Дневник стюардессы. Часть 2

Днем в ресторане шведский стол был не предусмотрен. Обслуживание а-ля карт, но в рамках комплексного обеда, оплаченного «Аэрофлотом». Салат, основное блюдо и десерт. Горячее – на выбор. Мясо, рыба или курица.

Я выбрала рыбу под соусом карри, с рисом на гарнир. И если салат из ватных огурцов и помидоров совсем не впечатлил, то основное блюдо заставило испытать гастрономический оргазм. Подавали его на большой подогретой тарелке, накрытой серебряной крышкой. Причем вынесли из кухни сами повара. Всем коллективом. Располагая блюда на столе и снимая крышки, усатые кулинары, так же, как и официанты, и метрдотель, исподтишка косились на наши еще не просохшие на груди майки.

Но нам было не до них. Уже накатывала усталость от бессонной ночи. Нужно было быстрее пообедать и идти спать. Попробовала рыбу – очень-очень вкусно и необычно. Особенно понравилась нежная и пористая структура. Тарелка опустела мгновенно, и я придвинула к себе десерт.

Забегая вперед, скажу. Это уже потом мы узнали, что рыбу в Калькутте нельзя есть ни в коем разе. Дело в том, что хотя город находится почти на берегу океана, но в прибрежных водах, в радиусе минимум трехсот километров, никакая морская тварь не водится. Почему? Да все просто. Недалеко от Калькутты в океан впадает Ганг и его притоки. Великая и священная река Индии, которая течет через всю страну. В эту реку по пути ее следования сливают все нечистоты, все отходы и канализацию. В Ганг скидывают покойников, иногда не догоревших до конца, дохлых животных, ну и так далее. И если местным жителям подобная антисанитария совсем не мешает – они в Ганге моются, стирают и даже берут эту воду для питья и приготовления пищи, то более нежные морские и речные обитатели дохнут на раз или рождаются с двумя-тремя головами и кучей плавников не на тех местах, где надо.

В общем, плохо очень с рыбой на Восточном побережье. Поэтому везут ее с другого океана. Из Мумбаи. Через всю страну. В рефрижераторах, в обложенном льдом состоянии. Но мумбайскую тоже лучше даже не пробовать. Это же Индия! Пока в порту загружают в грузовики – тысячи мух облепляют ящики и успевают отложить свои личинки. Ну и то по пути лед случайно растает, то машина сломается, то просто личинкам понравится превращаться в червяков во влажном и прохладном месте. Короче, вы поняли, что из себя представляет эта рыба по прибытии в Калькутту? Но это все нормально для местных жителей, так же как вода из своей священной реки. Прибывшую рыбку просто вымачивают, чтоб повылезали из нее гады. Жарят-тушат. Заливают каким-нибудь соусом – и вуаля! На серебряном подносе и в стенах приличного ресторана смотрится блюдо очень даже пристойно. И качественно. Просто понятия качества у нас и в Индии несколько разные.

И те, кто был в Калькутте и заказывал рыбу в общепите – не тешьте себя иллюзиями! Другой нет. Есть хуже. Такая, которую едят местные, без вымачивания. То есть фаршированная мясом естественным путем.

С мясом тоже сложно. Ни говядины, ни свинины. Овец практически не разводят. Возможно, потому что овечье молоко не ценится? Зато тощие козы сотнями пасутся по обочинам. Вот их и употребляют в пищу. И заказывая в ресторане Lamb, вы, скорее всего, получите козлятину. Mutton. По крайней мере, в Калькутте. В принципе, и мясо козы можно приготовить вкусно, особенно если за дело берутся индийские повара. Но как подумаешь, чем это животное питалось перед убоем, в каких условиях тушка побывала в мясной лавке, то аппетит пропадает сразу.

Помимо религиозных аспектов, есть еще и чисто практическая сторона отказа от мясной пищи в Индии. В этой стране очень жарко. А с холодильниками очень плохо. Вернее, они есть, но есть и традиционные перебои с электроэнергией. Да и просто очень дорого электричество для основных слоев населения. Хранение мяса – задача и рисковая, и финансово невыгодная. Поэтому выручает вездесущий чикен. Вот кур в Индии найти – совсем не проблема. На любом рынке и рыночке обязательно будет несколько продавцов с живым товаром. Этакими живыми консервами. Пару минут – и выбранной птичке свернут шею, снимут кожу вместе с перьями и порубят тушку на куски. Жестоко? Да. Но зато мясо будет гарантированно свежее.

