скачать книгу бесплатно
– Слышь, – встрепенулся Гаджет, – я тут один гаджет для мобилы видел. Отпад!
Но затянуть обычную шарманку, из-за которой он и получил свое прозвище, ему не дал Билл. Он обернулся и строго уставился на Гаджета. Тот сразу увял.
Вниз они полезли через знакомый всем диггерам подвал одного из старинных купеческих домов, затерявшихся в многочисленных старомосковских переулочках. Это только непосвященным кажется, что диггеры опускаются в подземелье исключительно через обычные канализационные люки, да еще расположенные посреди оживленной улицы. На самом деле входы (даже те же самые люки) обычно располагаются в довольно укромных местах. Ну не переться же через весь город в непромокаемой робе и каске с налобным фонарем на голове. Так что все снаряжение приносят к месту входа в рюкзаке или сумке и только там надевают. А «цивильную» одежду, наоборот, прячут в мешок, предварительно упаковав в герметичный целлофан. Ибо, что бы там Данька ни говорил Анзору, в «норах», мягко говоря, попахивает. И возвращаться в метро, старательно делая вид, что не замечаешь, как люди вокруг тебя зажимают носы и отворачиваются, не очень-то приятно…
Когда они переоделись, Билл остановил группу и придирчиво осмотрел каждого.
– Так, включить налобники… Лысый, Барабанщица – фонари… Гаджет – лопата… Веня, топорик?.. Отлично… Джавецкий, веревку взял?.. Ну-ну… Двинули.
И они двинули.
Первые триста метров маршрут был знакомым и не раз хоженым. Затем они свернули влево, прошли один из старых коллекторов и двинулись, так сказать, нехожеными тропами…
Спустя час Гаджет, очередной раз провалившись в какую-то яму, остановился и, усевшись на выступавший из стены древнего хода камень, принялся развязывать ботинок, бурча под нос:
– Нет, ну на хрен мне такие приключения? Тоже мне, древние ходы… пыль, песок, корни в рот лезут. Лбом аж два раза приложился. В ботинках уже пять килограммов песка… А Билл прет как заведенный. Похоже, Конь нас всех поимел…
Данька, который тоже вымотался от этого бессмысленного протискивания сквозь полузасыпанные ходы и галереи, присел рядом, прислонившись спиной к холодной стенке хода. Во рту он чувствовал противный привкус. Пять минут назад, минуя очередное сужение, он неудачно вдохнул и втянул ртом свешивающегося сверху дождевого червяка. Нет, червяка-то он выплюнул почти сразу, но привкус остался и, сколько он ни сплевывал, никак не желал проходить. К тому же где-то рядом располагался старый канализационный коллектор и почва вокруг явно пропиталась фекалиями. Так что попахивало тоже… не очень.
– Ладно, – буркнул Гаджет, покончив со вторым ботинком, – двинулись. И так уже отстали вон как. Сейчас Билл нам такого навставляет…
– Да он и не заметит, – отозвался Данька, – прет, как лось. К тому же, зуб даю, за тем поворотом опять сужение и народ всем скопом пропихивает Немоляеву. Вон, гляди, отсветы от фонарей.
Гаджет хохотнул.
– Да уж, с Танькой мы повозились…
Однако их надеждам не суждено было сбыться. За поворотом коридор, наоборот, резко расширился, а еще метров через двадцать вообще разделился на три. А свет, принятый ими за отсветы фонарей, лился из какой-то дыры сверху, которая перекрывалась слабо колышущимся на сквозняке клубком корней.
– Да-а, дела, – озадаченно протянул Гаджет, – и куда это Билл смотрит? У него, можно сказать, полгруппы отстало, а он…
– Я ж тебе сказал – прет, как лось, – уныло отозвался Данька, – это у него, считай, первый новый ход за три года. Мне Кот рассказывал. Вот он и рванул.
– И че будем делать? – задал вопрос Гаджет.
Данька пожал плечами.
– Не знаю. Ждать надо… Рано или поздно Билл заметит, что нас нет, и вернется.
