Самолет до перемен. Психологический роман про исцеление души, прощение и страхи

Жюль Пайпер

Самолет до перемен. Психологический роман про исцеление души, прощение и страхи

Посвящается

Лучшей маме на свете. Спасибо, что всегда верила в меня. Я люблю тебя.

Серия «Путешествия исцеляют»

Die Reise deines Lebens 2: Teneriffa

Jule Pieper

© Sandy Mercier.

All rights reserved.

Во внутреннем оформлении использована иллюстрация: bioraven / Shutterstock / FOTODOM

Используется по лицензии от Shutterstock / FOTODOM

Перевод с немецкого А. Д. Нетреба

© Нетреба А.Д., перевод на русский язык, 2025

© Бортник В.О., обложка и иллюстрации, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Глава 1

Была ли хорошей эта идея

– Нам нужно идти, мама, – говорю я, стоя в дверях.

– Боже, малыш, не надо так давить на меня. Мне опять нужно в туалет.

Я закатываю глаза, раздражаясь:

– Тогда выходи следом за мной. Я пока отнесу чемоданы вниз и заодно прослежу, чтобы наше такси кто-нибудь не забрал.

Говорила же ей не пить много кофе, когда мы собираемся в дорогу! Боже мой! Отказаться от привычного образа жизни хотя бы раз – для этой женщины просто невозможно. Полный бред. О чем я только думала, когда решила отправиться в отпуск с мамой?

Я спускаю свой чемодан по лестнице, причитаю и охаю. Лучше бы оставила его внизу. Кто сможет украсть этот тяжеленный баул? Вместо того чтобы просто наслаждаться жизнью, отправиться в путешествие во Вьетнам и отжигать там на полную катушку, я, вероятно, проведу 10 дней в состоянии, когда мои нервы будут накалены до предела. Как такое могло случиться со мной? Я оставляю чемодан рядом с почтовыми ящиками, взбегаю вверх по лестнице, захожу в мамину квартиру и кричу ей:

– Ты все еще в туалете?

– Я проверяла цветы, – говорит она, выходя с балкона.

– Ты уже три раза это делала.

– Кажется, я что-то забыла. Я что-то забыла, – повторяет она беспрестанно, как и с утра за завтраком.

– Мама, у тебя есть таблетки, кошелек и я. Все остальное сможешь купить. А теперь пойдем!

Она начала собирать чемодан месяц назад. Месяц! Так что ей совершенно не нужно говорить мне, будто она забыла нечто важное.

– Но… – начинает она, и тут я поворачиваюсь и беру ее чемодан.

– Мам, что там у тебя? Мы уезжаем всего на десять дней.

– Я читала в журнале, что нужно быть готовым ко всему. А еще соседка сказала, что на Тенерифе не только тепло, но и очень прохладно местами.

– Да, в лесу, куда со мной в поход ты точно не пойдешь. Так не лучше ли распаковать чемодан и вынуть оттуда пуховик?

– Это не пуховик, а мои кремы. Когда доживешь до моего возраста, поймешь, что нужно брать с собой.

Прежде чем она прочтет мне лекцию о средствах по уходу за кожей, я ухожу вниз с ее товарами на колесах.

Это они говорили мне: «Отправляйся в путешествие с мамой, это пойдет тебе на пользу», – подражаю Сюзанне и Патрику. Зря их послушала. Обычно они дают хорошие советы, но то, что я делаю сейчас, определенно самая большая ошибка в моей жизни. Семейный праздник…

Я машу рукой водителю такси, и он помогает мне донести чемоданы.

– Моя мама скоро придет, – говорю и надеюсь, что это правда. Я сажусь в машину и жду: смотрю на часы, снова проверяю мобильный телефон и нервничаю. С ней хуже, чем с маленьким ребенком.

Таксист бросает вопросительный взгляд, я признаю поражение и выхожу из машины. Снова торопливо поднимаюсь по лестнице и застаю маму за болтовней с соседкой.

– Да, моя дочь повезет меня. Мы очень хорошо ладим, как будто подруги, – слышу и не знаю, смеяться мне или злиться. Она мной хвастается. Я на мгновение замираю и смотрю на маму. Наверное, не нужно быть такой строгой к ней. Она летит впервые в жизни в возрасте 59 лет, никогда ничего подобного не испытывала. Отправляется в другую страну. Наверное, для нее это большое событие. Я делаю глубокий вдох, улыбаюсь и даю о себе знать:

– Мама, наше такси ждет, – подхожу к ней и целую в щеку, чтобы она могла похвастаться мной еще больше. – Привет, я Бетти, – представляюсь новой соседке.

