Бифуркатор

Не ждали.

Я гляжу на Серого, который, кажется, мало что понимает в нашей дискуссии. Что мне сделать? Просто указать на него? Назвать имя? Но… мне приходит идея получше. Если я выберу Сергея, то для всех Герундовых останусь злом, даже для Стёпки. Может, он перестанет со мной дружить. Но если Серый выберет сам себя, то получится как со мной. Заменив себя на Андрюшку, я бы стал героем.

– Серый, – говорю я, и у старшего впервые появляется осмысленный взгляд. – Ты знаешь, что сейчас происходит?

– Мы спасаем Андрюху, – упавшим голосом произносит он. – Но я понимаю, что если мы его спасём, то все умрут, и теперь ты хочешь выбрать кого-нибудь из нас для этой цели, да?

Оказывается, не совсем он и спит.

– Не совсем, – качаю головой и засовываю руки в карманы. – Я думаю, что сейчас речь пойдёт о твоей семье, и ты должен принять решение. Если бы вы спали, то – да, я бы сделал выбор. Но я не имею права, если ты слышишь нас и всё понимаешь.

– Я понимаю, – кивает Серый. – А ещё я понимаю, что ты, сволочь, изворотливый. Сначала тебе брат безразличен, а теперь ты готов убить одного из своих друзей.

– Серый, – я туплю взгляд. – Это моё решение. Мне нужна семья. Мне нужен Андрюшка…

– Которого ты называл как? Припомнить?

– Это было в прошлом.

– Опарышем ты его называл.

– Андрей Бреус, – вмешивается Первая Тварь. – Вы хотите переложить свой выбор на Сергея Герундова?

– Да, – киваю. – Я предлагаю кое-кому стать героем. Я вовсе не хочу становиться убийцей брата друга.

– Да я тебя на ремни порежу! – вскакивает Сергей.

Твари оживляются и выходят в пространство между мной и компьютером. Вышагивают они грациозно, я даже успеваю восхититься.

– Сергей, вам стоит вернуть поведение в нормальное состояние, – говорит Первая Тварь. – Мы здесь обсуждаем стратегически важные ходы, а гневу не место в стратегии.

– Стратегически важные, говорите! – кричит Сергей, но правда возвращается в кресло. – А вы загляните в прошлое и посмотрите, как этот подонок обращался с братом. Вы посмотрите!

– Мы всё знаем, и сейчас это не играет никакой роли, – произносит Вторая Тварь.

– Не играет! Ха! – Серый хлопает себя по ляжкам. Глаза бешено бегают от одной Твари к другой. Оба монстра держат руки в карманах, но мне кажется, если Серый будет вести себя неподобающим образом, они вынут их. И если им хватило сил заткнуть Буратино на расстоянии, то Сергея приструнят как младенца. – У нас умерла мать! – кричит тот. Бьёт по самому больному месту. – Мы уже лишились одного члена семьи. Зачем нашему отцу вновь переживать утерю одного из сыновей!

– Вы рассуждаете о жизни пешек, когда на кону стоит шахматная доска, – говорит Вторая Тварь. – Вселенная рухнет, если мы вернём Артёму бифуркатора.

– Имел я вашу Вселенную! – кричит Сергей. – Мой выбор? Верните нас троих домой, чтобы мы жили прежней жизнью. Вот мой выбор!

Твари переглядываются, а потом Первая оборачивается.

– Артём, вас устраивает такое предложение?

Чёрт! Опять Артём! Артём! Я хочу брата! Верните мне Андрюшку, иначе я заплачу!

Сжимаю кулаки, сжимаю губы, в голове кавардак.

– Нет, – говорю. – Мне нужен Андрей.

– Такое предложение Артёма не устраивает, – Первая Тварь вновь оборачивается на Сергея. – Мы обязаны ему, мы у него в долгу, поэтому его слово ценится больше вашего.

– Может уже прекратим демагогию, – говорит Вторая Тварь. – И вы наконец скажете, можно ли вас забрать или нет?

