Аналогичный мир. Том четвёртый. Земля обетованная

Тимочка спать лёг, а она закрутилась было, и тут Димочку соседка привела – они договорились детей забирать из школы по очереди. И от сына услышала, что Алиски в школе не было. Лучше предлога и не найти, а то всё-таки как-то неловко ни с того, ни с сего заявиться, ещё подумают чего, это ж не то, чтоб они рядом жили и по-соседски каждый день за солью забегали. Она быстренько накормила детей, перепеленала Машеньку и пошла…

…Чай решили пить в гостиной, а пока Зина смотрела фотографии, ахала и расспрашивала.

– Ой, а это кто ж такой?

– Это Джонатан с Алисой. А вот мы все вместе. Это Фредди снимал, – объясняла Женя.

Зина то и дело путалась, и Женя снова и снова, не замечая этого, повторяла, что это Джонни, Джонатан, лендлорд, Эркин с Андрюшей у него летом работали, бычков пасли, а это Фредди, старший ковбой, он тоже у Джонатана работает по контракту, но они и дружат, а это Игорь Александрович, отец Андрюши, а Алиска так и заявила, что раз Андрюша ей дядя, то он ей дедушка.

– Ой, и он чего?

– Смеётся, – рассмеялась Женя. – Говорит, что всегда мечтал о такой внучке.

– Ага-ага, – закивала Зина и, будто только сейчас узнав, ахнула: – Ой, Жень, а в лагере-то у нас выступал тогда…

– Он и есть, – кивнула Женя. – Председатель Комитета. А так он профессор, доктор наук.

Зина понимающе кивала, перебирая фотографии. Снова взяла ту, где смеющаяся Алиса сидит на коленях у Джонатана.

– И до чего же похожи, – вздохнула она.

– Алиска и Джонни? Да, – кивнула с улыбкой Женя. – Все заметили.

Зина быстро искоса посмотрела на сидящего рядом с Женей Эркина и воздержалась от дальнейших вопросов.

К тому же пришли Дим с Алисой, что они всё сделали, и чайник как раз вскипел. Так что все сели пить чай с необыкновенными цареградскими вкусностями.

Россия Корчев – Американская Федерация Колумбия

Как Фредди и рассчитывал, в Корчеве они привели себя в порядок, перекусили в буфете и в самолёт сели уже не в послепраздничном, а предрабочем состоянии. И опять удачно: соседние кресла пусты. Видимо, уик-энд в России ещё не вошёл в моду.

Удобно устроившись, Фредди опять полез во внутренний карман и на этот раз вытащил фотографии. Еле слышно напевая старинную песенку про ковбоя, у которого на каждом водопое по милашке, а на перегоне по две, он перебирал фотографии. Джонатан спокойно, но готовясь к любому повороту событий, ждал. Наконец, Фредди закончил сортировку и протянул ему три фотографии.

– Держи, Джонни. Эту будешь носить в бумажнике, эту поставишь в рамочке на стол в офисе, а эту вложишь в альбом.

– Какой ещё альбом?!

– Семейный, – голос Фредди исполнен «учительского» терпения. – Каждый законопослушный налогоплательщик имеет альбом с семейными фотографиями. Каждый носит в кармане и держит перед глазами фотографии своих близких. Тех, для кого он зашибает деньгу, – закончил Фредди по-ковбойски.

Джонатан ошарашенно смотрел на него.

– Ну же, Джонни. Включи мозги. Айртон показывал тебе своих внуков?

– Каждый раз в Экономическом Клубе.

– А что стояло на столе у той жабы, помнишь, ну, был у Ночного Ездока на подкормке. Любил ещё, чтобы ему конвертик на стол клали.

– Помню, – кивнул Джонатан. – Две фотографии. Его жена и дети, двое, вроде у ёлки.

– Молодец, Джонни, – кивнул Фредди. – Памятливый. Но непонятливый.