Еще быстренько пройдусь по овощам. Они в Калькутте тоже, к сожалению, отвратительные. Огурцы под местным солнцем вырастают мягкими, как вата. С кабачками-баклажанами приблизительно все то же самое. Помидоры и сладкий перец чуть лучше. Но и они – без запаха, вкуса и приятной хрусткости. Резюмирую, что из съедобного в этом регионе курятина, бобовые и молочные продукты. И если вы любите вкусную, разнообразную еду и индийскую кухню – то вам не в Калькутту. А куда-нибудь на Гоа. Где и крабы, и креветки, и говядина. Но вот если есть заветная мечта – похудеть, то не выкидывайте деньги на ветер на всякие модные детоксы Швейцарии и Италии. Зачем? Когда есть более радикальный и эффективный способ – поездка на берега Бенгальского залива. Гарантирую, уже через пару недель вы станете тонкой, звонкой. Будете иметь за плечами как минимум три пищевых отравления, а в желудке умную амебу, которая не даст растолстеть в дальнейшем. (Может, это и есть секрет того, что я в своем возрасте «за сорок» по-прежнему ношу размер одежды «Small» и налезают даже джинсы времен студенческой молодости?)

Ну а теперь вернемся к первому дню в Калькутте.

После обеда, сытые и довольные, мы добрались до своего роскошного номера и завалились спать. Проснулись уже на закате. Первый же взгляд в зеркало вызвал паническую реакцию. Сначала завизжала Катя, потом подхватила я. Обе выглядели как молочные поросята, уже минут так десять поджаривающиеся на вертеле. Кожа на лицах была не просто красная, она напоминала зажаристую корочку, готовую вот-вот лопнуть. Плечи и спина находились в приблизительно том же состоянии. А я еще во сне думала, почему так болит все тело? Диагноз ясен. Даже несмотря на то, что лежали в тени пальмы и мазались защитными кремами – полуденное индийское солнце безжалостно сожгло нас. Свеженьких и белокожих. Причем ведь и не заметили, как обгорели. И что теперь делать? Особенно с учетом того, что лица распухали прямо на глазах и, кажется, поднималась температура. В Катиной походной аптечке нашелся тюбик мази «Бепантен», который потратился нами за минуту. Зуд вроде немного ликвидировался. Но надолго ли?

Мы, охая от боли, кое-как надели на себя свободные сарафаны, которые не натирали воспаленную кожу, и пошли вниз. Узнать на ресепшен расположение ближайшей аптеки. Клерк успокоил: «Аптека рядом, на автобусной станции. Триста метров».

И точно, по пути из аэропорта видели неподалеку от отеля какое-то бурное движение на небольшой запыленной площади. Толпы индийцев сновали туда-сюда. Покупали еду у лоточников, которых было в изобилии и которые готовили прямо там, на тротуаре. Штурмовали огромные автобусы с изображением богов на мордах и гирляндами из бархатцев, украшавших ветровые стекла.

Среди этого кипения мы заметили несколько мелких магазинчиков, фруктовых лавок и супермаркет. Ну и отлично! Пока мазь еще действует и себя нормально чувствуем – надо поужинать. А вот после ужина и прогуляемся за лекарствами. Это же автобусная станция! Должна работать минимум до полуночи, а значит, и все магазины рядом. Смысл закрываться раньше времени и пролетать мимо денег? Еще неплохо бы купить кока-колу и фруктов. Те манго и бананы, что оставили нам в номере добрые горничные, оказались божественными. Съели их за полчаса, и организм требовал добавки. На том и порешили и двинули на вкусный запах, доносящийся из ресторана.

Любезные официанты уже ждали. Впрочем, в этот раз они вели себя несколько сдержаннее. Может, напугали наши распухшие физиономии? Или остальные члены нашего коллектива, тоже поспешавшие на ужин?

Первыми подтянулись летчики. Старенький командир, возивший, еще, кажется, Хрущева. Такой же древний радист Кирилл Владимирович. Объемный штурман Васильич. И самый молодой в их компании – второй пилот Миша. Длинный, взлохмаченный мужчина с легкой щетиной и сумасшедше-радостным взглядом. Чему было вполне разумное объяснение: буквально за неделю до командировки жена подарила ему сына и молодой отец еще не отошел от переживаний и недельного запоя по такому грандиозному поводу. Увидев нас, свежие глаза и уши, Михаил быстренько полез в свою сумку и достал аккуратно сложенную и перетянутую резинкой пачку фотографий. Красавицы жены и новорожденного: кадры с выписки из роддома, кадры первого дня в квартире. Протянул посмотреть и гордо сообщил – «4100, 53 см! Богатырь, весь в меня! Сам пуповину перерезал! А вот нос – посмотрите какой? Мое же! Правда, похож? А лоб?» Остальные члены экипажа вздохнули и помрачнели. Видимо, второй уже достал их этой пыткой во время полета.