– Ах, то есть, за меня заведомо уже всё решили! – нервно смеётся Сергей всплескивая руками. – А то, что этот обормот никуда бы не пошёл, если бы не мой младший братишка – это ничего? Почему его слово ценнее? Да что он вообще сделал?

– Он вошёл в музей нашего агента и вытащил оттуда необходимый нам артефакт, – говорит Первая Тварь.

– Ох-ох-ох! Всё потому, что этому мелкому прыщу повезло родиться под Девятой аурой.

Серый гневно кивает в мою сторону, и я опускаю взгляд.

– Однако ж вы отказались ему помогать, – замечает Вторая Тварь.

– Я спасал жизнь своего младшего брата!

– Спасите ему жизнь ещё раз, – настаивает Вторая

Серый открывает было рот, а потом хватает за голову и рычит. Он начинает бить себя по макушке, и мне становится жалко его. В школе нас не учат, что жизнь часто ставит тебя перед нелёгким выбором.

– Я так понимаю, мне вариантов не оставили! – восклицает Серый и поднимает затравленный взгляд. Твари лишь молча мотают головами. – Хорошо! Раз этот говнюк у нас король, я хочу с ним поговорить один на один.

У меня все почки отрываются от страха. Думаю, в таком состоянии Серый убьёт меня с первого раза, и я уже думал, что Тварям не хочется тянуть со сложившейся ситуацией, но они вдруг кивают.

– Можете отойти на пару десятков метров, – говорит Первая и теряет к нам интерес, возвращаясь к компьютеру.

– Пошли! – Серый вскакивает и кивает мне в сторону. Обычно так делают старшие пацаны в школе, когда уводят тебя с глаз учителей, прежде чем набить морду. На холодных негнущихся ногах я следую за своим палачом. Когда компьютер и Твари превращаются в маленькие фигурки в центре круга, Серый останавливается и колючим взглядом глядит в меня.

Я молчу.

– Слушай, ты что творишь? – шёпотом рычит он. – Ты о моём папке подумал? У него мать только умерла. А тут ещё и ребёнок пропадёт. Ты, значит, будешь жить счастливо, а мой отец мучиться.

– Серый… нет… – я не нахожу слов. – Я очень уважаю тебя. Но надо. Скажи, если бы на кону стояла жизнь Стёпки и моя, ты б кого убил?

Серёга сжимает губы. Крыть ему нечем.

– Я люблю Стёпку! – шёпотом восклицает он.

– А я люблю Андрюшку, – отвечаю.

– Да!? Что же я этого не заметил!

– Хватит. Ты говоришь одно и то же, – недовольно морщусь. – Мы все бываем дураками, но без Андрюшки я понял, как мне плохо. Я люблю брата не меньше твоего.

– Ну пожалуйста, ну ради нас… – молит Серёга, и мне опять его жаль. Я не могу смотреть ему в глаза.

– Нет. Я хочу вернуть брата, и точка, – еле слышно шепчу.

– Гад… – Серый сжимает кулаки, и я поглядываю на что-то обсуждающих Тварей. Они конечно смогут остановить Серого, но несколько зубов от первого удара я всё равно проглочу.

– Прежде чем ты сломаешь мне нос, подумай, – говорю. – Они тебя отправят в нокаут, и потом выбирать буду я, понимаешь!

– Выбирать, говоришь, – усмехается Серый. – Хорошо, ты же мне сам дал право выбора. Я выбираю Стёпку.

У меня челюсть отвисает.

– Это назло мне что ли? – спрашиваю. – Идиот. Ты понимаешь, что с ним будет!?

– А я что. Его смерть будет на тебе! – Серый пожимает плечами. – Ты меня вынудил. Я так и скажу отцу.

Теперь кулаки сжимаю я.

– Ну что? Всё ещё не хочешь вернуть нас троих домой?

Тварь! Сволочь! Он знает на что давить. Но Стёпка – друг, а Андрей – брат.

– Нет, – говорю. – Мне нужно вернуть брата! Если ты понимаешь, что такое младший брат, – а я это понял, – ты не будешь обрекать на смерть своего!

