скачать книгу бесплатно
А затем началась череда суматошных дней. Вереница суровых военных в Светиной комнате. Боль и страх в глазах матери. Растерянность на всегда строгом лице вмиг постаревшего бати. Причитания, объятия, рыдания.
Он честно всем рассказал о своём разговоре с сестрой. Повторял и сам верил, что Света вернётся. Ловил луч надежды в поблёкших глазах сдавшей матери. Нежно брал её за руку, заглядывал робко в глаза.
Но сестра не вернулась. Ни тогда, ни сейчас.
Лишь испуг в глазах стриженой хрупкой девчонки, в один из дней появившейся на пороге их дома, заставил мальчишку наконец-то принять горькую правду. Надежды разбились о скалы реальности. Сестра покинула их навсегда.
***
1 год назад
В закрытом городе свои правила, устои, законы. И раз оступившись, останешься навеки замаранным, отринутым обществом отщепенцем.
Сокрытый в Уральской тайге Североуральск-19 – секретный военный объект, собравший за своими глухими стенами весь цвет Советской науки… Ещё со времён СССР за ним закреплён был порядковый номер, и никакие нововведения и расформирования не коснулись стратегически важного для страны научного поселения, окружённого высокой бетонкой.
Немало воды утекло с тех времён, город разросся, стал обособленным и самодостаточным мегаполисом. Обзавёлся собственной инфраструктурой, заводами, учебными заведениями, жилыми и научными комплексами, где люди продолжали жить, работать, влюбляться, жениться, рожать детей и приоткрывать завесу над загадочными тайнами мироздания.
В одном из таких секретных ведомств и трудился майор Кирилл Ступин. До тех самых пор, пока тишину не разрезал пронзительный телефонный звонок.
Звонила Анна, и голос её звенел от восторга. Они с маленьким Ромкой сегодня пошли на открытие нового аквапарка, и переполнявшие жену эмоции буквально хлестали из трубки.
Слушая голос любимой, Кирилл улыбался. В который раз благодарил он Создателя за тихую радость в их семейном мирке, за красавицу Анну и задорного сына.
А уже через час вся заботливо взлелеянная идиллия превратилась в труху.
Глава 2
Наши дни
Даже в этих сибирских широтах август выдался на редкость засушливым. Редкий ветерок лениво теребил чахлую травку на каменистой обочине, то ероша колючий сушняк, то порывисто пригибая к земле.
Частный сектор на окраине города тянулся грядой разномастных домиков, раскиданных абы как, точно неумелой рукой заигравшегося карапуза. Город остался далеко позади вместе со встревоженным лицом мужа и взволнованным голосом матери.
– Вот мы и приехали. Как ты, малыш? – припарковав пыльный автомобиль у небольшого домишки, женщина обернулась к ребёнку. Тот тихонько сидел на заднем сиденье, вцепившись птичьими пальчиками в спинку водительского кресла, и не сводил взгляд с ветрового окна. В расширенных зрачках его отражался чужой, неизведанный мир.
– Почему мы не можем жить дома, мам? Мне не нравится здесь, – голос мальчика дрогнул, а глаза заблестели, наполняясь слезами.
У женщины сжалось сердце, но, затолкав жалость поглубже, на самое дно истерзанной жизнью души, она заставила себя улыбнуться.
– Солнышко, давай не будем об этом. Ты у меня уже вон какой взрослый и сам должен понять. Мы не можем больше жить с папой. Только не после того, что он сделал… – в горле пересохло, и женщина, поперхнувшись, закашлялась. Мальчик насупился.
– Но я простил его, ма, – пискнул он, испуганно втягивая голову в плечи. Вопреки ожиданиям, женщина не взорвалась ругательствами и не разрыдалась с отчаянными криками, а лишь стиснула крепче руль побелевшими пальцами и устало прикрыла глаза.
– Милый, это хорошо, что ты простил папу, но я не могу. Пока не могу, – откинулась она на мягкую спинку, следя за сынишкой сквозь бахрому ресниц в зеркало заднего вида. Боль в душе прогорела, оставив там пепелище отринутых чувств и незаживающие раны вырванных с корнем желаний. Сейчас она жила лишь для сына, дышала ради него, держалась, сжимала разбитое сердце в кулак, собирая осколки расхристанного нутра в единую стойкую личность.
– Так, а что это мы сидим? – хлопнула она по рулю вспотевшими ладонями. – Ты только глянь, как нас встречает тут солнышко? Это тебе не в городе, где негде вздохнуть. Давай-ка, малыш, выбирайся.
Нацепив маску непринуждённой весёлости, она вылезла из машины и, распахнув сыну дверь, с наслаждением потянулась.
Узкие джинсы, прилипшие к влажной коже за время езды, наконец-то отклеились, и юркнувший под плотную ткань ветерок приятно остудил пот. Лёгкая блузка задралась, выставляя напоказ исхудавший живот. Но она сейчас была счастлива. Никому и в голову не придёт искать её здесь, а укрывшая беглянку мать ни за что не признается.
Отцовский Москвич придётся как-нибудь спрятать, но это потом, а сейчас…
– Ну что же ты, Ромашка, иди сюда, скорее, – потянулась она к сыну, а задорный солнечный лучик, отскочив от стекла, назойливо скользнул по лицу.
Женщина сморщила нос, зажмурилась и рассмеялась, крепко стискивая тонкие запястья мальчонки. Она не увидела, как слепящий забияка прыгнул к ребёнку и безнадёжно увяз в синем мареве его глаз.
– Давай, давай, непоседа! Что-то ты сегодня ленивый, – потянула она из машины сынишку и ласково подхватила на руки. В свои полные семь хрупкий мальчонка едва ли тянул на пятилетку и весил соответственно.
Уткнувшись лицом в мягкие волосы, женщина с жадностью втянула в себя аромат счастья и закружила в объятиях тщедушное тельце. Бледные губы ребёнка чуть дрогнули, и, обхватив шею матери тонкими ручками, Ромочка улыбнулся. Он любил свою маму и очень хотел ей помочь. Если для этого ему придётся пожить чуть-чуть здесь, что ж… Он попробует.
Глава 3
– Мам, можно я тут посижу? Ты иди, не волнуйся, – юркнул мальчик обратно в салон, не сводя глаз с приземистого дома.
Женщина растерянно застыла.
Дверца машины хлопнула в унисон со скрипом входной двери, и на пороге показался тучный лысеющий тип. Маленькие глазки хитрым прищуром буравили гостью, а поджатые губы стянулись в ровную линию.
– Здравствуйте. Я Анна, вам звонили по объявлению насчёт дома? – под пристальным взглядом сконфузилась женщина.
Занавеска на окне дрогнула, и в окне показалась взъерошенная седая голова. Смуглое лицо старушки походило на сморщенное яблоко, и, если бы не очки, разглядеть глаза было б и вовсе невозможно.
– Вы Анна? Вы, что, не одна? По телефону шла речь лишь о женщине? – взгляд острым лезвием резанул по машине и вновь впился в женщину.
– Да, то есть нет. Мой сын, он в машине. Надеюсь, это не станет проблемой? Уверяю вас, он очень тихий и не доставит хлопот. Ребёнок очень устал с дороги. Можно мне получить ключ? – голос Анны дрогнул: она испугалась, что ей откажут, и от волнения закусила губу. Но тем не менее Анна шагнула к мужчине. Тот, почесав макушку, пробурчал себе под нос что-то нелестное в адрес растерянной гостьи и скрылся за дверью. Старушечья голова также юркнула внутрь.
Анна застыла у высоких ступеней, не зная, что делать. По телефону с неприятным хозяином договаривалась мать, и было сложно убедить его сдать жильё беглянке без документов. Где мать нашла эту пару, для Анны так и осталось загадкой. Она повернулась к машине и ободряюще улыбнулась сыну. Тот настороженно оглядывал дом и почему-то хмурился.
Дверь снова скрипнула, и неприятный тип шагнул на ступени. Теперь взгляд его подёрнулся масленой поволокой, и, передавая Анне ключ, толстяк как бы случайно коснулся её руки. Анна поёжилась и поспешила отдёрнуть кисть. Вежливо растянув губы в улыбке, она повернулась к машине, брезгливо вытирая о штаны руку, всё ещё хранящую на коже омерзение от чужого касания.