Джонатан перевёл взгляд на фотографии. Смеющаяся голубоглазая белокурая девочка в синем платье с большим кружевным воротником-пелериной и белыми бантами у висков. Немного старомодно, но очень трогательно. Она же у него на коленях. Чёрт, а ведь и в самом деле… как отштамповано. И опять они вдвоём. Чёртов ковбой, это же…

– Крыша, – закончил он вслух.

– Обоснование, – поправил его Фредди. – Всем нашим русским точкам, счетам и поездкам. И не на год, а на десяток лет вперёд.

– Но ездишь-то ты!

– По твоим поручениям, – Фредди флегматично вздохнул. – Я ж на контракте.

– Так, это резонно, – согласился Джонатан. – А почему в России?

– В лоб не спросят, а так… – Фредди пожал плечами.

– Так уж получилось, – понимающе кивнул Джонатан. – Отличная работа, ковбой, но одних фоток для обоснования мало.

Фредди кивнул.

– Живой погляд надёжнее. Вот летом на недельку и привезёшь её в имение. На свежий воздух и фрукты с дерева. А дальше трёп сам пойдёт.

– Резонно, – повторил Джонатан. – Но одну её не отпустят.

– Само собой.

– Значит, ещё Джен и Эркин, – Джонатан ненадолго задумался и решительно кивнул. – Да, больше никто не нужен. И Эндрю лучше не соваться, у Бульдога ещё слюна с клыков капает.

– Резонно, – передразнил его Фредди.

– Детали обсудим, но с Эркином и Джен объясняться будешь ты. Понял, ковбой?

– Ладно уж, прикрою тебя. Папашу новоиспечённого.

– Заткнись, – Джонатан убрал фотографии и с интересом посмотрел на оставшиеся у Фредди карточки. – А эти куда?

– В другой альбом, – фыркнул Фредди. – Неофициальный. Запасная пуля карман не дырявит.

Джонатан откинулся на спинку кресла. Чёртов ковбой, ведь переиграл его на этот раз вчистую. Но обоснование железное, и профессор им ещё пригодится. Да хотя бы с этими автоответчиками. Заказ такой плывёт, что процент с него многое из их запасов прикроет.

– О профессоре ты тоже знал?

– Нет, – покачал головой Фредди. – Эндрю мне говорил тогда, что родня отыскалась, но чтоб так колода сошлась… Не ждал, Джонни. Удача – великое дело.

– Заткнись, пока не сглазил.

– Понял, – покладисто согласился Фредди. – Значит, вычетов два, а премий сколько?

– Одна и по итогам года. Если память слабая, контракт перечитай.

– А вычеты, значит, сразу?

– А ты как думал?

Фредди шёпотом обругал по-ковбойски жлобов-лендлордов, что за стёртый цент человека голыми руками удавят, лишь бы на патронах сэкономить. Джонатан самодовольно ухмыльнулся и ответил не менее забористо про работников-лодырей, что впустую тратят своё время и деньги лендлорда. И оба негромко рассмеялись.

РоссияИжорский ПоясЗагорье

К возвращению Зины Тим не только выспался, но и напился чаю и устроился в спальне рядом с кроваткой Машеньки с учебником географии. Уроки учить всё равно надо, а если малышка заплачет или проснётся, так он рядом. А что надо будет сделать… так он и на специальные лекции в Культурном Центре ходил, и за Зиной не раз наблюдал, так что справится. Машенька спала крепко, иногда причмокивая во сне. Видно, сны съедобные – усмехнулся, не отрываясь от учебника, Тим. О диковинных пассажирах он не забыл, но сейчас не думал. Послушаем, что Морозы Зине наврут, и тогда будем думать дальше. Акулы они, конечно, акулы и есть, и, если повадятся сюда ездить… лучше быть наготове. А пока займёмся тропическим океаном. Интересно, как это смотрится, когда вода до горизонта и берега не видно…

Машенька не просыпалась, и Тим так зачитался, что чуть не пропустил возвращения Зины с детьми. После шумного и бестолкового рассказа Дима и Кати, какими вкусностями их угощали, Дима отправили готовить уроки, Катю играть в свою комнату, а Зина в спальне рассказывала Тиму о последних новостях.

