скачать книгу бесплатно
Егор откинулся на спинку кресла и мысленно обратился к своим небесным покровителям: «Пожалуйста! Мне нужно, чтобы браслет сработал еще раз – на Немировиче. Он должен поверить». И мысленным взором увидел глаза инкарнации серафима и своей любимой девушки Ольги[14 - Эта история описана в романе «Перестройка».]. Веки ее опустились и поднялись. И тогда он понял, что просьба одобрена.
Он расстегнул часы, которые носил на левой руке. Обычные советские часы, дешевые, но надежные – на таком же дешевом ремешке из кожзаменителя. По крайней мере, любой, видящий их, так бы именно и подумал. Протянул часы Николаю Вениаминовичу и попросил:
– Пожалуйста, оберните на минуту вокруг своей руки.
Немирович удивился, но часы взял и обернул ремешок вокруг запястья.
«Есть!» – внутренне воскликнул Егор, увидев знакомое голубоватое сияние, на секунду окутавшее Немировича.
Он протянул руку, и Николай Вениаминович вернул часы, имея при этом вид несколько странный.
– Что чувствуете? – с улыбкой спросил Егор.
Немирович с удивленным выражением лица прислушивался к себе какое-то время, потом сказал:
– К своим сорока пяти годам, пройдя десять лет лагерей, я заработал кучу хронических заболеваний. У меня уже несколько лет не бывает такого, чтобы что-то не болело. Я настолько свыкся с этой болью, что научился даже не замечать ее. Например, мой позвоночник… Я просто забыл, как бывает, когда он не болит. Но теперь я вдруг понял, что у меня не болит вообще ничего. И это странное ощущение, я как будто помолодел лет на двадцать.
Он встал, прошелся по кабинету, несколько раз присел, подпрыгнул, нагнулся. Глаза сияли, улыбка растянула зубы. И вдруг он полез рукой в рот, тщательно ощупал зубы и обратился к Егору:
– Так не бывает.
– Что вы имеете в виду?
– У меня не было трех зубов. В лагере пришлось удалить. А сейчас все зубы на месте. И такое впечатление, что они настоящие.
– Именно, что настоящие. Более того, ваш организм полностью обновлен, каждый орган. Сейчас вы абсолютно здоровы, как на самом деле в жизни практически не бывает ни у кого – это вы верно подметили. И, более того, существует гарантийный срок. В вашем случае – это 10 лет гарантии того, что вы в течение этих лет ничем не заболеете. Даже если вам специально прививать болезни или травить вас ядом. Ваш организм нейтрализует любой яд. Теоретически, цианистый калий вы можете есть как приправу – ложками. Но практически, я советую все же воздержаться от подобных капризов. А то, знаете, войдет в привычку.
И Соколов заразительно расхохотался. Так что и Немирович не смог удержаться и тоже прыснул смехом. Так они сидели и смеялись, хлопая ладонями по коленям и ручкам кресел и не в силах остановиться. Про такое в народе говорят: смешинка в рот попала.
Наконец, они успокоились, и Соколов продолжил:
– Понимаете теперь?
– Кажется, да. С этими бойцами была проведена такая же процедура.
– Именно.
– И они никак не могли умереть от рака?
– Никак не могли – ни от рака, ни от какого другого заболевания. Только от выстрела в сердце или в голову. Ну, или от чего-то подобного. Но только не от болезни.
– Но они таки умерли именно от рака?
– Да.
– И вы хотите знать, как такое стало возможным?
– Именно. Понимаете, в отличие от нас с вами, они не умирали и не были возвращены в свои более молодые тела. Но ведь и Лавров с Путиным тоже не умирали.
– А это значит, что то, что происходит с этими бойцами, может случиться и с ними?
– Вы, как всегда, смотрите в корень! Нам необходимо выяснить, кто или что стоит за этими смертями.
Немирович покивал и вдруг, кивнув на часы Соколова, спросил:
– Не боитесь носить это открыто?
– Не боюсь, – ответил тот. – Во-первых, вряд ли получиться отнять это у меня. А, во-вторых, для того, кто отнимет, это будут просто дешевые часы с ремешком из кожзаменителя.