Хриплый смешок догнал Анну уже в салоне, а невежливое постукивание в окно заставило непроизвольно поморщиться. Тем не менее она опустила стекло и, состроив, как ей казалось, вежливую мину, взглянула на толстячка.
– Вы забыли спросить за дом, леди, – жирные сардельки губ растянулись в ухмылке. – Разве вы не для этого здесь, – хищным взглядом он окинул салон и в удивлении вскинул брови, – с ребёнком…
– Да, простите, – ругая себя за оплошность, Анна заглянула тому в глаза, давая понять, что вся превратилась в слух.
Почесав толстое пузо через заскорузлую майку, мужчина расплылся в довольной улыбке и, приблизив потное лицо к самому окну, начал подробно объяснять, как найти её новый дом. Сказать, что Анну пробрала дрожь, значит, ничего не сказать. Изо всех сил она сдерживалась, чтобы не очистить желудок прямо сейчас. Залить зловонной жижей это мерзкое округлое лицо, маленькие серые глазки. Заставить убраться подальше воняющий луком лоснящийся рот. Однако она продолжала внимательно слушать, кивать и вежливо улыбаться.
– Если хотите, я могу поехать с вами и всё вам там показать? – с придыханием зашептал толстячок, опасливо озираясь на дом. Занавеска на окне снова дрогнула, и мужчина неловко отпрянул затравленным зайцем.
– Ну нет так нет. Сами там справитесь, но если что, – многозначительно поиграл бровями толстяк и влажным языком облизал жирные губы, – вы только шепните…
Анна невольно скривилась.
– Спасибо, мы справимся, – поспешила она уверить хозяина и резко надавила на газ.
– Какой мерзкий тип, да, милый? – повернулась она к сыну.
– Мама, мне не нравится этот человек. От него пахнет страхом, – рассуждая не по возрасту, прошептал Ромка.
– Чем от него пахнет, так это плохо переваренным луком и наглой самоуверенностью. Я вообще удивляюсь тому, – крепче вцепилась в руль Анна, – что чем у мужика больше пузо, тем выше самомнение. Каждый нетёсаный мужлан мнит себя неотразимым красавцем. Это не про тебя, миленький, – поймав удивлённый взгляд сына, осеклась она.
– И не про папу, ма?
– И не про папу, – запнулась Анна.
– Ты же не будешь его звать, ма?
– О, милый, конечно же нет! Тем более у меня уже есть настоящий мужчина, – ободряюще улыбнулась она в зеркало заднего вида, ловя настороженный взгляд сынишки. Такой ещё маленький и наивный. Материнское сердце защемило. В душе шевельнулся, больно царапаясь о плотную стену, въедливый червячок. Что-то важное было за вязкой стеной, что-то специально сокрытое, ненужное, нежеланное. Анна нахмурилась, пытаясь уцепиться за мысль, но та, махнув хвостиком, вдребезги разбилась о стену.
***
Ехали они недолго. Буквально через пару поворотов неприметная ухабистая колея вывела их к цели.
Одинокий дом на берегу озера отыскался, на диво, легко. Они ещё не успели покинуть салон старенького авто, как ноздри уже защекотала приятная свежесть озёрного бриза.
Длинные волосы Анны тёмным каскадом рассыпались по плечам, когда она восторженно выскочила из машины и, раскинув в стороны руки, словно огромная птица, со счастливым смехом закружила на берегу, по щиколотку утопая в пушистой траве. Закрыв глаза, полной грудью вдыхала она пряные ароматы летних трав, распаренных полуденным солнцем, а с заднего сиденья с печальной улыбкой за ней наблюдал Ромка.
Наконец, повернувшись спиной к зеркальной водяной глади, она открыла глаза.
Этот дом был огромный. Нет, это не был шикарный особняк тайных миллионеров, но также он не был и скромной хибарой. Двухэтажный, с причудливыми балконами, плотно увитыми каким-то плетущимся цветком с ярко-сиреневыми бутонами. С покатой крышей, покрытой старинной оранжевой черепицей. С пыльными чёрными окнами, отражающими солнечный свет. С деревянными стенами, хранящими покой и уют. Этот сказочный замок очаровал Анну с первого взгляда.
