скачать книгу бесплатно
Немало времени иезуиты отводили спортивным занятиям: верховой езде, плаванию, фехтованию. Обучали также музыке, танцам, пению. Заботились и о здоровье воспитанников.
К середине XVII столетия Брест был многоконфессиональным городом, но преобладали в нем католические ордена: бернардинцы, августинцы, иезуиты и т. д. Далее вкратце расскажем о системе образования, созданной иезуитами. Возможно, эта часть кому-то покажется скучной, но без нее никак не обойтись, ибо Казимир Лыщинский прошел многие ее ступени. В этом плане ему повезло. Все преподаватели Брестского коллегиума были профессорами[79 - Брэст // кнiга серыi «Памяць». Мн.: Белта, 1997. У 2 кн. Кн. 1. С. 70.].
Наиболее распространенным типом учебных заведений ордена иезуитов являлась школа, или гимназия. Она состояла из пяти классов. Срок обучения в гимназии мог колебаться от шести до семи лет. Как раз в одном из таких заведений и предстояло учиться Казимиру.
В больших коллегиях обучение начиналось со вступительного класса. Он выполнял роль подготовительного. Детей учили читать и писать. Следующие три класса назывались грамматическими или низшей школой. Основное внимание в них уделялось изучению грамматики латинского языка. Назначение этого курса – подготовка учащихся к курсу красноречия.
Программа первого класса – низшей грамматики – иногда растягивалась на два года. Ученики штудировали основы латыни: части речи, склонения имен существительных и спряжения глаголов, основы синтаксиса. Занятия проводились по учебнику De institutione grammatica libri tres Эммануила Альвара (1526 – 1582), португальского иезуита, учителя грамматики в первой коллегии Игнатия Лойолы в Лиссабоне. Он был впервые опубликован в 1572 году. Грамматика Альвара стала официальной грамматикой иезуитов. Знакомились в первом классе и с азами древнегреческого языка.
Ежедневно проводилось четыре урока. На первом проверялось домашнее задание. На втором читали произведения Цицерона (самые легкие письма и эпиграммы) и выполняли упражнения – из учебника Альвара либо продиктованные учителем. На третьем отвечали тексты наизусть. Четвертый урок целиком отводился изучению грамматики. И так изо дня в день, кроме воскресенья.
В субботу порядок несколько отличался. На первом уроке повторяли пройденное за неделю. Второй урок отводился концентрированию. Остальные занятия проводились так же, как и в предыдущие дни.
Во втором классе – средней грамматики – завершалось изучение основ латинского языка. Преподавание греческого ограничивалось синтаксисом. Ученики должны были усвоить простейшие правила. Весь первый урок старосты класса (декурионы) проверяли упражнения, заданные накануне, а учитель – работы, выполненные письменно. На втором уроке ученики повторяли латинскую грамматику, а также переводили Цицерона с рабочего языка – в белорусских школах таковым был польский – на латынь. Родной язык Казимира Лыщинского, сейчас его называют старобелорусским, в школе не использовался. Только в конце XVII века здесь появился первый в Беларуси школьный театр. Как раз в пьесах, которые ставились на его сцене, звучал старобелорусский язык. На послеобеденных занятиях учитель проводил устный опрос по ранее изученному материалу. В субботние дни повторяли пройденное и изучали катехизис.
В третьем классе – высшей грамматики – практические навыки в разговорной и письменной латыни отрабатывались на произведениях античных авторов. Сначала ученик читал текст и пересказывал его по-польски или на латыни. Далее уже преподаватель разбирал произведение, обращал внимание на упущения в ответе ученика. В завершение учащиеся совместно выполняли перевод. Раз в месяц писали сочинения. Пробовали заниматься стихосложением. Ученики должны были также освоить в полном объеме грамматику греческого языка. Основным материалом для изучения служили басни Эзопа.
На первом уроке декурионы проводили устный опрос учеников, а учитель в это время проверял домашние задания. На втором уроке читали Цицерона, а затем выполняли упражнения в письменной и устной форме. Третий урок отводился для проверки текстов латинских поэтов и греческих прозаиков, которые ученики должны были выучить наизусть. Оставшиеся полтора часа занимались латинской и греческой грамматикой.
За грамматическими классами шел класс поэзии (humanitas). Главная его задача – непосредственная подготовка к занятиям по красноречию. В этот период ученики должны были много читать, в основном древнеримских поэтов и политиков: Овидия, Вергилия, Горация, Цезаря, Цицерона и других. Из греков в этом классе изучали, в частности, Платона, Плутарха, Гесиода.
Последняя ступень среднего образования в иезуитских школах – класс риторики. Он был рассчитан на два года. В этом классе знакомились с теорией ораторского искусства, вырабатывали собственный стиль речи. Последнее достигалось чтением античных авторов и выполнением многочисленных упражнений. Курс преподавался по учебнику Ц. Суареса De arte rhetorica libri tres (1560). Изучали Цицерона, Сенеку, Тита Ливия, Тацита. Из греческих авторов читали Демосфена, Платона, Гомера, Геосида, Пиндара и т. д. Преподаватели всячески побуждали учеников к самостоятельной творческой деятельности – естественно, в заданных ими рамках.
Несколько слов о порядке управления иезуитскими школами.
В 1608 году, а фактически в 1617 году Речь Посполитая была разделена иезуитами на две провинции – Польскую и Литовскую[80 - Блинова Т. Указ. соч. С. 30.]. К последней относилась подавляющая часть учебных заведений, расположенных на территории современной Беларуси. Во главе провинций стоял провинциал.