Я знаю всех маминых соседей, в конце концов бываю здесь довольно часто.

– Боюсь, нам пора идти, – продолжаю я, – уверена, у мамы будет много времени, чтобы рассказать вам обо всем. Лучше загляните к ней в следующую среду.

Я улыбаюсь маме и беру ее под руку, чтобы проводить до такси, которое, очень надеюсь, еще на месте.

Я уже мысленно представляю, как таксисту надоело ждать, и он уехал с вещами. Может быть, это было не так уж и умно оставить весь багаж в машине. Мне не нужна поездка без денег, мобильного телефона и одежды. Последней поездки без связи было достаточно. Или водитель просто оставил чемоданы на улице? Мозг снова распирает от негативных мыслей обо всем плохом, что только могло случиться. Неужели некоторые вещи в жизни могут когда-нибудь измениться? Я вздыхаю с облегчением: таксист и багаж все еще на месте, к сожалению, как и таксометр, который уже показывает двузначные цифры, хотя мы не проехали и метра.

«Спасибо, мама», – раздражаюсь я мысленно, но не говорю, потому что вижу, как она нервничает.

Мы садимся в такси, и мама явно беспокоится. Обычно она никогда не ездит на машине, всегда только на автобусе. Или вообще не ездит. Возможно, эта поездка тоже станет для нее испытанием. Когда я сказала, что нас заберет такси, поскольку не смогу перевезти сама два чемодана до самолета, мама просто ответила: «Как декадентски». Я приняла это за упрек, но теперь, когда вижу растерянную улыбку, кроме очевидной тревоги, думаю, что ей это нравится. Мама – идеальный пример того, как можно наслаждаться происходящим, пугающим тебя до смерти. Вот такая метафора для этого семейного праздника.

Через 15 минут она начинает ерзать.

– Что случилось? – спрашиваю я.

– Мне нужно в туалет.

– Ты можешь быть серьезной хоть когда-нибудь?

– А что я могу с этим поделать? У женщин в нашей семье мочевой пузырь размером с горошину. Почему ты еще не хочешь в туалет? Ты была там всего раз.

– Потому что я не пью кофе или чай перед поездками, когда не знаю, где и когда смогу сходить в туалет.

Я с трудом избавляю себя от желания сказать: «Я же тебе говорила». Она молчит и смотрит на часы.

– Сколько нам еще ехать, мистер? – спрашивает она. Мистер? Ну кто так говорит? Я подавляю едкую ухмылку.

– Двадцать минут, – отвечает таксист.

У мамы сейчас золотое лицо. Его освещают лучи солнца, и оно излучает светлую радость, даже несмотря на то что я вижу, как она паникует.

– Ты сможешь потерпеть еще двадцать минут? – спрашиваю я.

– Не думаю, – шепчет она.

Таксист бросает на нас испуганные взгляды:

– Хотите, я остановлюсь у McDonald’s?

– Да, пожалуйста, – кричит она ему почти в истерике.

О, боже. Может, у нее что-то вроде стресса мочевого пузыря? Мама всегда часто ходит в туалет, но это рекорд. Ей обязательно нужно было выпить второй кофе, просто чтобы доказать мне что-то? Я сама виновата, нужно попытаться вытрясти из себя злость на нее.

– И что случилось? – спрашивает она, видя, что я дрожу.

– Ничего. Ты справишься сама или сходить с тобой?

Мама смущенно смотрит на меня. Я уверена, она хочет сказать, что сходит сама, но в то же время хотела бы, чтобы я была рядом для безопасности. Ей не нужно ничего говорить, я киваю и кладу руку поверх морщинистой кисти. Эта поездка может научить меня пониманию.

Мы спешим в ресторан быстрого питания.

– Заказать тебе еще кофе? – спрашиваю с издевкой. Мама бросает на меня сердитый взгляд и исчезает в туалете.

Поскольку в McDonald’s больше никого нет, я покупаю один кофе для себя. В конце концов скоро мы окажемся в другой стране, и кто знает, не придется ли мне снова пить латте вместо любимого черного. Хочу, чтобы мама выглядела глупо, когда увидит меня со стаканчиком. Да, и поскольку в этой поездке я не плачу ни цента за проживание, то потратиться на напиток определенно будет уместно. Возможно, это последний вкусный кофе на ближайшие 10 дней.

