Счастье, как солнце. Ироническая мини-повесть

И Валерия занялась. Она заставила снять моё любимое платье, а потом так затянула в этот полукорсет, что я дышать перестала.

– Почему не дышишь? – полюбопытствовала Валерия.

– Если не ослабишь шнуровку – дышать не смогу, – едва выдохнула я.

– Как скажешь, – выдала девушка, ослабляя путы. – Так пойдёт?

– Уже лучше, – ответила ей.

– Теперь надевай платье, – приказала Валерия. – Увидишь разницу.

Разница была ощутимой, но дышать всё равно было трудновато.

– Привыкнешь, – заверила Валерия. – Потом спасибо скажешь.

– Не уварена, – ответила я, прекрасно поняв красноречивый взгляд девушки: есть нужно меньше.

Ответила недовольно:

– У меня просто кость широкая.

Валерия улыбнулась не зло:

– У всех нас кость широкая. Я пару лет назад тоже на кость ссылалась. Как оказалось: не такая уж она и широкая.

Когда мы вернулись в салон, Татьяна уже сидела в кресле, и мастер собрался отчекрыжить её прекрасные, золотистого цвете, волосы под самый корень, а ля Роман Викторович, орудуя ножницами, как если бы он подстригал зелёную изгородь. Я представила Танюшку оболваненной и мне стало плохо. Забыв про свой корсет-вериги, ринулась в бой:

– Ну, парень, ты даёшь! Руки у тебя, конечно, ловкие, но чувство стиля отсутствует напрочь! Тебе бы не в дамский салон, а в мужской: там всех можно под ноль оболванивать. Разве непонятно, что не пойдёт это… Татьяне Георгиевне? Не тот тип лица!

– Советовать все мастера, – усмехнулся в ответ парень, продолжая устрашающе щёлкать ножницами. – А попробовать самой слабо?

– А ну отойди, мастер! – отодвинула я Володьку и сама встала у кресла.

Через полчаса все смотрели на меня восхищёнными глазами, включая новую девушку, появившуюся, как по мановению волшебной палочки, самого Володьку и, вернувшуюся хозяйку.

Татьянка встала с кресла, как модель с картинки, которая висела наискосок от второго кресла.

– Да вы просто кудесница, Людмила! – восхитилась хозяйка.

– Может кудесница и себе сделает причёску? – съехидничал Владимир.

Я внимательно посмотрела на парня. Он с трудом, но всё же взгляд мой выдержал. Указав на одну из картинок, висевшую на стене, спросила:

– Такую ассиметрию сможешь?

– А то! – хмыкнул он в ответ.

– Давай, валяй! – подбодрила его.

И тут же предупредила:

– Если испортишь, руки сзади узлом завяжу.

По взгляду поняла: поверил.

Стриг заинтересованно и с удовольствием. Когда закончил, я оглядела свою голову со всех сторон и сказала:

– Молодец, Владимир свет Батькович, стрижки делать умеешь.

Парень засиял, как медный пятиалтынный, но я его сразу поставила на место:

– А вот укладку я тебе не доверю.

Владимир пожал плечами и отошёл с таким видом, словно хотел сказать «хозяин – барин».

Попросила Танюшку в ассистентки – она и дома под чутким руководством время от времени укладывала мои непослушные волосы. Получилось и на этот раз.

Все зааплодировали нашим совместным усилиям.

– Мариночка, – обратилась хозяйка к новенькой девушке:

– Пришло твоё время. Колдуй!

– Беру первой Людмилу, – как-то странно улыбнулась та в ответ, и я подумала: будет мстить за Володьку, и готова была уже «дать дёру».

Но оказалось, что девушка была довольна тем, что я поставила этого «выскочку» на место.

– Будет знать, как задирать нос! – сказала она.

За время макияжа я многое узнала о их коллективе – прелестный ротик «почётной визажистки» не закрывался ни на минуту. Оказалось, что Валерия дочь хозяйки, но работает здесь не потому, что мама её протежирует. Лера, действительно, очень классный фотограф: неоднократно побеждала в конкурсах, участвовала в выставках.

– Вообще Валерия обретается в Москве, – рассказывала Марина, – мать попросила её помочь на первых порах, пока мы не встали на ноги. Собрала нас «по сусекам». Меня от конкурентов сманила. Владимира из области привезла, ну а Валерия – уже знаешь.

– А Роман Викторович откуда? – как бы между прочим поинтересовалась я.

О, как резанула меня взглядом визажистка.

– Даже не думай! – предупредила она.

– О чём? – не поняла я.

– О Романе даже говорить запрещено, – понизила голос Марина. – Он собственность Ленары Валерьевны.

– Да он мне «и даром не надь, и за деньги не надь», – повторила я фразу из одного мультфильма. – Просто интересно из какого бора эта сосенка…

В комнату заглянула хозяйка, словно почувствовала неладное.

– Скоро вы? – спросила она, вглядываясь в мои глаза.

Я даже не моргнула.

– Ещё несколько штрихов, Ленара Валерьевна, и всё будет готово, – ответила Марина, делая вид, что целиком увлечена своей работой, и ничем больше.

Через минуту она резко развернула моё кресло к зеркалу, и я замерла: на меня смотрела совершенно незнакомая девушка. Причём красивая девушка.

– Это не я! – восхищённо выдала я, ошеломлённо глядя на Марину.

Та вздохнула и ответила с радостной улыбкой:

– Именно этих слов я ожидала от тебя, Мила.

Заинтересованная публика встретила нас аплодисментами, чем меня невольно смутила. И так, с пылающими от смущения и волнения щеками, я перешла в руки Валерии. Та крутила меня, как юлу, и я ей подчинялась, на удивление беспрекословно – даже вздоха не выдала, хотя дышать было по прежнему трудно.

Потом пришла очередь Танюшки. Было видно, что и она взволнована не меньше моего, только вида старается не показывать.

Потом мы собрались все за столиком и болтали весьма заинтересованно о том, о сём, я даже о корсете забыла. В это время Валерия колдовала со снимками, распечатывая наши с Танюшкой изображения в нескольких форматах. Когда она, наконец, предъявила свою работу все были в полном восхищении. Хозяйка прямо при нас начала сортировать их по разным стопочкам: портфолио, для рекламы, для размещения на сайте. В качестве «презента» нам.

Она выбрала четыре больших фотопортрета и сказала:

– Вот эти – в витрину! Потом ещё добавим, когда пойдут другие клиентки.

– Боюсь, что ТАКИХ уже не будет, – озадаченно выдала Валерия.

– Ничего! – улыбнулась в ответ Ленара. – Тогда мы вас с Мариночкой сделаем красотками и разместим. Чем не претендентки на мировую известность?

– Да ну вас, Ленара Валерьевна! – засмеялась в ответ Марина. Скажете тоже…

Часы показывали уже третий час, когда мы, наконец, вырвались из салона. В наших сумках лежали договора, по несколько фото и мой подарок – полуграция. Брать не хотела, но хозяйка настояла.

– Я хочу, чтобы она стала тебе впору… Честное слово, Людмила, ты всем нам так понравилась, что мы были бы рады видеть тебя в качестве нашей сотрудницы… Ты не только классный дамский мастер, ты и человек… Объёмный – во всех смыслах. Вы обе девчонки классные!

Мы пообедали в кафе на вокзале, заскочили в «Универсам» и около пяти часов были уже возле райотдела полиции. Петрович заметил нас издалека и вышел из машины, призывно помахав рукой.

– Николай Иванович уже спрашивал про вас, – доложил он. – Пошёл… По своим делам. Сказал, если через десять минут вы не появитесь – отчалим. Хорошо, что успели.

Вскоре появился и Колобок.

– А, девки, успели всё ж? Хорошо. А что сияете, как луна в безоблачную ночь? Всё путём?

– Путём-путём! – ответил за нас Петрович. – Залазьте, девчонки – пора ехать, шестой час уже пошёл.

Обратной дорогой Колобок уже не развлекал нас: он был хмур и чем-то очень озадачен. Во всю теперь старался Петрович. Я уже подумала, уж не проболтался ли он, куда нас отвёз, а теперь напускает тень на плетень.

Несколько раз ему выговорил Колобок:

– Смотри на дорогу, говорун! Кардан жахнешь – я с тебя три шкуры сдеру.

– Не боись, шеф! – смеялся в ответ Петрович. – Всё будет путём.

Сглазил Петрович: почти на въезде в совхоз карданный вал он всё же сорвал. Не выдержал и матюкнулся, тут же попросив у нас прощения.

Участковый посмотрел на Петровича очень недовольным взглядом, но ничего не сказал.

– Пошли, девки, – обратился к нам. – Пусть этот болтун сам выпутывается, как знает.

До дома было километра три. Так и дошагали в молчании.

– Ну, девки, удачи! – сказал Колобок. – Передавайте привет мамкам.

И, ссутулившись, двинул в сторону своего дома, а мы направились к своим.

Мать была уже дома. Обычно она возвращалась домой гораздо позже. Я вздохнула обречённо: придётся предъявлять доказательства о том, как и на что потратила деньги, которые она оставила на моей тумбочке. А траты не все были по делу. Мы купили с Танюшкой кое-что из косметики, по лёгкому шифоновому шарфику, которые очень приглянулись и так нам шли, решив, что будем ими меняться время от времени, и ещё кое-что по мелочи, без чего вполне могли обойтись.

Мы почти молча поужинали, лишь изредка обмениваясь по ходу репликами. Странно, но мать не потребовала от меня отчёта – я сама пошла на контакт. Принесла ей договор, показала все фото, которые достались нам, рассказала, как нас с Танюшкой преобразили в красоток.

– А ведь и впрямь – красотки, – отреагировала мать. – Даже не ожидала такого. Вот ведь живут люди в городах… Как человеки живут. Всё у них есть… Салоны разные… Магазины большие… Дороги заасфальтированные…

Я даже слегка растерялась, не зная, что думать.

А мать неожиданно выдала:

– Может нам в район, дочка, переехать? А что продадим дом здесь и купим там какой-нибудь небольшой домик…

Я в ответ взяла и ляпнула:

– А мне, мам, там работу предложили.

– Вот видишь, – отреагировала она, – один только день побывала в районе, а уже и работу предложили…

Глава 4. Счастье и на кривой козе не объедешь

Топали мы вечером с Танюшкой по дорожке домой и смеялись.

– Ну и как тебе наше похождение? – поинтересовалась Танюшка.

– Умереть – не встать! – с чувством выдала я.

Это точно, – подтвердила подруга, – не встать… Сколько денег ухлопали не понятно на что.

– На причёски и пару красивых фотографий, – уже без улыбки поддержала я.

– Не забудь про договор с подписями и печатями, – напомнила подруга.

– Разве что договор, – согласилась я. – Было чем от мамки отбрехаться.

– Опять? – укоризненно посмотрела на меня Танюшка. – Чтобы я от тебя в последний раз слышала это слово!

– Есть, товарищ начальник! – козырнула я, прикладывая другую руку к голове в виде козырька, чтобы всё было честь по чести.

На следующий день уже весь совхоз знал, где мы были с Танюшкой, зачем и почему. Не понятно кто разболтал. Только через несколько дней узнали, что «слабым звеном» оказался Петрович. Встретила я его на следующий день, посмотрела в его «подлые глазки», которыми он хлопал, как китайский болванчик головой, и сказала:

– Брехло ты, Петрович, как бабка базарная. А ещё мужиком прозываешься. Стыдно за таких, с позволения сказать, мужиков.

Петрович начал багроветь, намереваясь, видимо, что-то сказать в своё оправдание, но я его слушать не стала: плюнула под ноги и ушла.

Потом он моей мамке высказывал:

– Ну и Людмила у тебя, Анисья! Больно скора девка на язык – даже слова сказать не дала.

– А ты разве ещё не набрехался? – удивилась в ответ мамка. – Весь совхоз твою брехню неделю по косточкам разбирает. Може хватит брехать? Так ведь и без работы остаться недолго: в милиции нужно уметь держать язык за зубами, а у тебя и в заду вода не удержится. Куда пойдёшь тоды, брехун старый?

Развернулась и ушла, а Петровичу не осталось ничего иного, как плюнуть с досады. Что он в это время подумал – неизвестно, но рожа, говорят, у него сильно посерела.

Всю неделю после возвращения из района я только и делала, что стригла совхозных баб «а ля Людмила» и «а ля Татьяна». Им было совсем не важно: идёт эта стрижка, или нет. Пришлось изобретать варианты: кому левую ассиметрию, кому правую, кому, как у Танюшки, а кому нечто иное, подсмотренное в салоне: фотопортретами с различными стрижками там полстены было увешано.