– И такого нам наваляет… – констатировал Гаджет. Что было совершеннейшей правдой. Остановки на погружении делались только по решению лидера. Либо, в случае чего-то экстраординарного, с обязательным оповещением старшего и по его разрешению. Причем останавливалась вся группа. Вместе. А они остановились самостоятельно, да еще и не сообщив лидеру. За это дело их вполне могли и даже должны были вышибить из группы. Впрочем, после сегодняшнего погружения подобное наказание как-то не казалось им такой уж трагедией, но это означало, что надо было снова придумывать себе какое-нибудь увлечение. К тому же слух о том, что ты не сам ушел, а тебя вышибли из группы, тоже не добавлял авторитета среди приятелей и (что едва ли не важнее) приятельниц. Как имеющихся, так и потенциальных. Уж поверьте, всегда найдутся люди, готовые совершенно бескорыстно рассказать о тебе всякую гадость…
От подобной перспективы оба слегка посмурнели.
– Слушай, – вскинулся Гаджет, – а чего просто сидеть? Давай по-быстрому обследуем ходы. Билл явно ушел по какому-то одному из них. А два других еще не хожены. Вдруг обнаружим чего интересное. И с Биллом тогда легче договориться будет.
Данька поежился. Правила гласили, что отставшие члены группы должны оставаться на месте и ждать, пока группа вернется за ними назад по маршруту. С другой стороны, судя по всему, они действительно крупно нарвались, и если не произойдет чего-то необычного, то от исключения им не отвертеться. Он вздохнул. Нет, ну надо же было так вляпаться! Сегодня точно не его день. И к Макаронычу не попал, и отстал вот… Перед первым погружением Билл заставил их выучить наизусть правила, и поначалу они делали все как надо. А потом, спустя полгода, почувствовав себя крутыми диггерами, потихоньку расслабились. Притормозить, чтобы вытряхнуть песок из ботинка или заглянуть в боковое ответвление, стало уже вроде как в порядке вещей. Мол, все эти правила для сосунков, а мы уже ого-го… Вот и нарвались…
– Ну так чего, идем?
– А правила?
– Да мы недалеко. К тому же единственный шанс договориться с Биллом – только если мы действительно что-то отыщем. А то – все, кранты!
– А если, пока нас не будет, ребята как раз вернутся?
Гаджет задумался.
– А давай так – сначала я схожу, а ты здесь покараулишь, а потом ты.
Лезть в незнакомый ход в одиночку вообще было полным идиотизмом, но Даньке в тот момент подобный расклад показался наиболее приемлемым. В конце концов, Гаджет мог обнаружить что-то интересное сразу же, и ему, Даньке, не придется никуда лезть…
Гаджет вернулся буквально через пару минут. Страшно недовольный.
– Там завал… и лужа, – сообщил он, – я ногой вляпался. Ботинок полный. Так что давай, иди, а я хоть воду вылью и носок выжму.
Данька молча кивнул и уставился на два оставшихся хода. Интересно, в какой двинулся Билл? Не хотелось бы встретиться с ним лоб в лоб и принять на себя первую, самую горячую порцию его недовольства.
– Ну, чего ты? – послышался из-за спины голос Гаджета. – Лезь в правый. Если ходов больше двух, Билл всегда прет в центральные, считает, что боковые ведут в тупики и их можно будет обследовать позже, когда «пробьет» весь маршрут.
– Угу, – буркнул Данька и нехотя двинулся в правый ход.
Первые метров восемь ход сужался, и Данька даже с облегчением подумал, что скоро протиснуться дальше будет невозможно и он со спокойной душой вернется к Гаджету, но ход вдруг резко расширился и после поворота вывел Даньку во что-то вроде небольшого коллектора. Данька остановился и огляделся. Слева и справа в стенах расширившегося хода виднелись две небольшие ниши, а впереди смутно вырисовывалась арка, ведущая в следующий коридор. Правая ниша была почти пуста – лишь на небольшом каменном выступе, расположенном в верхней ее трети, виднелся какой-то буро-зеленый комок (Данька видел такие на снимках, которые показывал Билл, считалось, что это окончательно изъеденные ржавчиной металлические предметы – молотки, лампы, подсвечники или что-то еще), в левой на полу лежала какая-то куча. Данька попытался разглядеть, что там такое, не приближаясь, но, похоже, аккумулятор выбрал как раз этот момент, чтобы объявить о том, что он разрядился. Луч налобника изрядно ослаб и пожелтел. Данька вздохнул, сделал шаг вперед, другой и… вздрогнул. В нише, среди кучи истлевшего тряпья и всякого мусора, отчетливо белела решетка человеческих ребер. Данька отшатнулся, зажал рот рукой и отвернулся. Нет, ну надо же… похоже, он таки нашел нечто интересное, но… лучше бы это сделал Гаджет.