Тим терпеливо выслушал описания комбайна, сервиза, самовара и белья.

– А фоток наснимали… Не знаю, что за аппарат такой, говорили, что карточка сразу вылезает, готовая. Разве такое бывает?

– Бывает, – кивнул Тим. – Видел я такое. А про гостей что говорили?

– Завралась Женька, – фыркнула Зина. – И чего врать по-глупому? Сразу ж видно, а она… – и стала передразнивать Женю. – Это Джонни, Эркин с Андрюшей у него летом бычков пасли… – и уже своим голосом. – Ага, так ей и поверили, чтоб это лендлорд к пастуху на свадьбу, да ещё с такими подарками. Ты вот, не пастухом, шофёром был, много к тебе твои хозяева ездят?

– Не дай бог, – очень серьёзно ответил Тим. – А второй?

– Фредди? – Зина пожала плечами. – Сказали, что старший ковбой, на контракте у этого… Джонатана работает. Только ежели он работник, то с какой стати такие подарки делает? Комбайн-то он подарил, а машина не дешевле сервиза будет. Что-то здесь нечисто, Тимочка.

Тим согласно кивнул.

– И дочке никаких подарков не привёз, – продолжала рассуждать Зина. – Фредди так куклу деревянную подарил, клоуна, а он, отец, ведь, и ничего.

– А… третий? – Тим помнил, что в прихожей видел ещё человека, но как-то не разглядел его.

– Ой, Тимочка, главное-то я и забыла. К ним Бурлаков, ну, председатель Комитету, помнишь, в лагере у нас выступал, – Тим настороженно кивнул. – Так он к ним приехал. Женька говорит, – Зина округлила глаза и заговорщицки понизила голос. – Он Андрею отец.

Тим даже присвистнул от удивления, и Машенька закряхтела и заворочалась. Зина вскочила её перепеленать, а Тим погрузился в раздумья. Эта информация меняла весь расклад с Морозами. То за Андреем стоял только Эркин, сила физическая, но в принципе они равны, а теперь… теперь всё получается иначе. Если это правда, то Андрей должен уехать к отцу. Это хорошо. Русские говорят: с глаз долой, из сердца вон. Всё так. Чего не видишь, о том и не думаешь. И если с Андреем уедет и Эркин, будет совсем хорошо. Ну, а если нет?

Уложив Машеньку, Зина села на кровать рядом с Тимом и вздохнула.

– Бывает же такое.

– Бывает, – кивнул Тим.

– Интересно, Андрей-то к нему теперь, наверное, уедет.

– Вполне возможно, – согласился Тим.

– Ну, Эркина-то он не заберёт, – рассуждала Зина. – Братья-то они по записи, а Андрею-то он родной отец. Знаешь, они похожи как. Ну, не так, как Алиска со своим, те так совсем на одно лицо, но тоже видно, что родные.

Тим слушал внимательно, кивал, где надо, но думал уже о своём. Что ж, посмотрим. Если будет, как Зина говорит: Андрея заберут, а Эркина оставят, то, значит, кровь выше записи. И тогда… тогда хорошо, что ни у Дима, ни у Кати кровных не осталось, можно спать спокойно. А у остальных… ну, остальные пусть сами и думают.

Только ушла Зина с детьми, как опять раздался звонок. На этот раз… Норма! Женя решила, что она пришла за вазой, и смутилась. Ведь переставить розы не во что. Но не менее смущённой была и Норма…

…Вчера, когда пришла из кино, Джинни встретила её ошеломляющим известием:

– Мамочка что тут было!

В первый момент она испугалась, что Громовой Камень, ведь индеец же… но Джинни уже выпалила следующую фразу, и у неё отлегло от сердца.

– За Элис приехал отец!