И продолжил:
– Ну что, Николай Вениаминович, готовы взяться за работу? Я уверен, что расследование будет интересным, но и опасным. Мы, конечно, дадим вам охрану, но есть вероятность, что силы, с которыми вы столкнётесь…, как бы это сказать, будут не по зубам никакой охране. Поэтому вам обязательно, для собственной же безопасности, нужно будет держать меня в курсе, особенно, если вы столкнетесь с какими-то необъяснимыми странностями.
– Ну, волков бояться, в лес не ходить, – ответил Немирович. – Я готов.
– Тогда сегодня поезжайте домой, отдыхайте. А завтра, в девять утра, вам следует быть на Лубянке, вас будет ждать Путин. А также получите удостоверение и личное оружие.
Они встали, пожали друг другу руки и Немирович вышел.
Глава V
В девять утра следующего дня Немирович входил в кабинет Путина. Председатель КГБ СССР вышел ему навстречу, пожал руку и пригласил к маленькому столику, который ютился между столом Председателя и большим столом для совещаний. Там стояли два деревянных стула с мягкими сиденьями напротив друг друга.
Когда они уселись лицом друг к другу, Путин неожиданно произнес:
– Николай Вениаминович, полагаю, что старший лейтенант Соколов уже ввел в вас курс дела, поэтому предлагаю начать с просьб и пожеланий. Если они у вас есть.
– Пока я не ознакомился со всеми материалами дела, у меня только одна просьба: предоставить их мне в полном объеме.
– Разумеется. Вам будет предоставлено всё, что у нас есть. Если что-то непонятно, обращайтесь к Егору Николаевичу. Он во всем этом разбирается лучше, чем я. Собственно, я вызвал вас для того, чтобы познакомиться лично и как Председатель комитета, принести вам извинения за действия нашей службы. Пусть и не я отдавал приказы, но если я сегодня впрягся в эту телегу, то несу ответственность за все. Уверяю вас, что можно исправить, то исправим. Например, вам, как незаконно пострадавшему, положена дача в Подмосковье и все документы уже выписаны. Ордер вам выдаст мой секретарь. Так же вам выделяется служебная машина с водителем, закрепленная за вами 24 часа в сутки. Вам выделен кабинет на Энергетической. Там же, кстати, получите оружие. За вами закреплена группа из четырех человек. Поверьте, это самые лучшие сыщики, какие у нас есть. Кроме этого, из собственной охраны я выделяю для вас двух асов – в их задачу будет входить ваша охрана.
– Это те, которые…?
– Совершенно верно, те, которые, скажем так, находятся в зоне риска. Я подумал, что это хорошая идея, приставить их к вам. Заодно вы можете сами наблюдать за ними и всегда под рукой. К тому же, они действительно асы в своем деле.
– Да, думаю, мне с ними надо будет внимательно пообщаться.
– Ну, вот и совместите полезное с полезным, – улыбнулся Путин, вставая, – а сейчас торжественный момент. Он достал из ящика стола красное удостоверение и погоны с тремя полковничьими звездами.
– Товарищ Немирович, поздравляю вас с присвоением звания полковник государственной безопасности.
– Служу Советскому Союзу! – четко ответил Немирович.
– Я уверен, вы оправдаете доверие Родины. А сейчас, прошу меня извинить, очень много дел. Все дальнейшее общение по этому вопросу со старшим лейтенантом Соколовым.
– Есть, товарищ генерал-лейтенант!
– Мы на вас очень надеемся, товарищ полковник.
Они пожали друг другу руки.
– Разрешите идти?
– Идите и Бог вам в помощь.
Удивленный последними словами Путина, Немирович вышел из кабинета.
В приемной секретарь Путина в чине майора вручил ему обещанный ордер на дачу, ознакомил под роспись с приказом о переводе из МВД в Следственное управление КГБ и поздравил с присвоением звания.
Когда он направился к выходу, со своих стульев встали двое в штатском и приняли стойку смирно. Один из них отрапортовал:
– Товарищ полковник, разрешите представиться. Старшина госбезопасности Васильев.
– Старший сержант госбезопасности Дудкин, – представился второй.
– Товарищ полковник, мы ваша охрана. Огромная просьба: выполняйте все наши указания относительно вашей безопасности. Иначе, мы просто не сможем хорошо выполнять свои обязанности и предотвратить нештатные моменты.
«Надо же, нештатные моменты! Это он так о моем убийстве, что ли?» – восхищенно подумал Немирович. Парни ему понравились. Было в них что-то такое, надежное.