Ректора коллегиума назначал генерал ордена. Обязанностью ректора была надлежащая организация деятельности школы. Он присутствовал на всех диспутах. По окончании учебного года направлял провинциалу отчет, в котором характеризовал каждого учителя. Но снять с должности учителя без согласия провинциала ректор не имел права.
Непосредственно жизнью школы руководил префект (praefectus studiorum). Если школа была большая, то ее, как правило, возглавляли два префекта: один отвечал за работу с младшими классами, другой – со старшими. Префект обязан был раз в две недели посещать один урок каждого учителя, детально анализировать его с точным указанием достоинств и недостатков.
О подготовке учителей, поскольку ее в полном объеме прошел Казимир Лыщинский, мы подробно расскажем в другой главе. Те же, кто желает во всех подробностях узнать, как работали учебные заведения иезуитов на территории нынешней Беларуси, могут обратиться к монографии Т. Блиновой[81 - Там же. С. 26.], незначительную часть которой мы пересказали.
Прежде чем расстаться с иезуитами, хотелось бы отметить некоторые черты, характерные для внедренной ими системы образования. Это соревнования в командах, созданных в классах, и так называемые концентрации. Соревнование заключалось в следующем. В начале каждого учебного года учитель произвольно делил класс на две команды. Затем предлагались к решению специально подобранные задания повышенной сложности. Ученики, выполнившие задание лучше всех, назначались десятниками (декурионами), то есть возглавляли команды из 10 человек. Остальные обязаны были им подчиняться. В ходе уроков декурионы оказывали помощь учителям, собирали для проверки письменные домашние задания, следили за порядком в классе, иногда проводили устный опрос. Многим еще со школьной скамьи знакомы функции старост, поэтому вдаваться в подробности не будем. Мы не сомневаемся, что Казимир Лыщинский был одним из декурионов.
У каждого класса был свой журнал, где выставлялись отметки. По окончании ученикам выдавали подтверждающий завершение обучения документ, и они переходили в следующий класс. Хорошистам и отличникам вручали похвальный лист[82 - Блинова Т. Указ. соч. С. 46.]. Все успехи и неудачи учеников фиксировались в их личных делах.
Источники не сохранили практически никакой информации о школьных годах Казимира Лыщинского. Немецкий ученый Г. Д. Сейлер – единственный из авторов, кто сообщает, что, находясь в коллегиуме, Лыщинский обнаружил «особые признаки способной и остроумной головы», часто задавался всевозможными грешными вопросами, высказывал парадоксальные суждения о Боге, ангелах, религии и умел объяснять их «с особым красноречием» своим сверстникам[83 - Seyler J. D. Acta Lysczynskiana, das ist: ausf?hrliche Nachricht von dem Leben, Schriften und Schicksalen des […] polnischen Atheisten Casimir Lysczynski, aus […] Documenten […] getragen, und gegen Gottfried Arnolds Aus?chte ins Licht gestellet, von […].. Konigsberg. M. Eberhard Dorn. 1740. §3.]. Школьное руководство, узнав об этом, поразились «ужасным заблуждениям» молодого человека. Все попытки разубедить его в этом были тщетны. Якобы за вольнодумцем установили надзор. Однако он продолжал настаивать на своем, не реагировал на замечания и игнорировал усилия преподавателей, за что был однажды лишен школьных привилегий и содержания[84 - Seyler J. D. §6.].
Личного дела Казимира Лыщинского, которое было заведено иезуитами в период его обучения, исследователи пока не нашли. Но нас не покидает уверенность в том, что наш герой был в числе лучших. В какой-то мере эта уверенность подкрепляется завещанием Геранима Лыщинского, в котором он назвал Казимира «яко способнейшего» среди четверых своих сыновей[85 - Духовное завещание Г. Лыщинского от 10.09.1670 г. // NIAB_LA_319_2_1884_072b.]. Смеем предположить, что родитель нашего героя процитировал как раз те похвалы, которыми одаряли своего ученика педагоги-иезуиты.
Из завещания Геранима также известно, что отцам-иезуитам он оставил «18 злотых и один пляц за Мухавцом, дабы через два года, в неделю, в пяток, за мою душу литургия отправляема была»[86 - Там же.].
Из ревизии с инвентарем замка Берестейского 1668 года следует, что судье городскому берестейскому Гераниму Лыщинскому за рекой Мухавцом принадлежало три пляца[87 - НИАБ Минск, ф. 1928, оп. 1 д. 36, л. 1 – 5, НИАБ, Минск, ф. 1928, оп. 1 д. 37, л. 2 – 5; см. также в книге: Гладыщук А. Замок Берестейский / А. Гладыщук. Книга III. ResPublika, Гродно: ЮрСаПринт, 2019. С. 190 – 191, 198 – 199.]. Аналогичный документ, составленный в 1682 году, свидетельствует, что все три пляца перешли во владение отцов иезуитов[88 - Там же.]. Возможно, два других земельных участка были выкуплены или выменяны иезуитами у наследников судьи берестейского. Можно сделать вывод, что у брестских иезуитов не было оснований предъявлять претензии Гераниму Лыщинскому и его наследникам, включая Казимира. Длительное время они мирно уживались друг с другом.
Глава 5. Солдат
В карьерном развитии Казимира Лыщинского можно выделить четыре этапа: военный (1648 – 1658), духовный (1658 – 1666), политический (1669 – 1674), судебный (1674 – 1689). Каждый из них последовательно сменял друг друга. Эту главу мы посвятим военным страницам жизни.
Практически нет документов, которые открывали бы подробности происходящего с нашим героем в течение данного промежутка времени. Если б не привилей Яна III Собеского, целых 10 лет и вовсе остались бы белым пятном в биографии.