Ну за здоровье мамы и новорожденного грех было не выпить – следом за фотографиями из Мишиной сумки появилась бутылка скотча. Напиток набулькался по стаканам. В момент поднятия тоста за стол уселись вовремя подоспевшие попугайчики-неразлучники – бортпроводники Рома с Виталиком.

Последним на пороге ресторана появился бортинженер. Тоже пожилой, ничем не примечательный мужичок. Среднего роста и худосочной комплекции. Но вот выражение лица у него было, как у человека, стоящего на крыше небоскреба в раздумьях: а не прыгнуть ли вниз? И повел себя странно, бросив взгляд на наш стол и на весело тостующего Михаила, инженер дернулся, как от вражеской пули, покачнулся и побрел в другой конец зала, за отдельный стол.

Я толкнула сидящего рядом усатого Васильича.

– Что это с вашим товарищем? Зачем обидели человека?

– Да никто его не обижал. Жизнь обидела. Видишь, у Мишки радость, супруга четвертого родила. А у Шурика наоборот. Неделю назад жена ушла. К сантехнику из РЭУ. Оказывается, давно уже ей трубы прочищал, пока законный муж по командировкам деньги зарабатывает. Причем как ушла? Вещи нашего Шурика выставила – квартира-то на нее записана. Вот всю неделю на даче и бухал. Дети взрослые уже, разъехались. Остался Шурик на старости лет бобылем. И хороший же мужик, хозяйственный, все в дом. Почти не пьющий. И что этой бабе под хвост попало? Вот чего вам, женщинам, еще надо?

Мужики многозначительно и печально переглянулись. Разлили еще по одной для профилактики желудочно-кишечных инфекций.

И наконец командир подал голос:

– Миш! Ты это. Правда. Рады за тебя, конечно. Но давай потише, ладно? Видишь, страдает человек.

– Наш отец-герой, теперь уже рассказывающий про детали родов, виновато осекся и замолчал. А командир степенно встал, налил два полных стакана виски – и понес в дальний угол ресторана. Своему бортинженеру. Они еще долго сидели вдвоем. Периодически кто-то из наших носил им добавки спиртного. Мне, после настойчивых просьб экипажа, даже пришлось сбегать в номер и принести две из четырех бутылок джина с борта, которые были рассчитаны для профилактики в течение всей командировки.

– Так за этой драмой и не заметили, как время ужина подошло к концу. На часах было без десяти девять. Официанты снимали скатерти со столов, со звоном кидали в лотки столовые приборы. Ресторан закрывался.

– Ну что ж. Теперь самое время прогуляться на автобусную станцию. Узнав про наши планы на вечер, старшие, уже совсем не трезвые товарищи, попросили прицениться к спиртному в супермаркете, ведь запасы алкоголя стремительно таяли, а слова представителя о вспышке малярии не давали покоя.

В Индии темнеет рано. Уже в шесть вечера на город спускается тропическая ночь. А в десятом часу, когда мы, прихватив из номера кофточки, вышли на крыльцо отеля, стояла полная темень. Но на это внимания особого не обратили. Сад был красиво подсвечен лампочками. Все так мило и респектабельно. Пахло ночными фиалками, и цикады пели из каждого куста.

Подошли к воротам. Охранник в будке посмотрел пустыми глазами. Долго не мог понять, чего хотим. Но все же после пяти минут объяснений и пререканий выпустил на свободу. Ворота за нами моментально закрылись, и мы оказались в чернильной темноте.

Пройтись триста метров до оживленной станции, купить фруктов и лекарств. И польза, и приятная прогулка по вечерней прохладе. Так размышляли за ужином, в уютном и оживленном ресторане хорошей гостиницы. Но когда оказались одни, в полнейшей тьме и тишине по ту сторону ворот, в голову начали закрадываться сомнения в целесообразности похода в магазин в это время суток.

