скачать книгу бесплатно
– Да ничего страшного, – успокоила она Анатолия, – просто порез глубокий. Чем это Вы?
– Да так… – нехотя ответил Анатолий.
Светик, все время вертевшийся рядом, переводил свой взгляд с матери на Анатолия, который, казалось бы, не замечал его.
– Надо зеленкой или йодом, – деловто заметил он. – Помнишь, мам, как ты мне коленки содранные мазала?
– Сейчас! – Танька тяжело поднялась и пошла в кухню.
Несколько минут оттуда слышалось звякание посуды. Танька вплыла в комнату с горкой пузырьков и коробочек. Она обработала рану перекисью водорода , осторожно намазала йодом и вновь перевязала чистым бинтом.
– Ничего страшного, – вновь повторила она, не поднимая на Анатолия глаз. Сердце ее колотилось , как бешеное, и на щеках начал проступать предательский румянец. Анатолий молчал, а она не знала, что еще можно сказать.
– Быстро заживет, – вмешался Светик. – Мамка хорошо лечит.
– Спасибо, – наконец выдавил из себя Анатолий. Он тоже чувствовал неловкость и стеснение, но не знал, как теперь можно выпутаться из мучительного молчания, которое повисло в воздухе.
– Извините, – голос его прозвучал глухо . В горле что-то засвербило и защекотало, и он закашлялся. – Поздно… я не должен был… извините… – скороговоркой пробормотал он и двинулся было к выходу.
– И ничего не поздно! – Светик прижался к нему и обхватил его обеими руками. – И ничего не поздно… – повторял он и сжимал Анатолия все крепче и крепче. – Кешка спит, а мы давайте чай пить. – У нас вафли есть и печенье, а еще мамка вчера мармелад купила… – Он с мольбой посмотрел на Анатоля и на мать.
Танька, красная, как рак, топталась на месте, не решаясь пригласить гостя.
– Ну мам! – Подстегнул ее Светик.
– Да, – едва промямлила Танька. – пожалуйста, чаю… У нас еще и варенье есть малиновое, и мед, – кашляете Вы…
– Это я так, не от простуды, – оправдывался Анатолий. – да и пустой я… ничего не принес. Неловко как-то…
– Ну это Вы зря, – понимая замешательство гостя, сказала Танька. – С чем чаю попить у нас всегда найдется.
Светик тихонько теребил его за раненую руку.
– Лады, уговорили, – кивнул Анатолий. – Валяйте!.. Чай так чай…
Танька проворно исчезла на кухне и загремела посудой.
Сидя на диване рядом со Светиком, Анатолий слышал, как засвистел чайник, как из кухни стали долетать вкусные запахи сладости и ванили и еще чего-то незнакомого, но очень приятного.
– У меня все готово, – крикнула Танька, и Светик потянул Анатолия на кухню.
Маленькая пятиметровая кухня была наполнна ароматами и влажным теплом, которое стелилось от пузатого фарфорового чайника, накрытого цветастым полотенцем. Шкафы, полки, втиснутый в угол холодильник и плита с раковиной делали ее совсем крошечной, и пухлая фигура Таньки то и дело задевала за что-нибудь. На малюсеньком столике, раздвинутом к самому окну, тесно прижавшись друг к другу, стояли три чашки с блюдцами и хлебница, наполненная печеньем и вафлями. А рядом с ней розовая конфетница и две баночки с вареньем и медом.
Танька выдвинула из-под столика две табуретки и придвинула их к столу.
– Сюда садись, – Светик втиснул Анатолия между столиком и холодильником. – Мамка все равно сюда не влезет. Она всегда с краю сидит…
– А ты? Тебе-то и места нет…
– А я так могу, – Светик ловко ухватил вафлю и сунул ее в рот.
Танька легонько шлепнула его по затылку.
– На балуй! – Она взгромоздилась на соседнюю табуретку и посадила Светика на колени. Затем ловко и легко подняла пузатый фарфоровый чайник и начала разливать чай.
Вся кухня наполнилась приятным терпким запахом трав и ягод.
– Отличный аромат, – одобрил Анатолий. – Что за чай?
– «Брызги шампанского», – не дожидаясь ответа матери, выпалил Светик. – Его мамка только гостям заваривает, которых любт, – он гордо посмотрел на Анатолия.