Она сначала даже не поняла, но, когда Джинни наконец рассказала всё по порядку, согласилась с дочерью. Да, вполне возможно. Но ведь такое в один день не сделаешь. Собрать вещи, оформить документы… на это нужно время. Так они с Джинни и решили. Джинни была настолько встревожена будущим Элис, что ничего не рассказала ей о Громовом Камне, но она и не расспрашивала. Её девочка достаточно большая, чтобы иметь личную жизнь, а Громовой Камень… не самый худший – скажем так – вариант из возможных. И заснула она совсем успокоенной. И утро прошло как обычно. Джинни убежала на работу, а её ждали всевозможные домашние дела. И всё шло заведённым порядком. Пока не вернулась с работы Джинни. И не сказала, что Элис не было в школе. Джинни была так взволнована, что она решительно сказала:

– Садись и ешь. А я пойду и всё узнаю.

Конечно, неприлично вторгаться в чужую жизнь, да ещё с такими… неделикатными вопросами, но здоровье Джинни важнее любых приличий…

…Справившись со смущением, Женя пригласила Норму.

– Ой, здравствуйте, заходите. Вы за вазой, да?

– Здравствуйте, – совсем растерялась Норма.

Нет, отсутствие вазы она заметила, и Джинни ей что-то вроде сказала, но… но это же предлог. Как удачно!

– Нет, что вы, я… она вам подошла?

– Да, большое спасибо, – просияла Женя. – Идёмте, я покажу.

Тут в прихожей появилась Алиса, и Норма перевела дыхание: ну, теперь всё в порядке. И она уже спокойно пошла с Женей в гостиную, где восхитилась букетом, и, конечно, пусть ваза остаётся, сколько нужно, о чём тут говорить, и… боже, какой сервиз!

Женя быстро усадила Норму смотреть фотографии и шепнула Эркину:

– Пойди, пригласи Джинни. А я поставлю кофе.

Эркин кивнул.

– Хорошо.

Алиса тут же уцепилась за его руку.

– Я с Эриком.

– Идите-идите, – махнула рукой Женя и побежала на кухню.

Норма ещё не досмотрела фотографии, как пришла Джинни.

И снова начались восторги, демонстрация подарков и фотографий. Потом пили кофе с цареградскими деликатесами. Ни Норма, ни Джинни, рассматривая фотографии, ни словом не обмолвились о сходстве Джонатана и Алисы.

Тетрадь семьдесят девятая

122 год

Осень

РоссияЦареградская областьАлабиноЦентральный военный госпиталь

Русская осень своими холодными дождями и ветром неприятно напоминала алабамскую зиму. Но парни заставляли себя об этом не думать. Да и всё остальное совсем другое: одежда, язык, да… да всё. Уроки в школе, работа, тренажёрный и массажный залы, и ещё… так что времени на то, чтобы думать, вспоминать и переживать, не было.

Каждый находил, чем забить себе голову. И Ден не был исключением. Его спасением стал Царьград. В каждый выходной он с утра уезжал туда и часами без устали ходил, прочёсывая квартал за кварталом. Будто искал кого-то. Или что-то. Хотя искать ему нечего, некого и незачем. Но… но ведь, а вдруг… а может… Майкл тоже вот так ездил, шлялся и глазел. И выглядел ведь, к Рождеству он и Мария точно поженятся. И станет Майкл как все. И чем он хуже? Он-то такой же и тоже джи. К сожалению, Ден знал, что не такой, не совсем такой. И иногда, да что там, часто жалел, что ухитрился сохранить память, не всю, обрывками, но смог притвориться и спрятать то, что и отличало его от других. Тогда это помогало выжить, ненависть – она силу даёт, чтоб выжить, найти и отомстить той женщине, никогда даже в мыслях он её матерью с того дня не назвал, что ради денег продала его ублюдку, гадине, и уже тот, чтоб не прижучили за педофильство сдал его в питомник, выдав за цветного, за раба-то ничего не будет, гад, сволочь, до него бы тоже добраться, тогда в заваруху удалось посчитаться с… беляками и беляшками, ну да, раз он им раб, цветной, то они ему кто, вот то-то, немного, до кого смог дотянуться, но… от души. Никто об этом не знает, даже от доктора Вани удалось скрыть, а теперь… Выжил как все и дальше живи… как все. А сейчас… Женщин он и сейчас ненавидит, почти всех, но… старается не выделяться, быть как все. Царьград велик… вдруг даст ему шанс.