Серый запрокидывает голову и долго смотрит в потолок.

– Тёмка, я не могу. Наташу помнишь?

– Это… та девушка, с которой ты сейчас встречаешься?

– Да. Я собираюсь поступать в университет, я собираюсь на ней жениться. У меня жизнь расписана до самой смерти. А вы живёте одним днём. Если уж суждено сделать выбор, я в любом случае выберу Стёпку. Я не могу бросить отца в эту трудную минуту!

– Ты!… ты всю жизнь его защищал! – шиплю я.

– Я защищал его в уличных драках, – говорит Серый. – А сейчас на кону жизнь. И если ты не желаешь жить и дальше без брата, то я не желаю отправляться под пули в какую-то бифуркацию.

– Ты проживёшь жизнь в одном дне! – говорю. – Ты сможешь делать что угодно. Ты можешь даже банк ограбить, а на следующий день снова очнуться дома.

– И жить так полгода. Не надо уговаривать. Я знаю, что это такое. Я слышал этих… монстров. И ты должен понять, моё решение логически обосновано.

– Здесь нет никакой логики! – почти вслух кричу я. – Я вижу здесь только подлый поступок! Поступок трусливого человека!

Серый щурит глаза, и взгляд у него становится подленький.

– Тебе не понять, – говорит он. – Вы со Стёпкой ещё слишком маленькие.

И с этими словами разворачивается и направляется в сторону Тварей.

– Серый, Серый, – я подпрыгиваю за ним, словно непослушный хвостик щенка. – Ты делаешь ошибку. Так ты мог стать героем. А сейчас ты просто предаёшь брата.

Но Сергей молчит, а безликие Твари уже смотрят на нас.

– Этот мелкий говнюк разрешил мне выбирать. Так и прекрасно! Берите моего младшего брата и возвращайте меня отцу. Я расскажу ему, как он лишился своего сына!

Кажется, Твари сами недоумевают и переводят взгляд то на меня, то на Серёгу. Плюхаюсь в кресло и отрешённо смотрю перед собой. Сердце стучит неровно, дыхание сбивается, в голове пульсирует каша. И боль в затылке.

– Это окончательное решение вас? – неловко спрашивает Первая Тварь.

– Пусть он решает, – бурчу. – Я дал ему право выбора.

– Значит, мы можем забрать Степана Герундова с собой? – уточняет Вторая Тварь у Сергея.

– Конечно. Пусть благодарит своего закадычного дружка.

– Да пошёл ты в жопу! – кричу я и тыкаю в Серого пальцем. – Я его друг! И если бы не Андрей, никогда не предал бы его! А ты! Ты его родной! Старший! Брат! И ты! Ты сука и подлец!

– Я тебя сейчас урою, мелкий ушлёпок, – Серый подаётся вперёд, и глаза у него всё ещё прищуренные, подленькие.

– Сидеть! – вдруг восклицает Вторая Тварь и голос у него жуткий и пугающий, что Серый немедленно откидывается назад.

– Мы предупреждали тебя, чтобы ты вёл себя тихо! – прикрикивает Первая, а ещё он называет Серёгу на ты.

– Что ж, коли ваш выбор окончательный, мы можем приступить к восстановлению бифуркационного дня, – говорит Первая Тварь уже спокойным голосом и поворачивается ко мне. – У вас будут какие-либо пожелания к нам, господин Артём Бреус.

– Я… я… – и тут я смотрю на спящего Стёпку. Голова друга всё ещё покоится на груди, он спит безмятежно, как всегда. Такой вот Стёпка, какой он есть. – Оставьте его в том дне, когда его мама ещё была жива, – говорю, не отводя взгляда от Стёпки.

– Ваше желание учтётся, – кивает Первая Тварь.

– В свою очередь, запоминайте, – добавляет Вторая Тварь. – Выход из бифуркации находится в торговом комплексе Гроздь, между второй и третей кассами. Это обычная дверь служебного помещения. Успейте с Андреем войти в неё до восьми часов вечера, и вы покинете бифуркацию. На этом мы спешим откланяться. Огромное спасибо, что вернули нам Глобус Эфира. Вы нас больше никогда не увидите. Всего наилучшего.

