скачать книгу бесплатно
Эдик почти кричал, и будь он по-настоящему жестким, то вытолкал бы взашей этого типа, предварительно запихнув в его глотку ту самую папку с дарственной. Но Эдик не мог этого сделать ? его обида была слабее желания узнать о том, что его мучило долгие годы. И потом, не каждый день ему дарили антикварные магазины. Почему именно ему и почему именно сейчас? Он хотел знать об всем.
И снова Мигунов «прочитал» состояние Эдика. Уловил его настрой, едва взглянув и тут же отметив про себя, что угрозы для жизни нет никакой. Разумеется, из парня фонтаном били эмоции, усиленные осознанием свалившейся на него правды, но тут уж Мигунов ничего поделать не мог. Он, если честно, даже и приходить сюда не хотел, а теперь уже сто раз пожалел, что не отправил к Эдику знакомого нотариуса с этой самой чертовой дарственной.
– Тебе было сложно, я это понимаю, – примирительно сказал Мигунов. – За эти десять лет и в твоей жизни, и в стране произошли существенные изменения. Вместо милиции теперь полиция, например. И история с твоими родными уже отправлена в архивы, куда далеко не всех пустят. Поэтому еще раз: забудь о какой-то мести, о поиске правды. Я и сам не знаю всего, а ты вон уже какие-то выводы сделал. А что касается магазина, так это я тебе не свое отдаю. Твой отец мечтал заниматься антиквариатом на официальной основе, подыскивал помещение, собирал информацию, обрастал знакомыми. Вот они-то и замотали его в свою паутину. Он был настоящим собирателем, мог на глаз отличить подделку от оригинала, но ему все то, что он добывал, просто негде было складывать. Я помог, отдав под его богатства отдельную комнату в квартире своей тогда еще живой матери. После ее смерти квартира отошла мне, и вот тогда твой папа разошелся не на шутку, скупая все, что только мог. Даже твоя мать называла его безумцем. Когда они пропали, я сразу просек, что дело нечисто. К тебе не сунулся, потому что, прости, дружок, было не до того ? я спасал свою шкуру и репутацию. Меня вызывали на Лубянку, рассказывали об обысках в этом доме и спрашивали о местах, где мой друг Кумарчи мог бы хранить свою коллекцию. О, я догадался, что они не знают о комнате в Медведкове, которая вся была завалена статуэтками, подсвечниками и коробками со всяким старьем, которое твой отец ласково называл «мои винтажики».
– Все эти вещи были ворованные? – Эдик исподлобья взглянул на Мигунова. – То есть кто-то грабил людей и обчищал их квартиры, а мой отец после любовался награбленным?
– Ну нет, что ты! Он оставлял себе только то, что не годилось на продажу. Только то, чем люди пользуются до сих пор. Кое-какая мелкая мебель, шкатулки, подсвечники, посуда. Ширпотреб. А вот потом, когда вошел во вкус, то принялся приобретать действительно уникальные вещи. Не у преступников! – предупреждающе поднял он палец. – Он покупал их у коллекционеров или искал объявления о продаже. Иногда участвовал в квартирных аукционах, которые иногда проводили родственники умерших пожилых людей. Не рисуй в воображении образ барыги со сладострастной улыбкой на лице. Все было не так.
– Почему эти твари выбрали его в качестве покупателя? – прошептал Эдик.
– Твой отец был излишне доверчивым, – ответил Мигунов. – Осторожничал не там, где нужно. А твоя мама далеко не всегда могла быть рядом. Она была, знаешь, как сенсор в отношении людей и всего остального.
– Господи.
Эдик опустил голову на грудь, вцепился пальцами в колени и сразу же отпустил их ? импульсивное желание сделать кому-то больно, да хотя бы себе, потому что очень болело внутри, давило на диафрагму. Он уже не ненавидел, но легче от этого не становилось.
