скачать книгу бесплатно
– А почему сами не вышли?
– Да одеваются они! Умываются! Ночь же вроде на дворе! Давили спатку!
Вскоре выяснилось, что пленные так умаялись за двенадцатичасовую смену на фабрике, что и впрямь спали без задних ног. И никто из них даже не слышал, как во двор их тюрьмы въехали грохочущие машины-спасители.
Да, пленные действительно работали! Двенадцатичасовую смену!
Но вовсе не потому, что Великой Конкордии вдруг захотелось высокосортного шелка с планеты Грозный – того самого, о котором знатоки отрасли слагали поэмы в прозе. А потому, что дирекция «Золотого Канала» решила: чтобы угодить Народному Дивану, нужно снять цикл репортажей с широким общественно-политическим звучанием. О том, как друджванты, изъятые бриллиантовой рукой Ахура-Мазды из своей упадочнической и паразитической среды, познают радости честного производительного труда на благо дружбы народов. (Бенефициантом таковой подразумевалась знающая толк в прекрасном аристократия Великой Конкордии, для которой-то и понашьют из этого шелка постельного белья, трусов и халатов.)
В репортажах планировалось показать русских танкистов (как раз из роты Растова), потеющих в прожарочном цеху, где коконы шелкопряда подвергаются тепловой обработке, чтобы в них издохли личинки. Вчерашних пехотинцев, которые, отмывшись и отъевшись, надели чистые комбинезоны и помогают роботам отквашивать коконы. Самоуглубленных медичек, прилаживающих подготовленные коконы на разматывальные станки. Крупным планом – по-детски милое личико в веснушках и две рыжие косы, спускающиеся на плечи из-под белой косынки…
– Мы шли на шедевр! Мне нравился буквально каждый кадр! – с фирменной клонской страстностью вещал руководитель съемочной группы, теперь Растов зачем-то знал, что его зовут Дихр. – У русских моделей такие выразительные лица! В них столько духовности, столько связи с Небом! – Дихр мечтательно закатывал глаза.
– А что с ранеными? – почти не слушая болтовню Дихра, спросил Растов у Суботы.
– Сказали, один скончался еще вчера. Но двое других чувствуют себя боль-мень… Сейчас их принесут на носилках, я уже распорядился.
– Как фамилия… скончавшегося?
– Кажется, Дужкин… Или Дугин.
Несмотря на то, что новость была печальной, Растов вздохнул с облегчением. Главное, что не Хлебов.
Вскоре во двор потянулись спасенные.
Первыми высыпали семь пехотинцев во главе со старшим лейтенантом. Ни одного из них Растов не знал.
Старлей подошел к нему, отдал честь и представился:
– Старший лейтенант Танич, 57-й отдельный охранный батальон. Защищали спецобъект в Шахтах. Были атакованы танками противника, попали в плен.
– Давно? – спросил Растов.
– Дней пять уже… Сразу начали готовить побег! – поспешно добавил старлей, которому в глазах капитана-танкиста почудился незаданный вопрос. – А потом клоны привели пленного инженера Оберучева, он был знаком накоротке с дирекцией завода. Именно Оберучев навел меня на мысль о почтовых голубях и составил шифрованную записку… Представляете? У него, оказывается, фотографическая память! Шифрует что угодно на лету! Говорить шифром может!
– Внушает.
– Нам с Оберучевым удалось отправить трех птиц. Вы наше послание получали?
– Получили одно. Благодаря ему мы здесь.
Старлей просиял.
– Ну слава богу!
– Не то слово… Слушайте, старлей, а куда подевалась охрана?
Танич пожал плечами.
– Похоже, разбежались… Все до последнего гаврика. – На лице пехотинца не было и тени удивления, словно Танич не сомневался: в аналогичных обстоятельствах он лично поступил бы так же.
Растов поглядел на часы и с ужасом обнаружил, что прошло уже целых девять минут, а освобожденные пленники до сих пор не заняли места в грузовиках.
Это наполнило его сердце тревогой. Какой бы трусливой ни была охрана из резерва второй очереди, она наверняка попыталась вызвать подмогу. Другой вопрос – удалось ли ей это?
Ведь недаром они взяли с собой разведывательный танк ПТ-50! Нужен он был потому, что данная модификация, ПТ-50ИНБ, несла помимо нескольких полезных разведустройств еще и станцию инфоборьбы малого радиуса действия «Шут». Благодаря «Шуту» танк уверенно глушил радиоуправление фугасов и противобортовых мин, а заодно забивал в радиусе километра любые носимые средства связи.