– Эй, старый, ну чего там? – послышался громкий голос Гаджета.
Данька поморщился. Ну вот, еще и это… Знает же, что при погружении шуметь нельзя.
– Сейчас… – нехотя отозвался он. В принципе, можно было возвращаться. Позиции для переговоров с Биллом вырисовывались вполне устойчивые. Ясно, что по этому ходу группа не проходила, поскольку в трухе, покрывавшей пол, отпечатались следы только его, Данькиных, ботинок. Но для очистки совести следовало еще заглянуть под арку. Данька вздохнул и, старательно отворачиваясь от ниши с человеческими останками, сделал шаг вперед…
* * *
Очнулся он в полной темноте. Что произошло, когда он шагнул вперед, Данька помнил смутно. Что-то противно заскрипело, камни под ногами внезапно стали опускаться, Данька судорожно взмахнул руками, засучил ногами, но пол внезапно встал совершенно вертикально, и Данька рухнул вниз, чувствительно приложившись подбородком.
Приземлился он на куче песка и какой-то трухи, больно расцарапав ладонь. Под ним что-то противно хрустнуло. От сотрясения фонарь совсем потух, и Данька испуганно замер, затаив дыхание и слепо вращая в темноте глазами. В этот момент сверху послышался приглушенный крик Гаджета, и сразу вслед за ним звук осыпающегося песка и стук камней. Данька испуганно отпрянул в сторону, чихнул, стукнулся головой о невидимую в темноте стенку, отчего фонарь внезапно зажегся, высветив выщербленную кладку и покореженную, почти превратившуюся в труху небольшую дверцу. А в следующее мгновение сверху обрушился настоящий поток песка и земли, и Данька с перепугу протаранил каской дверцу и ввалился куда-то на четвереньках, сверзившись с высоких каменных ступенек, начинавшихся сразу за дверцей…
Очнувшись, Данька подвигал руками и ногами. Вроде все цело. Болели бок и расцарапанная рука, ныл локоть. Похоже, здорово приложился, когда кувырнулся… Данька поднял руку и, нащупав выключатель налобника, повернул его, запоздало осознав, что тот уже был включен. А сие означало, что аккумулятор окончательно сдох. Данька вздохнул и замер, не столько даже прислушиваясь, сколько всей кожей осязая обступившую его темноту. Было тихо. Откуда-то слева тянуло холодом. Это хорошо. Внизу, под землей, важно любое движение воздуха – значит, есть воздухообмен и смерть от удушья ему не грозит. Во всяком случае, в ближайшее время…
Данька еще некоторое время сидел, молча вслушиваясь в темноту, а затем осторожно поднялся на ноги и, минуту постояв, двинулся вдоль стены, касаясь ее рукой. Ступеньки, с которых он свалился, были полностью засыпаны обвалившейся породой. Данька тщательно ощупал длинный песчаный язык, закрывший лесенку, вздохнул, обогнул его и двинулся дальше.
Спустя пять минут он вновь уткнулся в гору песка. Как выяснилось, помещение, в котором он оказался, было круглым. На какой высоте находился потолок, выяснить не удалось. Во всяком случае вытянутая вверх рука до потолка не доставала. А прыгать Данька побоялся – в такой обстановке можно запросто подвернуть или сломать ногу. Судя по результатам ощупывания, проем входа был полностью забит песком и камнями. Вдоль круглых стен располагалось несколько ниш, но ощупывать их на предмет содержимого Данька пока поостерегся (а ну как и там обнаружатся кости?). И как отсюда выбираться?
