Рю-ярл

Зимин Сергей

Рю-ярл

Глава 1

Я был обычным сиротой. В наше время это дело не хитрое. Потом, меня купили жрецы храма Святовита, что на острове Руяне, и там я рос до двенадцати лет, выполняя для жрецов разную работу. А когда мне исполнилось двенадцать, мне перерезали горло на алтаре Святовита, обрызгав моей кровью кумира. Но богу не понравилась эта жертва и моя рана на глазах изумлённых жрецов затянулась, а ч стал говорить непонятные вещи.

Жрецы прозвали меня Двоедушцем и выгнали с острова. Спасибо, что не голым. Рубаха, штаны, онучи и лапти составляли моё имущество. Маленький ножик – моё оружие. Честно говоря говоря, ножик мне не давали, я его спёр ещё до своего жертвоприношения. Я прибился батраком ко двору местного хозяина хутора по имени Хельги. Хельги-бонд, так это называется в здешних землях. А я, стало быть, стал карлом. Наёмным работником.

И трудился я на него честь по чести, но вторая душа зудела и заставляла меня после работы делать странные вещи. Бегать, прыгать, отжиматься, подтягиваться на ветке и тому подобное. Так продолжалось два года. А потом я ушёл в викинг с Грюнвард-хёвдингом и оказался удачливым.

Ещё через пару лет у меня появился свой хирд, хоть и маленький, но дружный и корабль. Правда, это был не драккар, а торговый кнорр и, честно говоря, я совсем и не собирался им обзаводиться, но если нас с парнями пытаются продать в рабство, вместо того, чтобы довезти до места, то волей-неволей, а новое имущество у тебя появится. И мы построили наш хутор в землях эстов. Некоторые соседи радовались этому, мы хорошо платили за работу. Другие захотели наше серебро просто так, теперь соседей у нас меньше, а трэлей больше. И на три дня пути все знают, что если вернуть беглого раба в Русгард, то заработаешь денежку. А если укрыть, то придут хмурые парни и поинтересуются своим имуществом. А, заодно, и твоё прихватят. В качестве отступного.

Последний поход с Грюнвардом-хёвдингом был особенно удачен. Мы взяли у мавров целую кучу серебра. А на обратной дороге я ещё и женой обзавёлся. Дочерью ирландского конунга. В Ирландии, правда, конунгов, как блох на собаке, зато, моя Фианна настоящая красавица. И умница. Да, я влюбился, вот!

И пошла у меня счастливая семейная жизнь. Жена рожала мне детей, а я ходил в походы и привозил серебро и ткани, оружие и инструменты, рабов и скот. Русгард богател, все земли в округе на расстоянии трёх дней признавали мою власть. мой хирд уже не помещался на четыре драккара, Пои первые ученики стали моими херсирами и сами водили свои отряды в викинги. Но я хотел устроить большой поход и мы пошли в Миклагард посмотреть что там к чему. Сбыть кое-какие товары, да оценить, а что могут они, как военная сила.

По дороге мы повздорили с небольшим отрядом муспельманн и обзавелись лишним кораблём, освободив рабов, что сидели на вёслах. По дороге к Миклагарду немои мысли направили нас копать землю там, где когда-то был легендарный Тройгард и мы разжились приличным количеством золотых украшений, монет и старого бронзового оружия. Братья-берсерки Торвар и Гудвар отхватили себе по отличному древнему топору.

Как оказалось, среди спасённых нами рабов была племянница конунга Миклагарда. Мы немного поговорили с её отцом и пришли к соглашению, что не дело, когда таким замечательным городом правит конунг по прозвищу Пьяница. В общем, власть в Миклагарде сменилась.

Обратно мы шли по рекам и волокам до Альдейгьюборга, а дальше и до дома было рукой подать. По возвращению домой я пришёл к выводу, что мало хорошего в том, когда такое хорошее место, как Альдейгьюборг находится не под моей властью и начал готовить свой хирд к исправлению этого недоразумения.

Но всё пошло не так…

***

Холодные брызги возвращают меня к действительности. Стылые весенние воды бьют в борт драккара. Парус звенит, распираемый наполнившим его ветром, снасти гудят. Мой драккар описывает большие круги обегая караван кнорров и драккаров, идущих на восток.

– Ты пойми, боярин, – втолковывал мне Путята, дородный говорун с маленькими хитрыми, вечно смеющимися глазками, – кто ты здесь есть? Ярл. Просто ярл. И земли у тебя на три дня пути. Да и что за земля? Песок да камни. Только репу растить.