– Ромка, да вылезь ты из этой машины. Смотри, разве не чудо? Неужели тебе не нравится тут?
– Нравится, ма, но всё равно дома лучше, – дрожащим голосом прошептал Ромка, послушно подходя к матери. Испуганным взглядом косился он на спокойные воды, будто ожидая чего-то.
– Милый, это и есть теперь наш с тобой дом, – склонившись над сыном, зашептала в лицо ему Анна, а тот не отводил с озера синих глаз.
– Мне страшно тут, ма… – шевельнулись бледные губы, и Анна проследила за застывшим взглядом Ромки. По спине пробежал холодок, покрывая мурашками кожу. От дома к озеру вела тропинка, как узкое горло огромного зверя. По сторонам шелестел камыш, вздымал к небу свои пышные пики рогоз. Казалось, что вот-вот, и озеро разверзнет свои воды, выпустив наружу таинственное чудовище. Но оно, как и прежде, лениво дышало смолой, разбрызгивая отражения мириадов солнечных лучей.
Анна поёжилась и, отбросив прочь странное наваждение, подхватив сына под мышки, весело закружилась.
Глава 4
Весь день они провели в приятных хлопотах, а под вечер, когда уставшие и довольные вышли из дома, их встретил непривычный хор звонких сверчков.
– Ну разве тут не чудесно? – задыхаясь от восторга, воскликнула Анна, опускаясь на ещё сохранившие дневное тепло деревянные ступени.
– Угу, – буркнул Ромка, усаживаясь рядом с матерью.
На тёмно-синем бархате неба всё ярче проступал жёлтый лик луны. Прижавшись друг к дружке, две тоненькие фигурки сидели на высоком крыльце и, как заворожённые, смотрели на чёрную гладь озера.
Вечерняя свежесть зябкой волной наползала на берег. Клонила пушистые чаконы рогоза, теребила серёжки камыша, шелестела прибрежной листвой.
Поведя плечом, Анна теснее прижалась к ребёнку и, склонившись над чернявой макушкой, взъерошила волосы.
– Не замёрз, малыш? Может, пойдём в дом, – её голос вывел мальчонку из оцепенения. Он будто проснулся и повернул к ней лицо.
– Я посижу ещё, ма. Ты, если хочешь, иди, – тихий голос его слабым шелестом прокатился по высокой веранде, прежде чем бумерангом вернулся назад.
– Ишь ты, какой заботливый, – передёрнула плечами Анна, глядя в чернеющие провалы на бледном лице.
Тьма широкой кистью размазала черты лица сына, превратив их в пугающую маску костлявого черепа в ореоле мерцающей янтарём дымки.
Анна нервно сглотнула и плотнее прижала сынишку к себе.
– Ну давай посидим ещё, только чуть-чуть, хорошо? – с облегчением она ощутила слабый кивок и судорожно выдохнула.
Подумать только, как тут прекрасно! А они так и прожили бы всю свою жизнь в панельной коробке за бетонным забором. Словно откормленные канарейки в двойной золочёной клетке.
Взгляд женщины метнулся за горизонт, где в темнеющей дали угадывалась гряда бетонной стены. Тоска выплеснулась наружу солёными каплями и запуталась в пушистой макушке.
– Ты что, плачешь, ма? – встрепенулся Ромка и уставился в лицо мамы чёрными дырами. Та обречённо вздохнула, и пальцы её коснулись прохладной щеки сына.
– Боже, да ты ледяной! А ну быстро домой. Засиделись мы тут, – избегая ответа, она шустро поднялась на ноги и подхватила ребёнка под мышки.
***
– Спокойной ночи, милый! – подоткнув одеяло, Анна наклонилась над сыном. Боже, какой аромат!
Для матери нет ничего в мире слаще, чем запах родного ребёнка.
Прикрыв от наслаждения глаза, она чмокнула гладкий лобик и взъерошила мягкую чёлку.
– Спокойной, ма, – шепнул Ромка и, повернувшись к ней спиной, уставился в стену.