Данька присел и вытер лоб рукой (или, скорее, размазал по лбу скопившуюся грязь). Надо было решать, что делать. Ждать, скорее всего, бесполезно. Похоже, обвал случился нехилый, на несколько десятков тонн породы. Вручную подобную гору разгребать придется несколько месяцев, а технику сюда не подогнать. И это означает, что если он будет просто сидеть, ожидая помощи, то, скорее всего, умрет от голода и жажды. Но как выбираться, он тоже не представлял.
Некоторое время он сидел, ожидая, не придет ли в голову какая-нибудь толковая мысль, а затем встрепенулся и стянул со спины рюкзачок. В принципе, особо рассчитывать было не на что, уж слишком глубоко, но… а вдруг?..
Когда он разблокировал мобильник, экранчик осветился, озарив его убежище (или темницу) рассеянным призрачным светом. Данька впился взглядом в экранчик и разочарованно скривился. Поля не было. На всякий случай он попытался прозвониться хоть кому-нибудь, но все было бесполезно. Данька опустил руку с мобильником и зло всхлипнул. Нет, ну надо же было так вляпаться… Но в следующее мгновение ему в голову пришла еще одна мысль, от которой он живо вскочил на ноги и поднял над головой руку с телефоном. Пара нажатий на клавиши – и помещение вновь озарил призрачный свет. Данька вгляделся и невольно присвистнул. Ого! Прямо посредине круглой комнаты возвышался постамент, на котором на небольшой подставке покоилось нечто, напоминающее деревянную шкатулку. Шкатулка была покрыта густым слоем пыли. В этот момент экранчик мобильника потух, и в помещении вновь воцарилась тьма. Но это было уже не важно. Данька сделал шаг, другой и уперся пальцами в постамент…
Шкатулка оказалась довольно тяжелой. Она была оббита металлическими полосами и когда-то закрывалась на маленький висячий замочек, сейчас превратившийся в металлическую труху. Когда Данька растер этот комочек между пальцами и с некоторой натугой приподнял крышку, то в призрачном свете мобильника увидел внутри деревянный же пеналец. Пеналец когда-то был обвит полосками кожи и густо залит воском, но сейчас от кожи почти ничего не осталось. Да и воск весь потрескался. Данька осторожно извлек пеналец из шкатулки и принялся тупо его разглядывать, время от времени давя на кнопки мобильника, чтобы не гас экран. Наконец это занятие ему надоело, и он, сунув пеналец в рюкзачок (если выберусь – рассмотрю получше), принялся оглядываться по сторонам. Отверстие, из которого тянуло холодом, обнаружилось прямо над постаментом. Данька некоторое время пытался рассмотреть, что там внутри, но свет мобильника был слишком слаб, чтобы эта попытка имела хоть какие-нибудь шансы на успех. Так что он выключил телефон, сунул его в нагрудный карман куртки, надел рюкзачок и решительным движением ухватился за шкатулку.
Шкатулку он скинул легко, а вот подставка, несмотря на скромные размеры, оказалась жутко тяжелой. Из свинца, что ли, сделана…
На постамент он забрался не с первого раза. Нет, вскарабкаться было легко, но вот удержаться наверху на подгибающихся от усталости ногах решительно не удавалось. Наконец Данька, вытянув руки, кончиками пальцев ухватился за края отверстия. И замер, тупо соображая, что же делать дальше…
А дальше пришлось отцепить одну руку, извлечь из кармана мобильник, и в его призрачном свете рассмотреть узкий колодец, а вернее даже, лаз, ведущий вверх. Это был шанс.