– Балабол! – От слов Светика и ей, и Анатолию стало неловко. – Вы пейте, смущенно пробормотала Танька. – Буробит, не знамо что… А чай…
– Замечательный чай, – не отрывая глаз от чашки и боясь посмотреть на Таньку, кивнул Анатолий. – Дорогой, наверное… – Он отхлебнул глоток и причмокнул. – Здорово!
– Не дороже денег! – улыбнулась Танька. – Да вы берите, что на столе… Не стесняйтесь, не объедите. Не нищие, на паперти не сидим… И больные нет-нет, да подкинут что-нибудь вкусненькое… в благодарность…
Анатолий улыбнулся.
– И я подкину что-нибудь, – он посмотрел на Таньку в упор, и она несмело подняла на него свои серые глаза, – в благодарность…
Как-то сама собой после этих слов спала и неловкость положения, и стеснительность, что он пришел пустой и незваный, и скованность общения, когда все слова кажутя неуместными и першат в горле сухим удушливым кашлем. Всем стало тепло и уютно. Светик взобрался Анатолию на колени и прислонил свою голову к его груди. Он не помнил, чтобы когда-нибудь так сидел с отцом. И теперь этот почти не знакомый ему мужчина представлялся его детскому уму отцом, которого он любит и который любит его. Отцом, между которым и им есть незримая прочная связь. И эта связь будет между ними неразрывна даже потом, когда одного из них не станет.
Никогда Светику не было так хорошо, как сейчас. Даже мать, сидящая рядом, не вызывала в нем таких ответных чувств, как Анатолий.
Таньку передернуло. Впервые за много лет почувствовала она, как далеко от нее первенец, и не она занимает в его сердце главное место, по праву принадлежащее ей. Ей было горько, обидно и стыдно. И теперь, когда ее, словно слепую, случай ткнул носом в собственные ошибки, когда она занималась больше собой, чем старшим сыном, она не знала, как повернуть его на себя и стать ему незаменимой, самой любимой и самой необходимой в жизни.
– Анатолий, – тихо, но чтобы его слова слышала мать, вдруг спросил Светик, – ты не хочешь быть моим папой? – Он вскинул глаза на Анатолия и застыл в ожидании его ответа.
Анатолия обдало горячим жаром, как будто вся кровь забурлила в нем кипятком и бросилась к голове. Он сдавленно кашлянул и украдкой глянул на Таньку. Танька сидела окаменевшая и держала в руке чашку с чаем. Из ее серых глаз крупным горохом текли молчаливые слезы, и вся она сейчас была похожа на большую побитую собаку, которой некуда спрятаться от хлещущих ее побоев.
– Ну, ты, братан, даешь! – Прохрипел Анатолий и почувтвовал, как спазм давит его горло. – Чего это тебе взбрело в голову? Вон, смотри, и мамка обиделась! – Анатолий мельком взглянул на плачущую Таньку. – И какой я тебе папка?…
– Не хочешь, – надулся Светик. – Я так и знал, что ты не захочешь… И на мамке жениться не захочешь… – Он соскользнул с колен Анатолия.
– Ну ты даешь! – Уже растерянно произнес Анатолий, испытывая пронзительное чувство неловкости перед Татьяной.
– Перестань молоть чепуху! – Крикнула Танька Светику и ударила его по голове. – Паршивец!
Светик не заплакал. Он только набычился и замолчал. Белые вихры на его голове встали от удара дыбом, и голова стала похожа на маленькую растрепанную копешку сена, которую разметал шаловливый ветер.
Танька зажала рот рукой и выскочила в соседнюю комнату, где спал Кешка.
– Я ей мешаю, – проговорил Светик и вновь серьезно испытующе посмотрел на Анатолия. – Еще Кешка у нее есть. Он тоже мешает… – Светик замолчал, как будто раздумывал, сказать ли Анатолию то, что он и хотел, и боялся ему открыть. – Она замуж хочет, – наконец выпалил он одним духом. – а мы мешаем…
– Это кто же тебе сказал? – Сурово произнес Анатолий, потрясенный словами мальчишки. – Откуда глупость у тебя такая взялась?..
– Ниоткуда. Я сам, я знаю, – нисколько не смущаясь, ответил Светик.– Она же молодая, здоровая… Она перед зеркалом встанет, когда никто не видит, вздыхает…
– Ты вот что, – Анатолий тряхнул Светика за плечи, – ты это из головы выброси. Может, ей замуж и хочется, – он запнулся, – только вы ей не помеха, понял? Обидел ты ее своими словами сильно.
