скачать книгу бесплатно
С листа пялилась страшная харя. Поражала она, во-первых, размерами: гуляющие по залу любители постконцептуализма, почему-то все как один зажимавшие носы платочками, казались по сравнению с кошмарным ликом пигмеями. Во-вторых, это было что-то вроде негатива: с черно-бурой рожи таращились выпуклые белесые моргала. Глаза эти были сделаны то ли из воздушных шаров (но странная резина пошла на эти шары), то ли из вываренных до белизны и надутых газом бычьих пузырей. По-любому, умельцу-художнику удалось достигнуть нужного эффекта. Глаза точь-в-точь напоминали зенки основательно полежавшего в воде утопленника, которые пялятся с обсосаных гальяшками и прочей мелкой речной нечистью костей. Вот оттого, наверное, я всегда предпочитал наземных покойников. На земле честные вороны выклевывают мертвецам глаза, чтобы те не оскверняли небо взглядом белых буркал. Присмотревшись внимательней, я наконец-то понял, отчего посетители выставки зажимают носы. И еще – причину мрачного веселья Иамена во время нашего навозного купания. Картина была выполнена из дерьма. Заметив мою реакцию, некромант ухмыльнулся.
– Говорят, для того, чтобы заделаться царем мертвых, папаша мой вывернулся наизнанку. А с изнанки у любого, что у смертного, что у бессмертного – если, конечно, верить господину Умберто Эко – с изнанки у любого из нас дерьмо.
Я с отвращением отодвинул картинку.
– Вы что, всегда таскаете с собой этот ужас?
– Всегда, Ингве, всегда. Мне очень нужно напоминать себе время от времени, в кого я не хочу превратиться.
Небесное колесо повернулось на треть. Море заливало наши лодыжки – начинался прилив. Иамен встал с песка, отряхнул ладони.
– Ингве, пойдемте купаться.
– Я не умею плавать.
– Жаль. Вода очень теплая.
Он скинул брюки и шагнул в темное марево. Сделал еще несколько шагов, нырнул и поплыл, рассекая воду сильными беззвучными гребками.
Днем на пляж обрушились полотнища солнечного света. Море призывно заголубело. Вдали от берега по воде побежали полосы цвета малахита. Я задвинул занавески и включил лаптоп. Нили все еще дрых, Иамен в гамаке читал приобретенный в аэропорту роман. Как ни странно, для чтения некромант пользовался очками. Я, между прочим, прошлой ночью честно предложил ему кровать – раненому в гамаке ютиться не слишком комфортно – но Иамен отказался. Пока загружался чат, некромант отложил книгу и обернулся ко мне.
– Почему вы так боитесь солнца, Ингве?
Я изумленно задрал брови.
– Что это за вопрос, Иамен? Вы же знаете, кто я такой.
Тот хмыкнул, и, ничего не ответив, вернулся к своему роману. Я подхватил лаптоп и от греха подальше ушел в соседнюю комнату.
Ингри на той стороне экрана разве что не подпрыгивал.
– Ну давай, – мрачно сказал я. – Колись, что ты там нарыл.
– Меч. Этот меч, Ингве…
Он сделал театральную паузу. Я поморщился. Порой мой консильере был просто невыносим.
– Что с мечом?
– Короче, так. Я похерил древнюю историю и обратился к современности. И вот твердый факт – последним настоящим владельцем меча был принц Евгений Савойский.
Он выдал информацию с таким видом, будто от восторга я должен расцеловать его в обе щеки.
– И?
– Слушай дальше. От Савойского меч на короткое время перешел к этому шведскому щенку, Карлу – но Петр Первый быстренько избавил выскочку от клинка под Полтавой. Русский царь, конечно, был полным невеждой и о мече ничего не знал, так что закинул Тирфинг в какую-то из дворцовых кладовых и забыл. Затем, уже при советской власти, сокровище пылилось в спецхране Эрмитажа. А вот мессер Шикльгрубер со товарищи в истории разбирались всяко лучше, спасибо «Анэнербе». Когда остатки музейной экспозиции вывозили по льду из уже осажденного Ленинграда, немцам кто-то стукнул: был у них, видать, среди музейных работников свой человечек. И они напали на колонну. Ночью. Десант. Выстрелы, взрывы и прочие спецэффекты…
– Если ты мне скажешь сейчас, что грузовик с мечом затонул в реке, я тебя укокошу.
– В том-то и дело, что не затонул. Вылазка прошла удачно. Так что не зря твой почтенный папаша гонялся за сокровищами Скорцени. Судя по всему, Тирфинг захоронен в одном из альпийских озер.