– После новостей о ДТП я понял, что вся коллекция твоего отца теперь принадлежит… никому. Не мне, понимаешь? Скорее государству, но и тут у меня возникли некоторые сомнения, ведь я абсолютно не знал, что там куплено лично им, а что попало в его руки случайно. Учет вел только он, я же просто был доверенным лицом, этаким надежным и проверенным кладовщиком. И тогда я стал ждать. Уголовное дело, в которое вляпались твои родители, наверняка еще продолжали расследовать, поэтому мне пришлось жить в постоянном напряжении, ожидая либо повестки, либо обыска. Но время шло, а ничего не происходило. Ты, наверное, хочешь спросить, почему я все-таки не рассказал об этом тебе? Наверняка хочешь. Так вот, о тебе я помнил, но понимал, что еще не время что-либо предпринимать. Предметы искусства, которые хранились в моей квартире, имели свои истории, и я не знал, можно ли с ними выходить на рынок. Это первое. Второе ? финансовый вопрос. Как я мог продавать эти вещи? Они же могли быть в списке украденного. Всплывут ? и все. Меня бы привлекли. Такой риск существовал всегда. И я вообще решил не прикасаться к тайному складу, но всегда знал, что рано или поздно ситуация разрешится сама собой. Так оно и вышло. Знакомая однажды рассказала, что покупала в салоне мебели диван в гостиную и ей попался великолепный продавец. Он дал несколько советов по интерьеру, а после сделал ей скидку. Когда она назвала имя и фамилию продавца, то я понял, о ком она говорит.
– Да я из того салона давно ушел, – скривил губы Эдик. – Кстати, а если бы ваша знакомая на меня не наткнулась? Так бы и покрылось пылью отцовское наследие? Очень в этом сомневаюсь.
– Я бы нашел место, куда его можно было бы сплавить, – уверил Эдика Мигунов. – Но это стоило бы мне очень дорого. И, повторюсь, коллекция мне не принадлежала.
– Боже мой, какая чистая душа! – не выдержал Эдик. – Вы этажом не ошиблись, дядя? Вам бы в рай, там на таких молятся. Не верю. Не верю! Ни во что, о чем вы говорите. Мать с отцом сбегают из страны, забыв сказать мне хоть слово и оставив тут… черт побери… огромное состояние! И вы ни разу не связались со мной за десять лет!
Мигунов мрачно посмотрел в сторону открытой балконной двери.
– Ты можешь орать еще громче? – приподнял он лохматую бровь. – А то не вся Москва знает о твоей истерике. Знаешь что? А пойду-ка я отсюда.
Он встал со стула, и Эдик тут же оказался рядом.
– Сидеть, – прошипел он в лицо Мигунову. – Не обо всем еще рассказали.
И Мигунов снова опустился на стул. Только вот Эдик теперь не последовал его примеру, а встал в балконном проеме и сунул сигарету в рот.
– Ну, если ты настаиваешь, то я окончу лекцию, – как ни в чем не бывало продолжил Мигунов. – Год назад, как раз после слов моей знакомой о симпатичном продавце, я арендовал помещение на Старом Арбате. Ради этого пришлось-таки продать пару предметов старины из хранимого, и я зарекся заниматься этим снова. Благо, покупатели попались адекватные, а один в прошлом был тесно связан с криминалом. Магазинчик под названием «Фенестра» ранее был спрятан в одном из переулков, там адрес указан в документах, но после мне удалось занять местечко на главной улице. Но это фактический адрес, а юридический будет пока что мой. Сегодня ты должен ознакомиться со всеми бумагами, а завтра я буду ждать твоего звонка, чтобы мы встретились и вместе отправились к нотариусу ? без твоей подписи сделка будет недействительной. Это мой подарок на твой день рождения, если ты еще не понял. Но есть еще один нюанс: так как я отдаю тебе то, что, по сути, и было твоим все эти годы, а коллекцию собирал твой отец, то пусть это будет подарок и от него. И от твоей мамы, разумеется. А название магазина можешь поменять, я не буду против.