– Отлично, – ответил он, – командуйте, старшина!
Васильев улыбнулся:
– Пока мы в здании конторы, думаю, вам ничто не угрожает. Но когда будем выходить, пожалуйста, дождитесь, пока мы всё проверим и дадим вам знак. В машину от двери надо идти быстрым шагом. Чем быстрее, тем лучше. Это затрудняет прицеливание.
– Хм, что ж, все логично. Принято.
И они пошли к выходу. Старший сержант Дудкин впереди, потом Немирович, за ним – старшина Васильев.
* * *
И вот он в своем новом кабинете. Позади представление начальнику СК КГБ, знакомство со своей новой командой, вверенной его руководству. Немирович уже прочитал их личные дела и убедился, что каждый из них профессионал, за каждым вереница раскрытых дел. Что ж, тем лучше, профессионал с профессионалом всегда найдут общий язык.
Он смотрел на обстановку кабинета, а в глазах стояла зона. Не так-то просто оказалось отделаться от нее, она осталась в памяти, в мыслях, в глазах – как сейчас. А ты как думал, отсидел, вышел и все забыл, как и не было? Спокойно вернулся к прежней жизни без всяких проблем? Так не бывает, к сожалению. Николай вздохнул и потряс головой, прогоняя воспоминания. Знакомые часто приставали к нему с просьбой рассказать о том, как и что там? Он никогда не рассказывал. Друг Мишка Старостин даже обижался. Все они никак не могут понять, что нельзя рассказать об этом тому, кто там не был. Что бы ты ни сказал, тебя все равно не поймут или, что еще хуже, поймут не так. Это можно только прочувствовать самому, на своей шкуре, а этого он не желал никому. Поэтому чаще улыбался, отшучивался, дескать – что там рассказывать? Тюрьма она и есть тюрьма – понты, кенты, менты и ты. И смеялся.
Но свой неизгладимый отпечаток годы, проведенные там, конечно, на нем оставили. Как они оставляют его на всех, кто пережил подобное – неважно, за дело или по наговору. Он стал меньше верить людям, больше ожидать подвоха, надеяться только на себя. Научился, как там говорят – «фильтровать базар», то есть думать, прежде чем что-то сказать – а стоит ли вообще это говорить, а если стоит, то – в какой форме лучше выразить. Но если уж решился и сказал, то нести полную ответственность за свои слова – «отвечать за базар». Он опять невольно улыбнулся тому, что про себя продолжает применять все эти тюремные жаргонизмы, настолько они в него въелись, хотя вслух никогда их не произносит. Просто они ему понятны до конца, они одним словом или фразой выражают то, что для людей не сидевших приходится объяснять долго и часто без особого успеха.
Так, стоп! Хватит опять об этом. Забыть! Хотя бы попытаться. Сейчас время подумать о другом, о том деле, которое ему поручили. Что у нас есть?
Из всех материалов, собранных на данный момент, вырисовывалась следующая картина. Если выразить её предельно коротко, то получится следующее: ничего не понятно. От слова – вообще. Ну, жили люди, служили, потом заболели онкологией и умерли. Самая обычная картина, ничего странного или необычного в ней нет. Только в СССР несколько миллионов человек в год умирают от рака и связанных с этим заболеванием осложнений.
Некоторые ученые полагают, что при определенном стечении обстоятельств некоторыми формами онкологии можно заразиться, но все же большинство категорически заявляют – нет. Объединяет всех бойцов то, что они умерли очень быстро. И здесь тоже интересно, что быстро умирают обычно от саркомы, как называют группу злокачественных опухолей, не привязанных к каким-либо органам, в отличие от других форм рака. Но даже при саркоме обычно не умирают так быстро, буквально в течение месяца, если только это не маленькие дети, у которых клетки очень быстро размножаются просто в силу возраста. Да и те обычно все же умирают не так стремительно.