Мы молча возвращаемся в такси.

– Кофе выпьешь? – спрашиваю я.

– Нет, спасибо, – обижается она.

– Мам, я просто пошутила, – успокаиваю ее.

Черт, отпуск уже начался. Сначала я раздражаюсь, потом мама обижается, а мы еще даже не в аэропорту. Остаток пути пытаюсь вести светскую беседу, показываю картинки из путеводителя и отвлекаю от тревожных мыслей, пока не понимаю: мы уже давно не двигаемся ни на метр, на трассе произошла авария. Я нервничаю. Казалось, я учла все задержки в пути, но мы уже должны были добраться до места назначения. Переключаю внимание с таксометра на часы, и не знаю, что шокирует больше.

Все по-прежнему в порядке, но кто знает, сколько времени это займет? Кофе уже пуст, настроение не настолько хорошее, чтобы отвлекать маму. Мне самой нужен кто-то, кто настроит на позитивный лад. Еще и мочевой пузырь начинает сжиматься. Я ни за что не скажу об этом маме. Если понадобится, выйду из машины и тайком помочусь в этот треклятый стаканчик из-под кофе.

Я беспокойно ерзаю на заднем сиденье.

– У тебя те же гены, – говорит мама и ухмыляется. Черт. Она знает все.

После дороги, которая кажется вечной, мы наконец приезжаем.

Я больше не спокойна и собрана, а в панике, потому что мы опаздываем. Я плачу таксисту целое состояние, и он дает мне визитку. Хочет, чтобы я заказала обратную дорогу, когда вернемся, поскольку через его собственную компанию, а не через фирму такси, это будет стоить в два раза дешевле. Запихиваю ее в куртку и хватаю две тележки. Мама бежит за мной. Ищу табло, нахожу наш рейс. Постоянно оглядываюсь, чтобы убедиться: мама все еще рядом. Она уже белая как простыня.

– Ты в порядке? – спрашиваю я. Не могу сейчас за ней ухаживать, у нас нет времени. Мама кивает. Знаю, что она лжет, но я рада.

Что я могу сделать теперь? Сама чувствую себя плохо. Потею как свинья, и хочется бросить багаж и просто идти дальше. В голове звучит песня группы Silbermond о путешествиях налегке. На регистрацию длинная очередь. Я выдыхаю, как будто это мне как-то поможет.

Ну что ж, тогда займем очередь. Мы становимся в конец и терпеливо ждем, но напряжение растет с каждой минутой. Между нами воцаряется тишина, и мы слишком заняты попыткой справиться с одолевающей суетой.

Я притворяюсь, будто все знаю, но, честно говоря, уже много лет не летала, и теперь мне хочется хоть чьей-то подсказки, как сделать так, чтобы я могла просто сесть и расслабиться.

Но в эти каникулы я точно не буду спокойна, потому что должна присматривать за мамой. Мы потеряли драгоценное время в такси. Хоть бы попасть на рейс и, главное, правильный. Мой мочевой пузырь сжимается, и я подтягиваю ремень.

Наконец мы у стойки. Ставлю на весы мамин чемодан.

– Вес 38 килограммов. Это слишком много, – говорит женщина за стойкой и смотрит на нас с укором.

– Мама, я же говорила, что чемодан не может весить больше 31 килограмма! – восклицаю в отчаянии. Ей также следовало бы оставить еще немного свободного места, ведь она обязательно что-нибудь захочет взять из поездки. Проклятье. Мама лишь покорно пожимает плечами:

– Но мне все это нужно.

– Можете взвесить мой? – спрашиваю женщину.

Она кивает, и я поднимаю чемодан на ленту транспортера. 25 килограммов.

Руки трясутся. Я в бешенстве от того, что теперь все должны нас ждать, ведь мама снова не прислушалась ко мне. Нужно было проверить багаж еще дома. И снова я была слишком занята собой вместо того, чтобы помочь маме как следует. Хочется заплакать, на мгновение я не знаю, что делать.

– Оставьте свой чемодан здесь и откройте его, – инструктирует меня женщина за стойкой и обращается к маме: – Посмотрите, что можно положить в чемодан вашей дочери. Вам надо разобраться с лишним килограммом.

Мы открываем чемоданы, и у меня шок:

– Мама, почему у тебя с собой три полуторалитровые бутылки с водой?