Привилей тоже не поражает обилием сведений, но подтверждает участие Казимира Лыщинского в трех войнах. Целиком этот документ никогда не публиковался. Частично его цитировали Прокошина и Шалькевич[89 - Прокошина Е., Шалькевич В. Указ. соч. С. 30.]. Опосредованно с ним был знаком и главный польский специалист по Казимиру Лыщинскому – профессор А. Новицкий[90 - Nowicki A. Kazimierz Lyszczynski (1634 – 1689). S. 8.].
Та часть привилея, которая нас интересует, занимает всего семь строчек на рукописном листе формата А4. Текст дан в переводе с польского, выполненном в середине XIX века:
«Мы (король польский и великий князь литовский. – Прим. авт.), имея аттестованные заслуги благородного… Казимира Лыщинского, которые заслуги не только перед Богом как набожного и справедливого, но отличающиеся верностью и приверженностью к Отечеству значительно доказываются, который от юных лет своих как в коронном войске под знаменами прославленного покойного полевого коронного писаря Ивана Сапеги постоянно приобретал, так и после того в литовских войсках с покойным князем подканцлером Великого Княжества Литовского в войну Московскую, Шведскую и Венгерскую с пренебрежением здравия и пожертвованием состояния своего…»[91 - Привилей короля Яна III Собеcкого от 22.03.1682 г. // NIAB_LA_319_2_1884_075—075b.]
Первой в привилее названа Московская война (1654 – 1667). Жертвами этой войны стал каждый третий житель ВКЛ. Белорусские историки называют ее «Невядомай»[92 - Сагановiч Г. Невядомая вайна.. Мн.: Навука i тэхнiка, 1995. 144 с.]. Вторая война – со Швецией (1655 —1660). Она получила название «Потоп». И третья война – Венгерская. С ней в белорусской исторической и научно-популярной литературе связано больше всего загадок.
Информации – минимум, а вопросов, на которые хотелось бы получить ответы, немало. Во сколько лет Казимир взял в руки оружие? Какой воинский путь прошел и в каких сражениях участвовал? Под знаменами каких командиров сражался? В каких войсках служил? Был ли ранен? Чем отличился?
Некоторые белорусские историки считают, что начало военной карьеры Казимира Лыщинского приходится на годы, когда он закончил Брестский иезуитский коллегиум. Тогда началось восстание на Украине (1648 – 1654) во главе с Богданом Хмельницким[93 - Тарасаy К. Памяць пра легенды. Постацi беларускай мiнуyшчыны. Мн.: Полымя, 1990. С. 167.]. Вероятнее всего, первым боевым крещением Лыщинского стало участие в защите Бреста от казаков Хмельницкого, на что указывает К. Тарасов[94 - Тамсама.].
В частности, известно, что 5 (15) сентября 1648 года в Бресте были казнены 17 горожан, которые якобы готовили восстание с целью открыть городские ворота казакам Б. Хмельницкого. Когда казацкие отряды подошли к городу, в Бресте все же вспыхнуло восстание. В борьбе с казаками потерпел поражение брестский каштелян К. Тышкевич. В 1649 году в город вступили войска Я. Радзивилла. И снова было восстание, в результате которого погибло около 2 тысяч горожан, а сам город сильно пострадал[95 - Брэст // кнiга серыi «Памяць». Мн.: Белта, 1997. У 2 кн. Кн. 1. С. 66.].
Известно, что обучение в Брестском иезуитском коллегиуме Казимир Лыщинский закончил в 1648-м. Ему исполнилось 14. Действительно «юные лета», как указано в привилее. Возможно, в это время Казимир Лыщинский был оруженосцем у своего отца, которому шел седьмой десяток, или у старшего брата.
Война середины XVII столетия – «Невядомая» – началась несколько позже, в 1654 году, когда Казимиру Лыщинскому было уже 20, длилась с переменным успехом почти 13 лет и закончилась в 1667 году, и в ее отношении говорить о «юных летах» было бы некорректно. Шведский «Потоп», то есть вторжение шведских войск на территорию Речи Посполитой, пришелся на 1655 – 1660 годы. Московия и Швеция одновременно напали на Речь Посполитую и захватили практически всю территорию, включая Вильно. Оба захватчика поочередно овладели малой родиной Казимира Лыщинского – Брестом.
Участие Казимира в боевых действиях против Московии и Швеции изначально в составе польских, а затем литовских войск не вызывает сомнений, поскольку Лыщинские владели земельными угодьями и на территории Короны Польской, и в ВКЛ.
У историков отсутствует сколько-нибудь вразумительное объяснение, в какой именно третьей войне участвовал Казимир Лыщинский. Одни склоняются к тому, что Венгерская война – это война против Турции. Другие, в частности А. Новицкий, пишут об участии Лыщинского в защите Бреста от венгерских войск[96 - Nowicki A. Kazimierz Lyszczynski (1634 – 1689). S. 8.].
На наш взгляд, под Венгерской войной следует понимать вторжение на территорию Речи Посполитой венгерских войск под руководством трансильванского князя Дьёрдя Ракоци II. Тяжелейшая ситуация в Речи Посполитой во время «Потопа» показалась князю лучшим временем для нападения. Видимо, ему не давала покоя слава другого трансильванского князя – Стефана Батория.
Трансильванцы в 1657 году вторглись на территорию Речи Посполитой в союзе со шведами и запорожскими казаками. Как указывают источники, больше всего от нападения венгерских войск пострадал Брест[97 - Акты брестского гродского суда. Т. 3. Вильно, 1870. С. 9.]. Однако польско-литовская дипломатия сумела стравить их с крымскими татарами, а турецкий султан Мехмед IV лишил Дьёрдя Ракоци II княжеской власти. В битве с турками князь был смертельно ранен. Его сподвижник Янош Кемени не удержал власть, и в 1661 году турки возвели на княжеский трон Трансильвании Михая Апафи (1661 – 1690).