Фонарей не было. Тротуаров – в привычном нам понимании – тоже. Просто вдоль дороги лежали какие-то бетонные плиты, и достаточно широкие расстояния между ними были закрыты листами фанеры и досками.

Ну и главное – запах! Как только переступили порог территории отеля, аромат фиалок резко сменился на страшную вонь канализации. Вот прям как будто по забору шла невидимая граница, которая отделяла цветочки от какашек.

Чего делать-то? Ведь уже настроились. Кожа горит, нужна мазь, срочно. Да и до угла забора вроде совсем недалеко. А как только завернем – сразу попадем в цивилизацию и шумную жизнь автовокзала.

Зажали носы и побрели по бетонно-фанерному тротуару. Идти было неудобно. Спотыкались об деревяшки, фанерные листы под нами прогибались. Да и запах почему-то усилился. Причем многократно, до рези в глазах. От неимоверной вони не спасало ничего – ни заткнутые ноздри, ни задержка дыхания.

Пришлось выйти на дорогу. Хотя затея эта была опасная. Как потом выяснили – местные водители обожают ездить без включенных фар, по встречке, а к ночи еще и в полностью обдолбанном состоянии. Индийцам все равно. Они, когда садятся за руль, молятся. И трогаясь с места, уже готовы к любому исходу поездки. К тому же индуизм спокойно относится к смерти, ведь ты все равно продолжишь жизнь, просто в другом теле. А может, даже и повезет. И следующий этап сансары проведешь не простым шофером-дальнобойщиком, а махараджей или членом парламента. Поэтому главное – хорошо помолиться и побольше цветочных гирлянд себе в кабину напихать.

Нам вот тоже повезло, что ни один такой потенциальный махараджа на дороге так и не появился.

С одной стороны, это обрадовало, с другой – немного насторожило. Странно, почему в районе автовокзала дорога настолько пустынна в столь не поздний час? Мы тогда еще не знали, что большинство граждан Индии живет по тем же законам бытия, как жили крестьяне в дореволюционных деревнях России. По солнцу. Встают на рассвете, весь день крутятся-бегают. А на закате ложатся спать. А что еще делать в темноте? Электричество-то дорогое. Да и во многих трущобах (а в Калькутте, кстати, это тридцать процентов от всего жилого фонда) нет ни электричества, ни воды.

Собственно, зачем автобусы в темное время? Кого возить? Вот припаркованные на ночь железные коробки на колесах мы и увидели на площади. После того как завернули за угол. Разумеется, все уже было закрыто. И спало крепким сном. Ни одного огонька в окнах хибар и магазинов. Нет, был, правда, небольшой источник света – один-единственный тусклый фонарь освещал стоянку. После круглосуточной жизни Москвы в происходящее сложно было поверить.

– Может, все же супермаркет открыт? Давай обойдем автобусы и посмотрим? Не видно отсюда, – не разжимая носа, спросила подруга.

На площади было тихо. Так тихо, что даже сдавленные фразы Кати разнеслись по округе. И вот тут случилось страшное.

В слабом свете фонаря, в одном из окон ближайшего к нам автобуса что-то зашевелилось и блеснуло. Потом еще. И еще. Блестели глаза на лицах каких-то индийцев, которые, видимо, ночевали в автобусе, а мы их разбудили. Лиц в окнах становилось все больше и больше. Десять, тридцать, сто. Как в мультике про Бонифация! Они смотрели на нас молча и размножались, размножались. Это было безумно страшно! Мы завизжали и визгом разбудили постояльцев других автобусов. Тоже сплошь мужчин. И уже окна соседних транспортных средств стали шевелиться и блестеть глазами.

Ах да. В Калькутте значительный перевес жителей мужского пола над женским. Приблизительно в пропорции 3:2. Это по причине того, что в деревнях Западной Бенгалии, да и окрестных штатов, люди живут еще беднее, чем в Калькутте. И десятки, вернее, сотни тысяч одиноких мужчин каждый год едут в этот крупный город на заработки. При средней зарплате такого неквалифицированного гастарбайтера в пятьдесят-семьдесят долларов в месяц приезжим аренда квартир не по карману. Вот, скорее всего, именно они и использовали автобусы в качестве ночлежек или общежитий.