Я начинаю плакать где-то на середине монолога, а когда Вторая Тварь заканчивает, я кричу:

– Стёпка! Прости! Это не я! Это Серёга тебя выбрал! Ты мой лучший друг! Пожалуйста, Стёпка, не проклинай меня!

А Стёпка безмятежно спал.

Его лицо – последнее, что я видел, проваливаясь в темноту.

ПОСЛЕДНИЙ КОРИДОР БИФУРКАТОРА

Время – честный человек

П. Бормаше

*

Пробуждение ничем не отличается от других утренних приходов в мир. Сначала вдалеке играет Камнамский Стиль, потом звук становится чётче, и вот я уже в своей кровати. Щурюсь от солнца, потираю сонные глаза…

Что?

В своей кровати?

Вскакиваю и хватаюсь за телефон. Одиннадцатый час, двадцать третье июля! Я вернулся в тот самый день, как его там… Бифуркационный.

– Андрюшка!

Оглядываю комнату в поисках братишки, но его тут нет. В голову лезут самые неприятные мысли, и апофеозом их является самоубийство. Я бы, наверное, уже давно уничтожился, ещё когда понял бы, что застрял в одном дне.

Ну вот поэтому я и не могу быть бифуркатором!

Откинув одеяло, я вскакиваю и замираю на ковре. В одних мятых трусах, взъерошенный, раскрывший рот, я даже не знаю, куда идти. Что там говорил одна из Тварей? У нас время до восьми?

Я решаю заглянуть в самое близкое помещение – ванную. Вхожу, а там в душевом отделении… Андрюшка. Стоит в одних трусах и футболке и смотрит в никуда. Кожа бледная, под глазами тёмные пятна.

Моё сердце будто подвисает на секунду. Вот она – финишная прямая, последний коридор, пройдя который можно вопить: ура! победа! Но я сдерживаюсь, хоть и сложно. Одёргиваю трусы и по возможности будничным тоном произношу:

– Доброе утро.

Взгляд Андрюшки медленно становится осмысленным.

– С каких пор ты желаешь мне доброе утро? – спрашивает он бесцветным голосом.

Я не отвечаю, чтобы не разрушить иллюзию неизвестности. И как ни в чём не бывало прохожу к раковине. Достаю зубную щётку и пасту. Открываю тюбик и останавливаюсь, лукаво поглядывая на Андрюшку. Какой же он несчастный, похудел, и стоит, смотрит на меня во все глаза.

– Мне даже как-то страшно зубы чистить, а вдруг зубная паста мне на руку выплюнется, – говорю, и медленно давлю на тюбик. Верхний слой голубоватый массы чуть вздыбился и выпустил наружу пузырёк воздуха.

– Ну вот, – говорю. – Теперь можно чистить.

– Откуда ты узнал? – Андрюшка серьёзно хмурится, и я вспоминаю подобный забавный взгляд.

– Я много чего знаю, – откладываю зубную пасту и щётку. – Например… что одно яйцо в холодильнике протухшее, и я могу его пожарить на яичницу сегодня.

– Ты его точно пожаришь, – в глазах Андрюшки вспыхивает интерес, которого там не возникало, думается, очень давно. – Но откуда ты всё это знаешь?

– Просто я ещё знаю, что ты проживаешь двадцать третье июля уже два месяца, – серьёзно говорю.

– Сегодня уже пятидесятый раз, – отвечает Андрюшка. – Но… теперь и ты это почувствовал? – улыбается брат.

– Нет. Не почувствовал. Я просто вернулся за тобой из будущего. В общем, это долгая история, но мне пришлось многое вытерпеть.

– То есть… прямо за мной? – лепечет Андрей. – То есть, ты меня заберёшь в нормальное время?

– Всё верно, – киваю. – Вечером мы уже будем дома. Не помню точно, восемнадцатого или девятнадцатого августа. Мама очень соскучилась по тебе.

– То есть, ты именно за мной возвращался? – тихо спрашивает Андрей.