На Эдика снова накатила волна неприятия всего, что сейчас происходило. Внезапный Мигунов со своим вином, папка с документами, а еще только что оборвавшаяся привычная жизнь Эдика, час назад узнавшего о том, о чем он тщательно старался забыть все эти годы. Что-то чужое ворвалось в его голову, в его дом, в его никому до того не нужное существование. И теперь от него требовалось принять то, к чему был совершенно не готов. Внутренний протест был настолько мощным, что мысль о том, что он будет богат, со свистом унеслась прочь из головы, уступив дорогу детским обидам и воспоминаниям об униженном достоинстве, растерянности и ледяном одиночестве.
– Ну, если не завтра, то на днях, – добавил Мигунов. – Понимаю, что нужно все обдумать, переспать со всеми мыслями или даже разбросать пасьянс. Но лучше не тянуть.
– Почему? – все еще не понимал Эдик.
– Да потому что незачем, – резко ответил Мигунов, отодвинул стул и взялся за сумку. – Все законно, никакого подвоха. Я сбрасываю с себя тяжкий груз, а ты получаешь то, что заслужил.
– Я вам не верю.
– Опять двадцать пять, – в сердцах бросил Мигунов. – Потому и говорю: подумай. Завтра или послезавтра жду твоего решения, но я почти что уверен…
– Кто, находясь в своем уме, отказывается от богатства? – не отпускало Эдика.
Мигунов внимательно взглянул Эдику прямо в глаза.
– Я не хочу закончить так, как твои родители, – произнес он. – У меня едва ли получится распорядиться твоим наследством так, как это сделали бы они. А ты, судя по всему, хорошо ладишь с людьми и способен добиваться того, что тебе нужно. Странно, что ты до сих пор этим не воспользовался. Проводи меня до дверей, парень. И не ищи подводные камни ? здесь их нет.
Валентина Петровна продиктовала дочери номер телефона, потом по буквам назвала имя и фамилию человека, к которому им предстояло обратиться.
– Скажите ему, что вы от Виталия Игоревича, что он его лечащий врач. Пусть Денис скажет, так будет лучше. Все-таки мужчины легче находят общий язык.
– А кто этот Эдуард? – не поняла Катя. – Он историк или кто?
– У него вроде бы антикварный магазин. Занимается этим делом уже очень давно. Думаю, во всяком старье такие люди хоть как-то разбираются. Может быть, и расскажет что-то о вашей бесценной находке.
– Спасибо, мам.
– Да не за что. Расскажи потом, как сходили.
Катя отложила телефон и посмотрела на квадратный лоскут ткани, лежавший перед ней на столе. Валентина Петровна успела вернуть его дочери, так и не решившись лично посетить антиквара.
Катя уже сто раз успела исследовать платок, измерить длину каждой стороны линейкой и сосчитать жемчужины. Поиски в интернете ничего нового не принесли, и предложение матери воспользоваться связями ее коллег пришлось как нельзя кстати. Только вот за консультацию антиквару, наверное, придется заплатить, но это ничего. Пару тысяч за то, чтобы увидеть свет в конце тоннеля, отдать не жалко.
Глава 4
Англия. Лондон. Февраль 1554 года
Когда бесстрастный пушечный выстрел сообщил Лондону и его жителям о том, что злобный враг, решивший присвоить престол, мертв, Энн сошла с дороги и, остановившись, закрыла глаза. Звук залпа будто бы изо всех сил ударил ее по голове. Она недалеко от входа в Тауэр, а за ее спиной о чем-то негромко переговаривались прохожие, столпившиеся напротив ворот.
–?Я бы хотел знать наверняка, что она умерла! – крикнул тощий мужчина, потрясая кулаком.
–?Почему нас не пустили посмотреть? – прозвучал женский голос.
–?Да ну вас всех в жопу! – заорал какой-то пьяный в сторону гвардейцев, вяло переговаривающихся между собой возле ворот. – О простых людях и не думаете!
Один из гвардейцев всем корпусом развернулся в его сторону.
–?Это ты-то человек? – спросил он. – В следующий раз пришлем тебе приглашение с королевской печатью. Какой у тебя адрес? Канава под забором?