Сегодня как раз воскресенье, а у него рабочая смена, и завтра тоже, а во вторник выходной, но там школа, тоже не поедешь. Ладно, значит в следующее воскресенье. А то, за чем он ездит, от него не уйдёт.

Дежурство спокойное, ничего такого не предвидится, тяжёлых в его отсеке нет, все спят, так что можно сидеть в дежурке и читать. К школе или так, для себя.

В дежурке уютно булькает кипящий чайник, на диване, свернувшись калачиком, спит Веруня, Вера Андреевна, дежурный врач, в кресле у стола с чаем вяжет, шёпотом считая петли, медсестра, Ангелина Степановна.

– Всё в порядке? – спросила она, не отрываясь от вязания. – Как в пятой?

– Заснули, – Ден подошёл к столу и налил себе чаю.

– Ну, и слава богу. Подогрел бы, чего холодный хлебать.

– Сойдёт, – беззаботно отмахнулся Ден, усаживаясь за стол. – И что это будет Ангелина Степановна?

– Это? – она перевернула вязание на другую сторону. – Свитер будет, меньшенькому. Зимой-то как хорошо. Себе-то купил тёплого?

Ден кивнул.

– Да. А зимой очень холодно?

– Да по-всякому, всё ж таки Царьград, не Петрополь. Там и холоднее, и ночи длинные. А уж Поморье… там зимой и солнца-то не всегда увидишь. Нет уж, здесь куда лучше, – она ублаготворённо вздохнула и снова углубилась в счёт петель.

Ден откинулся на спинку стула, держа обеими руками чашку. Отхлебнул. Да, остывший чай совсем другой на вкус, но тоже… приятный. И его можно пить без сахара и вообще без всего, а от горячего часто потом саднит язык и нёбо.

Вздохнула, не просыпаясь, Веруня, повернулась на другой бок и снова затихла.

– Умаялась, – сочувственно качнула головой Ангелина Степановна. – Ну, разве это дело по две смены пахать, не война же.

Ден кивнул, соглашаясь, хотя если бы не школа, он бы тоже двойные смены брал: когда работаешь, то всякая дрянь в голову не лезет. Он допил чай и встал. Не спеша тщательно вымыл свою чашку и поставил её на чайный столик. Теперь что? Только читать. Книга у него с собой. Так же не спеша он достал томик рассказов и сел поближе к лампе. По литературе задавали прочитать Чехова, любой рассказ по своему выбору. Обычно выбирают, какой покороче, чтоб на страничку, ну, на две, и попроще, попонятнее. Хотя редко бывает, чтоб так совпало: коротко и понятно. Скажем, вот этот: «Письмо к учёному соседу». Вроде все слова по словарю проверил и вроде всё понял, а что же тут смешного? Что глупостей много? Ден старательно перечитал рассказ, уже запоминая, а следующий – «Что чаще всего встречается в романах» – пропустил, там совсем ни хрена не понятно, и углубился в «Хамелеона», может, про ящерицу – видел её в учебнике биологии – полегче будет.

Не отрываясь от вязания, Ангелина Степановна поглядела на него. До чего ж старается парень, ни минуты без дела не сидит. А ведь самое ему время гулять, а не над книгой глаза портить. Ну… ах ты, господи, опять сдвоенную пропустила, придётся распускать. Ну, дай бог, чтоб ночь спокойной выдалась, она тогда хоть до проймы довяжет.

РоссияЦарьград

Столица встретила его весьма противным дождём, таким холодным, что грозил превратиться в ледяную крупу. Похоже, зима всё-таки и сюда добралась. Бурлаков с наслаждением вдохнул запахи бензина, мокрого асфальта, мокрой шерсти от пальто и шинелей клубящейся вокруг толпы. Хорошо, отличная погода! Как там у него с деньгами? На такси хватит. Закончим праздник, как и положено, с шиком и блеском.