Следующие несколько часов Данька, стянув с плеч куртку и завязав веревкой рукава и воротник, таскал этим импровизированным мешком от завала к постаменту песок и камни, насыпая горку, с которой он мог бы влезть в открывшийся лаз. Натасканная им куча позволила влезть в колодец где-то по грудь, потом он нащупал руками выступ и, выудив из рюкзака остатки веревки, сделал пару петель. Накинув петли на выступ, он ухватился за него одной рукой, а второй вдел в петлю коленку. Опершись коленкой на петлю и помогая себе руками, он приподнялся и всунул в ту же петлю ступню другой ноги. Спустя пару минут и с вездесущей «матерью» ему удалось выпрямиться и всунуть ступню во вторую петлю. Еще рывок… и он уже в колодце…
Через несколько метров колодец начал плавно изгибаться в сторону, и ползти по нему стало легче. Впрочем, сил у Даньки уже не осталось. Руки и ноги двигались как чужие, живот, казалось, прилип к спине и терся о позвоночник, отчего им обоим было хреново, а рот и вся носоглотка превратились в кусочек пустыни Сахара. Но Данька упорно полз вперед, не слишком представляя, куда выведет его этот лаз, потеряв всякое ощущение времени, пока впереди не замаячил какой-то свет и не послышались голоса людей. Наконец выщербленная стенка внезапно кончилась, и Данька рухнул на какую-то поверхность, оказавшуюся на пол-локтя ниже отверстия лаза…
Глава 2
– М-м… позвольте?
Полковник Кузнецов поднял голову и, широко улыбнувшись, кивнул:
– Конечно, профессор, проходите.
– Благодарю вас, – дверь, из-за которой торчали только голова и часть плеча, распахнулась, и посетитель вошел в кабинет. Пока он двигался от двери к столу, руки полковника привычно собрали со стола все те распечатки, которые он до этого просматривал, и быстро разложили их по папкам. В этом не было никакого недоверия к посетителю. Только привычка, выработанная долгими годами службы. Все, что у тебя на столе, не предназначено для чужих глаз…
– Присаживайтесь, Петр Израилевич.
– Да-да, благодарю, – кивнул посетитель, – прошу прощения, что вот так… и, возможно, не совсем по адресу, но… – профессор несколько смущенно развел руками. Видно было, что он серьезно взволнован.
– Дело в том, что в нашей работе возникли непредвиденные обстоятельства.
– И какие же?
– Нас лишают возможности работать!
– Вот как?
– Да-да, представьте себе. Буквально полчаса назад подъехал некий весьма неприятный гражданин и заявил, чтобы мы сворачивались. Они-де собираются отремонтировать провал и восстановить дорожное полотно.
Полковник Кузнецов улыбнулся.
– Извините, профессор, но, как мне кажется, этого следовало ожидать. Неужели вы думаете, что провал, образовавшийся на одной из самых оживленных московских магистралей и снизивший ее пропускную способность почти в три раза, долго останется незаделанным.
– Но это же совершенно невозможно! – всплеснул руками профессор. – Мы же на пороге уникальных открытий! Вы слышали о библиотеке Ивана Грозного? – напористо начал он.
Полковник заинтересованно качнулся вперед.
– А при чем здесь эта легенда?
Профессор вздернул подбородок.
– Смею утверждать, что, вполне вероятно, мы нашли царскую библиотеку. Да-да, – профессор утвердительно кивнул головой, – дело в том, что образовавшийся провал открыл проход не просто в старую канализацию, для коей использовались некоторые природные пустоты кремлевского холма. А в некие… – Профессор запнулся, будто слова, которые он собирался произнести, его слегка смущали, но затем решительно закончил: – Тайные хранилища.
Полковник вежливо улыбнулся. Энтузиазм профессора, старавшегося предотвратить свертывание работ, слегка забавлял его.
– И на основании чего вы сделали подобные выводы?
– А вот посмотрите, – воодушевился профессор и, открыв кейс, зашуршал бумагой. – Вот, полюбуйтесь, – с некоторой натугой произнес он, аккуратно опуская на стол массивный подсвечник, – церковная бронза, точно не моложе середины XVI века, а скорее всего, старше. Точную датировку на месте произвести затруднительно. Найден в нише одного из гротов. Ну… там, где мы обнаружили искусственно прорубленные переходные арки.
Полковник внимательно уставился на стоящий перед ним раритет. На его вкус, вещь не принадлежала к числу шедевров. Для этого она была слишком грубой, массивной и не очень хорошо обработанной. Этакий средневековый ширпотреб, выпускавшийся более-менее крупными партиями. Но из всех найденных предметов профессор почему-то приволок в его кабинет именно этот подсвечник.
– Не понимаете? – разочарованно протянул профессор.
Кузнецов картинно смущенно пожал плечами. Профессор неодобрительно покачал головой.