Он рассмеялся и повернулся к зевакам спиной.
«На что вам там смотреть, глупые создания? – мелькнуло в голове Энн. – Все ждете крови. Звери».
Стража молча наблюдала за кучкой замерзших людей, надеявшихся насладиться моментом смерти любого, кого приговорили бы к смертной казни. Но сегодня они точно знали имя той, кого должны были лишить жизни, и чувствовали себя превосходно, предвкушая момент, когда кому-то будет хуже, чем им. Но родная дочь Генриха VIII Мария, занявшая трон, все-таки сохранила в душе остатки человечности по отношению к Джейн, на которую уже не держала зла, даже отправляя ее на смерть. Просто так было нужно. Слабый король будет удобной мишенью. Мария решила, что никогда не допустит этого.
–?Никакой посторонней публики на территории Тауэра, – приказала она коменданту Тауэра. – Никто из посторонних не должен присутствовать на ее казни. Незачем.
–?Понял, – склонил голову комендант Тауэра Джон Бриджес.
Приказ Марии был исполнен. Джейн Грей ушла из этого мира, пусть и с помощью других людей, но сохранила достоинство до последнего вздоха.
Позднее лейтенант Джон Бриджес, глядя на то, что произошло на эшафоте, проклял все на свете, а заодно и своего отца, который очень хотел увидеть сына занимающим высокий пост. Он бы им гордился.
Мария Тюдор, услышав выстрел из пушки, знаменующий смерть любого заключенного, попросила слуг оставить ее одну и долго стояла возле окна – с дергающимися губами, глядя в пол. Но уже к вечеру она успокоила себя мыслями о том, что слишком долго была добра к своей родственнице.
Она сожалеет.
У нее не было другого выхода. У нее никогда не будет другого выхода.
Энн держала в руках полотняную сумку на длинном шнурке, крепко привязанном к поясу платья. Дождавшись, пока зеваки, не получив желаемого, разойдутся, она подошла к одному из гвардейцев, стоявшему возле ворот. На улице было холодно, и немолодой стражник, проклиная все на свете, пытался согреть руки дыханием. Заметив Энн, он тут же приосанился и посмотрел на нее строгим взглядом.
–?Извините, не могу ли я увидеть Джона Ниманна? – осторожно спросила Энн.
–?А я чем могу помочь? – приподнял бровь гвардеец. – Звать его на всю улицу? Здесь его нет.
–?Но он мне очень нужен, – взмолилась Энн. – Он здесь служит. Он охранял покои леди Джейн Грей.
–?Той, которая пыталась захватить власть? – подозрительно прищурился гвардеец.
–?Той, которую сегодня казнили, – стараясь сохранить спокойствие, ответила Энн.
Мужчина обернулся ? возле никого не было.
–?Кто ты такая? Лицо знакомое, – слегка подался он вперед.
–?Я была ее служанкой.
–?Ты же слышала, как выстрелила пушка? Больше нет твоей хозяйки.
–?Да, я слышала, – произнесла Энн. – Пожалуйста, мне нужен Джон Ниманн. Где я могу его найти?
–?Зачем он тебе?
–?Я… я попросила его купить кое-что, – выпалила Энн. – Сама не смогла, а он как раз покидал пост. Мы все тут служим и должны помогать друг другу.
То, что пришло ей в голову, и пугало и окрыляло. До сих пор Энн не доводилось лгать посторонним. Но дела обстояли именно так, что, кроме имени солдата, она ничего не знала: ни где его искать, ни когда искать, ни чего-то еще о нем. Она совершенно потерялась и поняла, что если поддастся эмоциям и заплачет, то последняя просьба леди Джейн не будет выполнена.
–?Джон Ниманн! – внезапно зычно выкрикнул гвардеец, глядя за спину девушки. – Иди сюда! Быстрее, быстрее!
Энн обернулась. К воротам спешил невысокий черноволосый молодой человек, едва ли старше ее самой. И выглядел он совершенно обыденно, был не в форме и без оружия и очень спешил.