Как мы бежали!!! Боже! Не разбирая дороги. Наплевав на нестерпимые запахи. Мы неслись по тротуару, по проезжей части. Главное было – быстрее добежать до ворот отеля и молиться, чтоб охранник не заснул в своей будочке и открыл нам. Уже буквально в десяти метрах от входа моя подруга споткнулась об лист фанеры на тротуаре, он начал проваливаться вниз, она за ним. Я подхватила Катю в последний момент и толкнула на бетонную плиту. Девочка упала, разбила колено. Да и черт с этой коленкой! Про нее сразу забыли, как только поняли, ЧТО это за тротуар, по которому мы шли, а потом бежали. И куда Катюха чуть было не свалилась! Как понимаете, это был сток открытой канализации.

Я уже говорила, что треть Калькутты – трущобы. А пригород – вообще трущобы по определению. В таких домах нет не только воды и электричества, но и канализации. Все нечистоты попадают в такие вот бетонные желоба, которые несут отходы жизнедеятельности многомиллионного города в священную реку Ганг.

Да, Калькутта, конечно, дыра. Но это огромная дыра. Только в центре живет четыре миллиона человек. А с учетом сателлитов и пригородов мегаполис населяет под пятнадцать миллионов. Почти как в Москве. И вот так живут. Все – в Ганг. Хорошая такая река. Полезная. Заодно можно в ней стирать, мыться, воду для еды брать. Недаром индусы ее обожествляют и говорят, что в Ганге вся их жизнь.

Наша жизнь тоже могла быть в Ганге, если б случайно под нами какая-нибудь фанера подломилась, когда шли в супермаркет или когда бежали обратно. Населения много, нечистот тоже. Желоба глубокие, поди. Теряешь сознание от концентрации аммиачных испарений – и тебя уносит бурный поток.

Но мы-то, мы! Что за идиотки! Как не догадались? По тому же запаху? И почему не услышали веселое журчание под ногами? Списываю это лишь на отсутствие опыта, усталость, да на виски с джином, которых все же перебрали за ужином.

Ну а дальше? А дальше – колотили как оглашенные в ворота. Заливали разбитую коленку йодом для дезинфекции. Во внутрь тоже что-то заливали из остатков, также для дезинфекции. Потом я час, нет – два стояла под горячим душем, пытаясь смыть с себя весь тот запах, которым могли пропитаться за время прогулки. Потом еще заливали вовнутрь, лишь бы стереть из памяти видения черных голов с блестящими глазами, вырастающих из недр автобусов.

Вот так закончился наш первый день в Калькутте. Оставалось еще пять. И надо было выжить, во что бы то ни стало.

День второй

Ночь прошла в кошмарных снах и постоянной тошноте от запахов, которые плотно впечатались в память. Но наутро немного полегчало. От чистого номера, сада с цветами и журчания фонтанчика под окном.

На завтраке мы в красках рассказали коллективу про вчерашнюю вечернюю прогулку «в супермаркет». Народ проникся, ахал, жалел. Тут же вызвались добровольцы сходить купить нам фрукты и кока-колу.

Идиллия всеобщего внимания к нашим двум скромным персонам была прервана появлением тети-бригадира. Мы про нее уже и забыли со всеми этими приключениями. Благо, как заселились в отель, так больше начальницу не видели. У бассейна не было, на ужин не приходила. Видимо, отсыпалась в номере все сутки с момента прилета.

Бригадирша ошарашенно обвела припухшими глазами стол. И мужчин, которые совершенно потеряли берега: стул не отодвинули, сесть не помогли, о самочувствии и качестве сна не справились. Это нашей гранд-даме не понравилось. Еще больше не понравилась оживленная дискуссия на тему, какой сорт манго лучше купить для таких красивых девушек, как мы. Вылив все свое презрение к сложившейся ситуации в громкое фырканье, Татьяна Валерьевна пошла набирать себе еды на шведском столе. Металлические крышки судков с грохотом открывались и с грохотом же закрывались. Вилки и ножи ронялись на пол. Вопросы стоявшим по струнке официантам были на пределах децибел. Но все ее надежды были тщетны. Оказалось, у мужской части экипажа напрочь отсутствовало боковое зрение и отлично работала защита от посторонних шумов.

Но маневр со шваркнутой на стол тарелкой и разлетевшимися в радиусе полуметра сосисками все же сработал. Двое, на кого попали брызги томатного соуса, наконец замолчали и повернули головы в сторону начальницы всех стюардесс и королевы пассажирского салона.