Она пожимает плечами и протягивает их мне. Мы перепаковываемся, оставляем одну из бутылок снаружи, и нам наконец разрешают пройти к пункту контроля безопасности и встать в следующий ряд очереди. Я постоянно смотрю на часы. Это снова стоило драгоценного времени. А все потому, что мама не послушала меня.

– Как я должна была взвесить чемодан? – кротко спрашивает она.

Становится жаль ее. Она так права. Этот тяжелый чемодан даже я поднять не могла.

– Но зачем ты вообще взяла с собой столько воды?

– Ну, как я могу знать, когда у нас снова будет возможность попить, и сможем ли мы вообще пить или позволить себе воду там? Я так часто слышу, что за границей нельзя пить воду, и просто хотела быть готовой.

Я обнимаю ее за плечи:

– Спасибо, мама. Ты все правильно сказала. А мне просто надо было убедиться, что у тебя есть весы для багажа.

Она высвобождается из объятий:

– Что?

– Весы для чемодана. Ты ставишь на них чемодан, и они говорят, сколько он весит.

– Ну и дела.

– Точно. А теперь мы можем выпить воду, иначе нам придется ее выбросить, – я вжимаю бутылку в ее руку.

– Мне снова нужно в туалет, я не могу.

– Мне тоже, – признаю я, – и если мы скоро не выберемся отсюда, понадобится новая пара брюк из чемодана.

К счастью, все происходит довольно быстро. Я кладу мамину сумку, свой рюкзак и наши куртки в контейнеры, заталкиваю их на конвейерную ленту.

– Ты первая, – говорю маме.

Как бы мама ни старалась не выглядеть панически, ее наверняка сразу же притормозят. Как если бы она была самим Усамой бен Ладеном.

Но все в порядке. Мама стоит на другой стороне и выглядит так, будто на ее плечах стало на один камень меньше. Ее сумка катится по ленте транспортера.

– Чья это сумка? – спрашивает женщина из службы безопасности.

– Наша, – отвечаю я.

– У вас там есть какие-нибудь жидкости?

Я пожимаю плечами и открываю сумку.

– Мама, я же просила тебя не брать никаких напитков, – раздраженно обращаюсь к ней. В ее сумочке действительно лежат горячий шоколад и маленькая бутылочка воды. Сколько же еще напитков у этой женщины с собой? Похоже, она действительно думает, будто мы начали путешествие по пустыне.

– Я что, должна умереть от жажды?

– Вы можете купить воду в любом месте терминала, – успокаивает ее женщина-охранник.

– Да, за целое состояние, как рассказывал мой сосед.

Я предпочитаю ничего не говорить и ставлю сумку обратно на ленту транспортера.

– Там у вас еще кое-что, – говорит женщина.

Удивленно поднимаю сумку и нахожу в ней виновника.

– Крем для рук, – закатываю глаза, – и глазные капли. Мама, я же говорила о пакете с замком-молнией и принесла его специально для тебя перед поездкой.

– Да, я подумала, что это глупо. Какая разница, лежит там или просто так… – отвечает мама.

Я перестаю слушать.

– Извините, она летит впервые. И я не знаю, почему решилась на эту авантюру, – признаюсь шепотом.

Сотрудница службы безопасности смотрит на меня с пониманием:

– Моя мама умерла в прошлом году. Вы все делаете правильно.

Внезапно я чувствую себя совершенно иначе. Становится нехорошо и стыдно за сказанное. Как одно предложение могло так изменить мое состояние?

– Не могли бы вы подойти еще раз? – охранница машет моей маме рукой. – Это аэропорт. Уверена, вы хотите, чтобы мы защитили от возможных террористических атак, чтобы известные трагедии не повторились. Для этого и существуют правила. Если не хотите их соблюдать, то можете попытаться добраться до места назначения на лодке. Не представляете, что я находила в сумках и какие ужасы удалось предотвратить. Даже если вам нужна только вода и мазь, прошу соблюдать наши правила. В другой стране или при других представителях властей вас бы уже давно проверили на наркотики. Не все сотрудники такие милые. Они ищут нелегальный и взрывчатый материал в каждом уголке, если понимаете, о чем я. На вашем и в вашем теле в том числе, – добавляет она, чтобы ее поняли правильно.

У мамы отвисает челюсть:

– Извините.

