скачать книгу бесплатно
– А ну вали отсюда! – вдруг рявкнул Андрей.
И она сразу попятилась, засеменила.
– Что вы, парни, я ж глоток только… Бог вам даст, парни…
Андрей беспомощно выругался ей вслед. Эркин встал.
– Пошли отсюда.
Андрей осмотрел остаток водки, будто решая, что с ней делать, понюхал.
– Дрянь какая-то.
– Оставь тогда, – Эркин заправил выбившуюся рубашку, огляделся. – Вон уже… шакалы ползают.
Андрей тоже заметил таящиеся в тени за кустами фигуры и засмеялся.
– Эти-то… Они тебе и не то выпьют. Пусть их.
И поставил бутылку на пень рядом с рыбьими ошмётками.
Они поднимались по склону, не оглядываясь, и не видели, какая молчаливая беспощадная драка завязалась у их объедков.
Уже миновали свалку, возвращаясь в город, когда Эркин нарушил молчание.
– Я смотрю, ты не пьянеешь совсем.
– Когда как, – Андрей поправил накинутую на плечи куртку. – Сегодня не берёт чего-то.
– Бывает, – кивнул Эркин.
Город наплывал на них сумерками, пьяным шумом, разноголосой музыкой.
К четырём часам Женя всё сделала. Дом блестел, печенье готово, отмытая тоже до блеска Алиска в лучшем платьице всё поняла и усвоила. Женя перебрала свои наряды. Но ничего, кроме юбки от костюма и кофточки, придумать не смогла. А если… нет, сарафанчик, переделанный для бала, никак не годится. Ну что ж, расстегнём у блузки воротничок и сделаем её навыпуск с кушаком из ленты. Пожалуй, так будет неплохо.
– Какая ты красивая! – убеждённо сказала Алиса.
Женя засмеялась и чмокнула её в щёку.
– Ты всё поняла?
– Ага.
– Говоришь только, когда спросят, в разговоры не лезешь, за столом ничего не хватаешь. Я всё сделаю сама.
– Ага, – вздохнула Алиса.
– Ну вот, а пока никого нет, я тебе почитаю.
Женя читала Алисе до без четверти пять. Потом попросила дочку поиграть самой и, не зная, куда себя деть, прошла на кухню. Кухня, как и комната, сияла необыкновенной чистотой. На всякий случай. Женя подошла к окну. Улица залита солнцем и пуста. День Матери – семейный праздник. Гости – редкость, в основном, поздравляют и навещают матерей. Ну что ж, у неё всё не как у людей, будет и это…
В пять минут шестого пришли Ирэн и Этель.
– Боже мой, это ваша дочка? – восхитилась Ирэн. – Какая прелестная девочка! Как тебя зовут, детка?
– Элис, мэм, – Алиса изобразила нечто вроде книксена.
– А сколько тебе лет? – вступила Этель.
– Пять лет, мэм, – Алиса повторила движение.
– Прелесть, прелесть!
– Джен, для мамы с пятилетним стажем вы чудно выглядите.
Женя поблагодарила, разлила кофе и подала печенье. Гостьи пили кофе, восторгались печеньем, Алисой, уютом, милой простотой скромного жилища и самой Женей. Женя восторгалась вкусом, тактом и умом гостий. Через полчаса пришла Майра, выяснила, как Алису зовут, сколько ей лет, и разговор пошёл по новому кругу.
Алиса сидела рядом с Женей и старательно улыбалась гостьям, совсем как мама. Женя время от времени ободряюще улыбалась ей, и тогда Алиса тихо, совсем незаметно вздыхала.
Выпив кофе, гостьи ещё немного повосторгались, посплетничали и стали прощаться. И тут пришла Рози. Алиса, уже решавшая, что она стребует с матери за своё хорошее поведение, гневно насупилась, исподлобья оглядывая новую гостью.
Несколько минут суеты, поцелуев, восторгов, и Этель, Ирэн и Майра упорхнули. Женя невольно облегчённо вздохнула, переглянулась с Рози, и они рассмеялись.
После Бала Рози изменилась. Она не то что похорошела, но стала как-то свободнее. И сейчас она очень естественно поцеловала Алису в щёчку и не докучала ей глупыми вопросами об имени и возрасте, а достала из сумочки и вручила ей куклу в фермерском костюме.
– Какая прелесть! Настоящая Барби! – восхитилась Женя. – Но, Рози, право, это неудобно.
– Нет-нет, – смеялась Рози. – Сегодня День Матери. А хочешь порадовать мать, порадуй её ребёнка. Так говорила моя мама.
– Мамы не ошибаются, – вздохнула Женя.
– А ты что подарила сегодня маме? – обратилась Рози к Алисе.
Алиса оторвалась от куклы и подняла на гостью глаза. Что ж, такая заслуживает честного ответа.
– Я её сегодня весь день слушаюсь.
