скачать книгу бесплатно
Как уже было сказано, ареста этого он ждал давно, видя, как постепенно тает их элитная группа, созданная год назад всемогущим тогда министром МВД, другом самого Брежнева, Николаем Анисимовичем Щелоковым. Лучших сыщиков МУРа, одного за другим либо увольняли по надуманным предлогам, либо арестовывали по так же надуманным обвинениям. А ведь как хорошо всё начиналось!
В июне 1982 года в Главном управлении БХСС по приказу Щёлокова была создана оперативно-розыскная часть, ядро которой составила группа из семи элитных следователей, действующих по прямым поручениям министра. Одним из этих следователей и стал тогда еще майор Немирович. В то время посвященные уже хорошо понимали, что власть во многих регионах СССР сращивается с организованной преступностью. Вслух говорить об этом было нельзя, но те, кому надо, знали. Например, когда они накрыли в Шамхорском районе Азербайджана два липовых колхоза – со всеми реквизитами, печатями, оборотами, штатной численностью, то оказалось, что одним из них руководил Герой Социалистического труда, другим – кавалер ордена Ленина. Немирович тогда спросил второго: за что ему дали орден? Он по-простецки ответил: «На Звезду Героя денег не хватило!»[4 - Реальный исторический факт.]. Они раскрутили это дело, и было очевидно, что нити тянутся к самому главе республики Гейдару Алиеву.
Всю доказательную базу они передали по инстанции, но липовые колхозы с липовыми героями и орденоносцами так и остались на месте, а Алиеву еще и орден какой-то вручили.
И подобное происходило то и дело. И если до этого Немирович только догадывался, предполагал, то после всего увиденного ему стало совершенно очевидно, насколько прогнила вся советская система. Насколько громкие лозунги не соответствуют, а порой и прямо противоречат реальному положению дел в государстве. И еще тогда он стал задумываться о том, сколько еще может продлиться такое положение дел? Конечно, на самом деле он не верил, что Советского Союза не станет, причем, в самые ближайшие годы, но все чаще мысли о том, что такое положение долго не просуществует, в голову ему закрадывались.
Государства существуют до тех пор, пока людей, его населяющих, или все устраивает, то есть – недостатки, конечно, есть, но в целом все совсем неплохо, либо, когда плохо, но большое количество людей в стране объединяет некая идея, ради которой они готовы терпеть неудобства, представляющиеся им как временные, ради светлого будущего своих детей и внуков.
В СССР к началу восьмидесятых не было уже ни того, ни другого. Жить было можно, но все больше было недовольных повальным дефицитом, уровнем жизни, условиями жизни, а вот идеи, ради которой все это хотелось бы терпеть, уже не существовало. Вернее так: она существовала, но в нее уже практически никто не верил. А это значит, что в полном соответствии с учением классиков марксизма, в государстве все явственнее складывалась предреволюционная ситуация, когда «низы» уже не хотят терпеть сложившееся положение, а «верхи» не могут ничего изменить – нет ни сил, ни средств, ни желания. Ведь «верхи» живут совсем не так, как «низы», зачем им что-то менять?
Но, несмотря на это, все же много, очень много громких дел, о которых не писали в газетах, они раскрыли, а преступников посадили. И когда в конце 1982 года на место почившего Брежнева пришел бывший Председатель КГБ СССР Юрий Владимирович Андропов, то логично было бы предположить, что такой ярый борец с коррупцией только поддержит их группу. Но все случилось ровно наоборот. Многолетняя внутренняя борьба между МВД и КГБ, доходившая даже до убийств[5 - Реальное историческое событие. Речь идет об убийстве заместителя начальника секретариата КГБ СССР майора госбезопасности Вячеслава Васильевича Афанасьева сотрудниками линейного отделения милиции на станции метро «Ждановская» Московского метрополитена 26 декабря 1980 года], наконец, подошла к своему финалу. КГБ победил и по праву победителя приступил к разгрому и разграблению проигравшей стороны. Например, Главное управление БХСС было фактически полностью разогнано, уволили 180 человек[6 - Реальный исторический факт.].
А в марте 1983 года, видимо, дошли руки и до их группы. Поэтому, сейчас тридцатипятилетний подполковник Николай Немирович, гений сыска, как его называли, сидел на нарах и думал, что он продержался дольше всех. Уже было подумал даже, что не тронут его, все же профессионалы нужны всем. А он был профессионалом экстра-класса – ни одного нераскрытого дела за всю карьеру. Но, видимо, Андропов считал, что незаменимых людей не бывает. А возможно, Андропов и не знал о нем, все же уже тогда он был очень больным человеком. Просто, запущенная ранее машина продолжала свое движение по инерции, раз уж приказа «отставить» не было. Он был вторым, кого из их антикоррупционной группы посадили. Первого, как и его, тоже по полностью сфабрикованному обвинению. Остальных просто выперли в отставку.