– Спасибо тебе за эти свежие новости шестидесятилетней давности.
– Не благодари меня прежде времени. Слушай дальше. Главная-то фишка не в этом.
– Я надеюсь.
– А главная фишка в том, что не всякий, владеющий мечом – настоящий хозяин оружия.
– И что бы это значило?
– То, что ни Карлу, ни Петру, ни нацистам меч не дался. Повторяю – последним настоящим хозяином клинка был душка Савойский.
– Откуда такие сведения?
– А вот послушай. Мне удалось раскопать дневники принца. Меч ему никто не передавал, ни у кого он меча не крал, ну и так далее. Меч нашел его сам. Однажды ночью на лагерной стоянке явилось принцу видение. Как он пишет, привиделся ему одноглазый старик в широкополой шляпе и с посохом. Старик шагал по голой равнине без единого деревца. Савойский удивился – что-то такое из нордических саг он читал и старика опознал, однако с чего бы Вотану являться в сны полководца семнадцатого века?
– В самом деле, с чего?
– Дальше было так: старик остановился, оглянулся на бедного Евгения и вонзил посох в землю. Посох немедленно обернулся древесным ростком и, не прошло и минуты, вымахал в здоровенный ясень. Дальше тут что-то невнятное, о червяках, зайцах и утках, но смысл такой, что под корнями ясеня и был тот самый меч. Когда принц проснулся в своей палатке, он не без удивления обнаружил, что сжимает в руке клинок из сна. Ну и пошло…
Я устало вздохнул.
– Ладно. Я понял. Твое увлечение фольклором, дорогой мой Амос, уже давно не новость. И, между прочим, как-то я не заметил, чтобы принц Евгений Савойский стал императором Священной Римской Империи или новым джихангиром.
– Может, ему не хотелось? Может, выбор тут не только за мечом?
– Все может быть. Говорят, по утрам над горой Чан встает конь, увенчанный гривой пламени, а из горы Син навстречу ему лезет девка в наряде невесты…
– А это ты откуда знаешь?
Я утомленно вздохнул. Ингри поджал губы и неодобрительно покачал головой.
– Ну что же ты за Фома неверующий такой? Неужели тебе непременно надо вложить пальцы в раны Христа, чтобы убедиться, что он воскресе?
– Как-то ты слишком увлекаешься Христом. В ваших краях, Амосик, это может плохо закончиться. Хотя он вроде и признан пророком, на твоем месте я все же публично бы чтил Аллаха, а то мало ли что…
Тут Ингри основательно обозлился. Редкое зрелище – обычно наш тихоня ярких эмоций не проявляет.
– Все, забудь про Христа. В пустую глазницу, блин, Вотана пальчики тебе надо засунуть?
– Хрен свой засунь Вотану в глазницу. Чтобы оттуда, значит, ясень Иггдрассиль возрос.
От такой наглости Ингри аж посинел. Я, между тем, продолжал:
– Расскажи мне лучше, голубь сизый, что у нас происходит с капитаном Гармовым.
Ингри мрачно отозвался:
– Про Гармового тебе Ингвульф послезавтра все расскажет.
В ответ на мой недоуменный взгляд он нахмурился.
– Ты почту-то вообще проверял? Он тебе уже три мыла посылал. В общем, если коротко: Касьянов каким-то образом очень быстро пронюхал про ваши тибетские похождения. Я даже заподозрил, что кто-то из моих стучит, но, похоже, у него контакты с министерством внутренних дел в Непале.
Ага, вот значит как.
– И так его все это разобрало, что он сам вышел на Ингвульфа и передал ему особо секретную папочку. С личным делом капитана. В среду Ингвульф садится в самолет и привозит тебе эту папочку, потому что сказали конкретно: только из рук в руки.
А вот это уже было интересно. Пока я в задумчивости потирал обросший щетиной подбородок, храп сзади прервался, и Нили заворочался на кровати. Продрав глаза, он хмуро уставился на экран:
– А, привет, пидор.
Ингри тут же сколбасило и, не сказав даже «пока», он отключился. Эти двое друг друга терпеть не могли. Я втайне надеялся, что Нили перенесет большую часть своих дурных чувств на Иамена, однако, похоже, его ресурсов хватало на обоих зараз.
Встреча с гадалкой была назначена в городской кафешке под названием – не смейтесь – «Ус дракона». Над входом призывно поблескивали гирлянды цветных фонариков. Рядом шумел рынок, за которым в обе стороны простирался Веселый Квартал.