– Не веришь? – В голосе Светика слышались злобные нотки. – Всегда вы, взрослые, не верите, когда вам правду оворят… Не люб те… А сам знаешь, что правда… признаться только боишься…
– Ну, может, и правда, – сдался Анатолий. – Так что же с того? Сам же говоришь – молодая, здоровая… Тяжело ей , конечно, с вами… что и говорить. ..только никакие вы не лишние…
Вероятнее всего, Танька слышала весь их разговор, потому что, когда она неожиданно распахнула дверь и вплыла к ним на кухню, лицо ее было красное и злобное.
– Нечего здесь рассиживаться, – резко накинулась она на Анатолия. – Поздно уже… Спать пора… Ночевать не оставлю… И приходить к нам больше не нужно. – Она резко распахнула входную дверь. – Счастливо, не хворайте!
Анатолий хотел попрощатся. Но грубый окрик Татьяны заставил его быстро пройти в прихожую.
– А ты спать иди! – Услышал он за спиной ее грубый окрик Светику. – А Вы, – в глазах Таньки светилась ненависть, – не приходите больше к нам! И к Светику не приходите, не морочьте ему голову!
Дверь за спиной Анатолия громко захлопнулась . Он машинально вышел из подъезда и побрел по пустым улицам, ругая себя последними словами. «Выходит, Сашка прав, – с досадой думал он. – И черт меня понес!.. Вот тебе и малой, а рассудил, что и крыть нечем! От горшка да вершка, а все видит, все понимает. А мы…»
На пустынных улицах гулко звучали его шаги. Желтые глаза фонарей мутно сияли тусклым светом и как будто прищуривались на его одинокую фигуру. То теплое чувство, которое охватило его за чаем, вновь сменилось чувством одиночества и ненужности, и к нему прибавились тоска и вина перед Светиком, перед его матерью и даже перед Сашкой, который пыталя научить его жить легко и весело.
Если бы это была Дашка, он бы взял ее и с детьми, не раздумывая и не расспрашивая ни о чем. А Танька… Анатолий представил себе, как заржал бы Сашка, увидев с ним Татьяну, и досадливо покачал головой. Он не осуждал ее, не корил ее бабью прихоть, но никак не мог понять, как она могла дать мальчишке повод так думать, н е боясь и не понимая последствий этого. В его душе поселилось странное чувство. Этот совсем чужой ему ребенок теперь стал его частицей и никак не хотел покидать его, а даже наоборот, врастал в него с каждым часом все больше и больше. И что-то там, внутри, беспокойно свербило его, тревожило и укоряло непонятным чувством вины, которое он не мог заглушить в себе, как ни старался.
Он влетел в метро почти перед самым закрытием. Пустой громыхающий состав довез его до станции, и он вновь пошел по пустым улицам к своему никогда не спящему общежитию, куда сейчас ему так не хотелось
идти.
– Ходят тут. – Встретил его недовольный заспанный голос дежурного. – Третий час ночи… Шастают неизвестно где…
– А тебе бы все спать, – огрызнулся Анатолий. – Не в постели, на работе…
Он поднялся к себе. Сашки в комнате не было. Постель его стояла неразобранной.
«У своей зазнобы ночует, – подумал Анатолий и плюхнулся на кровать. – Пожрать бы…»
Только сейчас вспомнил он, что за весь день только и попил чаю в гостях у Светика.Своих запасов Анатолий не держал. Поэтому полез в тумбочку Сашки, вытащив оттуда банку бычков в томате и булку. С благодарностью подумал, что, если бы не Саашка, спать бы ему голодному. Но вслух сказал:
– Ох, и куркуль! И деньги у него всегда есть, и пожрать не дурак!..Орать будет, когда придет. Да черт с ним!Голод не тетка… так и не уснешь…
Спал он крепко. Так крепко, что не слышал ни будильника, ни топота за дверями, а когда встал, ахнул – десять часов утра! За окном лил дождь и вставать из теплой постели никак не хотелось.
Анатолий быстро умылся и небритый помчался на службу. «Теперь не налететь бы на начальство, – думал он.– Тогда головомойки не избежать. А так… ребята прикроют… лишь бы не налететь… А и налечу… как там Сашка говорил: «Сморгни и три к носу!». Придется, а что еще делать… И надо же – все одно к одному…» . И в голове завертелись вчерашние картины, вновь всплывшие четко , ясно и болезненно.
Его опоздание осталось незамеченным. На службе царила непонятная суета, все куда-то торопились и до него не было никому дела.
– Что это вы, как шальные? – Спросил он у пробегавшего мимо сержанта. – Случилось что?