Николай лежал на нарах и думал о том, что обидно вот так, абсолютно ни за что, одномоментно лишиться всего. Даже если его не расстреляют, то минимум, что ему светит – это не меньше десятки. И выйдет он в 45 лет (если выйдет) никому не нужным – ни дома, ни семьи, ни профессии. И в те годы, когда человек уже чего-то достигает, подводит какие-то итоги, ему придется начинать всю жизнь заново. А это всегда трудно, ведь вперед прёт молодежь, просто в силу возраста считающая, что мир принадлежит им, а все, кто старше тридцати, уже отжили свое и должны уступить им место под солнцем.
Было очень странно самому оказаться на нарах и, чего уж там – страшно. Ведь отныне для него закрыт весь его привычный мир, он из него выдавлен. А впереди нечто ужасное. Все, что он строил 35 лет, все, чего добился, рухнуло в один момент. Из уважаемого подполковника милиции, человека, обладающего авторитетом и властью, он превратился в бесправного зека. Он не верил в чудо – в то, что «там разберутся» и его отпустят. Слишком хорошо ему было известно, как работает эта машина. Попасть в нее легко, а выбраться практически невозможно.
И вдруг ему вспомнилась его бабушка, которой давно уже и в живых не было. Бабушка была набожной, ходила в церковь, чего очень стеснялись его партийные родители. Но тайком от них бабушка читала ему, мальчишке, Библию. И вот сейчас всплыла в голове библейская история Моисея[7 - Моисей в Библии – еврейский пророк и законодатель, основоположник иудаизма, организовал исход евреев из египетского рабства, сплотил израильские колена в единый народ. Является самым важным пророком в иудаизме и одним из самых важных в христианстве и исламе.], которому в его долгой 120-тилетней жизни дважды приходилось начинать всё заново, с нуля – первый раз в сорок, а второй – в восемьдесят лет. И каждый раз, проходя путь заново, с нуля, он неизменно добивался успеха. Удивительно, но вытащенный памятью откуда-то из детства библейский рассказ, успокоил его и он уснул.
* * *
Казалось, о нем забыли. Прошло два месяца. Трижды за это время его избивали. Молча, ничего не требуя, просто вымещая на нем всю свою злость на «конкурирующую фирму». Особенно вызверивался один – маленького росточка младший сержантик. Почему именно он, Николай не знал. Возможно, это просто комплекс неполноценности в нем так проявлялся. Дескать, вот я, хотя и маленький ростом, хотя и всего младший сержант, но имею власть избивать высокого и симпатичного целого подполковника! Кажется, это называется «Комплекс Наполеона», такой своеобразный набор психологических особенностей, свойственных людям небольшого роста, который характеризуется чрезмерно агрессивной манерой поведения, что является компенсацией недостатка роста. Николай не очень верил в эту теорию, поскольку знал добрых и не имеющих никаких подобных комплексов людей небольшого роста. Но, возможно, сейчас он на практике столкнулся с подтверждение того, что в этой теории все же что-то есть.
После избиения так же молча уходили. Каждый раз разные люди, но всегда с ними был этот маленький младший сержант, которого Немирович про себя называл «Наполеоном». А потом вновь тянулись однотипные дни.
Наконец, о нем вспомнили. Вызвали на допрос, где сразу, ни о чем не спрашивая, дали ознакомится с обвинительным заключением. Николай прочитал, горько усмехнулся и спросил следователя:
– Сами придумали или сверху спустили?
На что следователь спокойно ответил:
– Гражданин Немирович, подписывать будете?
Николай, конечно, знал, что отказываться от подписи совершенно бессмысленно. Здесь все продумано давно, есть соответствующие инструкции. Он и сам не раз так поступал. Просто в этом случае приглашаются два свидетеля, в присутствии которых следователь пишет в обвинительном заключении: «Обвиняемый с обвинительным заключением ознакомился, от подписи отказался». Что и заверяется подписями двух свидетелей. Для суда этого вполне достаточно.