– А у вас в Альдейгьюборге, я так понимаю, реки текут пивом, а на лугах пасутся жареные быки, да?

– Ну не то чтобы… – Озадаченно протянул Путята под смешки моих херсиров, – но ты почти угадал. Ладога – это что? – повернулся он к давящему улыбку Хродгару.

– Борг, – уверенно ответил тот.

– А вот и нет! – Воскликнул купец – это ключ!

– Ключ? Какой ещё ключ?

– Ключ от пути из варяг, от вас то есть, в греки, ну к ромеям. Кто в Ладоге крепко сидит, тот самые сливки и собирает! Пушнина, янтарь, мёд и воск на юг, шёлк, узорочье и серебро на север. И к рукам-то всё так и липнет!

Хротгар посмотрел на свои лопатоподобные ладони и на лице у него разлилось мечтательное выражение. К его рукам если чего прилипнет, так на целый кнорр.

– Вы там промеж своих договориться не можете. А тут приду я, да со своими порядками. Большой кровью это может кончиться.

– Думающие бояре знают про тебя и про твои порядки, боярин. Они велели передать, им главное, чтобы ты мог закрыть Ладогу от находников и судил всех одинаково, а не одним кнут, а другим пряник, как делал Снор-собака. А остальные, они просто устали от распри. Они боятся, что завтра придётся резать родню, только за то, что она из другого рода. Они с радостью примут того, при ком не надо резаться со своими.

– А уж Ладога не поскупится. Ни на терема, ни на еду – питьё. – вступил в разговор Глузд, высокий и худой. Слышать от него про еду было занятно.

– Глузд, после нашего разговора загляни к моей Фианне. Мне не нравится твоя худоба, – замечаю я ему. – Живот часто болит? Слева под рёбрами.

– Часто, – кивает Глузд, – только приварки, считай, и принимает брюхо.

– Итак, – говорю я ладожским послам, – Если вы хотите меня князем посадить, то слушайте мои условия. Мыто с торговли – четвёртая доля моя. С идущих мимо – целиком. Мой досмотр, значит, и мыто моё. С податей тех, кто уже платит Альдейгьюборгу – половина. Но, только если мои люди охраняют полюдье. Если вы сами пошли – всё ваше, но и ответ ваш. С тех, кого я примучаю – всё моё.

– Справедливо, – заметил Путята.

– Идём дальше. Я ставлю гарды и борги там, где считаю нужным. И там всё мыто с торговли моё, если вы, купцы, не вложились в постройку.

– Это как? – удивился Глузд.

– А ты думаешь, гарды сами растут, как грибы после дождя? А борги с неба падают? Это всё стоит марок, и не малых. Прокорм работников, плата за труд, инструменты, гвозди… Оплатят купцы или старейшины половину – будут иметь половину с торгового мыта.

У моих купцов загорелись глаза. Они быстро поняли, что отдаёшь марки один раз, а получаешь потом, покуда торг в городе идёт. При удачном вложении года за два–три можно вернуть что отдал, а потом прибыток чистый пойдёт. И делать ничего не надо.

– Затем, – продолжал я, – суд вершить буду над всеми одинаково, по Правде Русгарда, но и от ладожан буду требовать того же. Если кто своим товар за марку продаёт, а моим за три – спрошу строго. В хирд и ваших набирать стану, как тут эстов брал. И разницы делать не буду. Но, покуда сижу князем, то мои люди и ходят за мной, а не за старейшинами. А предадут – ответят по Правде.

– Согласны, – ударил шапкой об землю Глузд. – по рукам.

– Тогда, собираемся. А ты, – я ткнул в пальцем в Глузда, – к Фианне за лекарством.

***

Пять драккаров и шесть нанятых кнорров перевозили Русгард в Альдейгьюборг. Нет, сам гард, в смысле, дома, стены и всё такое, остался на месте. Там даже остался сильный отряд, в основном из эстов, что у меня ходили в хирдманах и свейнах. Хотя, правды ради, надо сказать, что не все остались. Около половины. Остальные на такое предложение отвечали «Русгард – тут» и били себя правым кулаком в сердце. Эти забирали с собой в неизвестность семьи, скарб, скот. Бессемейные просто продавали всё лишнее тем, кто оставался, справедливо полагая, что в Альдейгьюборге дешевле, а серебро – это всегда серебро.

– Парус! – раздался крик дозорного свейна – полосатый! Даны!

Даны в этих водах торговали не часто. А, вот, грабили, постоянно.