Внутри я смеюсь от души. Надеюсь, теперь мама будет относиться ко всему серьезнее, но мне одновременно жаль ее. Я открываю сумку с замком-молнией и спрашиваю, можно ли положить туда и ее вещи. Женщина снова улыбается мне, и я ей тоже, так что большая часть напряжения проходит.

Меня накрывает волна мыслей и чувств. Чтобы маме стало немного легче, я снова ищу туалет.

Наконец я в кабинке, а мама уже давно присматривает за ручной кладью. Что она бы сделала, если бы кто-то схватил сумки и убежал? Я вздыхаю с облегчением и решаю не думать об этом.

На стене туалета надпись. Простая, но напоминает слова охранницы.

Я снова содрогаюсь при одной мысли о том, что жизнь коротка. Фотографирую фразу, чтобы не забыть. Похоже, эта поездка снова чему-то меня учит. Ну что ж… я готова.

Когда мы выходим из туалета, я крепко обнимаю маму:

– Как здорово, что мы едем в отпуск вместе.

Я чувствую, как уходит не только мое напряжение, но и ее. Объятие идет нам на пользу, но длится лишь мгновение, ведь я снова понимаю, что мы опаздываем.

Глава 2

Туалетные истории

– Давай, мама, нам пора на посадку, – поторапливаю ее.

Сердце колотится в панике, как только открываются ворота. Боже, где, черт возьми, наш долбаный терминал? Кажется, он в самом центре огромной пустыни. Почему этот аэропорт такой большой? Мы несемся по международному аэропорту Берлин-Брандербург имени Вилли Брандта, протискиваемся сквозь толпы людей, которые спешат искать свою судьбу за пределами Германии.

– Бетти, может, возьмем что-нибудь попить? – спрашивает мама.

– Мам, мне очень жаль, но, если мы сейчас остановимся, точно не успеем на рейс. Посадка уже началась. Нам дадут попить в самолете.

«Что за одержимость напитками?» – думаю я.

– Я даже не знаю, что это значит, – бормочет она, и у меня не хватает терпения спокойно все разъяснить.

Смогу снова спокойно говорить, только когда мы, наконец, окажемся на месте. Похоже, мы успели в последний момент. Я вздыхаю с облегчением, проходя по телескопическому трапу и усаживаясь в кресло. Наконец-то. Теперь уже ничто не может пойти не так.

Мы сделали главное – мы в самолете. Я специально отдала маме место у окна. Для нее это все еще что-то особенное. Я же сижу посередине, рядом с пожилой дамой, чей парфюм сильно бьет мне в нос. Мама не знает, куда смотреть в первую очередь: на инструкции по безопасности, на карту бортового меню или в иллюминатор? Глядя на нее и слушая ее болтовню, я на мгновение становлюсь по-настоящему счастливой. Я подарила маме нечто замечательное и уникальное. Надеюсь, она будет жить этим праздником долгие годы. Я хочу исполнить как можно больше ее мечт. Не меньше, чем своих. Кладу свою руку на ее и откидываюсь назад – так приятно быть значимой просто потому, что я делаю маму такой счастливой.

Стюардессы показывают, как пристегивать ремни, и мама с волнением слушает.

– Что это значит? – спрашивает она меня, и я признаюсь, что совсем не слушала. Я беру инструкцию, где все подробно расписано.

– Послушайте, вы можете почитать это здесь на досуге. Да, и что это значит – тоже, – пожилая соседка язвительно глядит на нас.

– Сначала послушай в тишине, потом все объясню, – шепчу маме. Когда инструктаж заканчивается, я пересказываю шаг за шагом.

– И что это значит? – нервно спрашивает она.

– Это значит, что сначала нужно спасать себя. Думай сначала о себе, а потом о других. Потому что спасти других можно, только если ты жива, – объясняю я. Эти слова возвращают меня в Вену. Я усвоила этот урок в массажном салоне. С улыбкой вспоминаю то время.

Какие чудесные вещи произошли с тех пор… Я выхожу на улицу каждую среду. Иногда просто иду в парк. На прошлой неделе у меня был онлайн-курс по рисованию, потом ужин с Патриком и его женой Сандрой. Я так ценю, что познакомилась с ними в той поездке. Здорово, как изменилась моя жизнь. Однако бороться за среду было непросто. Особенно – впервые уговорить маму пойти куда-то одной. Она вела себя так, будто я нарушаю какое-то соглашение, хотя его никогда и не было. Да и тот факт, что я в среду ухожу из офиса вовремя, не всем нравился. Это было почти так же тяжело, как тащить мамин чемодан.