– Да срочно всех на прививку погнали, – ответил тот. – Ковид проклятый!
Анатолий хмыкнул. Он всегда с презрением относился ко всякой панике по поводу болячек. И теперь, когда повсюду только и было разговоров про новый страшный вирус, относился к этому спокойно и насмешливо.
– Теперь еще все и в намордниках ходить будем. – продолжал сержант. – Хочешь не хочешь, а приказ…
– Нагнали страха… – равнодушно сказал Анатолий. – Всех что ли гонят?
– Всех, – сержант утвердительно кивнул. – Зараза, говорят, серьезная… Я сам поначалу не хотел, потом послушал, как от этого ковида хреново, так передумал…
Анатолий сразу вспомнил про Светика, как тот еще совсем недавно тяжело болел и теперь наверняка ослаб, что он постоянно убегает на свою лавочку и подолгу сидит там один, предоставленный сам себе, что Татьяна работает в больнице и может подцепить там всякую дрянь, а Светику ни в коем случае нельзя заболеть и что теперь ему нельзя запросто прийти ни на лавочку к Светику, ни тем более к нему домой.
Прививка никак не отразилась на Анатолии. Он не почувствовал ничего ни после укола, ни в последующие дни. Он не беспокоился о себе. В его мозгу, как заноза,сидел Светик и не отпускал его от себя.
«Вот я дурак, – ругал себя Анатолий, – чего бы проще попросить номер телефона. Сейчас мог бы позвонть Свтику и узнать, как он там. И не нужно было бы ломать голову, как с ним увидеться. И Татьяна ничего бы не узнала… – Стукнувшая в висок мысль передернула его. – Да что это я, – удивился он сам себе, – это же пару пустяков узнать номер, где работаем, черт возьми!..».
Узнать номера не составило труда. Их оказалось несколько.И в тот же вечер Анатолий ломал себе голову, который из них Светика.
– Звони со служебного, – подсказали емуребята,пробившие номера, – со служебного не определяется, кто звонит.
Светик взял трубку со второго номера.
– Это я, Светик, – тихо, как будто Татьяна была рядом, сказал Анатолий. – Как ты там?
– Здесь таких нет, – услышал он в ответ. Здесь только я и мама.
«Хитрит перед матерью, – понял Анатолий. – сообразительный пацан…»
– Жди на лавочке, на днях буду.
Анатолий дал отбой, боясь, что Светик откажет ему, и Татьяна догадается, кто звонит. Но он уже твердо знал, что обязательно придет к этой лавочке и больше не сможет не приходить к этому чужому, но ставшему близким ему ребенку.
Болезненный разрыв с Дашкой перешел от острой боли в тупую и ноющую, а порой даже забывался за суетой и во Светике.
Несколько раз напоминал о ней и Сашка.
– Видел твою, – поддевал он. – Подходила ко мне, спрашивала… Красивая она все-таки , стерва… Запросто не спросит, с намеками… – Анатолий слушал молча. – А я ей знаешь что? – Сашка лукаво подмигивал. – Живет – не тужит, сказал. Про тебя не спрашивает. Девок что ли мало… – И Саша самодовольно ржал.– Как ее повело в сторону!..Я с ними управляться умею, не то, что ты… Замириться с ней не хочешь?
– Сама пусть придет, тогда посмотрим.
– Ну-ну …
Сашка ехидно улыбался. А Анатолий удивлялся своему спокойствию и даже безразличию, с которым он выслушивал Сашкины новости. Рана, которую она нанесла его мужскому самолюбию, если и не зажила полностью, то была словно смазана целебным бальзамом, которым стал странный диковатый ребенок с редким именем Светик. Про него Анатолий не говорил никому, а тем более Сашке, который непременно счел бы его ненормальным и затравил бы своими нравоучениями.
Анатолий пришел к лавочке через два дня. Он накупил сладостей и как умел потчевал ими Светика.
– Да ты ешь, не жалей. – Приговаривал он, запихивая Светику в рот очередную конфету. – Все равно домой нести нельзя.
– А она знает… – набитым ртом прошамкал Светик.
– Ты сказал? – Анатолий недовольно поморщился. – Зачем? Опять начнет…
– Ничего я ей не говорил, – обиделся Светик. – Она сама догадалась. После твоего звонка сразу сказала, что это ты. Ты ж ей тоже звонил, – Анатолий кивнул. – Вот, она уже тогда догадалась…
– Ругалась? – Спросил Анатолий.