Поэтому, он взял ручку и написал: «С обвинительным заключением ознакомился. С выводами следствия не согласен. Свою вину в инкриминируемом мне преступлении отрицаю». Число, подпись. Конечно, он знал и то, что и эта его надпись не имеет никакого значения. Мало ли, кто с чем не согласен, особенно обвиняемый! Обвиняемому вообще положено быть не согласным. Поэтому его мнение не имеет никакого значения, главное, что он с заключением ознакомился, чего требовал закон.
Однако Немирович знал и другое: если что-то в верхах изменится, и его дело направят на пересмотр, то в этом и только в этом конкретном случае, его письменное несогласие будет иметь очень большое значение. Поскольку, если человек сам согласился с обвинением, то нет и причины для пересмотра дела. Шанс, безусловно, был мизерный, призрачный, но не таков был Николай Вениаминович, чтобы не воспользоваться даже таким шансом. Просто на всякий случай.
А потом все покатилось по накатанной дорожке. Суд, учитывая хорошие характеристики, отсутствие судимостей и т.д., дал ему десять лет, как он и предполагал. И поехал он в «ментовскую зону» под Нижний Тагил. Где и просидел весь срок, как говорится – от звонка до звонка. Было ли трудно? – Да по-всякому было. Поначалу, конечно, пришлось привыкать, но люди – везде люди, а человек привыкает ко всему. Свыкся и он. Оказалось, что не так страшен черт, как его малюют. Жить можно. Появились друзья, какие-то дела, какие-то праздники, свои заботы и радости. Все как у всех, только теперь свобода его ограничивалась несколькими рядами колючей проволоки с вышками по периметру. А на вышках стояли солдаты внутренних войск с автоматами.
Вышел он на волю в декабре 1993-го, и попал совсем в другую страну. Вроде бы, еще крепкий сорокапятилетний мужик, но ничего не понимающий в новой жизни, которую до этого видел только по телевизору, установленному в бараке. В милицию, естественно, не взяли. Сунулся туда – сюда, но оказался никому не нужен. Поболтался, да и устроился грузчиком в магазин, там хоть что-то платили, да и едой можно было разжиться. И началась новая жизнь.
Глава II
Июнь 1994 года.
Работа грузчиком оказалась, на удивление выгодным делом. Платили так себе, но всегда есть возможность подработать, а потому без денег он не ходил. Немного приоделся, прикупил кое-что по хозяйству. К тому же, в отличие от других своих коллег по ремеслу Николай вообще не употреблял спиртного. По крайней мере, на работе, а дома если и выпивал, то очень умеренно. Что не прошло без внимания от начальства. Ему стали доверять, иногда ставить за прилавок, если продавщицам нужно было зачем-то отойти. Это тоже сказалось на материальном положении в лучшую сторону.
Кроме этого был еще бонус. Работникам магазина продавали товар по более низкой цене, хотя, конечно, и не по себестоимости. Никто себе в убыток торговать не будет. Но цены была настолько завышены, что сбросив даже наполовину ценник для своих работников, хозяин все равно оставался с неплохой прибылью.
В общем, Немирович на жизнь не жаловался и даже подумывал о том, а не открыть ли ему собственный бизнес? Варианты были, но было боязно. Все же, глядя на тот беспредел, что творился в стране, он понимал, что быть бизнесменом сейчас хоть и выгодно, но опасно. Причем, порой смертельно опасно. И все же, он почти решился. Ему ли бояться опасностей? К тому же, завотделом в магазине, которой явно приглянулся крепкий и непьющий грузчик, обещала, если что, помочь.
Сегодня денек выдался тяжелый, пришлось разгружать несколько машин, а потом еще растаскивать товар по отделам. Николай сидел в подвале магазина и, привалившись к мешкам с сахаром, дремал. Ему опять снилась зона. За все время, что он уже пробыл на свободе, во всех своих снах он всегда видел только зону и никогда – волю. Странно, будучи в заключении, во снах к нему, наоборот, всегда приходила только свобода. Вот и сейчас он снова был там, где провел целых десять лет своей жизни.
Вдруг наверху послышался какой-то шум и выстрелы. Он проснулся сразу и первой мыслью, как обычно стало: слава Богу, это был только сон! Но наверху явно что-то происходило. И явно что-то плохое. Здравый смысл подсказывал ему, что не надо туда соваться, не его это дело. Лучше, наоборот, спрятаться подальше или вообще через задний ход дать деру из магазина. Это было бы вообще самым разумным вариантом. Но проклятое любопытство победило.