– И когда нам принесут напитки?

– Через минуту, мам. Сначала дадут сигнал, когда мы сможем пойти в туалет, а потом стюардессы придут с напитками.

– Нам нельзя в туалет?

Интересно, сколько раз за эти каникулы мама посмотрит на меня, бледная как пакет молока?

Именно это только что сказала стюардесса: нужно оставаться пристегнутыми, пока самолет не поднимется на нужную высоту. Это не займет много времени.

Мама закатывает глаза.

– Разве мы не могли просто поехать на Балтийское море? – она ведь не сказала этого на самом деле, правда?

Могли бы. Но ты бы не смогла выходить писать из машины, где захочется, каждый день жаловалась бы на погоду, а, если бы мы застряли в пробке, это было ничуть не быстрее, чем сейчас. Ладно, признаю, это была бы очень длинная пробка в аэропорт.

Это уже не имеет значения. Мы еще даже не прибыли, а уже жалуемся. Втайне я думаю: а вдруг мама права? Ведь с ней это может стать настоящим испытанием.

Но Сюзанна убедила меня, что цены на четыре дня на Балтийском море теперь по карману только элите. Я хочу уложиться в небольшой бюджет на дни приключений и, прежде всего, не потратить лишнего. К тому же она сделала нам подарок: позволила остановиться в своем пансионате. Я не могла отказаться. Сюзанна всегда знает, что мне нужно, но не знает мою маму. В конце концов она энергичный лайф-коуч или что-то в этом роде.

Что это за тревожный знак? Мама роется в сумке. Она вообще кого-нибудь слушает?

– Мама, ты не можешь сейчас перебирать вещи. Пожалуйста, подожди, пока не перестанет гореть знак, запрещающий снимать ремень, хорошо?

Она кривит рот так, что уголки губ свисают вниз, словно грустный смайлик.

– Почему бы тебе не посмотреть в окно и не насладиться видом? Смотри, мы в облаках. Разве это не захватывающе?

Отвлекающий маневр срабатывает. Мама поворачивает голову, и гнев, кажется, тут же улетучивается.

– Как все это работает – загадка, – бормочет она.

– Да, как и менструальные трусики. Это тоже чудо света.

– Прости, что? – теперь она снова смотрит на меня.

– Все в порядке. Смотри дальше и ищи счастливых медвежат[1].

А потом «пусть они окружат нас своим добрым юмором и заботой», чтобы и нам было веселее, но лучше эту фразу оставлю при себе.

– Я скажу тебе, когда прозвучит сигнал.

Кажется, она успокоилась и побежала в туалет, как только разрешили. Конечно, я пошла с ней.

– Можно подождать снаружи? – спрашивает она. – Я не знаю, как работает замок. Вдруг кто-нибудь войдет.

– Я покажу как.

– Нет, я слишком глупа для этого.

– Ну, с таким отношением… – но она уже в туалете, и зато я слышу ее ругань время от времени.

– Ты в порядке? – спрашиваю я.

– Здесь совсем нет места. Кто здесь должен поместиться? – ворчит мама. Пассажиры в очереди тоже слышат и понимающе ухмыляются.

– Она права, – сочувственно улыбается женщина.

– Ее первый полет, – объясняю я.

– Как мило.

Другие в очереди выглядят менее понимающими. Лица такие же, как у мамы, когда ей не разрешают сходить в туалет.

– Может посмотрите, что она там делает так долго? – раздраженно спрашивает мужчина.

– Мама? – я стучу в дверь. – Все в порядке?

– Не могу найти смыв, – шепчет она, высунув нос.

– Сейчас покажу.

Когда мы возвращаемся на свои места, я бросаю на того мужчину грозный взгляд. Никакого сочувствия к старушкам. Задница…

Я сажусь и вижу, что все вокруг уже пьют. Вот черт.

– Мам, я принесу воды.

Пожилая женщина рядом со мной явно не рада, что ей приходится вставать из-за меня уже в третий раз, но молча терпит.

– Извините, – бормочу я, чувствуя себя как в первом классе, когда забыла пенал.

– И томатный сок, пожалуйста, – зовет меня мама. Я снова возвращаюсь.

– Ты уверена? Я не знала, что ты такое пьешь.

– Соседка сказала, что все в самолетах пьют томатный сок. Я подумала, мы попробуем что-то новое здесь, – она улыбается с неким превосходством. – Ты же не собираешься пить только воду?