– Да уж, Алексей Юрьевич, от вас я этого не ожидал. Мне казалось, что на вашей работе, э-э, так сказать, в органах, просто необходим аналитический склад ума.
– Ну и на чем же я так прокололся, Петр Израилевич? – Полковник сокрушенно вздохнул.
– Да вот же, – профессор снисходительно указал на подсвечник, – извольте видеть, подсвечник. Причем, судя по размерам, месту расположения, следам копоти и всему остальному, что нам удалось обнаружить, он есть, так сказать, штатное оборудование помещения.
– И что? – усмехнулся Кузнецов. – Насколько мне представляется, под землей довольно-таки темно. Так что подсвечник там совсем не был бы лишним.
– Да нет же! – профессор всплеснул руками, негодуя на недогадливость своего визави. – Вы поймите, в подземелье подсвечники – совершенно не на своем месте. Особенно если вспомнить, о каком периоде идет речь. В те времена даже используемые в, так сказать, повседневной деятельности казематы и иные подземные помещения освещались исключительно факелами. В лучшем случае те, кто спускались вниз, несли с собой масляную или свечную лампу. Но даже в богатой тогдашней Европе это, скорее, исключение, чем правило… А подсвечник в качестве штатного оборудования – это нонсенс! За одним-единственным исключением. Если там не работают с рукописями… книгами.
Полковник задумался.
– Значит, вы считаете…
– Ну да, ну да, – закивал головой профессор, – несомненно, нужно не сворачивать, а наоборот, развернуть еще более широкомасштабные поиски. Я боюсь сглазить, но у меня есть ощущение, что мы вполне можем обнаружить если не всю, то какую-то значительную часть легендарной библиотеки!
Алексей Юрьевич откинулся на спинку кресла.
– А не просветите ли, профессор, почему она столь знаменита?
– О-о, – профессор покачал головой, – это, знаете ли, такая история… прямо из разряда мифов. На самом деле основу этой библиотеки составляет приданое, так сказать, бабки Ивана Грозного, византийской царевны Софьи. Очень, знаете ли, интересная личность. Современными историками совершенно недооцененная. А ведь то, что Россия в последующем смогла преодолеть Смутное время и не только выжить и не распасться, а осознать себя, как говорится, как Третий Рим, во многом ее заслуга. Потому что эта девочка не только очень ловко обвела вокруг пальца своего, так сказать, опекуна, римского папу Павла II, но и привезла в качестве приданого именно то, что требовалось тогда молодой и только-только освободившейся от монголо-татарской зависимости Московии. А именно – знания и… людей. Причем, судя по некоторым косвенным оценкам, знания колоссальные! Не забывайте, она была наследницей великой Византии! Вообще-то уникальное государство было, я вам скажу… – профессор оживился. Похоже, он сел на своего любимого конька. – Ведь Византия не проходила, как все остальные великие государства, как до нее, так и после – путь роста, возвеличивания в тяжкой борьбе с сильными врагами, а сразу вознеслось на вершину тогдашнего мира. Причем Восточная Римская империя наложила, так сказать, лапу на все главнейшие сокровищницы знаний того времени. Не говоря уж о самом Риме, поскольку Константинополь, как вы знаете, построил именно римский император Константин, первый христианский император Рима, несомненно, переправивший в новую столицу немалые духовные и научные сокровища. Именно в Византийской империи до самого ее завоевания арабами и, увы, уничтожения располагалась знаменитейшая Александрийская библиотека. Ее же частью, а отнюдь не частью Западной Римской империи, была и легендарная Эллада со своими уникальными научными и философскими школами. Под эгидой византийских императоров проходили и первые, я бы сказал наиболее продуктивные, Вселенские соборы. Ибо в то время раскольники-католики во главе с епископом Рима еще не откололись от единой церкви…
А уж о таком уникальном явлении, как Святой Афон, я и не говорю. Как вы знаете, во времена Средневековья, особенно раннего и среднего, именно монастыри были средоточием знаний, а на небольшом полуострове Афон в лучшие времена действовало до трехсот монастырей! Представляете, какой там была концентрация научной и духовной мысли! Даже в современности такого пока достичь не удалось!
Профессор поставил локти на стол и, уперев подбородок в сплетенные пальцы, мечтательно прикрыл глаза.
