скачать книгу бесплатно
Хан. Половцы
А. Золотов
Несколько веков борьба между Киевской Русью и половцами шла с переменным успехом. И только монголы, пришедшие под Киев, рассеяли кочевников. После чего половецкий народ народ канул в лету.
Хан
Половцы
А. Золотов
© А. Золотов, 2017
ISBN 978-5-4483-7699-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Хан
Утреннее солнце все выше поднимало свой лик, отогревая землю. Следы, образовавшейся за ночь изморози, неохотно превращались в воду и, собравшись в капли, скатывались на землю. Солнечные лучи дарили зеленеющим лугам тепло. Степь просыпалась от зимней спячки. В низинах, где воздух прогревался сильнее, она парила. Еще слабые стебли травы, пробившие еще с осени земной покров, уже рвались к свету. На редких кустах почки готовы взорваться зеленью, а в голубой синеве неба слышны крики прилетевших птиц. Все готовилось к буйству жизни, к борьбе за её продолжение….
Хан Кончак не замечал дышащую весной степь. Конь под ним шагал размеренно, не мешая мыслям хозяина.
– Я богат, у меня много скота, золота и серебра, но нет власти, которая дает самое большое наслаждение, она позволяет карать и миловать, определяет путь к огромному богатству.
Мечта Кончака перенесла его к «золотой» подушке (трону).
– Слуги кланяются, почтено выслушивают его приказы и спешат выполнять. Просители раболепно, в страхе падают ниц, подползают и целуют край ханского ковра….
Неожиданно хан вздрогнул, будто укололся обо что-то острое. Среди сладких грез, появилось темное пятно безудержной злобы.
– Сутой – он хан половецкой степи, он ее повелитель.
Все в Кончаке закипело. Протест переполнил все его существо. Из его груди вырвался звериный крик отчаяния, крик ненависти и решительной беспощадности.
– Это я должен был управлять степью, а Сутой посмел преградить мне путь. Он господин, а я его слуга. Его надо изрубить на куски, содрать кожу.
Свою ярость он вложил в удар плети. Конь под ним присел от боли и сорвался в бешеный галоп. Скачка несколько успокоила хана. Сквозь ненависть и яростную решимость, прорвалась простая мысль, которая превратилась для него в цель и путеводную звезду.
– Я опутаю его сетями лжи и недовольства, народ возненавидит его….
Он придумывал план, за планом, но в каждом из них он видел угрозу себе.
– Рисковать я не буду, пусть рискуют другие, а я Кончак, – убеждал хан себя, – буду незримо управлять заговором до тех пор, пока могущество Сутоя закачается, когда падающую власть надо будет только подхватить. Сутой станет моим рабом или умрет.
План, который он ревностно лелеял, родился и подчинил себе жизнь городища хана. В хане поселилась добродетель, которая привлекала разного рода бродячий люд. Дервиши (нищие) заполняли его стойбище (временное поселение кочевников). Им не отказывали в крове и еде. Верный слуга Артак при разговоре с ними, будто невзначай проговорился:
– Скоро жизнь станет еще труднее, дервишей прибавиться, меньше милостыни вам станут давать. Говорят, что Сутой увеличит подати, удвоит их.
Плохие вести всегда опережают все остальное, мчатся, вселяя в души людей смятение, сожаление и даже страх.
Слова слуги упали в плодотворную почву, слухи быстро распространялись, набирали силу, а осенью, к нему приехал хан соседнего стойбища Али. За обильным угощением и чашкой кумыса шел разговор о пастбищах, нагуле скота и других хозяйственных делах. Собеседники старательно обходили слово «подати» (ясак, налог). Кончак выжидал, не спешил открываться, к тому же он не исключал того, что гость подослан Сутоем. Хан Али тоже оберегал свою жизнь, что принуждало его ждать ошибки собеседника, но тот упорно избегал опасной темы.
Кончак мысленно успокаивал себя:
– Не может, Али уехать с пустыми руками, не в гости же он приехал, за ним кто-то есть.
Его размышления вскоре подтвердились. Али задал вопрос, который не содержал ничего кроме любопытства:
– Хан Кончак, твой слуга говорил дервишам, что Сутой увеличивает подати вдвое.
Ответ не приблизил их к цели, а наоборот, отдалил:
– Этого я точно сказать не могу. По своим делам, я посылал к Сутою человека, который там слышал, как, слуги Сутоя, хвалились, что они будут получать от хана больше продуктов, кож. Они также хвалились, что их хан еще больше возвысится.
– Слуги говорят о том, что хотят. Им так легче живется, – усмехнулся Али.