– Помнишь, я тебе как-то дал обещание всегда защищать тебя? Вот я его и сдержал.

Глаза братишки бегают, а потом происходит то, что я не видел почти за всю жизнь: Андрюшка начинает плакать. Он направляется ко мне, протянув руки, а потом спотыкается о бортик душа и падает прямо на меня. Я подхватываю брата и прижимаю к себе.

А он всё ревёт и ревёт, и мне не хочется его останавливать. Мне одновременно и грустно, и чувствую себя героем.

– Пойдём уже отсюда, – умоляет Андрей. – Из этого чёртова дня.

Я думаю. Самому хочется свалить побыстрее, но вспоминаю некоторые не завершённые дела в этой реальности, поэтому отвечаю:

– Нет. Андрюха, пока рано. Я жутко голоден, давай поедим. Я сделаю яичницу и тебе.

– Только не из протухшего яйца, – всхлипывает брат.

– Не из протухшего. И теперь я буду всегда делать только такую яичницу, как ты захочешь.

– Только глазунью, – Андрей отступает от меня, и его красные заплаканные глаза смотрят прямо в меня. Самый доверчивый взгляд брата, который я видел за всю жизнь.

– С помидорками, – добавляю и щёлкаю Андрюшку по носу.

**

Пока готовлю яичницу – думаю. Андрюшка не мешает и тихо сидит за столом, внимательно наблюдая за каждым моим действием. Наверное, боится, что я исчезну или засмеюсь и скажу, что это всё шутка.

Протухшее яйцо я не разбил, может, уже знал, где оно примерно находится.

В голове прокручиваю слова Тварей: план действия. Зайти в служебную дверь в Грозди до восьми вечера. До восьми ещё дофига времени, а пока я могу что-то совершить в этом двадцать третьем июля. Но что? Утащить в дверь за собой Стёпку? Ведь Стёка ещё здесь, живой, весёлый, не знающий, что его ждёт впереди. Но Твари ещё рассказали, как умирает мир без бифуркатора. Если я утащу отсюда друга, то… может, разрушу Вселенную.

Лучший вариант – оставить Стёпку здесь, но разве я не превращаюсь в чудовище подобное Серёге? Как же всё непросто. Может, спросить совета у брата? Но мне очень не хочется загружать его голову новой бредятиной.

Поэтому я делаю единственный выбор. И не понимаю, подлый он или справедливый. Стёпку нужно оставить здесь. Возможно, по отношению к другу я поступаю подло, но по отношению к миру – справедливо.

Но так просто я не уйду. Я хочу посмотреть на друга в последний раз.

Яичница дымиться в тарелках на столе, я сижу напротив Андрюшки, но кусок в горло не лезет, как, думаю, и брату. Он внимательно смотрит мне в глаза.

– Ты ещё всё тот же Артём? – спрашивает он.

– Да. Я никуда не исчез. Я пришёл, чтобы забрать тебя в настоящее время.

Андрюшка блаженно прикрывает глаза, готовый слушать мои слова вечно.

– Слушай, – я хмурюсь. – Если бы на месте тебя был я, и ты бы пошёл меня спасать…

– Пошёл бы, – торопливо отвечает братишка.

– Погоди. Если бы оказалось, что, спасая меня, ты разрушаешь весь мир, ты бы спас меня и уничтожил мир, или оставил бы меня в двадцать третьем?

Голубые глаза Андрея на секунду задумчиво подвисают, потом в них мелькает страх.

– Ты спас меня, уничтожив Вселенную?

– Нет, – качаю головой. – Просто спрашиваю.

Андрюшка неуклюже берёт вилку и нож, серьёзно обдумывая мой вопрос, а потом говорит:

– Я бы оставил тебя в двадцать третьем, но попытался бы тебе сказать, что я спасал тебя.

– Серьёзно? – хмурюсь. – Почему ты так решил бы?

– Нет-нет, ты не подумай чего, – затараторил Андрей. – Я пытаюсь просто мыслить разумно. Ты не помнишь видео, где у железнодорожника сын упал в пазы раздвижного моста?