Соответственно, можно было надеяться, что разбежавшиеся клонские охранники орут в свои рации и телефоны безо всякой пользы.
И все-таки Растов не считал возможным всецело полагаться на успехи «Шута». Командир всегда должен действовать с оглядкой на худший вариант развития событий. А что, если сейчас появятся вертолеты-штурмовики и начнется кошмарный кошмар, который Субота описывал вульгарной триадой «ад-жопа-сатана»?
– Эй, товарищи, в грузовики! Кто будет копаться, того оставим здесь, лифчики для заотаров прясть…
Слова Растова не произвели того ошеломительного впечатления и пятикратного ускорения, на которое он рассчитывал.
– Что неясно?! Быстро грузимся в машины, не спим!!! – громовым голосом повторил приказ Растова исполнительный старлей Танич, как видно истосковавшийся по командирским обертонам.
Растов хотел вернуться в свой танк, чтобы бросить взгляд на тактический экран, но тут же был атакован двумя чудо-богатырями Российской Директории.
Слева к нему бросился комвзвода-2 Валера Загорянин с ворохом каких-то оранжевых бумажек в руке, справа – сержант Николаевский, которого сопровождал еще один танкист-разведчик, подгоняющий ударами в спину ссутулившуюся фигуру с мешком на голове.
Соблюдая армейскую иерархию, Растов первым одарил своим вниманием Загорянина – тот был все-таки офицером.
– Вот, погляди. – Комвзвода протянул Растову одну из бумажек. – Х-художники… – И Загорянин многоступенчато выругался.
Это была листовка. Клонская пропагандистская листовка, предназначенная к распространению в стане врага, то есть среди бойцов российской 4-й танковой дивизии.
Заголовок, сочетающий фальшивый задор с некой трудноуловимой нерусскостью, заставил Растова криво ухмыльнуться:
ОДНИМ МАХОМ – ВОСЬМЕРЫХ К МОНАХАМ!
В центре листа был помещен хотя и утрированный, но вполне узнаваемый танк «Рахш» с «Юнион Джеком» на башне.
«Рахш» заливал все пространство листовки потоком снарядов, хлещущим из его орудия с пулеметной частотой.
Клонский танк был окружен восемью «тэ десятыми». Пять русских танков на рисунке уже были превращены в горящие груды металлолома. Шестой только что получил попадание и разлетался на куски. Еще одному снаряд стукнул в башню и высек искры, но (величие микросекунды!) еще не взорвался…
Ну а восьмой русский танк, мультипликационно изогнувшись и как бы оглядываясь через плечо развернутой на корму башней, вовсю улепетывал за край листовки.
На танке крупными цифрами был выведен номер: 100.
Его, Растова, командирский номер. Сотка.
Под рисунком было подписано: МАСТЕР НАГ СТОИТ РУССКОЙ РОТЫ.
Капитан побелел от ярости. Но все-таки ни один мускул не дрогнул в его лице, и он заставил себя изучить листовку полностью, включая мелкий шрифт.
«Бойцы и командиры!
Война для России проиграна. Ваш флот разбит, ваши дивизии истекают кровью.
Эта листовка – пропуск в счастье.
Сдавайтесь победоносным войскам Великой Конкордии!
Мы гарантируем жизнь, питание и возвращение домой после окончательной победы Благой Веры».
– Товарищ капитан, языка поймал, – сказал Николаевский, устав дожидаться, когда Растов обратит на него внимание.
Капитан оторвался от листовки и поглядел на сержанта и его добычу. Только тогда Николаевский эффектным жестом фокусника сорвал с головы пленного мешок.
Вот так, на расстоянии вытянутой руки, Растов видел военнослужащего Великой Конкордии первый раз в жизни. И не мог не признать, что враг производит в целом благоприятное впечатление. Статный, седой, с ясным прямым взглядом. Униформа в образцовом порядке, ремни плотно пригнаны, сапоги – тщательно вычищены. (Точнее сказать, видно, что они были тщательно вычищены – до того как боец попытался спрятаться в шелкокрасочном цеху.)
И это при том, что перед ним сейчас стоял явно не пехлеван (то есть не кадровый офицер), а со всей определенностью резервист. То ли высококлассный токарь из касты демов, то ли городской интеллигент из касты энтли.
Оказалось – второе.
– Капрал Павир, – представился конкордианец. – Школьный учитель истории, город Севашта, планета Вэртрагна.
Но Растову, сжимающему в руках мерзкую глумливую листовку, все это было безынтересно. Его волновал один, лишь один вопрос.
– Кто такой Мастер Наг?
– Простите?
Растов сделал шаг и буквально ткнул носом Павира в листовку.