Но самое главное не это. Медицинская тема, как объяснил Соколов, вообще не должна рассматриваться. Это убийство, а не болезнь. Просто потому, что заболеть они не могли никак. И если допустить, что Соколов ошибается, то все равно – все четверо не могли умереть так быстро. Онкология – это не инфаркт. Да и вообще, если они действительно заболели и умерли от болезни, то Немировичу нечего расследовать. Но и Соколов и Путин настаивают, что онкология здесь ни при чем. Что касается врачей, то они лишь удивленно разводят руками, вскрытие показывает смерть от рака. Но как совершенно здоровые молодые люди могли менее чем за месяц умереть от разных форм рака, ни одна из которых не относится к группе саркомы, учитывая, что все они за две недели до того, проходили полное медицинское обследование, какое, проходят, пожалуй, только космонавты и члены ЦК, они объяснить не могут. Лишь глубокомысленно повторяют мантру о том, что не все еще до конца изучено, не все понятно. Но это известно и без них.
Ему необходимо исходить только из той версии, что это убийство, но каким образом их могли так убить? Придется восстанавливать буквально по часам и минутам последние, скажем, два месяца, чтобы с запасом, их жизни. И смотреть, что и где у всех пересекается. Может быть, отыщется что-то странное или непонятное. Пожалуй, – решил Немирович, – это я и поручу отрабатывать своим помощникам.
А если все же это не убийство, то что? Что, если само время как-то выталкивает тех, кто не должен в нем находиться? Ведь эти ребята в другом варианте истории уже давно мертвы, их нет. Если это так, то здесь, пожалуй, ничего не сделаешь. Но можно попробовать как-то выяснить, так это или нет. Как выяснить? Немирович вздохнул – это тоже пока непонятно. Но, по крайней мере, если это так, то Путину с Лавровым ничто не угрожает, ведь они и в другом варианте истории жили еще очень долго. По крайней мере, до 2020-го года точно. И если подтвердится версия о…, Немирович задумался, пусть – «временном парадоксе», то это уже будет хороший результат, ибо хотя бы начальство в этом случае может расслабиться. Парней ведь уже все равно не вернуть.
Немирович сидел и по привычке барабанил пальцами по столешнице. Это всегда помогало ему думать. Посидев еще немного, он взглянул на часы и понял, что хочет есть. А заодно, решил он тут же, надо прогуляться, чтобы проветрить мозги. Кажется, недалеко есть кафе, это сейчас лучший вариант, чем ведомственная столовая – никто не будет отвлекать.
Он взглянул в окно, погода отличная, небо ясное. Встал, запер все документы в сейф и, прихватив пиджак, где было удостоверение и бумажник, вышел из кабинета.
* * *
Немирович вышел из здания Следственного управления и, не торопясь, пошел в сторону 1-го Краснокурсантского проезда, изредка косясь на двух парней его охраны, один из которых шел по противоположной стороне чуть впереди, другой в нескольких метрах позади него.
Его рабочее время никто не контролировал, график полностью свободный. И, по сути, сейчас, идя по улице Энергетической, он тоже был на рабочем месте. Он шел и думал, а думать – это и есть основная составляющая его работы. Можно даже сказать, что девяносто процентов его работы занимал именно мыслительный процесс. Потому что в работе следователя, самое главное – это понять мотивы, правильно интерпретировать те или иные факты и сделать из них правильные же выводы. Он знал тех своих коллег, кто был с ним не согласен, но не любил их. Поскольку как раз такие, которые считали, что был бы человек, а дело найдется, в свое время, и посадили его в тюрьму.
А когда он думал, он мало замечал происходящее вокруг, погруженный в свои мысли. Но неожиданно пронзительный женский крик вырвал его из этого привычного процесса, и он поднял глаза. Прямо перед ним, буквально, метрах в пяти, какой-то мужчина, явно криминальной наружности, схватив за руку девушку, пытался ее куда-то тащить. Та испуганно кричала: «Помогите, кто-нибудь, он меня убьет!». Но мужик, не обращая внимания на ее крики, продолжать тянуть ее куда-то в сторону.
Нельзя сказать, что Николай Вениаминович, был очень сильным человеком, но и слабаком не был. К тому же, в кармане у него лежала красная корочка, которую в это время боялись все без исключения. Поэтому, он быстро подошел к странной паре и, достав удостоверение, крикнул:
– Комитет госбезопасности! Что здесь происходит?
Мужик, услышав про КГБ, тут же бросил свою жертву и быстро рванул куда-то в ближайшую подворотню и Немирович краем глаза заметил, как его повалил старшина Васильев. Николай обратился к оставшейся девушке, сразу отметив, что она просто красавица:
– У вас всё в порядке? Что он от вас хотел? Это грабитель?