– Нет, – признаюсь.

– Дело в том, что там мост был раздвинут, а его сын упал в пазы. И как раз поезд едет. Если мост не опустить, то он разобьётся. А если опустить, то сына раздавит насмерть. И он выбрал второе. Потому что спасал жизнь сотни человек, принеся в жертву сына.

– Но каждый бы поступил по-своему, – пожимаю плечами я. – Кто-то и не опустил бы.

– Я знаю, – кивает Андрюшка, и сейчас он мне кажется не по-детски серьёзным. – Лучший пример, наверное, в библии. Бог разрешает людям убить своего сына, потому что верит, что все люди на земле имеют шанс на спасение. А ещё это называется принципом наименьшего зла.

– Очень знакомо. Что это?

– Это когда из двух зол выбирают меньшее. Как ни крути, а жизнь одного человека важнее жизни многих. Даже если они тебе никто, а этот один человек – твой брат. Или сын. Или отец.

Андрюшка начинает есть, а моя яичница давно остыла. В голове решаются громадные дилеммы.

– Думаю, ты прав, – киваю. – Для Вселенной все мы просто люди.

В кухне зависает тишина, Андрюшка глядит на меня слишком печально, а потом тихо говорит:

– Нет, ну если ты меня пришёл спасать такой ценой, то я не согласен. Я останусь здесь и буду всегда жить в одном дне, лишь бы не уничтожился мир.

– Да нет, – морщусь. – Ты не при чём. Ты уже спасён на сто процентов.

У меня друг погибает! – кричал внутренний голос.

– Тогда почему у тебя вид очень грустный? – спрашивает Андрюшка.

Я не хочу отвечать на этот вопрос. Но что-то надо делать! Хотя бы взглянуть на Стёпку ещё одним глазком. И я решительно спрашиваю:

– Ты знаешь этот день наизусть. Что будет?

– Мама вернётся скоро. Ближе к двенадцати, из Грозди. Вы с отцом вечером будете смотреть…

– Про Стёпку что-нибудь помнишь?

– Он позвонит тебе где-то около часа дня, и ты уйдёшь гулять на весь день на Заводь с ним и двумя девчонками.

Хмурю лоб и вспоминаю конкретику двадцать третьего июля. Помнится, там ещё Буратино приходил к нам, во время Стёпкиного визита.

– Кабельное телевидение приедет будку осматривать? – спрашиваю, в надежде снова увидеть товарища Эдуарда и врезать ему по носу.

– Нет, это было только один раз, – Андрюшка хмурится. – Только я не понимаю почему, и мне кажется, что они имеют какое-то отношение к моему провалу во времени. Я бы про них посмотрел, но забыл название.

– Неважно, – отмахиваюсь и достаю телефон. – Уже всё решено.

– Кому звонишь?

– Стёпке.

– Он недоступен. Он с отцом в город уехал, – твёрдо отвечает брат.

– Ладно. Подождём, – вздыхаю.

– А зачем? Тёмка, может, давай уже вернёмся назад? – шепчет Андрей. – Мне здесь так одиноко. Вы всегда всё делаете одно и то же, поэтому кажетесь не настоящими. Какими-то кукольными.

– Мы уйдём, – киваю я, протягиваю руку и хватаю ладошку Андрюшки. Она холодная. – Я обещаю, но сначала мне нужно дождаться Стёпку.

– А что мы будем делать пока?

– Давай… – я улыбаюсь. – Посмотрим что-нибудь интересное.

– По телевизору я уже наизусть всё знаю что идёт, – печально говорит Андрей.

– А мы не по телевизору. Мы в интернете.

В те дни вышли несколько новых фильмов, и самым ярким, по мнению зрителей, считался фантастический триллер с Брюсом Уиллисом, что-то о бандитах вне времени, но мы с братом решили – хватит с нас этого чёртова времени. Поэтому смотрели комедию с Райаном Рейнольдсом и Джейсоном Бейтманом. О том, как два друга поменялись телами.