Он поднялся наверх и увидел обычную для последнего времени в его стране картину – на магазин наехали бандиты. Их было пятеро, все с бритыми головами, в черных кожаных куртках и широких штанах – бандитская униформа. Хозяин магазина стоял бледный. Будешь тут бледным, если тебе стволом в зубы тычут.
– Значит, так, – вещал старший бандос, ухватив хозяина за воротник рубашки, – будешь отстегивать нам штуку баксов ежемесячно. Отныне мы твоя крыша. За это мы тебя будем защищать. Понял, барыга?
– Понял, – обреченно отвечал хозяин, даже не пытаясь спорить. Понимая, что именно сейчас это совершенно бесполезно. Сейчас лучше соглашаться со всем, а уж потом можно будет что-то попытаться сделать, подняв свои связи в бандитском мире. Пусть бандиты сами друг с другом разбираются.
– Ну, раз понял, значит, молоток. Давай, тащи бабки.
– Но у меня сейчас нет таких денег. Приходите завтра, я постараюсь собрать. Товар еще не реализован…
– Короче, – перебил его старшой, – даю тебе два часа. Если не будет бабок, магазин твой сожжем. Я понятно выражаюсь?
– Хорошо, я понял, через два часа деньги будут! – испуганно бубнил всегда такой важный хозяин магазина. Всегда, но не в этот раз.
Николай стоял, прислонившись плечом к косяку двери, ведущей в подвал, и молча наблюдал. А что? Всяко, развлечение. Раз уж в данной ситуации от него ничего не зависело. И к беде своей, увлеченный зрелищем, не обращал никакого внимания на то, что один из бандитов уже давно внимательно присматривается к нему.
Но когда уже вся кодла собралась на выход, тот вдруг крикнул:
– Погоди, братва! Кажись, я кой-кого знакомого встретил. – И, показывая пальцем на Немировича, процедил:
– Гадом буду, пацаны, это мент, следак, он меня еще по малолетке на трояк в 82-м упрятал, падла.
Конечно, Николаю надо было бежать, шанс был – вниз, в подвал, через черный ход, а там дворами. Но он его упустил, потому что ноги будто прилипли к полу.
Вся компания остановилась и уставилась на Немировича.
– Чё, и правда, мент? Эй, урод, чего молчишь? Ты мент?
– Я грузчик, – тихо ответил Немирович, уже понимая, что ничего не обойдется. Бандюганам хотелось развлечения, а развлечение у них одно – избить кого-нибудь беззащитного. И он не ошибся.
Его «крестник», которого он даже не помнил (мало ли он преступников посадил!), уже подскочил к нему и с криком «Бей менятру!» врезал ему по зубам рукояткой пистолета. Николай упал и его стали бить ногами. Подключились и остальные, которые, надо думать, тоже были обижены милицией. Какое-то время Николай старался прикрываться, но после особенно «удачного» пинка в голову, отключился.
* * *
Очнулся он в больнице, под капельницей. Кто-то из соседей по палате заметил и позвал медсестру, а та позвала доктора. Пришла высокая худая женщина, и подсела на стул к кровати Николая.
– Здравствуйте. Я ваш лечащий врач. Как вы себя чувствуете?
– Все болит, – прохрипел Николай и понял, что у него выбиты все передние зубы.
– Ну, милый мой, – развела руками докторша, – еще бы не болело. Скажите спасибо, что вообще живы остались.
– Так все плохо?
– Мягко говоря. Судите сами: тяжелейшее сотрясение мозга, перелом четырех ребер, отбитые почки и селезенка, выбит правый глаз, перебиты коленные чашечки ног, и что там еще внутри творится, мы пока точно не определили.
Только сейчас Николай понял, что смотрит одним глазам.
– Я останусь инвалидом?
– Не буду скрывать, – ответила докторша, скорее всего, передвигаться придется на инвалидной коляске. Это в лучшем случае, если мы не просмотрели каких-то внутренних повреждений.
У Немировича страшно болела голова и он попросил:
– Нельзя ли распорядиться, чтобы мне сделали что-то обезболивающее?
– Распорядиться-то можно, – вздохнула докторша, – да только нет у нас обезболивающих. Еле-еле хватает на операции. Но если есть деньги и кому принести, то я напишу список необходимых лекарств.
– Напишите, – прошептал Николай, хотя знал, что, скорее всего, к нему вообще никто не придет. Единственного друга, Мишку Старостина, убили в перестрелке с бандитами перед самым его освобождением. А больше у него никого и не было. Родители погибли уже давно, еще до того, как его посадили, а жениться он так и не успел. Да и денег у него не было.