– Может это и так, но слухи ширятся, их становиться все больше, – Кончак пригубил кумыс, из-под ресниц следил за собеседником, – а если правда, что делать будешь?
– Если слухи правдивы, то мой род вымрет от голода.
– Не прибедняйся, у тебя тучные стада и табуны.
– Так, что отдать их Сутою? – не выдержав напряжения, с большой долей жадной злости ответил Али.
– Не хочешь отдавать, поезжай к нему узнай все, затем нам расскажешь, – насмешливо посоветовал Кончак
– Правду он не скажет, ему проще умертвить меня, забот меньше, такое, до поры открывать нельзя….
– Нам остается ждать, пусть он сначала увеличит подати, а потом прикинем, что к чему, – равнодушно изрек Кончак.
– Хочу поговорить с твоим слугой, пусть он расскажет мне о том, как был на стойбище Сутоя, что слышал и видел.
– Его уже нет с нами, Аллах призвал к себе. Лошадь испугалась волков, понесла, споткнулась. Хороший был слуга и лошадь тоже.
Али хитро взглянул на собеседника, но сказал вполне миролюбиво:
– Все в воле Аллаха, мы лишь овцы его.
Разговор иссяк, цель переговоров не была достигнута, хотя этой целью для обоих, был заговор против Сутоя. Пауза затягивалась, каждый из переговорщиков продолжал искать такой ход, который принудил бы собеседника, совершить ошибку, раскрыться. Кончак понимал:
– Если хан Али уедет ни с чем, то я должен проститься с мечтой о большом ханстве. Найдутся люди, которые смогут возглавить поход против Сутоя. Но это не самое главное. Али и его сообщники, опасаясь предательства, могут меня уничтожить.
Ситуация изменилась, угроза для Кончака резко возросла.
– Они убьют меня, а богатство разделят, – грозная мысль подталкивала к действию.
Али встал с ковра и без обычных слов прощаний и пожеланий пошел к выходу, но перед ним выросли два дюжих джигита. Али медленно повернулся к Кончаку.
– Что со мной хочешь сделать, убить или отдать Сутою? Благодарность Сутоя ты заслужишь, но наживешь много смертельных врагов.
– Садись на свое место, не расстраивай меня.
Али вернулся на подушку, вопросительно взглянул на Кончака.
– Я слушаю тебя.
Кончак знаком удалил джигитов, затем тихо, но властно приказал:
– Ты мне сейчас расскажешь все, с чем приехал ко мне.
– Я приехал к соседу в гости.
– Почему хочешь уйти, как враг?
– Мне надо выйти, не сообщать же тебе о такой мелочи, – удивился Али.
– Нет, ты приезжал вытянуть из меня все мои тайны и планы.
– Зачем мне твои планы и тайны? – продолжал упорствовать Али.
– Может, хочешь заслужить благосклонность у Сутоя.
– Я приехал к тебе, как гость, и никакого тайного умысла не имею, – продолжал отбиваться Али
– Али, ты упорно не хочешь рассказать все, но в таком случае, ты стал опасен для меня. Выбирай, или ты рассказываешь все, или волки найдут твое тело в степи.
– Побежишь доносить?
– Я жду. Жду рассказ обо всем и обо всех, если я пойму, что говоришь неправду, с тобой будет так, как я сказал.
– Тебе тоже не жить, слишком много людей в этом заговоре.
– Ты же говорил, что приехал в гости, а, оказалось, есть заговор.
Али понял, что в страхе проговорился, но по инерции продолжал отбиваться.
– Твоя жизнь станет дешевле последней овцы.
– Думай о себе, сначала умрешь ты, а я пусть немного, но поживу. А может твои друзья передумают меня убивать, зачем им моя жизнь, если я им дам золота? Но если мне все расскажешь, то возможно, я пойму тебя, и мы будем вместе бороться против Сутоя.
Угроза подействовала, Али сдался.
– Приехал для того, чтобы ты, хан Кончак, повел нас против Сутоя.
– Почему я?
– Не прикидывайся овцой, ты самый богатый. Твои стада скота огромны, лошади в табунах самые быстрые.
– Чтобы стать во главе заговора, нужна светлая голова, а не огромные стада жирного скота.
– Человек с худой головой создать этого не может, – возразил Али.
– Кто решил, что я должен быть во главе людей, которые пойдут против Сутоя.
– Курултай ханов (съезд).
– Сделаем так. Ты отправишь своих слуг к тем ханам, которые участвовали в курултае и через них пригласишь их ко мне. Сам останешься у меня. Так мне будет спокойнее. Соберутся, будем говорить, если нет, скормлю тебя волкам.
– Хорошо все обдумал! – Али не скрывал своей ненависти.
– Моя шкура дороже шкуры овцы.