Мы не смеёмся, мы смотрим и боимся. Слабая улыбка лишь порою трогает губы Андрюшки, но взгляд затравленный, глубокий. А внутри моей головы много неясных страхов: перед последней встречей со Стёпкой, перед возвращением домой и главное – что если Твари-вне-времени наврали. Ну откроем мы эту чёртову дверь в Грозди, и ничего не случится.

Только ближе к концу фильма я думаю, что сижу и обнимаю Андрюшку на протяжении всей картины, а ведь раньше сконфузился бы от одной мысли об этом. Когда по монитору поплыли титры, брат вздыхает и говорит:

– Хочу домой. Мы точно успеем?

– Вечером, – улыбаюсь я. – Всё вечером.

– Вот ты улыбаешься, а глаза у тебя неспокойные, – вдруг говорит Андрей, и мне становится и грустно, и ещё страшнее.

– Поверь, времени у нас навалом, – убеждаю.

– А вдруг тебя обманули? – почти шепчет брат, ударяя тем самым, по больной мозоли.

– Нет, – качаю головой. – Ни в коем случае! Поверь мне… – хотя сам себе я не верю.

– А ты точно не обманешь? – И теперь в хмуром взгляде Андрюшки наконец просыпается он: мой брат, ещё совсем маленький десятилетний мальчик.

– Не обману, – вновь качаю головой и сильно обнимаю брата. – Никогда. Я же обещал тебя защищать. И теперь никогда не обману! Всю жизнь…

Нас прерывает звонок. Телефон пиликает именем Стёпки. Что ж! Судьбу не обойдёшь. Я бы мог уже быть дома, но я позволил себе пощекотать нервы…

– Стёпка! – я пытаюсь воскликнуть радостно. – А я тебе звонил.

– Да я уже видел. Один пропущенный.

– Где ты был? – хотя прекрасно знаю, где он шлялся.

– В город с отцом ездил. Только вернулся. Гулять пойдём?

Конечно, именно это мне сегодня не хватает. Блин! Это же будет моя последняя прогулка со Стёпкой! А может, Твари его не тронут? Может, Всё-таки заберут Серёгу? Нет… я сомневаюсь.

– Пойдём, конечно, – печально улыбаюсь.

– Сегодня с нами должны быть Вероника и Ольга.

– Уау, – кисло вослкицаю. – Ну тогда давай ко мне.

– Уже бегу! – голос Стёпки всё ещё весёлый и радостный, когда связь обрывается. Он будет таким ещё несколько дней, а потом, эта версия Стёпки проснётся и поймёт, – а день-то тот же самый.

Прячу телефон, а Андрюшка внимательно смотрит ан меня исподлобья.

– Тебе очень нужно с ним встретиться?

– Очень, – уверенно киваю.

– Но для чего? Ты увидишь его ещё много раз. Или Стёпка как-то причастен к этой истории?

Копаюсь в мыслях, не зная, что и ответить младшему, ведь правды слишком много, чтобы рассказывать её брату здесь и сейчас.

– Он причастен, – снова киваю.

– Но как?

– Это долгий разговор. Я скажу так… Больше Стёпку я не увижу, – произношу совсем тихо. А внизу уже звонят в дверь. – Это наша последняя прогулка.

Андрюшка теряется, глазки бегают.

– Я в этом виноват?

– Нет, – тут же отвечаю. – Просто… потом расскажу. Стёпка погиб. И пока я в прошлом, хочу ещё денёк с ним погулять.

И вдруг губы Андрюшки сжимаются, как будто он собирается плакать, и я тут же встаю и выбегаю из детской.

– Нет! – слышу я позади, а потом что-то громыхает, стул, видимо.

– Артём!!! – кричит внизу мама. – Спускайся, к тебе Стёпка!

– Иду! – успеваю крикнуть, а потом дверь детской распахивается, и Андрюшка врезается в меня. Обвивает руками и прижимает к себе. – Я боюсь! Не уходи! Вдруг ты уйдёшь и опять исчезнешь, а я останусь бродить в двадцать третьем! Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста! – последнее Андрюшка уже шепчет.