Детской определили просторную светлую комнату на втором этаже. Широкие окна с кружевными занавесками открывали прекраснейший вид на тёмную гладь озера, а высокий кряжистый тополь буквально царапал стекло тонкими ветками.
Выполнив свою материнскую миссию, Анна спустилась на первый этаж, где в уютной гостиной на приземистой тумбочке у стены мерно гудел старенький телевизор. Устроившись на диване, она взяла пульт. Первый канал, второй, третий. Странно, но по всем каналам всё та же картина.
Жёлтым размытым пятном сияет луна, освещая берег спокойного озера. Перед глазами уютная заводь, где среди густого рогоза и пышного камыша тонкой змейкой вьётся тропинка, упираясь в самую воду. Молодая красивая девушка беззаботно сидит на траве, вытянув голые ноги. Светлые локоны искрящимся водопадом ниспадают на плечи, исчезая в мягких складках тонкой сорочки. Серебристая ткань кажется сотканной из лунного света тонкой вуалью. Шелковистой пеленой она покрывает всё тело, выставляя напоказ лишь красивые стройные ноги. Качая прелестной головкой, девушка тихонько мурлычет себе под нос приятный мотивчик. Она юна и прекрасна.
При взгляде на эту нимфу губы Анны растянулись в улыбке. Мягкие изгибы спелого тела, окутанные серебристым сиянием, властно увлекли взор, растревожили душу. Щеки Анны предательски вспыхнули. С самого детства она была скромной и замкнутой, что, однако, не помешало ей в своё время удачно выскочить замуж. Анна душила в себе тягостную зажатость и буквально упивалась семейной идиллией. Кирилла она нежно любила, а после рождения Ромки, вся её нелюдимость исчезла и вовсе.
И вот теперь, глядя на эту невинную юность, на свежее тело под прозрачным покровом, она вновь испытала неловкость. Нервно заёрзав на мягком диванчике, Анна стыдливо отвела взор.
Прикусив до боли губу, она со вздохом откинулась на мягкую спинку. Мерцающий свет завораживал. Настороженно покосившись на лестницу и никого не увидев, Анна расслабилась. Мысли стали тягучими, словно вода в озере, тревога ушла, уступив место сладкому предвкушению. Предательское тело перестало слушать голос разума, губы непроизвольно раскрылись, а веки, наоборот, отяжелев, опустились, стыдливо пряча взор. Гостиная медленно растворилась.
Она бежала по влажной траве, а босые ступни всё скользили, собирая на себя комковатую грязь и мелкие листья. Со всех сторон стеной возвышался кустарник, нависая над извилистой тропкой плотными стенами. А впереди шелестел камыш. Он шептал и раскачивался, будто бы призывая её, уговаривая: «Поторопись…» И она торопилась. Куда? Зачем?
Но вот живая стена оборвалась, и Анна выскочила на пологий озёрный берег. В лучах огромной серебристой луны он казался волшебной пуховой периной, омываемой тёмными водами.
Ноги её ослабели, и разгорячённое тело мягко плюхнулось на траву. Только сейчас поняла она, что уже не одна. Анна растерянно ахнула и утонула в жарком мареве пылающей страсти. Не успев ничего сообразить, она оказалась прижата к влажной земле.
Странно, но ей вовсе не было ни стыдно, ни страшно.
Совсем потеряв голову, подавшись всем телом навстречу требовательным рукам. В янтарной клубящейся дымке, Анна не видела, кто склонился над ней, однако всем существом вбирала в себя внезапное счастье, отдаваясь на милость желаниям. Объятые безудержной страстью, они не увидели, как по воде пошла рябь, смоляной купол вспучился и шумно лопнул, разбрызгивая вокруг мириады чёрных жемчужин. Они не заметили, как из бездны мрачных вод на берег шагнуло кошмарное чудище. И лишь когда две уродливые лапищи сомкнулись на голых лодыжках Анны, она завопила от ужаса. Ледяное прикосновение склизких ладоней, глубокие раны от длинных когтей заставили её забиться в конвульсиях. Она лихорадочно дёргалась, пытаясь освободиться от мертвенной хватки, а сердце панически билось о рёбра.