Эти войны непосредственно затронули и Лыщинских, их имения сильно пострадали от войск московских и семиградских (венгерских). При этом в отношении уплаты долгов Геранима Лыщинского в казну в 1658 году был объявлен мораторий сроком на три года[98 - Metrika Litewska. Ksiega wpisow NR 131. Opracowal A. Rachuba. Warszawa. 2001. S. 89.].
В королевском привилее об участии Казимира Лыщинского в событиях войны с Турцией 1672 – 1676 годов нет ни слова. В ее ходе войска под командованием Яна Собеского разбили турецкие войска Гусейна-паши под Хотином. Эта была одна из самых славных побед в истории Речи Посполитой. Она в немалой степени способствовала избранию Собеского королем, а в дальнейшем это дало ему повод чеканить на монетах свое изображение с лавровым венком на голове. Если бы Казимир Лыщинский принимал участие в этих событиях, привилей непременно упомянул бы об этом.
Так что предположение об участии Казимира Лыщинского в войне против Турции ошибочно. Скорее всего, выдвинула его в одной своей статье[99 - Прокошина Е., Цукерман А. Казимир Лыщинский // Памятники философской мысли Белоруссии ХVII – первой половины ХVIII в. Мн.: Навука i тэхнiка, 1991. С. 174.], затем продублировала в другой[100 - Пракошына К. Казiмiр Лышчынскi // Мыслiцелi i асветнiкi Беларусi. Энцыклапедычны даведнiк. Мн.: Беларуская энцыклапедыя, 1995. С. 245.] Е. Прокошина. В этом ее поддержала И. Войтик. Попав в энциклопедический справочник, изданный значительным тиражом, ошибка пошла гулять по книжным просторам. Не обошла она стороной и рассказ известного писателя В. Орлова «Миссия папского нунция». Причем, по его версии, Казимир Лыщинский не только участвовал в войне с Турцией, но и отличился в ней[101 - Арлоy У. Дзень, калi упала страла. Мн.: Мастацкая лiтаратура, 1988. С. 139.]. Излишне доверился авторитету известного белорусского философа и один из авторов этой книги[102 - Драздоy Л. Юрыст, спалены на вогнiшчы, цi Самы скандальны судовы працэс y гiсторыi Беларусi // Наша слова. №43 – 44. 23 i 30 кастрычнiка 2019 г.].
Но вернемся к привилею. В качестве непосредственных военных командиров Казимира Лыщинского Ян III Собеский называет польного коронного писаря Ивана Сапегу и князя подканцлера ВКЛ. Имя последнего не указано, в то время оно было известно всем. Кроме того, в привилее говорится, что к моменту его издания (22 марта 1682 года) оба командира уже покинули лучший из миров. Опять же, негусто. Да и с именем князя подканцлера не все прозрачно.
И. Войтик «зачисляет» Казимира Лыщинского в распоряжение некоего Огинского, однако ссылок на исторические документы не дает. А потому это утверждение не более чем предположение. Писатель В. Чаропко называет боевым командиром нашего героя подканцлера ВКЛ Александра Криштофа Нарушевича. Однако, во-первых, в должность подканцлера Нарушевич вступает в 1658 году[103 - Чаропка В. Пазн. тв. С. 297.], когда Казимир принимает решение о завершении военной карьеры и избирает для себя духовную стезю. Во-вторых, он никогда не титуловался князем.
А. Новицкий безымянного князя-подканцлера идентифицирует как Казимира Льва Сапегу, младшего сына Льва Сапеги[104 - Nowicki A. Kazimierz Lyszczynski (1634 – 1689). S. 8.]. Именного к нему после смерти старшего брата Яна Станислава перешел княжеский титул, а должность он занимал с 6 марта 1645 года по 19 января 1656 года, как раз в период участия Казимира Лыщинского в военных действиях. С 1656 года по 2 марта 1658-го рассматриваемая должность принадлежала Сигизмунду Пацу. Однако Криштоф Сигизмунд Пац не принадлежал к княжескому роду, на момент издания привилея он находился в добром здравии и занимал должность канцлера ВКЛ. Таким образом, наиболее вероятными кандидатами на роль боевых командиров Казимира Лыщинского являются: при службе в польских войсках – польный коронный писарь Иван (Ян Фредерик) Сапега (умер в 1664 году); при службе в литовских войсках – князь подканцлер ВКЛ Казимир Лев Сапега (умер в 1656 году).
Воинский путь Казимира Лыщинского можно проследить только исходя из информации о боевом пути этих военачальников[105 - Гiсторыя Сапегаy. Жыццяпiсы. Маёнткi. Фундацыi. Укл. Яyстах Сапега // Мн.: Выдавец В. Хурсiк, 2017. С. 209 – 216, 242 – 249.]. Возглавляемые ими войсковые формирования принимали активное участие в военных событиях 1648 – 1658 годов.
Польный коронный писарь Иван Сапега был представителем коденской линии магнатского рода Сапег. В конце 1630-х и в 1644 – 1645 годах он служил во французской армии. Около 1647 года вернулся на родину. В 1648 году принимал участие в неудачной битве с восставшими запорожскими казаками под Желтыми водами, где после ранения С. Потоцкого командовал польским корпусом. После поражения в битве попал в татарский плен, был освобожден весной 1650 года. В 1653 году получил должность писаря польного коронного. В мае того же года участвовал в военных операциях против крымских татар. В феврале 1654-го вновь оказался в плену, в декабре вернулся домой. В 1655 году участвовал в битве с русско-казацким войском, а в октябре перешел на службу к шведскому королю Карлу Х Густаву. Слыл одним из самых рьяных сторонников короля Швеции. В ноябре 1655 года был отправлен в лагерь литовских войск под Брестом, чтобы убедить их перейти на шведскую службу.