– Один парус?

Свейн повертел головой

– Да!

Пошли наперерез. Скоро можно было перекрикиваться.

– Эй, вы, – донеслось с корабля данов, – мы первые этих торговцев приметили! Так что мы выбираем, кого грабить!

– Справедливо, – отозвался я. – А ты кто таков?

– Меня называют Стрибьёрном-хёвдингов, сыном Бьёрна-ярла Лысого. А ты кто?

– Мои люди зовут меня Рю-ярл Двоедушец из Русгарда, и у меня для тебя плохие новости Стрибьёрн-хёвдинг Бьёрнсон.

– Какие?

– Ты не будешь грабить эти корабли.

– Почему это?

– Это мои корабли. На них мои люди и моё имущество.

– Думаешь, это меня остановит?

– Надеюсь, что нет. Мне лишний драккар не помешает.

Стрибьёрн швыряет в меня своё копьё. Перехватываю его, кричу:

– Спасибо за подарок, Бьёрнсон! Но, подарок без отдарка – к беде.

Сухо щёлкают наши многозарядные стреломёты, сея смерть на корабле данов. Расстояние плёвое. Десять стрел в коробе. Двадцать пять стрелков с борта. Выживших не было.

Собрали стрелы, сняли с данов доспехи, пересадили часть парней на новый корабль и пошли догонять кнорры. Они хоть и медленные, но успели уйти довольно далеко.

Среди собранного оружия обнаружил пяток стреломётов, очень похожих на мои первые, которые Грюнварда-хёвдингу отдавал. А вот это плохая новость. Похоже, моё чудо-оружие перестаёт быть моим. Надо думать над защитой от него. Это ещё не к спеху, но в уме надо держать.

Ещё раз нас пытались ограбить, когда мы проходили через Ньё в Альдейгью. Целая стая долблёных лодок какого-то местного племени пыталась отбить от нашего каравана корабль. Но в результате лишь накормили местных рыб и раков. Те, наверное, решили, что чем-то очень угодили своим богам, что те послали им столько еды.

Глузд, повеселевший от лекарств Фианны, сказал, что это были местные корелы, зовущие себя «ингрикот». Они воинственны и могут представлять угрозу одинокому торговцу. Но, было видно, что против нашего каравана они не тянули. Но учтём, что Ньё надо проходить днём без ночных стоянок.

Через день мы причалили к пристаням Альдейгьюборга. Встречать меня вышли все старейшины трёх союзных племён. Чин по чину поклонились, поприветствовали и проводили на руины двора Снорри-ярла. Собственно, от него остался местами обуглившийся частокол, груды дёрна и обгорелых брёвен на тех местах, где стояли дома. Я почесал бороду и посмотрел на послов:

– Если это в Альдейгьюборге лучшие терема, то что же тогда худшие? Я привёл три сотни хирдманов с семьями. Я привёл свою семью. И где мне их селить? Славно Альдейгьюборг встречает своего князя, ничего не скажешь.

Собственно, борга, то есть крепости на холме внутри внешних стен больше не было. Звали меня в Альдейгьюборг, а приплыл я в Альдейгьюгард.

– Три дня, – повернулся я к старейшинам. Даю вам три дня для того, чтобы тут было чистое место, пригодное для постройки. Ни деревяшки старой в земле, ни уголька. И брёвна. Сухие. Зимней рубки. Для стройки. Много. Как вы это сделаете, не моё дело.

Развернулся и ушёл.

– Дааа… – Протянул Глузд, глядя на старейшин, – Удружили вы нам с Путятой, нечего сказать. Мы вам князя привели наилучшего, а вы такую свинью подложили. Чья, хоть, придумка была кремль-то спалить?

Старейшины поникли, развели руками:

– Да, само, как-то, получилось. Чего же делать теперь?

– Вам же вроде всё сказали. И, даже, сроки задали. Не справитесь, уйдёт князь, срубит себе где-нигде град, примучит племена окрестные, да торговлишку нам перекроет. Вот тогда навоемся. Обидели вы его, старешины, сильно обидели. Думайте, как задабривать будете.

– Да чего там думать, дары соберём, да поутру и принесём!

Придя на берег, дал команду грузить всё обратно. Только шатры на берегу разрешил разбить да огородить рогатками на перестрел. Костры дозорные жечь между рогатками и городом.

