скачать книгу бесплатно
Вероятней всего, если б «Рату» отважились пойти за русскими танками на полной скорости, они в конце концов подстрелили бы оба. Однако «тэ десятый» Растова на отходе вел огонь из развернутого на корму орудия. После того как особо обнаглевшая «Рату» получила меткое попадание и потеряла башню, клоны умерили свой пыл и перешли на стрельбу с места.
И все равно никто не знает, чем бы эта авантюра закончилась, если б не высохшая старица реки Желтухи.
Растовская «сотка» и «двести второй» нырнули в камышовый океан. Вокруг танков сгустились предрассветные сумерки.
«Рату» помедлили с полминуты, а потом открыли огонь наугад. Они подожгли камыши за кормой и впереди по курсу, однако попасть по русским танкам не могли даже случайно: оба Т-10 находились теперь ниже линии огня, а фотоны по баллистической не летают.
До холмов, предваряющих сланцевые нагромождения Молибденового кряжа, было уже рукой подать.
«Что угодно – только не вертолеты… Господи, пожалуйста, не вертолеты, не вертолеты!» – молился-твердил Растов.
Глава 8
Женишок
Январь, 2622 г.
Пещера Дракона
Планета Грозный, система Секунда
За километр до начала подъема Растов отослал «двести второй» на запад, строго наказав командиру экипажа нагнать грузовики с пленными и эскортировать их до самого расположения дивизии. Конечно, с поврежденной пушкой танк не представлял собой полноценной боевой единицы, но все-таки два пулемета и навесные контейнеры – один с «Антоном», другой с четырьмя зенитными ракетами – еще могли сказать свое слово в ближнем бою.
Наверх к туристической достопримечательности под названием «Пещера Дракона» (на военной карте стоял прозаический значок «глубокая яма») вела неожиданно широкая асфальтированная дорога.
Поскольку смотреть в окрестностях Новогеоргиевска было особо нечего (добренькие инопланетяне на Грозном статуй не наставили и саркофагов не наплодили), отделу народного образования местного муниципалитета ничего больше не оставалось, как вкладывать бюджетные средства в раскрутку этого чуда природы. А потом бесконечными автобусными колоннами таскать туда школьников от семи до тринадцати под присмотром позевывающих в кулак училок…
– Мужики, я понимаю: драконы настраивают на былинный лад. И все же не теряем бдительности! Тут такая дорога, что не видно ни черта. От любого соловья-разбойника с гранатометом нам каюк может прийти.
– А что «бдительность», командир? Есть она – неприятности случаются. И нет ее – тоже неприятности случаются, – заметил Чориев, философски щуря раскосые глаза.
– Этак ты мне всю воинскую дисциплину на хрен сведешь, – буркнул Растов, хотя в глубине души был с Чориевым солидарен.
Дорога заканчивалась обширной парковкой, щедро усыпанной катафотами. Вокруг нее желтели заброшенные клумбы, поросшие мумиями чернобривцев и сальвий. Чуть дальше, подбоченясь дизайнерскими подпорками кораллового цвета, стоял кафетерий.
Справа от него – туалет. Еще десять шагов в сторону восхода – бетонная скульптура, изображающая доброжелательного спинозавра в нашейном платке и солнцезащитных очках. Это чтобы детям было с чем сфотографироваться.
Под спинозавром соборно глядела в звездное небо иссушенными жерлами дюжина пересохших фонтанчиков с питьевой водой.
От кафетерия резко вверх уходила широкая каменная лестница, над которой фосфоресцировала стрелка-указатель: «В пещеру». Она дублировалась своей увеличенной сестрой: «К лифту и обзорной площадке».
Но все это не заинтересовало Растова.
Его вниманием всецело владел надежно захваченный прицелом и прощупываемый двумя лазерными дальномерами старый автобус совершенно нешкольного и нерусского вида.
Автобус стоял поперек пяти парковочных мест. Был он несуразный, громоздкий и жалкий даже по спартанским меркам до маниакальности бережливых клонов. Одно из его окон было забрано фанерой и заклеено по периметру липкой лентой.
Что ж… Это и был передвижной храм, Растов узнал его.
Именно такие выгружались из клонских танкодесантных кораблей вместе с первым эшелоном десанта – и здесь, на Грозном, и на далекой Кларе, на Лючии и Екатерине. После установления более-менее надежной оккупации заотары ездили на своих автобусах в удаленные гарнизоны, чтобы там поднимать политморсос, совершать свои выморочные ритуалы, читать выспренные стихи…
Вдруг водительская дверь автобуса распахнулась и на асфальт соскочил лысый гориллообразный молодец в форме рядового.
Он энергично размахивал руками-бревнами. По всей вероятности, принял бронированных гостей за своих.
«Странно, конечно, что обознался… Неужели настолько неопытный? Впрочем, что с него возьмешь: дем, получеловек… Да еще в денщиках у заотара! Должность, не способствующая житейской адекватности и быстроте реакции».
Субота, не дожидаясь специального указания Растова, сразу же прошил водителя очередью из крупнокалиберного.
Смерть наступила мгновенно. Безымянный дем рухнул наземь, раскинув мускулистые руки-бревна, словно лодка весла.
