скачать книгу бесплатно
– Недаром от него родной отец отрёкся!
Это становится последней каплей. Я непослушной рукой заталкиваю вязанье в корзинку и встаю.
– Прошу прощения, – говорю сквозь стиснутые зубы, – но если вам так неприятно со мной общаться, вы могли бы мне об этом прямо сказать. Совершенно необязательно поливать дерьмом моего мужа!
Я все-таки срываюсь на крик, что плохо, потому что я и так говорю с акцентом и ошибками.
Они замирают в недоумении настолько искреннем, что я даже не выскакиваю из клуба, хлопнув дверью, как только что собиралась.
– Ты что, обиделась? – догадывается старшая.
– Нет, знаете, я просто в восторге! – отвечаю ядовито и тут же об этом жалею. Могут ведь и не просечь иронии…
Немая сцена продолжается, когда вдруг одна из дам охает, хлопает в ладоши и привлекает всеобщее внимание. Другие склоняются к ней, она что-то шепчет, я не разбираю, но, кажется, там мелькает имя Алтонгирела. Только этого мне не хватало для полного счастья!
Старшая с подозрением что-то переспрашивает, потом откашливается и обращается ко мне:
– Ты… не любишь, когда о твоём муже плохо говорят?
На сей раз я нахожу в себе силы ответить чётко и ясно:
– Да, я этого очень не люблю. Мне удивительно, что вы вообще об этом спрашиваете.
Они снова переглядываются.
– Не обижайся, – говорит мне старшая дама. – Мы просто хотели тебя подбодрить.
– Тебе надо поговорить об этом с духовником, – советует моя соседка.
Вы хотите мне сказать, что это – тоже культурная фишка? Ребят, да я же тут загнусь… Ладно, поговорить с кем-нибудь вменяемым надо обязательно, а оставаться здесь решительно невозможно.
– Обязательно поговорю, – отвечаю. – Доброй ночи.
Домой я приплелась в подавленном состоянии. По-хорошему, надо было им всем в рожи плюнуть, но после моей выходки на боях Алтонгирел уже трижды мне мозги компостировал, чтобы держала себя в руках. Унгуц, правда, кажется, считал, что так этому старому хрену и надо, да и ничего особенно ужасного я не сделала. Ну вернула ему бормол. Я так понимаю, это значит примерно «я тебя ненавижу». Ну прилюдно – значит, унизительно. Его авторитет от этого сильно пострадал, особенно после того, как распространилась весть, что я и есть та самая девочка, про которую он всем уши прожужжал. И что, хотите сказать, он этого не заслужил? Да идите вы.
Но дело было не в Алтонгиреле, конечно. Покидая наш дом вместе с Оривой, Унгуц мне строго указал, чтобы я объяснила мужу, что там произошло вчера, пока он получал награды. Дескать, поступила-то ты, может, и правильно, но и расхлёбывать это тоже тебе. И не хватало ещё, чтобы Азамат от кого другого узнал. Можно подумать, я сама всего этого не понимала… хотя хорошо, что Унгуц на меня надавил, а то бы ещё не знаю сколько оттягивала момент.
В общем, в тот же вечер выложила я Азамату свою нехитрую историю.
На известие, что я и есть та самая девочка, он отреагировал на удивление спокойно.
– Ты знаешь, я даже что-то такое подозревал, – ухмыляется, смотрит ласково. – Ты же не думаешь, что я могу счесть тебя виноватой в моих несчастьях?
– Да я в общем-то никаким боком туда, но, в принципе, неприятный осадок остаться может…
– Ну что ты! – И тянется обнять.
– Подожди, – говорю, – это ещё не все.
А вот то, что я прилюдно поругалась с его папенькой, Азамата огорчило даже больше, чем я ожидала. Я понимала, что он не обрадуется. Даже когда я направлялась наперерез Аравату, заготавливая гневную тираду, я прекрасно понимала, что делаю это не для Азамата, а для себя. Он бы, конечно, предпочёл, чтобы все жили в мире друг с другом. Но есть вещи, на которые я не способна. Не то чтобы я была особенно принципиальной. Скорее я просто слишком импульсивна. Если бы Арават мне попался хотя бы через день после того, как я узнала о своей роли в истории Азамата, я бы по крайней мере поговорила с ним наедине. Не потому, что он этого заслуживает, а потому, что Азамат все ещё его уважает. Но что сделано, то сделано.
– Ну, Лиза… – Азамат морщится и отворачивается. Надолго замолкает. Вздыхает.
