скачать книгу бесплатно
Эркин медленно покраснел. Но Женя уже поставила перед ним тарелку, и он начал есть, наклонившись, чтобы скрыть лицо. Он чувствовал на себе взгляд Жени и рискнул покоситься на неё. Она сидела, подперев подбородок кулачками, и смотрела на него. С доброй и очень… мягкой улыбкой. И он перевёл дыхание и поднял голову.
Женя засмеялась его робкому безмолвному вопросу, и он понял, что ему ответили. И напряжение сегодняшнего дня стало отпускать. Они ещё пили чай, а он уже засыпал, и, к немалому удовольствию Алисы, ему сказали идти спать даже раньше, чем ей.
Эркин дотащился до кладовки, уже с закрытыми глазами вытащил и развернул перину, кое-как побросал одежду и рухнул на постель. А как укрылся, и сам не знает.
Женя, войдя в кухню, постояла у двери кладовки, прислушиваясь к его дыханию, но заходить не стала и взялась за посуду. Пусть спит. Хэмфри как-то говорил, что мужчина всего себя в это вкладывает. Да и другие жаловались, что мужчина потом, ну, ни на что не способен. А он ещё весь день работал. Она-то сама спала почти до полудня. Эгоистка! Хорошо, хоть он поел, как следует. А то ушёл утром полуголодный. Ему обязательно нужны ботинки или ещё лучше – кроссовки. И легко, и не такие они тонкие, как скажем, кеды, те сразу протрутся. Джинсы он себе удачно купил. Совсем целые. А рубашки у него все ношеные, чиненые. Клетчатая получше, но там штопка очень хорошо сделана, совсем незаметно. Майки он не носит. Ну и пусть лежат до осени. Будет их поддевать. Куртка у него ещё зиму выдержит. Зимы здесь мягкие. К зиме, пожалуй, только пару тёплых шерстяных, или подешевле байковых рубашек надо будет купить. Или распустить старую кофту и связать ему джемпер. Все равно она её не носит. Вот Алиса растёт, ей на зиму много нужно. Ну, или ему она вяжет, а Алисе покупает. Или если купит рубашки, то кофту перевяжет Алисе. Надо будет посчитать, что лучше. На лето у Алисы есть, да ещё она лоскуты купила. И с одеждой ничего, вот обувь – главная проблема. Эркин прав, Обувь безумно дорога. Простенькие туфли – четырехнедельная зарплата. С ума сойти! А хорошо бы на лето платье. Говорили, в моде будет матросский стиль. Стоп-стоп. У неё, кажется, что-то есть. Ну да, её старое платье. Бело-синее. Надо будет посмотреть, как его переделать. За квартиру она уплатила, теперь только через месяц…
Женя уже давно закончила все домашние дела, легла, уже спала, а расчёты и соображения никак не хотели оставить её в покое и дать возможность не спеша вспомнить и снова пережить вчерашнюю ночь.
– Джен, вы удивительно похорошели! – пальцы Ирэн выбивали звонкую дробь.
– Джен всегда была хорошенькой, – возразила Этель и лукаво добавила. – Как бутон.
– Да, – подхватила Майра, – а теперь она расцвела.
– Меня вдохновило цветущее окружение, – весело отпарировала Женя. – Но кто действительно расцвёл, так это Рози.
– Рози, ваша Счастливая Фермерша произвела фурор.
– Многие просто заболели фермерской модой.
Рози польщённо покраснела.
– Рози влюблена, – авторитетно заявила Майра.
– Конечно. Рози, не стесняйтесь, это видно невооруженным взглядом.
– Женщина хорошеет, когда влюбляется!
– Да?! – защищалась Рози. – А Джен? Джен, вы влюблены?
Женя не успела ответить.
– Влюблены в Джен, – вмешалась Ирэн. – Женщина расцветает, когда в неё влюбляются.
– Да, инженер Мюллер покорён, повержен и взят в плен, не правда ли, Джен?
– Ах этот Бал. У нас в городе все дамы расцвели.
– Либо влюбились они, либо в них. И неизвестно, что лучше.
