Грязь. Сборник

скачать книгу бесплатно


Это не может радовать.

Это не может огорчать.

Про всё, что здесь написано,

Можно понятно сказать:

Это жизнь и только она.

Только одна, как всегда,

Она слишком сложна,

Она слишком проста,

Всё это жизнь,

И она у меня одна.

Поэтому я боюсь,

Поэтому я молчу,

Я вижу в твоих глазах

Больше мира, чем хочу.

Кадр темнеет, темнеет, становясь серым, темно-серым, черным.

Ибо нет Рая в небесах, и мы уже не встретимся никогда…

И поэтому я лечу…

И поэтому я пою…

Зал снова погрузился в темноту.

Раз, два, три. И заиграла Машина гитара.

Зарёв нырнул в закулисье и выдохнул, вытирая пот со лба.

– Это было что-то! – похлопал его по плечу Цвет.

Он уже успел где-то растрепать свои волосы, так аккуратно зализанные в начале.

– Я старался. Водички бы.

– Конечно!

И, продолжая держать друга за плечо, Антон подвел его к столику с 19-литровой бутылью.

Одновременно со сценой закулисье жило своей жизнью. Девушки-гримеры работали не покладая рук, рассадив своих клиентов на зеленые деревянные ящики, которых здесь оказалось великое множество. Комната-гардероб превратилась в одну большую пеструю свалку одежды, реквизита, украшений. Все куда-то бежали, торопились, паниковали, и чем дальше это отдалялось от сцены, тем становилось громче.

– Сколько здесь людей? – спросил Николай, надевая коричневый вельветовый пиджак, который кто-то бросил на соседнем столе.

Подумав, Цвет ответил:

– Ну, человек семьдесят… Я не знаю. Я даже не со всеми знаком.

– Чудно.

– А мои услуги вам еще понадобятся? – раздался слева знакомый акцент.

– Ах да, Вильгельм, это было прекрасно! – обрадовался Зарёв, пожимая ему руку. – Как вы играли!

– Я признанный мастер своего дела, можете не сомневаться, – широко улыбнулся скрипач.

– А как вы здесь оказались? В смысле, пришли к нам.

– Ох, я шел по городу, приехал выступить и прогуляться по любимым местам. Так вот, я шел по городу и увидел ваше неказистое объявление. Позвонил знакомому и спросил, что это есть такое? Он ответил, что это русский андеграунд. Я не мог не посмотреть на эту забаву.

– Да какой мы андеграунд, нам до него расти и расти! – потряс пальцем Антон и пошёл в сторону сцены.

– Я рад нашему знакомству, и если вас не затруднит, то останьтесь с нами до конца. Думаю, ваша игра еще внесет свой вклад в этот вечер.

– Конечно, я с удовольствием помогу. Покажете мне на плане, когда я должен выходить?

– На плане?

– На плане мероприятия, последовательность номеров.

– Понимаете ли, Вильгельм, это хаос. Один сплошной перформанс.

К ним подошел низенький мужчина с большой плешью:

– А вы знаете, что у вас тут происходит?

– А вы кто?

– Я фотограф.

– Тогда хорошо, а что происходит-то?

– Эта картина запрещена к демонстрации на территории Российской Федерации, – как робот отчеканил он и показал в сторону гардероба.

Там, опершись на фанерные декорации, стояла картина в тяжелой раме. На ней русская тройка неслась по заснеженной деревенской улице и крестьянин, стоя в санях, размахивал американским флагом. Народ вокруг ликует и машет платками. Зарёв вспомнил, что слышал про это полотно когда-то, но сейчас не знал, откуда взялась эта копия. У него в голове сразу же созрел план, который окончательно убил свойственную ему робость. Азарт поглотил его.

Он медленно повернулся к фотографу и спокойно, с прищуренным взглядом Остапа Бендера, сказал:

– Так значит, будет. Как часть декораций. Что ж, мы не украсим помещение Айвазовским только из-за того, что он нарисовал не море, а голод на суше? Стыдно прятаться от своей истории.

Оппонент хотел что-то сказать, но Николай уверенным шагом отошел от него, взял картину, понес ее на сцену и замер в ожидании окончания очередной песни. Плешивый фотограф поспешил скрыться.

Нет, право, тот вечер был действительно сплошным хаосом. Хорошо упорядоченным хаосом, снятым с первого дубля. Музыканты прочно заняли свои позиции на сцене и пели всё, что хотели. Танцевальные номера врывались на сцену и пытались, с одной стороны, показать то, что планировали, а с другой, попасть в ритм музыкантов. Положение стало комичным, когда часть артистов во главе с Зарёвым стала таскать мебель и декорации прямо во время выступлений, постоянно преобразовывая сценическую реальность. Двигающиеся стены, стулья, стулья, торшеры – сами того не заметив, музыканты и танцоры влились в этот мир, настроившись на его волну. Николай летал в вельветовом пиджаке на сцене, пытаясь слиться с танцорами, и раздавал команды предметам интерьера. На сороковую минуту эта ситуация достигла апогея: инструменты набрали мощности и были готовы взлететь вместе со своими хозяевами в стратосферу, уличные танцоры, балерины, дамы и господа и прочие танцующие образовали один дружный бешеный круг. На сцену вбежал Цвет и всучил Зарёву картину, которую тот так и не вынес на сцену. Друзья переглянулись, и Николай, зажав раму под мышкой, юркнул в самый центр хоровода. Антон стал прыгать перед музыкантами, руками направляя их музыку как можно выше к звездам, ведя Банковскую симфонию хаоса к поистине вагнеровскому завершению. И… резкое движение руками вниз – и тишина. Только танцоры как по команде упали на пол. И вот в самом центре сцены среди тишины и лежащих тел стоял Зарёв с высоко поднятой картиной Айвозовского. Секунда, две, три – снято! Занавес.