Это убийство могло показаться бессмысленно жестоким только гражданскому человеку, голова которого наполнена карамельными пацифистскими грезами. Растов же знал: в ухе убитого – радиогарнитура. Позвать на подмогу он может одним движением. А учитывая, что с ними больше не было танка ПТ-50 с его великолепной глушилкой…
Но капитан все равно был недоволен. Грязно сработали!
Раскатистое эхо пулеметной очереди разбудило, казалось, всех птиц Молибденового кряжа. Теперь они метались в неумолимо сереющих небесах с тревожными обвиняющими криками.
– Больше без моего приказа не стреляем, – глухо потребовал Растов. – Можем зацепить Нину.
– А где она вообще?
– Надо искать.
– Наверное, вверх по лестнице пошли, – предположил Чориев.
– Вот это мы сейчас с тобой и проверим. Прихвати «Алтай» и айда за мной…
– А мы? – спросил Субота обиженно. Ему страсть как хотелось поглазеть на Пещеру Дракона.
– А вы – согласно боевому расписанию. – Растов не стал потакать.
После уютной утробы Т-10 предрассветный воздух оказался неожиданно холодным. Но Растов не роптал. Напротив – наслаждался каждым касанием ветра.
«Вот не было бы заотара и Нины, не было бы войны… – думал Растов. – Сказал бы сейчас своим: старшим назначаю Фомина, езжайте домой без меня! А сам флягу с водой на пояс и – на вершину, козьими тропами. Чтобы там, сидя на яйле в опьянении мышечной усталости, глядеть на все со спокойной радостью человека, который знает, что в жизни важно, а что – шелуха…»
А вот Чориев, хоть и вырос в горах, не уставал роптать. Мол, холодина космическая, горы опасные, ногу чуть не подвернул, и хищных зверей небось полно…
Когда до Пещеры Дракона оставалась какая-то сотня ступеней, Растов услышал надсадные крики.
– Помогите! Кто-нибудь! Помогите! – кричала женщина на чистейшем русском языке.
И странное дело! То ли из-за выкрутасов акустики, то ли от нервного возбуждения Растов не смог определить: это кричит Нина или другая особа? При нем ведь Нина никогда не кричала. Она вообще говорила тихо – как и многие, кому в жизни пришлось много вытерпеть.
Растов вынул из кобуры пистолет «АПТ» и, перескакивая через три ступени, понесся вверх.
За ним, проклиная долю подневольного санчопансы, поковылял Чориев.
Кави-усана Растов увидел сразу же. Тот стоял у края парапета, ограждающего скальный провал, который, собственно, и именовался Пещерой Дракона.
Заотар уже успел раскрыть походный столик. Успел застелить его белой скатертью и аккуратно расставить на нем культовую утварь неведомого Растову назначения: медный кувшин с водой, плотный пучок свежих розовых гвоздик, которые пахли нестерпимо, несколько неряшливых желтых свечей из верблюжьего жира, курительницу для благовоний.
Белое со струистым золотым шитьем одеяние заотара тоже было подготовлено, свисало с края стола. Но надевать его Кави-усан не спешил. Может, боялся запачкать?
На заотаре были обычные армейские штаны, которые облегали его тощие чресла довольно скверно, и несвежая рубашка, нижний край которой сзади выбился из-за пояса.
На вид Кави-усану было лет тридцать. Но Растов понимал: перед ним заотар, а значит, субчику могло быть и сорок, и двадцать четыре.
«Уж больно у них все по-другому. Живут жизнью избалованных, привилегированных мечтателей… Драться и то небось совсем не умеет. Развалится на запчасти с первого же хука! – с неудовольствием подумал Растов. – А вот пистолет у него очень даже может быть…»
Заотар был так увлечен своими культовыми приготовлениями – та рыженькая девушка-кошечка с шелковой фабрики, похоже, была совершенно права, Кави-усан хотел подгадать к рассвету, – что заметил Растова с Чориевым, когда было уже поздно бить в колокола.
– Руки вверх! – решительно потребовал Растов. Армейский переводчик «Сигурд» повторил то же самое тоном ниже.
Кави-усан как-то очень нелепо крякнул и похлопал себя по тому месту, где следовало находиться кобуре с пистолетом.
Кобуры там не было.
Заотар поднял руки в интернациональном жесте подчинения и принялся судорожно озираться – мол, куда делся водитель-телохранитель, почему медлит?
– Где Нина? – Растов не счел нужным представляться, он решил сразу схватить быка за рога.
– Нина? Ах, Нина… Госпожа Света, – с нездоровой хмельной мечтательностью пробормотал Кави-усан, глядя в серый хлопок случайных предрассветных облаков.
– Где Нина, я тебя спрашиваю? – с нажимом повторил Растов. – Не заставляй меня пытать тебя! И даже не думай тянуть время!
– Пытать… – На лице Кави-усана промелькнуло выражение гадливости. – Пытать? Меня?
– Тебя, тебя, – проскрипел Чориев, кровожадно потирая руки, как это делают злодеи в детской приключенческой киноленте. – У нас в кишлаке знаешь, что с такими как ты делали?