Женя с удовольствием смеялась и болтала. Неужели, совсем недавно, ей эти разговоры казались глупыми и неинтересными. Радость переполняла её, приподнимала над землёй. И очень удачно, что влюбленность Гуго заметна всем. Не будь её, как бы она объяснила своё состояние. А так, ей не надо объяснять и не надо скрывать. Заметят и объяснят сами. А ей даже не надо ни отрицать, ни подтверждать. Можно просто смеяться и шутить. И думать о своём.
Сегодня она встала почти одновременно с ним и успела его накормить. Он спешил. Ему надо было найти Андрея и уже вместе работать у Старой Дамы. Никто во дворе иначе её не называл. Но она заставила его поесть. Выпить горячего сладкого чаю и поесть хлеба с мясом. День обещал быть жарким, и он надел рубашку с короткими рукавами. И она опять завела речь о кроссовках. Он согласился, что кроссовки лучше и дешевле, и сказал, что походит по вещевому ряду, посмотрит, сколько за них просят, и тогда уже вечером они посчитают деньги и прикинут, сколько нужно и сколько есть.
– Сигареты я больше не беру. На них всё равно ничего не меняют, – он торопливо глотал большие куски хлеба.
Она согласилась с ним. Он допил чай и уже у двери вдруг остановился и оглянулся. И подошёл к ней. Она обняла его, и его руки снова сомкнулись кольцом, тёплым сильным кольцом.
– Женя, – тихо сказал он. – Это правда?
– Правда, – убеждённо сказала она.
И потянулась поцеловать его, а он за этим же нагнулся, и они стукнулись лбами. Он даже испугался, а она засмеялась.
– Давай ещё раз, а то поссоримся, – и, взяв обеими руками его за голову, легонько стукнула своим лбом об его.
– Ну, всё, мне Алису будить.
– Да, бегу.
И убежал, только калитка хлопнула. Она метнулась к кухонному окну, но он успел завернуть за угол. Глупыш, ёжик колючий. Нашёл чего стесняться – намозоленных рук. Будто это так важно.
Женя рассмеялась удачной шутке Этель.
– Девочки, хотите анекдот? – Майра сегодня в ударе.
Глупый но неприличный анекдот вызвал общий восторг. Только миссис Стоун словно не слышала ничего. После Бала она стала совсем незаметной.
Брёвна Старой Дамы они перепилили к полудню. Эркин вооружился старым колуном, а Андрей занялся навесом. Там надо было поменять две поперечины и перестелить лоскуты кровли. Старая Дама оказалась вполне приличной старухой: показала им работу, дала топор, пилу и ушла, не стояла над душой. И зевак немного, а как Эркин взялся за колун и поленья полетели, то и детвора исчезла.
– Кормить не будут, – сразу предупредил он Андрея. – Я на деньги договорился.
– Дело, – согласился Андрей.
Андрей уже заканчивал навес, когда Эркин завяз с очень уж неподатливым чурбаком. Андрей посмотрел на его мучения и спрыгнул с навеса.
– Давай, я. А ты вон тот лоскут подтяни и закрепи.
– На, – передал ему колун Эркин.
Андрей, поднатужившись, вырвал его из чурбака, оглядел и пренебрежительно бросил на землю. Взял свой, достал из ящика окованный тяжёлый клин. И с двух ударов добил чурбак.
– Вот так! Ты когда-нибудь обзаведёшься своим инструментом?
– Когда-нибудь. – Эркин подбил край кровли и откинул молоток к ящику. – Так и буду с топором ходить, чтоб от меня шарахались? Или чтоб полиция замела?
Андрей помрачнел. Один раз они уже так чуть не вляпались. Эркин скинул свой нож к нему в ящик и пошёл вперёд на патруль, а Андрей успел увильнуть в проулок. Тогда обошлось обыском. Да и остальные рассказывали, что иметь при себе что-то – опасно. Не знаешь, на кого нарвёшься.
– Это, конечно, так, – наконец согласился Андрей и тут же предложил. – Можешь в моём носить. Ко мне так не цепляются.