– Да уж, удивительное, я вам скажу, было время… И решение Софьи отправиться на далекий север, в дремучие леса, к тем, кого в просвещенном мире считали дикими и малообразованными варварами, бывшими данниками еще более варварских кочевников, просто поражает. Это сейчас, зная, чем Россия стала впоследствии, ее поступок может казаться объяснимым, но тогда… – профессор всплеснул руками. – Знаете, многие говорят, что она выбрала Россию, потому что, мол, сразу же расценивала ее как неким образом наследницу Византии. Но это же глупость! Те, кто так говорит, совершенно не представляют себе реалий тех времен. Блистательная Киевская Русь, с коей желали породниться многие европейские правящие дома, – в прошлом. Она растоптана монгольскими копытами. О ней забыли! А реальность… представьте – дикая, холодная и все еще во многом раздробленная страна. Не слишком большая. Даже многие немецкие княжества, входящие в Священную Римскую империю, – и по населению поболе, да и побогаче будут. Да и Польша куда как сильнее и значительнее. К тому же если речь о наследнице православной Византии, то вот, пожалуйста, рядом – Литва, страна также и крупнее, и сильнее Московии, во многом, впрочем, из-за того, что за время ига присоединила к себе все южные и западные провинции Киевской Руси. Причем вкупе с самим Киевом. Именно ее тогда на западе воспринимали как правопреемницу Киевской Руси, потому как была она в то время тоже страной русской… то есть русскоязычной и православной. А Московия… – профессор пожал плечами, – это была скорее окраина, или, – тут профессор хохотнул, – как тогда говорили – украина и русского, и православного мира. Она никого особенно не интересовала…
– Но… я слышал, что это было решение папы…
– Ай, бросьте, – профессор пренебрежительно махнул рукой, – знаем, читали, мол, самый значительный проигрыш папы Павла II. Глупости. Вы только вспомните, кто она и откуда! Византийская царевна! Самый древний и блестящий двор тогдашней Европы! Слегка, конечно, к тому времени померкнувший и поблекший, но дух, атмосфера, школа! Да она с молоком матери впитала вкус и привычку к интригам. И учителя у нее были явно блестящие. Так что все эти интриганы во дворце Святого Петра ей – на один зуб. Достаточно проанализировать ее поведение. Сначала все усилия папы разыграть ее карту, то есть пристроить ее к какому-нибудь европейскому двору и поиметь с этого некие свои выгоды, отчего-то оканчиваются пшиком. А ведь интересные расклады у папы были, о-очень интересные… А затем, когда у мелкого князька на окраине мира… Ведь для тогдашней Европы что Московия, что, скажем, Китай – понятия одинаковой отдаленности. Правда, Китай – важный торговый партнер, поставщик уникальных товаров, а мне-э-э… московиты – так… меда, мехов и дегтя в тогдашней Европе и своих было немало. И русские брали только за счет, так сказать, демпинговых цен. Так вот, когда в голове мелкого окраинного князька откуда-то возникает мысль породниться с наследницей пусть и рухнувшего, но все-таки Второго Рима, вдруг как-то очень резво все складывается. И царевна Софья смиренно выполняет волю своего опекуна. Правда, образец смирения она только до границ своего будущего царства, а потом сразу же показывает зубки. И весь вроде как хитрый расчет папы тут же летит в тартарары…
Профессор вдруг замолчал, а потом, задумчиво покачав головой, продолжил:
– Существует легенда, будто Софья не просто так выбрала Россию. Что было некое пророчество афонских монахов… или монаха, свидетельства о сем очень скудны… о том, что именно через некую «страну Рус» и воцарится, так сказать, на земле царство Божие. Так что вполне возможно, что на выбор царевны повлияли как раз монахи, которых было немало в ее окружении. В том числе и со Святого Афона. И как раз этим и объясняется этот ее, так сказать… странноватый выбор. То есть она не просто выбирала, а шла вслед за пророчеством и к нам сюда прибыла с неким, если можно так выразиться, Проектом Россия, который непременно должен был осуществиться.
Кузнецов удивленно вскинул брови.
– Извините, профессор, как вы сказали?