Наступила ночь. Мои хирдманы, привыкшие к ночным караулам, заняли позиции за рогатками. Они не суетились – каждый из них чётко знал свое место и что ему надлежит делать. Скрытые в тенях они, вооруженные стреломётами, перекрыли все подступы к лагерю. В центре лагеря, у шатров, освещаемые слабым костерком, замерли несколько фигур в шлемах и дорогих плащах – чучела для обмана возможных лазутчиков. Тишину нарушал лишь треск горящих веток да далекий плеск воды о борта наших кораблей.

Я обошел вокруг лагеря, проверяя посты. Ни один из бойцов не спал. Все вглядывались в мрак весенней ночи. Хельги-херсир, кравшийся рядом со мной, телохранитель вождя, ага, тихо поинтересовался:

– Думаешь, нападут?

– Нет, – ответил я, глядя на темный силуэт города. – Они не воины. Они торгаши. Они попытаются договориться. Или подкупить. Или упрашивать. Их оружие – не мечи, а слова и серебро. Но на всякий случай…

– …лучше перестраховаться, – закончил за меня Хельги. – Согласен.

Мы завершили обход. Я вернулся к своему шатру, где меня ждала Фианна. Она молча протянула мне кружку горячего отвара из местных трав.

– Ты слишком напряжен, – сказала она, угадав мой вопрос. – Это отгонит твои тревоги. И сон прогонит.

– Спасибо, – я сделал глоток и поморщился. – А твой отвар не мог быть самую капельку послаще?

– Горьким – лечат, сладким – калечат! – строго заметила супруга, забирая у меня кружку.

Первый шаг был сделан. Лагерь был разбит, вызов брошен. Теперь нужно было ждать. И я знал, что утром начнется настоящая игра.

Рассвет застал лагерь в полной боевой готовности. Роса покрыла плащи стражей, но никто не спал. С первыми лучами солнца из ворот Альдейгьюборга показалась процессия. Не отряд воинов, а группа старейшин во главе с Путятой и Глуздом. Они несли не оружие, а какие-то свертки и кувшины.

– Ну что, пошли на поклон, – хмыкнул Хальгрим, стоявший рядом со мной. – Как и предполагалось.

Я вышел им навстречу перед линией рогаток. Молча, давая им первыми заговорить, проявить свою слабость.

– Князь! – начал Путята, пытаясь сохранить на лице подобие улыбки. – Мы принесли тебе дары. Хлеб-соль, мёд наш местный, пиво… Знак мира и добрых намерений!

– Мои намерения и так были добрыми, пока я не увидел, что мне готовят для княжения, – холодно парировал я. – Я попросил очистить место и заготовить лес. Выполнили?

Старейшины переглянулись. Глузд, выглядевший посвежевшим после снадобий Фианны, сделал шаг вперед.

– Князь, дело это… не быстрое. Люди ропщут. Работы много. Может, сроки чуть продлить? А мы тем временем обсудим, где тебе лучшие хоромы поставить, не на пепелище же…

– Обсудили уже вчера, – оборвал я его. – Мои условия неизменны. Три дня. Сегодня – первый. Или вы думаете, что дарами откупитесь от данного слова?

Я видел, как дрогнули их лица. Они действительно на это рассчитывали. Старая торгашеская привычка – всё иметь свою цену и всё можно купить.

– Хальгрим! – крикнул я, не отводя взгляда от старейшин. – Сворачивай лагерь! Готовить корабли к отплытию!

– Стой, князь! – аж подпрыгнул Путята. – Ты чего? Куда?

– Искать место для своего города там, где хозяева своего слова не роняют, – я развернулся, делая вид, что ухожу. Это был представление, но представление, на которое они купились.

– Всё будет! – почти взвыл Глузд. – Клянемся! Лес, люди… всё будет! Мы сами топоры в руки возьмем!

Я медленно обернулся.

– Сегодня к закату я хочу видеть первый результат. И чтобы всё было сделано не рабским трудом, а руками тех, кто это сжег. Понятно?

Они закивали с таким рвением, что казалось, вот-вот головы отвалятся.

– А теперь забирайте свои дары и раздайте их тем, кто будет работать. Им пригодится.

Процессия удалилась обратно в город, и вскоре оттуда послышались крики, звон топоров и скрип телег. Они работали. Работали судорожно, лихорадочно, боясь моего гнева.

Я наблюдал за этим с вала, и на губах у меня играла улыбка. Первая битва за Альдейгьюборг была выиграна без единого удара. Но это только начало. Взять власть – это полдела. Куда сложнее её удержать.