– Кто. Такой. Мастер. Наг, – повторил он.
– А! Знаю! Знаю! – Павир радостно закивал. Чувствовалось, что он больше всего боится чем-то не угодить страшному русскому танкисту. – Это танкист. Наш, благоверный… то есть, я хочу сказать, конкордианский. Большой геро… то есть знаток своего дела… Его полное имя – Нахогаран Льюис Тентакл.
– …Льюис Тентакл?
– Да-да, он откуда-то с Земли! Семь лет назад сам пришел к Благой Вере! Перебрался к нам! А имя Нахогаран взял в честь великого полководца Сасанидской Персии. Который в шестом веке по вашему летоисчислению нанес ряд тяжелых поражений ромейской армии…
– Он учитель истории, – словно бы извиняясь перед Растовым за эрудицию своего пленника, пояснил сержант Николаевский.
– Это я уже слышал, – отмахнулся Растов.
«Нахогаран… Родом с Земли… Какой-то, б. дь, Тентакл. Ну и бред!.. С другой стороны, нарочно такое не придумаешь. Так что придется поверить».
В любом случае продолжать допрос было некогда, срочно требовалось навести порядок в танковых войсках.
– Этого грузите вместе с нашими, – распорядился Растов, указав на Павира. – И, старлей, – он обернулся к Таничу, – не спускайте с него глаз.
– Можете на меня рассчитывать.
– Ну а что с листовками? – спросил Загорянин. – Их там полный кузов!
С этими словами комвзвода указал на маленький полутонный грузовичок, который столь разительно отличался от своих соседей по стоянке, огромных фургонов телевизионщиков.
– Сжечь, – отрезал Растов.
– Демаскируемся, однако.
– Разумно. Тогда… утопить.
– Где?
– Ну подыщи там чаны подходящие. В цехах. Должны же быть. Только быстро.
Тем временем из чанного цеха выходили самые сонные засони.
Последними показались две молодые девушки: высокая брюнетка с длинными, ниже ягодиц, распущенными волосами, и коренастая пышечка с толстыми, как канаты, рыжими косами, которые она, по-видимому, не расплетала даже на ночь.
Одеты девушки были с простительной для времени суток небрежностью. На ногах у обеих болталась просторная обувь работниц горячего цеха, что-то вроде валенок.
– А где третья ваша подружка, красотка… кудрявая такая… Нина? – приосанившись, спросил Танич у девушек, которые с трогательной подслеповатостью недоспавших жались друг к дружке.
– Так увез же ее ирод этот… как его… – Брюнетка замялась.
– Кави-усан, – подсказала вторая, рыжая.
– Какой еще «усан»? – не понял Танич.
– Да заотар этот… блаженный… Кави-усан его зовут… Вначале два дня тут на фабрике за Нинкой нашей шпионил, проходу бедняжке не давал. Служебным своим, заотарским, положением вовсю злоупотреблял! А потом предложение ей сделал. Замуж, значит, выходить. На третий-то день, это нормальный человек или что? – По уничижительной гримаске на лице рыжей было ясно, что она лично такого человека нормальным не считает. – А вечером, прямо перед отбоем, вообще учудил. Пришел в нашу коморку, силой уволок Нину и сказал, мол, нравится ей или нет, но она его женой станет, потому как они предназначены друг другу самим небом. Небом! Так и сказал! И что он повезет ее к священному огню, который в Молибденовых горах, и там, в передвижном храме, с нею… так сказать, обвенчается, или что у них там по религии.
– Прямо ночью обвенчается? – уточнил Танич не без цинизма.
– А кто их разберет? Может, ночью. А может, и на заре. Я по визору видела, они любят утром всякие церемонии затевать… По холодку.
Все это Растов слушал безучастно. Но все же слушал. Словно бы какая-то таинственная сила внутри его заставляла эти вещи в сознании складировать.
И, вероятно, именно эта сила подтолкнула капитана задать девушкам вопрос.
– Погодите, барышни… А как фамилия этой вашей Нины?
– Фамилия? – Рыженькая поглядела на брюнетку, словно та обязана была знать точный ответ.
Брюнетка приложила два пальца к виску, в задумчивости опустила взгляд и наконец выдала:
– Чудная такая фамилия… Беленькая? Или Белочкина?
В душе Растова оборвалось струна.
– Белкина? Нина Белкина? – Еле слышно спросил он, с трудом сохраняя самообладание.
– Ой, а вы ее знаете даже? – Рыженькая просияла с видом счастливой сплетницы, надолго обеспеченной «материалом». – Надо же, какие совпадения интересные!