– Посмотрим.
Старая Дама, видимо, всё-таки наблюдала за ними. И в тот момент, когда они уложили последние поленья, подошла к ним с приготовленными деньгами. Увидев их, Андрей досадливо крякнул: половина заработка старыми имперскими бумажками. На рынке их брали не все, и всякий раз приходилось заново пересчитывать, сколько это в радужных кредитках военной администрации. Но отступать поздно, они забрали деньги, поблагодарили и ушли. На улице Эркин виновато вздохнул.
– Об этом не подумал.
– Ладно, – отмахнулся Андрей. – Всего не обговоришь. Попробуем ещё чего перехватить?
– Тогда на станцию, – пожал плечами Эркин.
Рынок даёт работу только с утра, потом или станция, там всегда на погрузку можно подвалить, или ходить по улицам в надежде, что тебя позовут.
До станции они не дошли. Их окликнули. Поставить поваленную изгородь и навесить калитку. Не самая сложная работа, и до темноты они бы управились. Но помешал муж хозяйки или кем он ей там приходится. Крепкий, налитый силой, полупьяный, в накинутом на плечи армейском мундире со следами споротых погон и нашивок, он удобно расположился на веранде со стаканом виски и начал ими командовать. Что и как делать они и без него знали. И все его слова спокойно пропускали мимо ушей. Но когда он перешёл на цветных, их леность и нерадивость, Андрей не выдержал.
– За это двойная плата.
– За что? – не понял тот.
– А за то, что мы тебя слушаем, – попробовал удержаться на шутливой границе Андрей.
– Что?! – вскипел белый. – Ты, рвань, будешь мне указывать?! Да я тебя…
– Смотри, не лопни от натуги, – посоветовал ему Андрей.
– Ты… ты позор расы! – белый с грохотом опрокинул кресло и рванулся к ним.
Андрей выпрямился, поигрывая молотком. Эркин, привыкший к ругани во время работы, и толком не слушавший перепалку, забеспокоился. Дело грозило обернуться совсем не нужной дракой, если беляк полезет с кулаками, нельзя же подставляться, не то время. На веранде мелькнуло побледневшее лицо нанявшей их женщины.
Андрея вся эта история пока забавляла. Он спокойно стоял перед изрыгавшим ругательства белым и, улыбаясь, отвечал не менее забористой руганью. Что его назвали «позором расы», его не тронуло. Тот прошёлся по родне Андрея и… переключился персонально на Эркина.
– Всякий ублюдок краснорожий, – гремел белый, – смеет шляться…
– Я работаю, сэр, – тихо сказал Эркин и вдруг неожиданно для себя рявкнул на Андрея. – Мы работаем или треплемся?! Долго я тебя ждать буду?!
– Ща! – подмигнул ему Андрей, охотно принимая игру подчинения. – Видишь, отвлекли. Не сердись, – и нагнулся подбить удерживаемую Эркином секцию.
– Ты! – задохнулся белый. – Белому указывать?! А ты слушаешь?!
И он кинулся на них с кулаками. Андрей в последний момент подшиб Эркина, а сам отклонился в сторону, и кулак белого с размаху вонзился в только что натянутую железную сетку. От веранды к ним бежала женщина, с ужасом глядя на них и на вывшего от боли мужчину.
– Слушай, хозяйка, – Андрей улыбался, но улыбка его стала уже совсем иной. – Или ты своего… успокоишь, или мы уходим, и пусть он тебе забор ставит. У него вон… силы много.
Женщина, обхватив мужчину за плечи, быстро заговорила.
– Да-да, уходите. Уходите скорей. Уходите…
– Та-ак, – протянул Андрей, – с этим ясно. А плата? Мы вон, половину уже сделали.
– Уходите, – повторила женщина, – уходите.
Андрей покачал укреплённый ими стояк – повалить его уже будет сложно – и посмотрел на Эркина. Тот уже встал и отряхивал джинсы и рубашку. В ответ на взгляд Андрея пожал плечами. Мужчина что-то рычал и рвался к ним из рук плачущей женщины. Андрей махнул рукой, подобрал свой ящик, и они пошли со двора. Но у висевшей на одной петле калитки Андрей не выдержал и обернулся.