Весьма вероятно, что в это время пути-дороги Ивана Сапеги и Казимира Лыщинского пересеклись.
В декабре 1655 года Иван Сапега сформировал две казацкие хоругви. В феврале —марте 1656 года, будучи главным начальником польских конных хоругвей, сражавшихся на стороне Карла Х Густава, участвовал в военных операциях шведов против партизанских отрядов региментария Стефана Чарнецкого, в частности в разгроме их под Голубом. В конце февраля был направлен шведским королем убедить поляков сдать крепость Замостье.
28 марта 1656 года под давлением своих подчиненных оставил шведскую службу. В дальнейшем участвовал во многих военных кампаниях, в том числе в трехдневной битве под Варшавой (1656), походе против трансильванского князя Дьёрдя Ракоци (1657) и блокаде шведских гарнизонов в Пруссии (1658 – 1659).
Весной 1659 года вместе с Яном Собеским занимался строительством укреплений Львова. В 1660-м участвовал в битвах с русско-казацкими войсками под Любаром, Чудновым и Слободищем. В конце 1663 года должен был получить булаву польного гетмана литовского, но из-за ухудшения здоровья отказался от должности. 3 июня 1664 года скончался.
Как минимум в двух случаях Казимир Лыщинский мог служить под началом Ивана Сапеги: при защите родного Бреста (1655) и в походе против венгерского князя Дьёрдя Ракоци (1657).
Боевой путь князя подканцлера Казимира Льва Сапеги (1609 – 1656) несколько скромнее.
В 1648 – 1651 годах он находился в окружении короля польского Яна II Казимира Вазы, боролся с восставшими украинскими казаками, принимал участие в битвах под Зборовом (1649) и Берестечком в Украине (1651).
Казимир Лев Сапега находился во враждебных отношениях с гетманом великим литовским Янушем Радзивиллом, поскольку сам претендовал на большую гетманскую булаву.
Во время русско-польской войны (1654 – 1667) Казимир Лев Сапега выставил собственный полк. Активно выступал против сепаратного соглашения Януша Радзивилла со шведским королем Карлом Х Густавом. Осенью 1655 года под Брестом координировал военные действия против русских и шведских войск. В ноябре 1655-го после поражения, нанесенного русской армией в битве под Верховичами, формально признал протекторат Швеции над ВКЛ. В начале 1656 года получил разрешение короля польского и великого князя литовского Яна II Казимира вести переговоры с русским царем Алексеем Михайловичем, но слабое здоровье в этом ему помешало. Умер 19 января 1656 года в Бресте, похоронен в монастыре картузианцев в Березе Брестской области.
Судьба вполне могла свести Казимира Льва Сапегу и Казимира Лыщинского осенью 1655 года.
Итак, что в результате мы можем сказать о военной карьере нашего героя? Почти ничего.
К. Тарасов высказывает мнение, что в молодости Лыщинский входил в брестскую хоругвь посполитого рушения[106 - Тарасаy К. Пазн. тв. С. 167.]. Она имела в своем составе 100 – 200 конных воинов. Несколько хоругвей составляли полк.
Этот же автор сообщает, что в более позднем возрасте наш герой был приписан к полку крылатых гусар – тяжелой коннице ВКЛ. Это были элитные подразделения. Стальными доспехами снаряжались не только всадники, но и лошади. Лишь состоятельные люди могли себе позволить подобное. Кроме доспехов гусары использовали в бою высокие белые крылья, которые крепились к спине. Лавина крылатых всадников производила неизгладимое впечатление: мощные кони, боевые доспехи и поднятые над головой белые крылья…
Жаль, что источников К. Тарасов не указывает. А потому к приведенной им информации приходится подходить с осторожностью.
Заслуживает внимания и такой момент. В тексте привилея отмечается, что Казимир Лыщинский не жалел своего здоровья в боях за родину (значит ли это, что он был ранен, мы не знаем) и жертвовал собственным имуществом ради победы. В целом данные формулировки никакой конкретики не вносят, но позволяют сказать, что Казимир в предосудительных поступках замечен не был, воевал достойно, но выдающихся подвигов не совершил.
Конечно, нам бы очень хотелось расставить все точки на «i», подробно рассказать о сражениях, в которых наш герой принимал участие, ответить с максимальной точностью на все вопросы. Но, увы, сила наших желаний ничто по сравнению с силой времени, которая безжалостно низвергает многие события в пропасть забвения.
Примерно в 1658 году Казимир Лыщинский вложил саблю в ножны и более ее никогда не вынимал. Он кардинально сменил вид оружия: холодную сталь – на распятие, книги, молитву, гусиное перо и бумагу.
Глава 6. Монах
В этой главе мы будем говорить о духовной стезе Казимира Лыщинского. А значит, вернемся к иезуитам, потому как духовная карьера нашего героя непосредственно связана с их орденом. Ни о каких иных его попытках реализовать себя на этом поприще источники не упоминают.
Цель данной главы – разобраться в фактах, реально имевших место в жизни Казимира Лыщинского, а не выдуманных недоброжелателями. Без них трудно будет определить, что было правдой, а что вымыслом на судебном процессе.
Как мы уже отмечали, духовный этап в судьбе Лыщинского следовал за военным. Служба в его жизни была, скорее, вынужденной. В те годы войны терзали страну, и нашему герою пришлось встать на ее защиту. Но, судя по всему, убивать людей, даже врагов, Казимиру было не по душе. Он искал свое будущее в мирной, спокойной деятельности.