–?Что такое? – спросил он у гвардейца, приближаясь.
–?Тебя ждут.
–?Кто?
–?Милое создание, – усмехнулся гвардеец и указал на Энн.
Джон подошел ближе, остановился и непонимающе уставился на Энн. Она тут же схватила его за рукав.
–?Вы Джон Ниманн?
–?Что вы здесь делаете? – сразу узнал ее Джон.
Не показывая своего изумления, Джон увлек Энн в сторону. Его старший сослуживец, стоявший возле ворот, с усмешкой отвернулся.
–?Я вас знаю, я помню вас! – быстро заговорил Джон. – Вас зовут Энн, мы виделись несколько раз, но вы, наверное, меня не вспомните. Я нес вахту возле камеры, где жила леди Джейн. Я был там.
–?Я все об этом знаю, хоть и не помню вас совсем, – перебила его Энн. – Но моя госпожа поделилась со мной. Она рассказала о том, что вы принесли ей кое-что, чтобы она смогла избежать мучительной смерти.
–?Да, принес. Было сложно достать, но я постарался, – признался Джон. – Она не воспользовалась моей помощью. Я… я ушел сегодня отсюда специально, чтобы…
–?Но пушки говорят очень громко, – поняла Энн. – Они сообщили о ее смерти каждому в Лондоне.
Джон стиснул зубы и на мгновение отвернулся. Энн не нужно было объяснять, что он старается справиться со своими чувствами. Она и сама еле сдерживала слезы.
–?Так что вы хотели? – спросил Джон.
–?Леди Джейн просила вам кое-что передать.
Джон окинул ее непонимающим взглядом.
Энн подошла совсем близко.
–?Никто ничего не знает, Джон. Леди Джейн уже ничего и никому не расскажет. А я вас не выдам. Она очень тепло отзывалась о вас. Но мне действительно нужна ваша помощь.
Джон не был деревенским дурачком, который мог бы поверить в любую чушь, услышанную в большом городе. Он родился и вырос в Лондоне, поступил на службу в Тауэр и, несмотря на свой довольно молодой возраст, многое успел повидать.
Выслушав Энн и мало что поняв из ее рассказа, он был обескуражен, удивлен, но понял, что ни в какую темную историю его не втягивают. На шпионку Энн была не похожа, а Джону приходилось встречаться с разными личностями ? в том числе и с теми, кто втирался в доверие и вынюхивал всякое, совсем их не касающееся. Он помнил, как недавно в его отряд не явился один слишком разговорчивый тип, который болтал о всяком. Позже выяснилось, что его и след простыл, и даже его жена не знала, куда он делся.
–?Помогите исполнить последнее желание той, которую мы оба любили, – попросила Энн. – Я вам все расскажу, а там уже сами решайте. Но леди Джейн приказала обратиться именно к вам. Значит, вы вызывали у нее доверие. Если вы не захотите слушать меня, то я уйду, но прежде попрошу вас забыть о нашей встрече. Ничего плохого я в уме не держу, поверьте…
–?Я верю, верю.
Джон взял Энн под локоть и сжал пальцы.
–?Если вы знаете про яд, который я передал леди Джейн, значит, вы знаете достаточно и обо мне тоже, – многозначительно произнес он.
Энн посмотрела в его карие глаза и медленно кивнула.
–?Через час буду ждать вас… – он прикусил губу и осмотрелся, – … возле Темзы. Отсюда вам нужно свернуть налево, пройти немного вниз, к набережной. Прямо там и подождите меня.
–?Я знаю, в какую сторону течет Темза, – горько улыбнулась Энн.
–?На улице холодно, – продолжил Джон. – На набережной неподалеку открыли ординарию ? она там одна. Можете зайти внутрь, если не побоитесь местных.
–?Я подожду вас там, – пообещала Энн.
Джон крепко сжал ее руки и заторопился к воротам. Его сослуживец насмешливо взглянул в их сторону.