Мы с Катей поняли, что дело пахнет керосином и пора покинуть теплую застольную компанию. Быстро допили кофе и под тяжелым взглядом начальства устремились к выходу из ресторана. Вот тогда от нее и услышали в первый раз старинное русское слово «параститутки», шепотом брошенное нам вслед. Шепот отразился от стеклянных перегородок зала, от металлических поверхностей судков и моментально облетел всех присутствующих на завтраке. Включая накрахмаленных официантов.

Эти индийцы, работающие в дорогом отеле, были умнее тех, кто ночует в автобусах. И моментально сопоставили слово «параститутки» с английским «prostituts». Официанты и метрдотель, еще несколько минут назад со страхом таращившиеся на странную женщину с отвисшей грудью, снова, теперь уже радостно, округлили глаза. Уже на нас. Кстати, мы не ошиблись по поводу сообразительности и слуха. Впоследствии это подтвердилось многократно. Когда в коридоре сталкивались с кем-то из обслуги, то реакция была совсем не типичной для вышколенного персонала. Уборщик или официант при встрече столбенел. Глаза наливались маслом, а губы непроизвольно начинали причмокивать. Также были попытки навестить нас и в номере. Стучит кто-то в дверь, открываешь – а там стоит и молчит очередной поклонник. Чего заходил? Чего хотел? Хотя понятно чего. Наверное, спросить: «How much?» Но духу не хватало.

Из приятных последствий было только то, что номер стали убирать тщательнее. И на подушки класть по розе.

Но все это было уже позже. А пока, вернувшись с завтрака, переодели купальники и отправились к бассейну. За ночь, как ни странно, ожоги прошли. То ли повлиял испуг, то ли помог «Бепантен», но мы снова были белые. И требовалась небольшая порция загара. Чтоб прилететь в заснеженную Москву не такими же, как улетали. Просто в этот раз решили быть осторожнее – намазаться кремом с самым сильным фактором защиты и не вылезать из тени.

Еще вчера внутренний двор отеля нам показался ожившей иллюстрацией к сказкам «Тысяча и одной ночи». Просто райский сад! Стволы пальм, увитые цветущими лианами, вычурные формы кустов, над которыми поработала армия садовников, и голубая чаша бассейна, манящая нырнуть в воду с разбега.

Мы толкнули тяжелые двери, но в этот раз все оказалось не так сказочно. Помимо удушающей жары, нас накрыл и сильнейший запах дезинфекции, который шел от воды и от кустов. Накануне такого точно не было! Видимо, с утра растительность обработали какой-то химией от комаров, а излишки состава слили в бассейн. Где уже и так болтался приличный объем хлорки.

Впрочем, мы были настолько не избалованы, настолько измучены вечными московскими снегами и серым небом, что не стали капризничать. Бросив полотенца на шезлонги и заткнув носы, быстро полезли в теплую вонючую воду.

Минут через двадцать, когда уже вытирались и готовились занять позы тюленей на лежаках под сенью пальм, к бассейну вышла и наша командорша. Свет дня померк перед блеском, исходящим от начальственной особы. Бортпроводницы со стажем обожали скупать золото в Голден-Сук в Эмиратах и, по моде того времени, навешивать все эти толстенные цепи и браслеты на себя любимых. Чтоб уже не расставаться со сбережениями, переведенными в драгоценный металл. Ну просто как жены султанов! Хлопнет он три раза в ладоши. Повторит три раза: «Не жена ты мне более, не жена». И иди на свободу в чем была. У наших дам-ветеранов, видимо, были несколько другие соображения, основанные на криминогенной обстановке в России и рисках оставлять целое состояние в квартире, пока неделями отсутствуешь в командировках. Вот и звенели десятками золотых браслетов, разливая пассажирам сок. И пригибали головы под тяжестью килограммовых ожерелий.

И если под формой украшения были не особо заметны, да и на завтраке, в полутемном помещении сразу не бросились в глаза, то под ярким индийским солнышком богатство заискрило, как мишура на новогодней елке.

Елка, демонстративно посмотрев мимо нас, прошествовала на другой конец бассейна. Подальше от «параституток». Долго раскладывала полотенце на шезлонге, мазала свои телеса кремом и вот наконец удобно расположилась, закрывшись от остального мира свежим номером глянцевого журнала. Впрочем, ее игнор был совсем не обиден. Мы тоже решили отгородиться от всего мира и немного подремать.

Разбудили меня голоса откуда-то с неба. И хруст пластиковых пакетов. Первое, что увидела, разлепив глаза, – это несколько пар мужских ног в сандалиях, надетых на носки.