Почему слуга Божий? Почему именно такой выбор? Прямых ответов на эти вопросы нет. С другой стороны, какая альтернатива тогда могла быть? Чаще всего приходилось выбирать между камзолом и сутаной. Как свидетельствует практика, младших братьев в семье предпочитали «одевать» в сутану.
Мы не знаем наверняка, что заставило Казимира Лыщинского отказаться от военной карьеры. Причины могли быть разные.
Скорее всего, плен и серьезное ранение старшего брата Матвея, которое тот получил в ходе войн 1648 – 1667 годов[107 - Инструкция дворян Брестского воеводства депутатам, отправляемым на вальный сейм в Варшаву. Документ №277 // Акты, издаваемые Виленской археографической комиссией. Т. IV. Акты Брестского гродского суда. Вильна: В типографии губернского правления, 1870. С. 146.]. Матвей Лыщинский умер рано, примерно в возрасте 40 лет. Вполне вероятно, незаживающие раны дали о себе знать. Прямой намек на это содержится в его завещании[108 - Духовное завещание М. Лыщинского от 13.01.1673 //NIAB_LA_319_2_1884_076.] и других документах.
Может, сердце и душу Казимира изорвало в клочья это грозное десятилетие, и он потянулся к Богу. В 1658 году нашему герою исполнилось 24 года. Учиться было еще не поздно, хоть и сложнее, нежели в пору юности. Принадлежать к иезуитам считалось престижным, это был своего рода клуб для избранных, попасть в него мог далеко не каждый. О том свидетельствует численность членов ордена: в 1565 году – лишь 2000 человек, в 1615-м (через 60 лет бурного развития) – всего 13 112 по всему миру. Для сравнения: в XVIII веке орден францисканцев, созданный в 1209 году, владел 1700 монастырями и имел в своем составе около 25 тысяч монахов. Однако по могуществу и влиянию на правителей иезуиты превосходили все другие ордена. Широко известны слова короля польского и великого князя литовского Стефана Батория, которые как нельзя лучше характеризуют иезуитов: «Если бы я не был королем, то хотел бы быть иезуитом».
А может, изначально в семье Казимира Лыщинского делали ставку на духовную карьеру младшего брата. И первой ступенькой на этом пути было обучение у иезуитов в родном Бресте. Пример, который рядом, чаще всего и есть самый главный аргумент в выборе профессии.
Одни ученые, польские, утверждают, что в дальнейшем Казимир повышал уровень образования в Калише. Другие же, литовские, настаивают, что грызть камень науки он продолжил в Виленской иезуитской академии (именно ее ректор позднее будет давать оценку его трактату, но ни словом не обмолвится, что автор этого сочинения – их выпускник). Причем некоторые убеждены, что Казимир учился в этой академии после окончания Брестского иезуитского коллегиума (1648) на протяжении 12 лет[109 - Прокошина Е., Шалькевич В. Указ. соч. С. 27.]. Но дело в том, что, когда они делали свои выводы, еще не был введен в научный оборот привилей Яна III, который говорит об участии Казимира в трех войнах. Иными словами, в своих расчетах они не учитывали военное десятилетие в судьбе нашего героя.
Историку Б. Я. Рамму в конце 50-х годов ХХ века посчастливилось отыскать рукописную книгу «Академические лауреаты, или Книга, содержащая порядок представления и список представленных к степени доктора, лицензиата, магистра, бакалавра в старинной академии общества Иисуса с 1650 года»[110 - Рамм Б. Я. Казимир Лыщинский – жертва религиозного изуверства// Ежегодник музея истории религии и атеизма. Т. 3. Москва – Ленинград: Издательство академии наук СССР, 1959. С. 183.]. Имени Казимира Лыщинского в списках нет. Мы в этой ситуации примем сторону поляков и Б. Рамма, а с точкой зрения литовских ученых позволим себе не согласиться.
Наиболее подробно вопрос о пребывании Казимира Лыщинского в ордене иезуитов исследовал А. Новицкий. В своих работах он приводит в том числе имена преподавателей Лыщинского в Калише. Со ссылкой на письмо жившего в Польше итальянца Томмазо Таленти к великому герцогу Тосканы польский ученый указывает, что «Лыщинский состоял в ордене иезуитов в течение восьми лет»[111 - Письмо Томмазо Таленти от 16.02.1689 // приложение к статье Nowicki A. Profili scelti di pensatori polacchi. Kazimierz Lyszczynski, «Atti dell’Acca-demia di Scienze Morali e Politiche». Vol. LXXXIV. Napoli, 1973. P. 230.] (письмо, кстати, датировано 16 февраля 1689 года – через полтора месяца Казимир Лыщинский будет казнен). А в неосведомленности Томмазо Таленти не уличишь. Он служил личным секретарем короля Яна III и, по всей видимости, был папским шпионом. В 2004 году в Италии повторно отдельной книгой вышла его переписка с влиятельным итальянским кардиналом Карло Барберини[112 - Polonia e Curia Romana: corrispondenza del lucchese Tommaso Talenti segretario intimo del re di Polonia con Carlo Barberini protettore del regno (1681—1693) / a cura di Gaetano Platania. 2. ed. ampliata. Viterbo, 2004.], который носил титул кардинала-протектора, защитника королевства. К сожалению, нам не удалось ознакомиться с этим сборником, поскольку его тираж ограничен 300 экземплярами и далеко не в каждой библиотеке таковой можно найти. Весьма вероятно, что именно Таленти был корреспондентом французской «Газетт», которая в 1689 году опубликовала на своих страницах пять сообщений о судебном процессе над Казимиром Лыщинским. Уж слишком писуч был сей итальянец.