Рози ахнула и залилась таким весёлым искренним смехом, что засмеялись и Женя, и Алиса.
– И как ты её назовешь, Элис? – спросила Рози.
– Как тебя, – сразу ответила Алиса и вежливо добавила, покосившись на мать. – Вы мне позволите, мэм?
– Ну конечно, Элис.
– Значит, её зовут мисс Рози, – сказала Женя и мягко подтолкнула Алису к её уголку.
– Большое спасибо, мэм, – сказала Алиса и пошла знакомить мисс Рози с Линдой, Тедди и Спотти.
Женя принесла свежего кофе и новую порцию печенья.
И вроде бы тот же ни к чему не обязывающий разговор, но с Рози он немного другой и намного приятнее. И Женя чувствовала, что Рози пришла позже остальных не случайно. Ей надо о чём-то поговорить.
– Джен, я хотела бы… – Рози оглянулась на Алису. Та сидела на полу и тихо беседовала со своими куклами. – Я хотела бы обсудить с вами один вопрос.
– Пожалуйста, Рози, я с охотой помогу вам.
– Джен, я на Балу познакомилась. Он… ну, словом, мы встречаемся. И мне неловко. Он не знает, что я… что у меня не было… – Рози покраснела и снова покосилась на Алису.
– Я понимаю, Рози, – успокоила её Женя. – Вы боитесь, что он, узнав, вас бросит?
– Да. Ведь в первый раз это так больно и неприятно, что этот… ну, с кем… что испытываешь к нему ненависть. И я не знаю, что мне делать. Раньше были Паласы. И вся проблема решалась очень легко.
– Даже слишком легко, – задумчиво сказала Женя.
– Да, возможно и так. Но, но что мне делать, Джен? Ведь Паласов нет. Я попробовала поговорить… с одной, вы её не знаете, но она очень опытна. В этих вопросах. И она посоветовала мне… Она говорит, что в городе есть… ну, бывшие спальники. Немного. Уцелевшие. И что можно нанять для этого. Правда, это дорого, потому что они скрываются, и не будет выбора, как в Паласе. А только тот, кого она найдёт. Как вы думаете, Джен, может попробовать? Я чего-то боюсь. Но другого-то выхода нет.
Слушавшая вначале просто вежливо и добродушно, Женя вся напряглась. Но выдать себя нельзя. И она задумчиво, будто решая задачу, сказала.
– Я думаю, вам, Рози, не стоит с ней связываться. Вы рискуете потратить деньги и ничего не приобрести.
– Да, я тоже так думаю. Всё-таки в Паласах за ними следили, за здоровьем, чистотой, и вообще… Но как же тогда… с этим?
– Попробуйте поговорить… со своим другом. Если он действительно друг вам, он всё поймёт. И всё будет хорошо.
– Но… но Джен, я же тогда… если я с ним… я же возненавижу его.
Рози смотрела на неё с такой надеждой. А Женя, глядя перед собой остановившимися расширенными глазами, видела… смуглое напряжённое лицо… тёмные с длинными пальцами руки, скользящие по её животу… неожиданная улыбка, словно вспышкой молнии, освещающая это лицо и делающая его озорным и близким… играющие, переливающиеся под гладкой смуглой кожей мышцы… и тихий шёпот, где слова уже не важны… и это же тело, но тёмное, в пятнах синяков и ссадин, костлявое, жёсткое… опухшее перекошенное лицо, залитое кровью… Женя перевела дыхание, нашла глазами ждущее лицо Рози и улыбнулась.
– Когда любишь, то ничего больного, грязного, некрасивого уже нет. Если он вас любит, Рози, то всё будет хорошо, – и тут же поправилась, – если вы друг друга любите.
– Да, Джен, вы, конечно, правы, – обрадовалась Рози. – И потом, ведь эти, спальники, я думаю, что они ничего, ну ничего не чувствуют. Вы понимаете? Ну, вот мы же печатаем и болтаем совсем о другом, нам всё равно, что печатать. И им так же, всё равно с кем… ну, вы понимаете, Джен. Работа – это же совсем другое.
– Да, – кивнула Женя. – Работа, это совсем другое.
– Большое вам спасибо, Джен, вы так помогли мне. Конечно, я лучше поговорю с ним. Он такой добрый и умный…
Дальнейший разговор шёл как-то мимо сознания Жени. Она проводила гостью, переоделась сама и переодела Алису, убрала со стола. Потом стирала, играла с Алисой, шила, готовила. Но всё это так, это не она, а кто-то другой живёт заведённым порядком, а она сама… у неё сейчас одно. То страшное, что так легко, походя сказала Рози, и о чём она ни разу не подумала за эти шесть лет. Для него это было работой. Ра-бо-та! И Рози права, иначе и быть не могло. И на следующую ночь он был с другой, работал, и потом, и потом… И она для него как для неё очередной лист с текстом. Не больше. Он работал, работал хорошо, честно, она должна быть благодарна ему за его старания, но он только работал. Поэтому сейчас так невесомы его объятия, так отчуждённы губы. Поэтому он так охотно ушёл спать в кладовку. Да, он благодарен ей, заботлив, но… но она же совсем, ну, совсем не чувствует в нем того… желания, что ли. В Хэмфри оно за десять шагов не то что чувствовалось, а прямо било разрядом, будто за провод взялась, било её, стоило ей оказаться рядом с Хэмфри. Но… но почему она решила, что права Рози? Что они не маньяки, а работники? Может… может, она просто не вызывает у него желания. Он не любит её, а просто… просто отрабатывает своё спасение. И не надо! И пусть так и будет! Он же не виноват, что она выдумала эту любовь. А её и не было вовсе! Просто… просто на неё даже маньяк не польстится!