– Хорошо, – сказала врач, – список я принесу.
И вышла из палаты. А Коля лежал, смотрел в давно небеленый потолок одним глазом и жалел о том, что его не убили. Как глупо вообще все в его жизни сложилось! Такое хорошее и многообещающее начало, и такой паршивый конец. У него болело все – каждая клеточка тела, но больше всего голова. Такое впечатление, что туда засунули железный прут и ворочали им внутри. Временами он проваливался в некое подобие беспамятства, а потом все начиналось сначала. Он очень хотел умереть, поскольку никаких перспектив своего дальнейшего существования не видел. Ни родных, ни близкий, а он – колясочный инвалид в стране, в которой и до здоровых-то людей нет никакого дела никому. А если рассуждать логично, то умереть вовсе не так плохо. Больше не будет болей и проблем, больше вообще ничего не будет. А значит, и некому будет ни о чем жалеть. Николай был атеистом, он не верил в загробное существование и считал, что небытие лучше любого иного варианта. Хватит, уже настрадался он в этой жизни по горло, чтобы еще и после жизни хоть что-то продолжалось, чтобы и там ничего не закончилось. Ну их в баню со всеми своим адом и раем. Он лично никакого рая для себя не желает. Судя по описанию церковников, он там с тоски взвоет уже в первую неделю. А ад… Что ж, свой ад он уже прошел на этой земле. Поэтому, надеялся, что если даже и есть бог, то уж он-то свое право на небытие заслужил.
И вдруг, возвращаясь из очередного провала, он почувствовал, как кто-то дотронулся до его руки. Николай открыл глаз и осторожно скосил его в сторону, боясь пошевелить головой. На стуле, рядом с кроватью сидел незнакомый мужчина в накинутом на плечи белом халате. Мужчина выглядел представительно, можно даже сказать – богато. Но не так богато, как совершенно безвкусно наряжаются новоявленные российские богачи, а как выглядит привыкший к богатству какой-нибудь аристократ в сотом поколении. Был он в затемненных очках, но не солнечных, а таких, которые, по рецепту выдают. Очки тоже были дорогие, это было понятно сразу, хотя и не золотые в бриллиантах. На вид мужчине было что-то около пятидесяти – плюс, минус – лет, но выглядел он очень хорошо.
– Здравствуйте, Николай Вениаминович, – поздоровался посетитель, – меня зовут Александр Валерьевич[8 - Те, кто читал роман «Перестройка», конечно, сразу узнали этого персонажа.].
– Вы кто? – прошептал Николай, кривясь от боли, – врач?
– Не совсем, но точно я тот, кто может вам помочь. И сейчас я это докажу. Что, очень больно?
– Очень, – не стал скрывать Николай, не понимая, чего от него хочет этот человек. Может, это из милиции? Они же обязаны расследовать такие случаи, а врачи обязаны сообщать в милицию, когда привозят пострадавшего. Но милиционер бы сразу стал ксивой махать. Да и где вы видели таких аристократов в милиции?
И здесь посетитель провел рукой над его телом и этим движением изгнал боль. Совсем изгнал. И это было такое облегчение и такое наслаждение, какого Немирович еще никогда в своей жизни не испытывал.
– Как вы это сделали? – спросил он и не почувствовал боли во рту, хотя осколки зубов явно зацепили разбитые губы.
– Я заблокировал все центры боли в вашем мозге. Конечно, это не совсем научное объяснение, зато доходчивое. Да и наука здесь, откровенно говоря, совершенно ни при чем. Но, согласитесь, теперь мы можем с вами спокойно поговорить.
Николай машинально кивнул головой и замер в ужасе, ожидая приступа боли. Но боли не было. Голова была чистая и ясная.
– Вы этот, как его, экстрасенс? – вспомнил Немирович модное сейчас слово.
Незнакомец хохотнул:
– Д-а-а, люди во все века стремились подогнать всё непонятное под понятные схемы. И добились в этом, надо сказать, впечатляющих успехов. Вот, вы сказали «экстрасенс» и, вроде, всем всё понятно. Хотя на самом деле это слово вообще ничего не объясняет. Знаете, есть у американцев такая статистика, согласно которой люди не понимают от 30 до 50 процентов вещей, о которых говорят.
– Ох, уж эти американцы, вечно что-то придумают, словно больше заняться им нечем, – ответил Николай. – Но какая-то правда в этом, конечно, есть. Я, если честно, не верю ни в экстрасенсов, ни экстрасенсам. Жулики они, на мой взгляд. Но то, что вы сейчас сделали, ничем другим объяснить пока не могу.