– Потому и слугу убрал? Тащи теперь меня к Сутою, получишь награду.
– Мне награды мало, – подумал хан Кончак, – но ничего не сказал.
***
Всю зиму Кончак принимал в стойбище богатых и бедных ханов из близких и далеких стойбищ. Они торопились выразить перед будущим всесильным повелителем степи свою готовность свергнуть Сутоя. Он принимал гостей радушно, угощений не жалел, но каждый гость уезжал от него с чувством страха и покорности. Хан Кончак мысленно расставлял людей по своим местам, готовя каждому роль. Он не перед кем не раскрыл своих планов и оставался неуязвим. В случае доноса хану половецкой степи Сутою, он всегда мог вывернуться, объясняя свои действия тем, что хотел выявить всех участников заговора. Хан понимал, что такая зависимость может заставить заговорщиков избавиться от него.
Охраняя его жизнь и покой, ночные и дневные дозоры рыскали по степи. Их донесения о том, что в степи все без изменений, успокаивали Кончака, и вдохновляли на поход против Сутоя, рождали мечты о большой власти и богатстве, вселяли в него уверенность.
Пришел день, когда все ханы, участвующие в заговоре, должны съехаться на совет. Хана Кончака съедало нетерпение, но он не позволял себе, спешить с решениями. Он уже почувствовал себя господином, оставалось начать повелевать. Перебирая четки, он успокаивал себя и продумывал все до последней мелочи. Наконец, прибыл первый гость – хан Азиз. Хозяин радушно принял его в специально построенном шатре и усадил на ковер слева от себя, давая понять прибывшему гостю, что он может надеяться на высокий чин. Этот прием приближения к себе вызовет в госте чувство благодарности и обеспечит поддержку.
Гости прибывали, хозяин встречал каждого у входа, с каждым поговорил, каждому успел понравиться. Последним вошел Али, его быстрый взгляд оценил обстановку. Не забыл он то, что долгое время был у хана Кончака в аманатах (заложниках). Обида пряталась в душе недавнего аманата и не мешала ему широко и радушно улыбаться хозяину, но в глубине его взора, помимо его воли, вспыхивала ярость ненависти.
– Али ненавидит меня, с прищуром в глазах думал Кончак, – он мой первый враг, не задумываясь, вонзит кинжал в мою спину, но он богат и могущественен. С ним до поры надо считаться и то, что будет делать он, я должен знать.
Под завистливые взгляды ханов, он усадил влиятельного гостя рядом с собой. Али негласно становился правой рукой хана, который вскоре станет властью обширных половецких степей. Когда все собрались, Кончак обратился к собранию:
– Рад приветствовать гостей моего стойбища, да продлит Аллах ваши годы, да пусть покровительство его сопутствует нам во всех наших делах.
По его знаку слуга внесли большие казаны с пловом, жареную баранину, лепешки и кумыс. Некоторую скованность гостей умело преодолевал хозяин. Его торжественный голос просил, ласково требовал:
– Друзья мои, да будет ваш путь под Луной долгим и успешным. Прошу подкрепиться перед важным и трудным разговором. Плов насытит вас, кумыс поможет вам собраться с мыслями….
Кумыс позвал к разговору, о насущных трудностях и радостях. Кончак зорко следил за настроением гостей, ведь от него будет зависеть глубина предстоящего разговора. За пиром незаметно прошло время. Слуги убрали остатки угощения, звонкий голос мулы известил, что время молитвы пришло. Намаз настроил всех на деловой лад. Пришел миг, после которого уже не будет пути отступления. Хан Кончак ощущал большую тревогу, но от мечты не отказался, хорошее настроение гостей утвердили его решимость.
– Приехавшие ханы, представляют большую силу, пришла пора возглавить заговор.
Он с волнением души, смотрел, как гости, подкладывая для удобства подушки, занимали места на ковре. Подождав, когда уляжется возня и стихнут голоса, хан Кончак обратился к собравшимся заговорщикам:
– Уважаемые и правоверные ханы, да продлит Аллах ваш путь под Луной, я прошу у вас совета. Надо решить, как жить нам, кому служить, кого уважать, кому и какой платить ясак.
Ханы молчали, ожидая продолжения речи. Кончак насторожился, пытаясь понять, почему изменилось настроение собрания? Он окинул их зорким взглядом, но лица заговорщиков оставались непроницаемыми.
– Надо им бросить кость, станут злее, откровеннее, – мрачно подумал хан и сказал, – каждый из нас много работает, наживает богатство, но большую часть вами нажитого богатства, хотят у нас отнять. Разве это справедливо?
Жадность поборола осторожность, с мест возмущенно закричали:
