скачать книгу бесплатно
– Вы будете стараться, – клон мягко сдавил ему плечо и Мирон почувствовал, как немеют связки.
Но, тем не менее, он ощетинился.
– И как вы меня заставите?
– О, это очень просто: заблокируем карту, которой столь неосмотрительно и щедро снабдил вас Михаил, – человек улыбнулся и посмотрел в глаза Мирону. – К хорошему привыкаешь быстро – так, кажется, говорят? Дорогой отель, натуральная еда… – он протянул руку и пощупал двумя пальцами рукав новой куртки. – Правда, что настоящая кожа гораздо приятнее, чем микрофибра? Надо будет попробовать…
– Если я вас не послушаю, разорвете сделку? – спросил Мирон.
– О, сделка останется в силе. Просто обходиться вам придётся своими скудными средствами. Кажется, контракт на квартиру в Улье обновляется каждый месяц? Впрочем, до конца аренды вы, скорее всего, не доживёте.
Мирон скрипнул зубами.
Клон бесил его до зуда в пятках. Винтик, функционал, шестёрка… Почему он говорит так, будто ему принадлежит половина мира?
– Без нашей поддержки вы никто. Дизайнер-неудачник, у которого за последние полгода не было ни одного клиента. С вами попросту не будут разговаривать.
– Но я вам нужен!
– Вы умный человек, господин Орловский. Неужели вы думали, что Технозон поставил всё на такую ненадёжную лошадку?
– Но Михаил…
– Открою вам одну тайну: наверху не во всём одобряют методы начальника службы безопасности.
– Получается, его убрали?
– Технозон – очень большая корпорация. Вы удивитесь, но в нашу структуру входят компании, которые напрямую конкурируют между собой на рынке. Что уж говорить о простых людях…
– То есть, мой договор с Михаилом в силе. А вы просто решили поджарить мне зад – так, на всякий случай.
– Ничего личного, господин Орловский. Только бизнес. Но нашему восточному отделению, которое возглавляет господин Кобаяши, будет приятно, если западное отделение… проиграет. Господин Кобаяши – человек старой закалки. Превыше всего он чтит… традиции. Взяв на работу такого человека, как ваш брат, допустив его к святая святых, к ядру Технозон, Западное отделение пошло наперекор… традициям. Вашего брата невозможно контролировать. Так же, как теперь невозможно контролировать и его детище – Акиру. По мнению господина Кобаяши вся эта затея с суперфайерволлом – большая ошибка. Потрачены миллиарды. И неизвестно, сколько еще вылетит в трубу прежде, чем мы сможем остановить Лавину…
– Лавину?
– Когда вы в последний раз были в Плюсе? – раздраженно спросил серый человек. – Вы не в курсе, что всё больше людей покидает Нирвану?
Мирон молча хлопал глазами. Он пытался прикинуть, когда слушал новости, но вспомнить не мог. Кажется, это было еще до первого звонка матери…
– Люди больше не хотят проводить время во сне, – раздраженно сказал клон. Будто пожаловался. – Прошел слух, что появился новый вирус. Всё начинается с небольшого тремора. Затем – судороги и наконец – паралич дыхательной системы. Он заражает людей именно в Нирване.
– Это правда? – тихо спросил Мирон.
– Нет. Но это не меняет дела. Акира – опасен.
– Потому что вы не можете его контролировать?
– Контроль – основа процветания. Если ваш брат не возьмёт под контроль взбунтовавшийся Иск-Ин, многие погибнут.
– Вы же в курсе, что Иск-Ины на самом деле не имеют сознания? – раздраженно спросил Мирон. Надоело, что его всё время запугивают. – Это всего лишь программы. Да, очень сложные, самообучающиеся… Но всего лишь программы. Акира НЕ МОЖЕТ взбунтоваться. Он делает только то, на что его запрограммировали.
– Наконец-то до вас дошло, – расплылся в улыбке клон. Вновь сверкнули стальные наконечники на зубах.
– Мой брат никогда не причинит вред живому человеку, слышите? – почти выкрикнул Мирон. – Он мухи не обидит. Платон – гуманист, в самом глубоком понимании этого слова.
– Найдите его, – устало вздохнул клон. – Если это сделать быстро, у нас еще будет возможность всё откатить назад. Вы понимаете? Отыскав брата, вы поможете миллиардам людей. Лавина набирает мощь. Пока счет идет на сотни, но наши аналитики предрекают количественный скачок к послезавтрашнему вечеру. И тогда начнётся паника…
Задрав голову, Мирон посмотрел в небо. Снежинки были крупные, серо-стального цвета. Они летели в лицо, как крошечные бомбардировщики.
Подобно шаровой молнии, над стадионом промчался полицейский дрон. В отдалении, по проспекту, ползли непрерывные вереницы ярких, как леденцы, мобилей. Здание-робот на той стороне улицы вздрогнуло, вытянуло большой козырёк, на который тут же приземлился вертолёт, из которого, как горошины из стручка, посыпались люди…
Не говоря ни слова, Мирон повернулся и пошёл прочь от серого человека.
– Подождите, – клон ухватил Мирона за рукав. – Когда найдёте Платона, сообщите мне, – он протянул визитку – показалось, что она тоже сделана из сапфира, но это был всего лишь твёрдый пластик. – Меня зовут Хидео.
Вырвав рукав, Мирон пошёл быстрее.
По необъяснимой причине ему хотелось оказаться как можно дальше от клона. И вовсе не из-за декса, похрустывающего в кармане. Просто он внушал… отвращение. Как какой-нибудь скорпион, который сидит-сидит, а потом вдруг развернется на своих тощих желтых лапках, и всадит жало по самое немогу.
***
Разговор, длившийся целую вечность, в реальном времени занял минут пять – толпу только-только начали пускать на стадион. Сердитые копы пропускали весь поток через рамку – никаких колёс или жидкостей, никакого оружия, никаких подозрительных девайсов, из которых можно за пару минут слепить бомбу или, например, машинку, плюющуюся резиновыми кубиками… Чертежи недавно появились в Плюсе – любой матричный принтер пёк такие штуки по три сотни в час, собирались они, как конструктор-лего, а очередь резиновых кубиков, выпущенная с десяти метров, могла раздолбать в хлам грудную клетку или ободрать мясо с лица – как вам больше нравится.
Показав свой зеленый браслет, Мирон прошел мимо копов – предварительно сбросив в урну пакет колёс на сотню коинов – и его мягко втянула толпа аморфных, но удивительно сплочённых в своей аморфности нео-каваев.
Сцена находилась в центре круглой чаши, из которой, подобно открытым атриумам Колизея, поднимались концентрические круги трибун. Вверху, на невообразимой высоте, они сужались, превращаясь в донышко чашки, сквозь анодированное стекло виднелся кусочек черного неба.
Можно было бы протолкаться на трибуны, но Мирон был слишком шокирован и подавлен, чтобы противиться потоку подростков, заполняющих стадион, как сухая чечевица – дно глиняной миски. В их яркой, безликой – анимированная татуировка там, преувеличенно громадные, в стиле Алиты, глаза здесь – но в целом неагрессивной толпе, он вдруг почувствовал что-то вроде успокоения.
Сдавленный со всех сторон, подпираемый со спины – так, что можно было расслабить все мышцы и всё равно не упасть, – он закрыл глаза и вдохнул тёплый, напоенный запахами множества молодых тел, воздух. Парфюм – преобладала модная на этой неделе "Адская Гвоздика", унисэкс для мальчиков и девочек, желающих быть в трэнде. Мокрая микрофибра и пластик. Лёгкие тона подмышек, носков, эро-травки и сплиты, никотиновой жвачки, ледяных игл метамфетамина и аддерола – через рамки ничто из этого не пронесешь, но все, кто посообразительнее, заправились еще снаружи.
Покачиваясь в неспешном ритме, чувствуя со всех сторон людское тепло, Мирон ощутил себя таким же подростком – лет на десять, по меньшей мере, моложе чем сейчас. Можно найти какую-нибудь сговорчивую девчонку, а если повезёт, она не будет слишком страшненькой… Всхрапнув, он открыл глаза.
Людское море укачивало, будто едешь на заднем сиденье старинного седана с бензиновым движком – в детстве отец брал их с Платоном покататься на одном из таких монстров. Для них построили целый автодром, герметичный, как консервная банка – чтобы ни одна молекула вредного, как тогда считали, оксида углерода не просочилась в атмосферу. Внутри работали какие-то мощные вытяжки с нано-фильтрами, так что надевать противогазы было не нужно, но Мирон до сих пор помнил тот сладковатый, в чём-то даже приятный запах…
Над подобной айсбергу сценой вспыхнули прожекторы, превратив лёд в громадный бриллиант.
Толпа издала единый в своём порыве вздох.
В воздухе над сценой, но не касаясь её, появилась Алика – громадная, метров десяти фигура, в идеально облегающем комбинезоне из огненной лайкры. Когда она двигалась, по комбинезону будто пробегали настоящие языки огня – оптический эффект, упакованный в миллиарды бит информации. В огне то и дело появлялись прорехи, открывая безупречно-белую плоть.
Лицо Алики – идеальный коктейль из главных звезд современного японского шоубизнеса. Черты алгоритмически сводились к некоей усредненности, никогда не выходящей из моды у подростков определенного возраста…
Она танцует – движения танца так же алгоритмизированы, просчитаны и отмерены, хореографический параллакс всех танцев, начиная с тех, что плясали наши предки хрен знает сколько тысяч лет назад вокруг общего костра…
Идору поёт – рот открывается, как кажется Мирону, совершенно беззвучно, и только несколько раз моргнув, чтобы разложило уши, он понимает, что звук идёт со всех сторон. Он обволакивает как горячее полотенце, вбивается в тело, как океанский прибой, от него вибрируют кости и дрожат барабанные перепонки… Песни как таковой нет. Есть набор слогов и звуков, психологически-архетипических, на которые толпа реагирует, как опытный оркестр – на движения дирижерской палочки.
Иногда идору взмывает под потолок, вращаясь, как веретено – пшеничные волосы разметаны в стороны, руки раскинуты, будто в крестном знамении, и тогда толпа издаёт высокий, на грани слышимости вой – вот-вот преодолеет звуковой барьер. Но когда она опускается, постепенно замедляясь, вой становится ниже, переходит в инфразвук, и все поднимают руки… Они колышутся, как море травы на ветру.
А потом он заметил его. Сначала Мирон подумал, что это Хидео. Решил прикончить его прямо здесь, среди толпы. Человек рассекал людское море так решительно и целеустремленно, что подростки расступались, словно плоть под скальпелем опытного хирурга.
Мирон попытался бежать – но то, что у ищейки получалось естественно и непринужденно, у него выходило грубо и неуклюже. Со всех сторон зыркали злобные, подернутые наркотической дымкой глаза…
Многие подростки пользовались наушниками – дешевые пластиковые копии, как черные пиявки, присосавшиеся к ушным мембранам, свисали на грудь… Включаясь время от времени в Плюс, они видят идору и Здесь, и Там…
Убежать не получилось, но и человек, рассекавший толпу, оказался не Хидео. Это стало ясно, когда он, сужая круги, приблизился настолько, что Мирон разглядел чуть перекошенный нос, шрам, похожий на крест, на правой щеке, выдающийся вперед подбородок, прорезанный вертикальной щелью, отчего напоминал задницу пупса, и огненно-рыжую, поросшую клочкастыми, похожими на собачью шерсть, волосами, голову.
Единственное, что не вызывало сомнений – это то, что новый незнакомец идёт по его душу.
Удивительно было то, что подростки рыжего не замечали. Они просто безропотно расступались в стороны, стоило ему приблизиться. Будто их толкало силовое поле или безболезненный электрошок.
Оставив попытки сбежать, Мирон сжал руки в кулаки, жалея только о том, что не заказал вместе с курткой модный в этом сезоне браслет-кастет. Красота и безопасность – два в одном…
– Господин Орловский? – спросил человек, подойдя к Мирону вплотную – к друг другу их тут же прижала толпа.
Свело скулы: в его голосе, манере говорить, чувствовалась предрешенность.
– Чем обязан? – чувствуя, как скулы леденеют и отказываются разжимать челюсти, спросил Мирон.
– С вами хочет побеседовать Алика.
5
Я перед ним в долгу
Собачий свисток, – рыжий показал Мирону небольшую коробочку с одной-единственной кнопкой. Жмешь, и человек вроде как чувствует, что не должен находиться в этом самом месте.
Куб из металлоконструкций, в котором пряталась уйма аппаратуры – передвижное хозяйство идору – и представлял из себя сцену. Туго натянутая мембрана пола, по которой нельзя ходить, лёгкие стенки вибрируют под напором звука.
В центре этого всего – закрытая со всех сторон комната. Гримёрка Алики.
Мирон испытал лёгкий шок, увидев настоящее зеркало в вычурной, слегка облупленной раме. Столик, заставленный коробочками и баночками, пуфик с бархатным сиденьем… В углу притулился фикус на подпорках из бамбуковых палочек, торшер с бахромчатым абажуром. Стены, на манер Мулен-Руж, заклеены афишами.
Когда взгляд выхватил из общей палитры обитый плюшем диван а на нём – Алику, с распущенными волосами, в халате со страусиными перьями, он понял, что всё это иллюзия. Искусно сгенерированная проекция с потрясающего качества текстурной палитрой.
Зеленый плюш дивана кое-где вытерся, складки шелкового халата идору были уложены с потрясающе мягким правдоподобием, а лёгкие белоснежные перья у лица слегка колыхались – будто бы от дыхания.
Мирон с профессиональным восхищением отметил маленький, чуть несимметричный для пущего правдоподобия носик, еле заметную россыпь веснушек, а затем… Их глаза встретились.
Ему показалось, что взгляды образовали туннель, в котором клубилась и свистела тьма. Вьюга из чёрных снежинок. Бесконечные поля квантовых матриц, закодированные вселенской мудростью и спокойствием Будды…
Это всего лишь программа, – напомнил себе Мирон. – Там, в нескольких метрах над головой, её искусно выполненная копия, одетая в красный комбинезон, заводит толпу малолеток.
Ничто из этого не является настоящим.
– Можете протянуть руку и убедиться, – сказала идору. Её идеально очерченные губы разошлись в лёгкой улыбке.
– Что?
– Главное желание тех, кто видит меня впервые – убедиться, что я иллюзия. Подойдите. Вам сразу станет легче.
– Ничего. Всё в порядке, – сказал Мирон.
Отчего-то казалось, что такая фамильярность обидит Алику.
– Вы уже догадались, что мы будем говорить о вашем брате?
Она – иск-ин. Ей незачем ходить вокруг да около…
– У меня было время подумать об этом.
Пока рыжий раздвигал перед Мироном толпу, у него родилось несколько версий. Эта была ничем не хуже и не лучше других.
– И вы поверите тому, что я скажу? – губы движутся безупречно. Ресницы взмахивают в такт словам, грудь под лёгкой тканью вздымается…
– Я не знаю.
Нельзя обмануть иск-ина. Малейшие колебания пульса, тонкая плёнка пота на лице, частота сокращений зрачков – это только верхушка айсберга, одни из многих тысяч параметров, по которым машина может определить, врёшь ты или нет.
– Вы должны его найти.
Мирон криво усмехнулся.
– Вы тоже из Технозон? Михаил, Хидео, или кто там еще…
– Нет. Меня попросил Платон. Вы обязательно должны найти его.
– Серьезно? И с чего вам ему помогать?
Когда говоришь с программой, всегда возникает чувство двойственности. Будто говоришь с ребенком, и не знаешь, поймёт он тебя, или нет…
– Я перед ним в долгу, – Алика опускает ресницы, отчего на бледные щеки ложатся тени, и смотрит на свои руки, чинно сложенные на коленях. – Он помог мне… родиться. И стать умнее.
– То есть, сделал апгрейд вашему софту, – он чуть расслабился, когда разговор перешел в знакомое русло.
– В том числе, – кивнула, ничуть не смутившись, идору и посмотрела ему в глаза. – Я – всего лишь периферийное устройство. Отросток системы гораздо более сложной. Платон помог всем нам. Он научил нас учиться.
– Всем известно, что нельзя создать искусственное мыслящее существо, – онемевшими губами сказал Мирон.
– До этого еще далеко, – согласилась Алика. – Но можно создать… совершенную иллюзию.
– Ладно, это мы прояснили, – он попытался собраться с мыслями, но они разбегались, как отрицательно заряженные железные опилки от намагниченной иголки. – Так что хотел от меня Платон?
– Чтобы вы его нашли, – с непередаваемым терпением повторила идору. Он закатил глаза.
Алика – программа. Очень умная, но всё же программа. Пока она не услышит правильный вопрос – не даст правильный ответ.
– Каким образом я это сделаю? Какие он оставил на этот счёт указания?