– Ну и ладно, пусть будет экстрасенс, – покладисто согласился Александр Валерьевич, – так, что, вы готовы к разговору?
– И о чем же будет наш разговор? – поинтересовался Николай, оглядывая взглядом палату, все кровати в которой были пусты. – А где, кстати, остальные больные?
– Я попросил их погулять полчасика, – не стал скрывать укротитель боли, – чтобы ничто не мешало нашему общению.
Немирович только хмыкнул, но не удивился:
– Вы, наверное, из конторы?
– Вы имеете в виду милицию или КГБ? Нет, что вы, я вообще не имею отношения к правоохранительным структурам. Я, так сказать, по другому ведомству служу. Но это сейчас совершенно неважно.
– А что сейчас важно? – машинально спросил Николай.
– Сейчас нам важно определиться с вашим, Николай Вениаминович, будущим.
– С ним-то, что не так? – пробурчал Немирович.
– Да всё не так, – пожал плечами «экстрасенс».
– А нельзя ли конкретнее? – отчего-то раздраженно повысил голос Немирович. Казалось бы, человек пришел, хочет что-то предложить, да и помог уже – боль снял. Вот только десять лет лагерей крепко вбили в голову Николая понимание того, что, если тебе что-то дают бесплатно, то потом обязательно сдерут три шкуры.
Но незнакомец, казалось, не обратил никакого внимания на его раздраженный тон и спокойно ответил:
– Можно и конкретнее. У вас перебиты обе коленные чашечки – вдрызг, их уже не соберешь. У вас отбиты все внутренности, продолжается внутреннее кровотечение, о чем ваши врачи еще не ведают. А если бы даже знали, вряд ли чем-то смогли помочь. Поскольку, если бы даже предположить чудо, и вас прямо сейчас срочно самолетом переправить куда-нибудь в Германию, где лучшие хирурги сделают вам ряд очень дорогостоящих операций, то вы все равно останетесь инвалидом на всю жизнь. Здесь же вам и это не светит. Скорее всего, к утру вы умрете. – Он задумался, внимательно вгляделся во что-то над головой Немировича, и добавил: – Примерно, часа в четыре утра.
– Ну, слава Богу, хоть одна приятная новость, – скривился Николай.
– Однако есть возможность воспользоваться вторым шансом, – как-то спокойно, но очень убедительно произнес Александр Валерьевич.
– Что это значит?
– Это значит, что вы умрете, но ваша сущность или сознание – неважно, как это называть, вернется в ваше же тело в 1986-м году.
– Извините, но не вижу в этом никакого смысла, – почему-то не удивившись самому такому предложению, но обдумав его со всех сторон, ответил Немирович, – опять тюрьма на предстоящие семь лет, а закончится всё так же, в этой кровати.
– Не торопитесь отказываться, Николай Вениаминович, я не стал бы вам предлагать просто еще раз прожить все эти годы. В этом действительно нет никакого смысла. Это было бы даже чем-то вроде издевательства. Но дело в том, что там, в прошлом, сейчас сформировалось нечто вроде оппозиции политике Перестройки, и эти люди занимают очень большие посты в государстве. Они сумели даже Горбачева переманить на свою сторону. Поэтому, у них есть большой шанс на то, что история пойдет немного иначе и Перестройка закончится с несколько другим результатом.
– Странные вещи вы говорите, – аналитический ум Николая откликнулся быстро, – прошлое – это то, что уже прошло. Перестройка случилась так, как случилась, это объективный факт. И то, что уже прошло, изменить нельзя именно потому, что оно прошло.
– Совершенно верно! – улыбнулся Александр Валерьевич, – сразу чувствуется ясность ума и безупречная логика! Но есть одно «но». Это для вас сейчас перестроечные годы – прошлое. Согласитесь, что если вы вновь там окажетесь, то прошлое станет настоящим, а настоящее – будущим. А будущее изменить можно, это не нарушает никаких законов и, более того, каждый человек для себя его постоянно меняет, – хитро усмехнулся странный собеседник.
Николай задумался.
– А что будет с тем, что сейчас? Это куда денется?
– Никуда не денется, куда может деться то, что еще даже не произошло?
– Хм. Честно говоря, вы меня запутали, и я пока не знаю, что возразить. Проще говоря, все, что случилось после 86-го года, может и не случиться? Это можно будет изменить?