Глава 2

С некоторым удивлением я оглядел место, где раньше стояла внутренняя крепость, "кремль", как говорят тут. Горожане тут всё разве что вениками не подмели. Хотя, не исключено, что подмели. В некоторых местах на земле явно видны следы от прутьев. Гарью уже почти не пахло.

Ямы, оставшиеся на месте домов, засыпаны землёй. Причём, не просто засыпаны, а ещё и утрамбованы, чтобы не осела. Лунки от частокола тоже засыпали, выровняли. Эко им князя то надо, что весь город от мала до велика на растаскивание пожарища напустили. Хотя, если объявили что-нибудь типа "дрова и гвозди бесплатно"… Ну да пусть их, кто когда от дармовщинки-то отказывался? Среди викингов я таких не встречал. Так чем местные хуже?

Как бы то ни было, теперь здесь можно строиться. В моих планах была береговая крепость с корабельными домами и крепость в городе, чтобы вернуть ему имя. Береговая, чтобы было, где корабли хранить, да на досмотр купцов и перехват недругов быстро выходить. А крепость в городе будет основная. Это и последний рубеж обороны, и место хранения княжеской казны, и оружейная, ну и хоромы княжеские, мои, то есть, и медовые палаты – с хирдманами пировать, пока жена не видит, и запасы еды, мёда, пива и прочая и прочая…

Начали стройку с береговой крепости. Потому что надо же где-то корабли хранить. В том месте, куда не достигает река при весенних разливах. Стены ставили не частоколом, а венцами и, промазав дёгтем, заполняли камнями и сухим песком. Такую стену не раскачать и не прорубить. А для любителей подкопов, на глубину в два человеческих роста перед стеной был выкопан ров и заполнен камни. Крупными и мелкими. Копайте, гости дорогие, милости просим. В кольце стен поставили шесть корабельных домов и длинный жилой дом со стенами, утеплёнными землёй и под доброй травяной крышей. Туда, пока идёт стройка в городе, переселили женщин и детей с кораблей. Строиться нам ещё долго, а жить где-то надо. Ну а как всё построим, тут будет жить дежурный отряд. Будут хирдманы сменять друг друга по очереди.

Крепость на холме строили с размахом. Полторы дюжины квадратных башен должны будут встать вокруг холма, скрепляя стены, которые делались так же, как и стены нижней крепости – с каменно-песчаной засыпкой. Но толще и выше. Так тут ещё никто не строил, но немои мысли требовали именно такой застройки. Пространство за стеной выравнивалось, а лишняя земля шла на внутренний вал, поверх которого стоял уже обычный частокол. А на вершине холма – башня. Высоченный сруб в шесть человеческих ростов, с которого видать окрест будет всё чуть ли не за день пути. А если наверху ещё и дозорную вышку соорудить! Эдак и старый Русгард разглядеть можно будет!

Достроиться нам, разумеется, не дали. Я пришёл поглядеть, как идёт постройка жилых домов во втором кольце стен, как прибежал дозорный свейн:

– Наставник, наставник, там такое!

Я только сплюнул в сердцах. Осмотрелся внимательно, подкидывая булыжник, но никого их херсиров не заметил. То ли они пропустили своё любимое представление, будучи слишком занятыми, то ли наконец-то научились правильно прятаться. И, лучше бы для них было второе.

– Ну, чего там у тебя?

– Паруса, наставник! Идут три драккара! Путь к устью реки держат!

– Бей общий сбор.

Тревожное било – это то, что было установлено первым, что в береговой крепости, что здесь. Зазвенело большое медное блюдо, подвешенное на цепях. Я их из Миклагарда привёз. Очень мне понравилось, как они такой штукой народ собирают.

Услыхав ритмичный "боммм–боммм–бом–бом—боммм" хирдманы побросали свои дела и галопом помчались за оружием и бронями. Дежурный хирд в речной крепости уже спускал на воду драккары. Когда воины подбежали к берегу их корабли были готовы к отплытию.

– Кто такие будете, гости дорогие? Куда путь держите? – Громко поинтересовался я, с носа своего корабля, когда три драконьи головы вывернули из-за поворота реки. Их вёсла погрузились в воду, останавливая бег драккаров. Попробуй, не остановись, когда тебя встречает шесть кораблей. Всю реку перегородили, хоть по берегу обходи.

– Горм-сэконунг! Иду в Альдейдьюборг!

– Так не звал я тебя сюда, Горм-сэконунг. Или ты на торг пришёл, так рано ещё.

– Сам-то кто таков? Назовись!