Женя так яростно оттирала кастрюлю от пригоревшей каши, что заметила возвращение Эркина только, когда стукнула дверца плиты. Она обернулась и увидела его привычно сидящим на корточках перед топкой и поворачивающим, чтобы лучше горело, полено. И сразу раздражение, обида, неприязнь исчезли. Осталась только грустная щемящая нежность к этому смуглому черноволосому парню, что готов замучить, загнать себя на работе ради… ради чего? Лишь бы его не прогнали, разрешили жить рядом, спать на холодном полу в затхлой кладовке, так что ли? Ради той тарелки супа, на которую он каждый раз смотрит как на чудо?
Эркин почувствовал её взгляд и обернулся, посмотрел на неё снизу вверх.
– Ну, – Женя кашлянула, справляясь с голосом. – Как отпраздновал? Гулял?
– Да. С Андреем на пруд ходили, за городом. Купались.
Женя невольно улыбнулась его мальчишеской интонации.
– А ещё что? Было интересно?
Он как-то неуверенно пожал плечами.
– Да нет, пожалуй.
– Что так?
– Мы… мы не умеем праздновать. Так. Поели, выпили, не работали. И всё.
– Ну, – Женя ополаскивала кастрюлю, – танцы хоть были?
Он засмеялся.
– Были.
– Танцевал?
Он мотнул головой.
– Посмотрел, и хватило.
Не станет он Жене рассказывать, что сначала побоялся выдать себя в танце, а потом… И ведь тогда придётся рассказать и об этой… суке. Они с Андреем стояли и смотрели на танцующих. В плотной густой толпе. Их толкали, сдвигали, но он чего-то увлёкся и подавался вместе с толпой, ничего не замечая. И вдруг почувствовал, что кто-то гладит его по ягодицам. Умело гладит. Дёрнулся и оглянулся на что-то Андрей, но снова уставился на танцующих. Он покосился налево и увидел смуглую черноволосую женщину, с живым интересом разглядывающую танцоров. На его взгляд она пожала плечами и отвернулась. А чужая рука уже скользит по левому бедру, заходит на живот. Ну… ну сейчас… Он высвободил правое плечо и резко левой рукой перехватил эту кисть, сжал, насколько мог, и с криком: «По карманам шаришь, сука!» – с размаху, с разворота ударил обладателя этой руки. В последнюю секунду он увидел, что его кулак летит в лицо именно этой, что стояла рядом с ним, женщины, что это её рука, и не ударил как хотел, сдержал удар, мягко ткнув ей в нос, пустив кровь без перелома, ниже удивительно светлых на смуглом лице глаз. Она с криком отшатнулась, выдёргивая руку, и он отпустил её. Она убежала, а толпа ещё погомонила, обсуждая, что карманников развелось… И потом, он уже простился с Андреем и шёл домой, он снова увидел её. На границе Цветного квартала. С ней троих. Чуть подальше, плохо видимых в темноте.
– Эй, – окликнула она его. – Ты, дурак. Чего размахался? Нужны мне твои карманы! Дело есть.
Он остановился, нащупывая и открывая в кармане нож.
– Если ты, сука, – он длинно выругался, – ещё раз полезешь, пожалеешь, что вообще родилась.
Она захохотала.
– Ты ж спальник, чего ломаешься?! Можешь заработать.
– А пошла ты, – он добавил кое-что из Андреева списка.
– Да ты перегорел, что ли?
Те трое вроде подходят, хотят с боков зайти? Он вытащил нож, и они остановились.
– Перегорел? Точно? Мерин, значит. Так и мерину работу найдем.
Он молчал, приготовив нож. И она захохотала, сплюнула ему под ноги.
– Зря, конечно. А так… живи, меринок. Я не в обиде, что воровкой ославил. Всё-таки поостерегся. Живи, раз такой осторожный.
Он дождался, пока они уйдут, не трогаясь с места. И потом долго кружил по улицам, проверяя, не идут ли следом, чтобы не навести на Женю. И уже у самого дома сообразил, почему её голова была такой странной. Чёрные волосы были париком, он съехал, и из-под него выбивались светлые пряди.
Не может он об этом рассказать.