Основываясь на информации, приводимой Таленти, польский ученый относит начало новициата Казимира Лыщинского на 7 декабря 1658 года. Крайней же датой выхода из Общества Иисуса следует считать 21 июня 1666 года. Почему именно так? Да потому что уже на следующий день Гераним Лыщинский разделил свое имущество между тремя взрослыми (достигшими совершеннолетия) сыновьями, которые к этому времени, помимо прочего, имели собственные семьи: Матвеем, Петром и Казимиром. Католический монах не мог выступать собственником имущества и тем более не мог состоять в браке, поскольку давал обеты нищеты, целомудрия и послушания. При этом ни в одном историческом источнике не сказано, что наш герой неправомерно вступил во владение недвижимостью или незаконно заключил брак. Брак его был освящен католической церковью. Вероятно, он предъявил священнику, проводившему обряд венчания, документ, подтверждающий, что никаких обязательств перед орденом у него нет.
Подчеркнем, это теоретический расчет крайнего срока выхода из ордена. Фактически же Лыщинский покинул его месяцем, а может, и несколькими раньше. Вряд ли Казимир спонтанно, в один день бросил монашеский орден и женился. Такие решения не принимаются вдруг. А значит, в ордене он состоял чуть менее восьми лет, примерно семь с половиной.
Итак, период послушничества Казимира Лыщинского – новициат – начался в декабре 1658 года. В этом вопросе мы склонны довериться А. Новицкому. Общие условия принятия, прохождения и завершения новициата регулировало каноническое право. В каждом монашеском ордене устанавливались свои особенности новициата. Продолжительность составляла 12 месяцев. Это минимальный срок. Специалисты, занимавшиеся историей иезуитов, утверждают, что новициат у них длился два года[113 - Блинова Т. Указ. соч. С. 26.].
Новициат, или испытательный срок, – обязательное условие вступления в орден. По общему правилу новицием (послушником) мог стать человек не моложе 17 лет, свободный от уз брака и каких-либо обетов. Новиций жил по орденским законам: пребывал в монастыре, носил одежду ордена, выполнял устав, подчинялся орденскому начальству, занимался духовной работой (читал молитвы, соблюдал ограничения и т.д.). По своему желанию в любой момент он мог вернуться к мирской жизни. Это не считалось зазорным или преступным.
По окончании новициата решение о судьбе послушника принимал настоятель монастыря. Послушника либо допускали к принесению монастырских обетов, либо удаляли из общины. Или ему продлевали срок новициата. Полноправным членом ордена новиций становился после обряда пострижения. Именно пострижение, а не принятие четырех обетов является ключевым моментом для понимания ситуации.
Иезуиты имели обычай «выторговывать» подарок у богатых родителей, отдававших им сыновей в новициат. Как правило, он равнялся сумме, которая приходилась на долю молодого человека в отцовском наследстве. Чаще всего передавались земельные наделы. Изначально подобные подношения считались добровольными, позднее они стали обязательными[114 - Гризингер Т. Указ. соч. С. 279 – 280.]. У нас нет документов, которые подтверждают, что Гераним Лыщинский пожертвовал некую сумму или недвижимость иезуитам калишским, но в своем духовном завещании он точно не обделил иезуитов брестских (об этом мы писали в главе «Брест»).
Если исходить из двухгодичного срока новициата, восьмилетний период пребывания Казимира Лыщинского в ордене распределяется следующим образом (мы приводим разбивку по учебным годам, чтобы удобно было ориентироваться): сначала два учебных года в иезуитском монастыре в Кракове (1658/1659, 1659/1660), затем четыре в иезуитской студии в Калише (1660/1661, 1661/1662, 1662/1663, 1663/1664) и, наконец, Львов (1664). Пребывание Лыщинского во Львове не могло быть продолжительным. Возможно, в этот город Казимира распределили на службу после окончания Калишской студии, но он сумел добиться перевода на родину. Именно в Бресте наш герой поставил точку в своей духовной карьере (1664/1665, 1665/1666).
Практически такой же расклад по годам приводит и А. Новицкий, если не считать львовского периода. Польский философ убежден, что он длился на протяжении 1664 – 1666 годов. Но мы с этим не можем согласиться.
В основательной монографии Т. Блиновой утверждается (со ссылкой на римский архив ордена иезуитов), что в 1664/1665 учебном году Казимир Лыщинский преподавал грамматику в Брестском коллегиуме иезуитов, а в 1665/1666 году, последнем учебном году пребывания в ордене, он занимал должности помощника в Брестском коллегиуме иезуитов и помощника по материальному обеспечению коллегии[115 - Блинова Т. Указ. соч. С. 85; см. также http://www.sjweb.info/arsi/Guide.cfm.].
Е. Прокошина и В. Шалькевич тоже указывают, что выпустившись из школы в Калише Лыщинский сразу выполнял функции помощника ректора в иезуитском коллегиуме в Бресте[116 - Прокошина Е., Шалькевич В. Указ. соч. С. 30.]. При этом они сомневаются, что в 1666 году во Львове он в третий раз сел за парту, и обосновывают свою позицию теми же фактами, к которым апеллировали и мы: женитьба нашего героя и принятие им части имущества отца. Но исходя из слов Прокошиной и Шалькевича получается, что, Казимир стал одним из руководителей Брестского коллегиума иезуитов сразу после окончания учебы в Калише, миновав должность преподавателя.
Каков же был социальный статус нашего героя в 1658 – 1666 годах? Декабрь 1658-го – 1659-й, 1659—1660-й – послушник (новиций) ордена иезуитов в Кракове; 1660 – 1664-й – схоластик (студент иезуитской студии в Калише); 1664-й – преподаватель в иезуитском коллегиуме во Львове; 1664 – 1665-й – преподаватель грамматики в Брестском иезуитском коллегиуме; 1665 – 1666-й – помощник ректора Брестского иезуитского коллегиума.