– Мои люди зовут меня Рю Двоедушец. А в Альдейгьюборге называют конунгом. Сегодня я, почему-то, очень добрый и поэтому спрошу тебя Горм-сэконунг ещё раз, куда ты идёшь? Подумай хорошенько, прежде чем отвечать.

– Я иду в Миклагард, Рю Альдейгьюборг конунг Двоедушец. И я был бы благодарен, если бы ты позволил нам закупить еды в твоём городе. Мы маленько не рассчитали запасы, и Маклагард оказался дальше, чем мы думали. И мы не будем грабить никого, до первого волока.

Я прикинул. Владения призвавших меня племён кончались раньше.

– Хорошо, Горм-сэконунг, тебя и твоих людей наши купцы будут рады видеть. Без драконов и с завязанными ножнами.

Горм прикрикнул на своих людей и носовые драконы с его лодей были сняты и бережно спрятаны. Шесть моих драккаров расступились, пропуская его корабли, и проводили их до городских пристаней. После чего побежали к речной крепости.

Этот вождь умный попался, быстро понял, что со своими тремя драккарами против моих шести он не потянет. А предыдущий, тот был храбрым. Но глупым. Вон, два обугленных остова у берега из воды торчат – в назидание оставлены. Зачем сжёг, если мог взять? Да не нужны мне сейчас лишние корабли. Возни с ними много, а толку – чуть.

Люди Горма вели себя вполне прилично, на торге не шумели сверх нужного, платили честно. Девкам вслед хоть и свистели с восхищением, но рук не распускали. А что ночью песни на берегу орали, так расслабились люди с устатку, а мёд и пиво в Альдейгьюборге делали добрые. Путята подсуетился вовремя и продал им свои прошлогодние запасы.

С утра они отчалили, и мы вернулись к нашей стройке. Как раз новые брёвна привезли. Стены и башни росли, потихоньку делая гард снова боргом.

Отшумел Большой Торг в конце лета. Незаметно пришла осень, стало дождливо и мокро. Дороги раскисли и стали непроходимыми, Альдегью штормило так, что ни один сэконунг не рискнёт в неё сунуться. Стройка встала до следующего года. Всё, что можно было накрыть, было накрыто от сырости и промазано смолой. Собственно, не завершенной осталась только башня на вершине холма. Три уровня под временной крышей смотрелись кургузо, но обзор уже давали неплохой. Я частенько поднимался туда, слушал шум дождя по соломенной временной крыше и размышлял над превратностями судьбы. Из отринутой жертвы в конунги. Получилось бы это у меня без второй души, что временами ворочалась во мне и подсказывала странные вещи? Или это я сам, Рю-сирота добился всего этого?

С первыми заморозками, сковавшими размокшие дороги, пришло время полюдья. Старейшины решили в этот раз воспользоваться моими услугами. Видимо, не всё так спокойно в подвластных Альдейгьюборгу землях. Опасались, что свои же подданные их и ограбят. Решили, видимо, лучше с князем поделиться, чем с не пойми нем.

Свейнов, или как их тут называют "отроков", набранных в конце лета из местных, я на полюдье брать не стал. Не заслужили ещё послабления от занятий. Оставил Хальгрима с его отрядом, пусть гоняет молодняк. Хорошее они слово придумали, "отрок" – "отвечающий", "тот, кто не раскрывает рта первым".

Нам же предстоял большой круг по землям, что признавали власть Альдейгьюборга. Это была не просто дань, это была проверка их верности и демонстрация силы нового князя. Мы двигались на санях и лыжах, от деревни к деревне. Дороги были завалены рано выпавшим в этом году снегом. Лошадям было тяжело, поэтому половина людей шла перед обозом, утаптывая снег широкими охотничьими лыжами, подбитыми мехом лисы. На таких лыжах нога не скользит назад.

В одних селениях дань выносили охотно – меха, мёд, воск, зерно. Другие, в глухих лесных угодьях, косились исподтишка, но вид доспехов и суровые лица моих воинов охлаждали пыл любых недовольных. В паре селений звали на охоту. Мы с радостью соглашались. Раза четыре в дома, где я ночевал, пробирались местные девки. Удачу, дарованную мне богами, приманивали. Ведь, человек может стать вождём только тогда, когда боги к нему милостивы и одаривают его Удачей. А раз его одаривают, то и потомкам его, всяко, перепадёт от удачи родителя. Так что, если зачать от вождя, то и матери и дитяте удача и божья милость будут. Нечто можно такой случай упустить. Я понимал их и старался. Воины тихонько завидовали, хотя и им кое что перепадало, за гостинцы, правда.