– Чтоб наш кусок тебе поперёк горла встал.
Мужчина снова начал рваться за ними, но они уже ушли.
Молча, они миновали несколько домов. Спускались сумерки, и найти работу было уже никак невозможно. Андрей остановился закурить.
– И на чёрта я созорничал, – тоскливо сказал Эркин. – Дёрнуло же меня…
– Ничего, – отмахнулся Андрей. – Жаль, морду ему не набили, а так всё нормально.
Они шли по стремительно пустеющей улице. Странно, но потеря заработка, похоже, не слишком огорчила Андрея.
– А трудно теперь будет, – вдруг сказал Андрей. – Это ж из пленных, понял? Возвращаются. И что не довоевали, на нас отыграют.
Эркин угрюмо кивнул. Он тоже заметил, что в городе появились белые в старой форме. Они недружелюбно ворчали вслед, придирались, когда на них работали… Похоже, Андрей прав. И только потерей работы не обойдётся.
– Давай что ли завтра с утра на станцию?
– Думаешь, на рынке не отломится?
– Заглянуть можно. Да толку… – Андрей сплюнул на середину мостовой.
– Посмотрим. На станцию всегда успеем. И на вещевой загляну.
– Прибарахляешься? – ухмыльнулся Андрей.
– В сапогах ноги горят. Да и к зиме целее будут.
– Далеко заглядываешь, – покрутил головой Андрей. – Ну, бывай.
– Бывай.
По дороге домой Эркину почудились за спиной шаги. Несколько раз он останавливался и прислушивался. Было уже совсем темно, и вне Цветного квартала индейцу лучше никому на глаза не попадаться. Ни полиции, ни своре, ни любой белой сволочи. Но он пошёл дальним путем, через парк, куда с наступлением темноты никто не рисковал сунуться. В парке он перестал слышать шаги и побежал через дворы домой. Не рискуя хлопать калиткой, перелез через забор у навеса Старой Дамы и, прячась в тени сараев, пробрался к дому. У сарая Жени он снова прислушался. Нет, похоже, оторвался. Но кто же ходит за ним? Неужели этот… Рассел, о котором говорила Женя. Что ему нужно?
Эркин бесшумно задвинул засов на калитке и вошёл в дом. Нижняя дверь, ступеньки скрипучие, надо бы починить, но это у Андрея надо сначала выспросить потихоньку, что и как. Звать его на эту работу он не может, не брать же с Жени деньги, а бесплатно Андрею с какой стати работать. Верхняя дверь. Он закрывал верхний замок, когда рядом прозвучало тоненькое.
– А мы сегодня твой пакет доедим?
И голос Жени.
– Ах ты, бесстыдница, нет чтобы поздороваться.
И недоумённый вопрос.
– А он разве гость? Он же свой.
Эркин прислонился лбом к двери и постоял так, будто не мог справиться с замком. Потом обернулся. Дверь в комнату открыта, и в двери стоит Женя с прислонившейся к ней Алисой, смотрят на него и обе улыбаются. И из кухни тянет запахом чая и чего-то вкусного. И он сбросил, как ненужный груз, и шаги за спиной, и сорвавшийся заработок, и страх от мелькнувших за углом фар… И улыбнулся.
…Толстые маленькие лепёшки Женя называла oladii, а Алиса oladushki. Он не сразу понял, что это одно и то же, и повторил: оладьи, оладушки.
– Да, Эркин, – Женя подвинула ему сметану в чашке. – Ты в сметану их макай, так вкуснее. – И перешла на английский. – Алиска опять стала путать. Ты же уже много слов по-русски знаешь, так давай тоже, день по-русски, день по-английски, хорошо? – он неуверенно кивнул. – А то ведь эта обезьянка так ни одного языка знать не будет.
– А разве сегодня английский день? – вмешалась Алиса. – Сама же по-русски начала. Про сметану.
Женя засмеялась и сказала по-русски.