– Нина в безопасности… И я люблю ее! – экзальтированно воскликнул Кави-усан.
– Есть мнение, что она зовет на помощь отнюдь не от избытка безопасности. – Растов начал приближаться к врагу с видом самым свирепым.
– Нина сейчас на лифте! Наверное, она просто испугалась! Но это временно! Она ждет церемонии там! Если бы она не начала драться, я бы не стал этого делать… А так… Мне просто пришлось ее связать! – затарахтел Кави-усан, загораживаясь от Растова обеими руками.
В этом жесте было так много детского, что Растов невольно содрогнулся.
«Ну что за театр он устроил, этот ненормальный? Неужели их не учат, в этих их духовных семинариях клонских, как бы они ни назывались, что это реально значит быть настоящим мужиком и умереть по-мужски? Тяжело с ним… Чувствуешь себя каким-то бездушным палачом».
– Почему Нина на лифте?
– Госпожа Света очень своенравна… Несговорчива… Самодостаточна… Она хочет идти своей дорогой! И я бы позволил ей…
Растов невольно отметил про себя, что заотар, при всей своей несуразности, дал Нине Белкиной верную и полную характеристику. Капитан полуобернулся к Чориеву и приказал:
– Спусти лифт вниз! Немедленно!
Заотар тем временем продолжал:
– Госпожа Света трудно понимает то, что я ей сказал… Она не оценила пророчества… Скорее даже, не желает оценить. Но когда взойдет солнце, когда Вэртрагна взглянет на нас своими космическими глазами, а Воху-Мана войдет в ее разум… Она поймет! Она должна понять!
«Все же удивительна тяга образованных людей к насилию… – промелькнуло в голове у Растова. – Сколько раз я слышал слова «должна понять» как раз от людей интеллигентных! Не понимает, но должна! Не хочешь понимать? Мы заставим! А кто будет плохо заставляться, плохо понимать, того возьмем… да и в расход! Потому что такие непонятливые нам, таким духовным, не нужны. А вообще-то мы за нежность, за терпимость и за любовь к ближнему во всей его хрупкой самобытности…»
Однако озвучивать свои мысли Растов не стал. Были темы погорячее.
– Кто находится здесь с тобой кроме водителя и Нины? Другая охрана у тебя есть?
– Вообще-то есть… Но не здесь.
– Не врешь? – Растов красноречиво качнул стволом пистолета.
– Нет-нет! Что вы!
– Что ты сделал с Ниной? Ты колол ей какие-нибудь вещества? Чтобы она лучше «понимала»? – Растов знал странноватую манеру клонов чуть что прибегать к помощи матери-химии.
– Нет! Я считаю эти методы бездуховными! Слово заотара должно быть сильнее любых веществ! – заявил конкордианец напыщенно.
– Оно конечно, – кивнул Растов, ловя себя на мысли, что заотар почти не вызывает у него ненависти. Скорее уж смесь отвращения с желанием не сильно, но все же больно наказать – как подростка, который справил малую нужду в подъезде.
Чориев и Нина все не шли.
Однако характерный шорох движущегося лифта – он доставлял людей к обзорной площадке на вершине кряжа – был уже отчетливо слышен.
– Еще раз, для протокола, – сказал Растов, выдергивая из штанов заотара брезентовый ремень – им он запланировал Кави-усана связать, чтобы тот не пытался смыться. – Что ты хотел сделать с Ниной?
– Странный ты человек, друджвант! – сказал заотар с досадой. – Разве не видишь, что я собирался говорить с богами? Я собирался взять Госпожу Света в жены! Я собирался показать ей сияние Истины, из нитей которого мы соткем ковер нашего с ней бытия!
«Ковер бытия… Господи…»
Растов стиснул челюсти и заиграл желваками. Не то чтобы метафора («ковер бытия, сотканный из нитей сияния Истины») была какой-то особенно отвратительной и неточной. Растов отдавал себе отчет в том, что злит его совсем другое. Теперь он был уверен, что это у него с Ниной будет совместный ковер. У него с Ниной. И больше ни у кого.
– А потом?
– А потом – жизнь! Потом мы бы жили с ней жизнь! – Влажные, чуть навыкате глаза заотара глядели куда-то за горизонт.
Растов замолчал.
Переубеждать ненормального – задача для людей терпеливых и добросердечных. Ни тем ни другим Растов себя не считал.
– Поедешь с нами, – бросил капитан Кави-усану. – С этой минуты ты наш пленник.
Однако связанные за спиной руки никак не сказались на болтливости Кави-усана.
Растов выслушал обстоятельный рассказ заотара о том, как переменяют жизнь ищущего человека ритуалы. Как зависимо мнение женщины от божественных вибраций. О том, что такое супружеская пара с точки зрения Благой Веры и как близость священного огня, который неугасимо пылает в Пещере Дракона, преображает скверну и превращает говно в повидло…
В этой части заотарского рассказа Растов наконец бросил взгляд вниз, в черноту именитого провала.
Там вяло змеились голубые огненные питоны, довольно-таки чахлые. «На таких даже сосиску не поджаришь», – подумал Растов презрительно.