Надо сказать, что один белорусский автор возвел Казимира Лыщинского в статус ректора Брестского иезуитского коллегиума. Это профессор, доктор биологических наук А. Т. Федорук[117 - Федорук А. Т. Старинные усадьбы Берестейщины. Мн.: Беларуская энцыклапедыя, 2006. С. 475 – 478.]. Однако на четырех страницах своей книги, посвященных Казимиру Лыщинскому и его семье, г-н Федорук допустил столько фактических ошибок (не будем перечислять их здесь), что вряд ли стоит серьезно относиться к его заключениям.
В целом духовная карьера Лыщинского была успешной. К 40, а может, и ранее он вполне мог стать ректором. Но жизнь сложилась иначе. Однако об этом позже, а пока вернемся к учебе в Калише.
После окончания новициата и принесения трех монашеских обетов – нищеты, целомудрия и послушания – Казимир был зачислен в разряд схоластиков. Началась действительно напряженная интеллектуальная работа.
Два учебных года (1660/1661, 1661/1662) Лыщинский штудировал труды греческих и римских авторов. Главная задача, которую решали на данном этапе, – выработать собственный стиль письма и речи на этих двух языках. Параллельно по указанию руководства мог изучаться еще один язык. Как правило, это был язык страны, в которой предстояло трудиться[118 - Блинова Т. Указ. соч. С. 26.]. Устав иезуитов предписывал, чтобы учащиеся общались между собой исключительно на латыни. Это требование выполнялось везде, за исключением Польской провинции. Рабочим языком в Калишской студии был польский. Казимир владел минимум четырьмя языками: родным белорусским, польским, латинским и греческим.
Учебный процесс был построен по всем правилам иезуитской педагогики. Несколько раз в год устраивались литературные заседания – академии. Схоластики упражнялись на них в красноречии, цитировали отрывки из работ античных писателей, в основном Цицерона и Демосфена. Разрешалось им читать и собственные произведения, это даже поощрялось. Старшие исправляли ошибки, подсказывали, в каком направлении каждому из схоластиков необходимо работать. Тех, у кого не обнаруживалось необходимых интеллектуальных задатков, к дальнейшему обучению не допускали. Они могли стать проповедниками либо исповедниками в больницах и тюрьмах.
Схоластики, успешно справившиеся с латынью и греческим, переключались на философию, физику и математику. При изучении философии большое внимание уделялось выработке навыков ведения занятий и диспутов. Последние организовывались не реже раза в месяц. По окончании учебного года схоластиков ждал экзамен. Уровень требований был высок. Сдавшие экзамен пополняли ряды учителей младших классов коллегии. В этой роли они должны были отработать три года.
После трехлетней практики схоластикам, проявившим педагогические способности, рекомендовали изучать теологию, право, церковную историю, углублять свои познания в языках. На это отводилось еще четыре года. Только те, кто успешно сдавал экзамены после каждого нового года обучения и итоговый экзамен с оценкой «блестяще», имели право преподавать философию и теологию в учебных заведениях ордена.
Таким образом, полный курс подготовки преподавателя высшего учебного заведения по специальностям «философия» и «теология» в ордене иезуитов составлял 15 лет[119 - Блинова Т. Указ. соч. С. 27.]. У Казимира Лыщинского не было степени доктора теологии, а значит, обучение он завершил раньше. Схоластиков, прошедших весь курс, допускали к принятию четвертого обета – беспрекословного подчинения папе римскому.
Подытожим наши изыскания. Документы римского архива иезуитов, на которые ссылается Т. Блинова, свидетельствуют о том, что Казимир Лыщинский после двух (неполных) лет новициата и четырех учебных лет обучения в 1664 году окончил Калишскую студию преподавателем младших классов. На тот момент ему было 30 лет. Вероятнее всего, его распределили во Львов. Однако уже в следующем учебном году – 1664/1665 – он учительствовал в Брестском иезуитском коллегиуме. В 1665/1666 учебном году он занимал две должности – помощника в школе и помощника по материальному обеспечению. При этом последнюю должность Т. Блинова называет не иначе как завхозом[120 - Блинова Т. Указ. соч. С. 85.], содержание же другой – помощник ректора (завуч?) – она не раскрывает.
Наш герой вступил в орден иезуитов и принес три обета – нищеты, целомудрия и послушания. Принести четвертый и самый важный обет – беспрекословного подчинения папе римскому – он не мог: для этого следовало пройти четырехгодичный курс обучения по специальностям «теология» и «философия», причем после трех лет школьной практики. Так что Томмазо Таленти, скорее всего, ошибался, когда писал о четырех ordini (обетах), данных Лыщинским. Это заявление не согласуется с порядком обучения в ордене и опровергается дальнейшими событиями. Монах не мог сочетаться браком (1666), не мог стать городским судьей и не мог получить должность подсудка (1682) (занятия судебных должностей монахами не допускал основной закон ВКЛ – Статут 1588 года). Для «беглеца из ордена», как назвал Лыщинского инстигатор Курович в обвинительной речи, путь к судебным должностям тоже был бы закрыт.
Это означает только одно: Казимир был свободен от четвертого обета и с 1666 года не считался более членом Общества Иисуса, причем уход от иезуитов свершился «мирно», в русле права и обычаев того времени, и не стал пятном на биографии нашего героя.
Глава 7. Политик
Основным двигателем политической карьеры Казимира выступил Гераним Лыщинский. Поэтому, поднимаясь по ее ступеням вслед за сыном, мы вольно или невольно будем вынуждены касаться роли отца и в целом клана Лыщинских в исторической судьбе Бреста.