Гражданочка неожиданно пустила слезы и изо всех сил прижалась к нему. Немирович замер, не зная, что делать, чувствуя лишь, как тугая девичья грудь плотно прижалась к его груди. Девушка же продолжала рыдать у него на плече, видимо, не в силах ничего выговорить.
– Ну-ну, ну-ну, – Николай осторожно погладил ее по спине, отчего та зарыдала еще громче, а грудь вжалась в него еще плотнее.
– Право слово, девушка, успокойтесь уже, он убежал, его уже нет, – бормотал Николай, продолжая гладить спину, боясь пошевелиться и разорвать это единство грудей.
Наконец, незнакомка оторвалась от него, пробормотала «Извините» и, достав из сумочки платок, стала вытирать слезы и быстро что-то еще делать, глядя в извлеченное из сумочки же зеркало. Николай стоял, опустив руки по швам, не зная, что ему предпринять. В общении с женщинами он вообще был не силен. Если это, конечно, не было официальное общение в рамках уголовного дела. До тридцати пяти лет он так и не сумел жениться, а потом, сами понимаете, в тюрьме и жениться не на ком. Разве что, как это делали некоторые, найти себе «заочницу», то есть – подругу по переписке. Но ему это всегда как-то претило, что ли….
Нет, его нельзя было назвать женоненавистником, женщины ему нравились. При этом он их боялся, ибо это были существа донельзя странные и нелогичные. Он не мог их понять, а все, чего он не понимал, он инстинктивно сторонился. Он просто не знал даже, о чем с ними говорить (опять же, если это не был допрос). Несколько попыток свиданий в ранней молодости убедили его в этом еще больше. После них он вообще женщин сторонился, а той, которая бы сама взяла его в свои руки, почему-то не нашлось. Такое случается. Вот и оставался он девственником до своих тридцати девяти лет. Что тоже во многом сказалось на его характере и зацикленности на работе. Работа стала для него всем – женщиной, семьей, ребенком, вообще всей жизнью. И все годы, проведенные в лагере, он скучал только по работе.
А потому, казалось бы, женщины давно перестали его интересовать именно как женщины. Но вот сейчас что-то такое, давно забытое всколыхнулось в груди и нерешительно зашевелилось, словно просыпаясь от долгого летаргического сна. Что-то теплое и светлое, что ему даже сравнить было не с чем. А когда девушка повернулась к нему лицом и посмотрела в глаза, он сразу понял: всё, пропал – сражен, как говорится, наповал! Он смотрел в это лицо, в это прекрасное лицо, нет, не лицо – лик, как верующий смотрит на икону. С трепетом и священным восторгом. Эти зеленые глаза, в которые он проваливался, летел куда-то вниз и вверх одновременно, потому что кружилась голова – и не мог провалиться! Этот носик, чуть вздернутый – он такой…, такой…э-э-э-э, вот – милый! Эти ярко красные, манящие, обещающие неземные удовольствия губы! Эти роскошные черные волосы, ниспадающие на плечи блестящим водопадом! Он запомнил их запах и теперь ни с чем бы никогда не перепутал. Эта…
– Извините, пожалуйста! – прервала восторженный поток его мыслей девушка, – я не должна была бросаться вам на грудь, но я так испугалась!
– А? – очнулся Николай.
– Я говорю: спасибо вам огромное. Если бы не вы, он бы меня изнасиловал!
– А кто он такой? – Немирович, наконец, очнулся, и его мысли приняли привычный следственный характер.
– Да я его вообще первый раз в жизни вижу, – пожала плечами незнакомка, – пристал на улице. Сначала в комплиментах рассыпался, приглашал в ресторан. А когда я отказалась, то схватил за руку и потащил куда-то. Вот тогда я испугалась и стала кричать. А тут как раз вы!
И слезы опять потекли из ее глаз.
– Пожалуйста, не плачьте! – Николай не знал, что в таких случаях делают. – Хотите, пройдем в отделение милиции и подадим заявление. У меня в милиции много знакомых, они постараются и найдут его.
Но девушка покачала головой:
– Нет, пожалуй, не надо. Он ведь ничего мне не сделал, только пугал. Я бы домой сейчас пошла. Но страшно как-то. Может, – она замялась, – вы смогли бы меня проводить?