Всё ему нравилось, всё было отлично: и дорога до Ижорска, и хоть убей – не помнит, о чём говорил с шофёром, но отличный мужик, и попутчики до Царьграда тоже не остались в памяти, но люди великолепные.

И в квартиру свою он вошёл в том же блаженно восторженном состоянии. В университет завтра, в комитет… тоже, так что весь день в его полном распоряжении. Жалко, Маша будет только в пятницу, но ничего, радостью поделиться никогда не поздно. Это горем делишься и его убывает, а радость только прибавляется.

Бурлаков разделся, повесив пальто и шляпу, и уже спокойно стал распаковывать вещи. Свёртки с загорышами и пирожками на кухню, да, Женечка говорила, что загорыши можно прямо в фольге в духовке разогреть, и пирожки тоже, так и сделаем, ну, вот так, а фотографии в кабинет на письменный стол, остальное… костюм в спальню, в шкаф, рубашки и бельё в грязное, да, и чайник сразу же на огонь, и устроим себе продолжение…

Дверной звонок остановил его на полпути к кухне. Бурлаков застыл, недоумевающе глядя на дверь. Он никого не ждал, некому заявляться вот так без приглашения и предупреждения. Ворохнулась былая готовность, но он заставил себя выждать несколько секунд: может ошиблись? Но звонок не просто повторился, а проиграл памятную с далёкого, чуть ли не дошкольного детства мелодию сбора. И, ещё не зная, кого именно из знающих этот сигнал – их осталось-то только пятеро – он увидит, Бурлаков без тени колебания распахнул дверь.

– Ты?!

– А кто ж ещё! – Михаил Аркадьевич шагнул вперёд, заставив Бурлакова отступить. – Ну, здорово, Гошка.

– Здорово, Мишка.

Они обнялись, и Бурлаков, счастливо улыбаясь, сказал:

– Давай, раздевайся. Сейчас будем чай пить, – и уточнил: – Со всякими вкусностями.

– Ух ты! – удивился Михаил Аркадьевич, вешая шинель и привычным движением оправляя китель. – Не иначе, как медведь сдох. У тебя ж без Маши хоть шаром покати.

– Будешь язвить, ни хрена не получишь.

– Аргумент серьёзный, – кивнул Михаил Аркадьевич и, уже шагнув было к кухне, вдруг резко развернулся к Бурлакову. – А ну, раскалывайся!

– Что?! – изумился Бурлаков. – Мишка…

– А то самое. Посвежел, поздоровел, угощаешь. А ну, признавайся, старый козёл, в каком огороде молодильную капусту щипал?

– А пошёл ты… Вместе со своей капустой! – Бурлаков хлопком по плечу развернул друга к кухне. – Айда лопать.

– Грубиян, – вздохнул Михаил Аркадьевич.

В кухне Бурлаков поставил на огонь чайник и стал накрывать на стол. Михаил Аркадьевич расстегнул китель и развалился на стуле в вальяжной позе трактирного завсегдатая.

– А, кроме чая, что-нибудь будет? – поинтересовался он.

– Когда заработаешь.

– И что мне для этого сделать?

– Для начала заткнуться.

– Понял, – кивнул Михаил Аркадьевич, но выполнять явно не собирался. – Так куда ты ездил?

– На кудыкину гору, – весело ответил Бурлаков.

– Тогда зачем такая секретность? – пожал плечами Михаил Аркадьевич. – Адрес известный, место многолюдное.

– Ну, так кудыкина гора место известное, да не простое, сам знаешь – хохотнул Бурлаков. – Идёшь за одним, а получаешь… совсем другое.

– Бывает, – согласился Михаил Аркадьевич и демонстративно принюхался. – Вроде, горит у тебя.

– Не выдумывай, – Бурлаков открыл духовку. – Нечему тут гореть. Но достать можно.

Он выложил на стол два блестящих свёртка и выключил духовку. Взялся за фольгу, обжёгся и, выругавшись, стал через полотенце разворачивать загнутые углы, стараясь не разорвать ставшую от нагрева хрупкой обёртку. Михаил Аркадьевич с интересом, но не вмешиваясь, наблюдал за его трудами и, когда из образовавшихся отверстий вырвались струйки ароматного пара, восхищённо крякнул:

– Однако!