Внимательно поглядев на то, чем в кафешке кормили, Иамен протянул задумчиво:
– Знаете, господа, если бы название этого заведения было написано по-русски, я бы предположил, что в первом слове маляр перепутал согласные.
Нили заржал. Я угрюмо хмыкнул. Только еще отпускающего пошлые шуточки некроманта мне для полного счастья не хватало.
Кормили, кстати, неплохо. Когда я, с некоторым трудом, сумел справиться с комком щупалец и чего-то, напоминавшего волосы утопленницы, в чашке, вкус у волос оказался вполне пристойным. Иамен ловко орудовал палочками. Нили глотать местные яства отказался наотрез.
Насытившись, мы в ожидании уставились на двери заведения. Поэтому не сразу сообразили, что ярко накрашенная девица в топике и в обтягивающей кожаной юбке обращается к нам.
– Девочка, – прочувствованно сказал Нили, – за услуги подобных тебе мы не платим. Все, что скрывается под этой юбочкой, можно получить и задарма.
Девица возмущенно тряхнула перистой шевелюрой и ответила на чистом английском:
– Меня зовут Ли Чин. Мне сказали, что вам нужна гадалка.
При мысли о гадалке мне скорее рисовалась эдакая согнутая под грузом лет и чужих судеб вельва, однако что есть, то есть. Девица с мужским именем Ли весело помахала свирепому мужику с тесаком за прилавком и велела следовать за собой.
Привела она нас, конечно, в один из домиков Веселого Квартала. В драпированной полупрозрачной тканью комнате приторно пахло ванилью и лотосом от курительных палочек. Войдя в жилище и заперев дверь, девица немедленно присоединила еще одну палочку к ее тлеющим на подставке собратьям.
– Ну, что у вас там есть, давайте.
Нили скинул с плеча рюкзак и вытащил завернутое в пакет желтое полотнище. Девица, отпихнув несколько подвернувшихся под ноги оранжевых пуфиков, расстелила ткань на полу. Откуда-то она добыла кисточку, чернильницу и полоску папируса.
– Как тут все основательно поставлено, – восхитился Нили.
Девица на него шикнула.
Покрутившись над желтой тряпкой с бурыми отпечатками кишок, она склонилась к папирусу и вывела строчку китайских иероглифов. Надпись смотрелась скудно.
– И это все? – продолжал издеваться Нили. – Так много кишок и так мало букв? Не по труду берете, дамочка.
Тут девка неожиданно вскочила и, вскинув кисточку, поднесла ее к нилиному носу. Тот захлопал глазами. Некромант мягко взял моего телохранителя за руку и оттащил от девицы.
– Нили, прекратите паясничать. Вам совсем не понравится, если эта девушка вас пометит.
Нили сник. Девка, еще немного пораздував ноздри, процедила сквозь стиснутые зубы.
– Это все, что сказали мне узоры на вашей тряпке. Лучше надо было пропечатывать.
Она сунула папирус мне.
– И что я должен с этим делать? – спросил я.
Изъясняться по-китайски я мог с грехом пополам, а вот иероглифическому письму обучен не был.
– Милая, прочитайте хотя бы, что здесь написано. За две штуки баксов вы это сделать можете?
Девица мотнула головой, так что пряди у нее надо лбом разлетелись в стороны. Симпатичная, кстати, девица.
– Читать вслух не могу. Прочесть может лишь тот, кому предназначено предсказание.
Иамен вытащил свиток у меня из пальцев.
– Это не иероглифы, просто стилизованный алфавит, – сказал он, изучив папирус. – «Ты найдешь то, что ищешь, на горе Будды, в глазу Кришны». А почему «Будда» с одной «д»?
– Девочка у нас неграмотная, – снова заржал Нили.
– Идиот, – вспыхнула гадалка. – Я записала лишь то, что сказали мне внутренности. В точности.
Я почесал в затылке.
– Ну, в горах Будды мы уже побывали, и не нашли ничего, кроме нескольких тонн дерьма.
– Постойте, – сказал некромант.
Он еще раз повертел в пальцах записку.
– Не могли бы вы, – обратился Иамен к гадалке, – записать то же самое иероглифами?
Девочка передернула плечами, но, снова взяв в руки кисть, просьбу Иамена выполнила. Он внимательно наблюдал за ее работой.
– Это не символ, обозначающий Будду. Это название города.
– Будапешт?
– Думаю, да. Причем именно старая часть Будапешта.
Нили, между тем, обходил комнату. Перевернув один из пуфиков, он поднял кружевной женский бюстгальтер и завертел на пальце.
– Кажется, девочка Ли Чин живет не только предсказаниями судьбы. Сколько ты берешь за вечер, мордашка?