– То-то! – ответил Бурлаков с такой гордостью, будто он сам лично приготовил все эти аппетитные пухлые поджаристые шары и пирожки. – Не хватай, сейчас переложу. Это загорыши, они с грибами. А пирожки сладкие. С изюмом и орехами.

– Загорыши? – удивился Михаил Аркадьевич.

– Да, местная экзотика.

– Говоришь, они с грибами, и под чай?!

– Чёрт с тобой, – Бурлаков достал из холодильника бутылку водки, а из посудного шкафчика две стопки. – Разливай.

– Угу. И за что пьём?

– За чудо! – убеждённо ответил Бурлаков.

– Согласен, – кивнул Михаил Аркадьевич.

Казалось, его ничто не интересует, кроме водки и закуски, а вопросы он задаёт просто так, чтоб застолье всё-таки получалось, а не пьянка. Всё эти игры были давно знакомы Бурлакову, но он слишком счастлив, чтобы сопротивляться, да и… зачем? Но подразнить Мишку можно и нужно.

Откусив ползагорыша, Михаил Аркадьевич изобразил удивление, а, прожевав, восторг.

– Однако мастерица твоя козочка.

– Спасибо, но по правде, загорыши профессионал делал. Есть там такая местная знаменитость, стряпуха Панфиловна.

– Понятно, – кивнул Михаил Аркадьевич. – А пирожки?

– Пирожки Женечка пекла. Они к чаю.

– Попробуем, попробуем.

Михаил Аркадьевич потянулся к лежавшим на развёрнутой фольге пирожкам и вдруг будто только что заметил.

– А это чьё копытце отпечаталось?

– Где?! – искренне удивился Бурлаков.

– А вот, – Михаил Аркадьевич указал на плоский пирожок с разорванным боком и проломленной верхней корочкой. Вмятинки чётко обрисовывали маленькую ладошку с растопыренными пальчиками.

– Это? – Бурлаков взял пирожок, повертел, разглядывая. И захохотал: – Ай да девчонка! Всё-таки успела, залезла!

Михаил Аркадьевич кивнул. Итак, она – Женя, у неё девочка, живёт где-то… на севере, Гошка уезжал как раз с Северного вокзала, но это не Поморье, и не Печера. Поморскую экзотику он знает, там традиционная кухня совсем другая, а в Печере не пекут пирожков с изюмом и орехами, это юг, значит… репатрианты, в Печеру репатрианты не едут, их северная граница – Ижорский пояс, тогда…загорыши… а «телегу» на Золотарёва Гошка с Асей сочинял, а Ася… да, сейчас она как раз в Ижорском Поясе, точнее… точнее… Загорье! Загорье – загорыши. Всё сходится.

– О чём задумался, Мишка?

– Едой наслаждаюсь. Так, как там в Загорье? Уже зима?

Бурлаков улыбнулся.

– Молодец, соображаешь. А зима? Как положено, с Покрова.

– Понятно. И чего тебя туда понесло?

Бурлаков сделал таинственное лицо и с наслаждением откусил от загорыша. Михаил Аркадьевич кивнул, принимая игру. А почему бы и нет? Судя по счастливой физиономии Гошки, поездка пошла ему на пользу, и, если эта Женя, кем бы она Гошке ни приходилась, вернёт его к жизни… то ветер им в паруса, Синичку, конечно, жаль, но Гошка – вояка опытный, ему не впервой на два и более фронтов, справится. Девочка… вряд ли Гошкино произведение, но… проверим.

– В школу-то копытце уже ходит?

– А как же, в первый класс! – гордо ответил Бурлаков. – Одни пятёрки.

– Ты прямо с отцовской гордостью говоришь, – рискнул сделать следующий шаг Михаил Аркадьевич.

– Дедовской, – поправил его Бурлаков. – А в остальном всё правильно.

– Ты дед?! – искренне удивился Михаил Аркадьевич. – Откуда?! Девочки… – и осёкся.