Я жду. Я просто вижу, как он хочет меня обругать, как он бесится внутри, но не даёт этому выхода, потому что боится меня обидеть. А я ему хочу сказать… ох что я ему хочу сказать! И внезапно я очень ясно вижу, что мне с этим человеком предстоит прожить много долгих сложных лет, и я не смогу все это время молчать, и он не сможет. И в какой-то момент, когда мы поругаемся из-за ерунды, это всплывёт, и будет очень страшно. Потому что, когда понимаешь, что человек давно на тебя обижается, начинаешь сомневаться в искренности всего хорошего, что он тебе говорил и делал.
Сейчас тоже страшно. Но надо, надо.
– Он сволочь и заслужил это. Вернее, это так, фигня, заслужил он гораздо больше!
– Ты его не знаешь…
– И поэтому могу судить объективно.
– Но ведь без него ты не смогла бы увести корабль!
– Да, и мне очень обидно, что внешне хороший человек оказался такой дрянной личностью.
– Лиза, перестань, пожалуйста! – Он чуть повышает голос.
– Нет, не перестану! Я не понимаю, как ты можешь его защищать после того, что он с тобой сделал!
– Он мой отец!
– Нет.
– Что нет?!
– Он от тебя отказался! Ты понимаешь это вообще? Ты представь, вот будут у нас дети. Что такое мог бы сделать твой ребёнок, чтобы ты от него отказался?!
– Да как ты можешь так сравнивать? У него нас могло быть сколько угодно, а я…
– У тебя их тоже может быть сколько угодно, тут нет никакой разницы! Просто он тебя убедил с детства, что может делать с тобой все, что хочет, а ты все равно должен уважать его решение! Ты представь, как он должен был к тебе относиться, чтобы от тебя отречься!
– Это неважно, Лиза, неужели ты не понимаешь? – Он встаёт и принимается метаться по комнате.
– Это важно! Потому что или он полный идиот, или он тебя ненавидел! Ты это понимаешь?
– Да! Нет! Я не хочу! – Останавливается. Наконец-то смотрит на меня. – Я не хочу так думать. Я не хочу, чтобы он меня ненавидел.
– И предпочитаешь притворяться, будто это ты виноват? Азамат, от того, что ты и дальше будешь ему кланяться, он не начнёт относиться к тебе лучше.
Он падает обратно на диван и трёт лицо.
– От того, что ты его обругаешь, я не стану относиться к нему хуже. Я умом понимаю, что он не прав. Я понимаю, что сам бы никогда так не поступил. Но я все равно… хочу, чтобы он меня простил.
– Нет, – говорю, придвигаясь поближе и заглядывая ему в лицо. – Ты хочешь, чтобы он попросил прощения.
Он долго молчит, шаря невидящим взглядом по комнате.
– Может быть, – говорит он наконец. И вдруг спохватывается: – Значит, ты понимаешь, что я хотел бы с ним помириться?
– Конечно понимаю.
– Тогда зачем ты мне рассказываешь, какой он плохой? Мне ведь это неприятно!
– Чтобы ты перестал сдерживаться, покричал на меня, выяснил, что я тебя понимаю и люблю со всеми твоими закидонами.
Азамат высоко задирает брови и намеревается сказать что-то ужасно язвительное о моих манипуляциях, но ему не дают. В нашу гостиную внезапно врывается Алтонгирел с воплем:
– Вы чего орёте на всю улицу?! Вы что, поссорились?! Азамат, ты сдурел?!
Я уже совсем собираюсь сказать какое-нибудь хамство, но тут Азамат наклоняется ко мне, и мы долго выразительно целуемся. Я успеваю забыть, что Алтонгирел вообще тут есть. Но Азамат напоминает.
– Он – тоже мой закидон, – говорит. – Не надо с ним ругаться. Договорились?
Так вот, иду это я из клуба и думаю: вот черт, и бабам противным в рожи не плюнула, и в рамках приличий не удержалась. Уж надо было или все терпеть, или устроить полноценный скандал. А то ни нашим, ни вашим. И Азамат сейчас ещё скажет, что не надо было с ними ругаться, тут ведь так принято. А то ещё начнёт мне доказывать, что они были правы. И что-то мне с каждым днём труднее его любить сквозь весь этот Муданг, прости господи.
Захожу домой – а там гости. Алтонгирел, Эцаган и Тирбиш. Интересно, а меня, значит, не позвали? И по каким соображениям? Эцаган вообще, кажется, не рад меня видеть.
– О, Лиза, ты уже вернулась? – задаёт бессмысленный вопрос Азамат, входя с кухни с тарелкой какой-то еды.
– Нет, я тебе мерещусь, – ворчу я, роняя свою телесную оболочку в кресло, предварительно выкинув из него пенковую упаковку от нового сервиза.
Мужики загадочно переглядываются.
– Ну как клуб? – продолжает идиотские вопросы Азамат.
– А то ты не видишь, что я в восторге!
Нет, он что, нарочно?
– Вижу, вижу, – говорит он примирительно. – Просто интересно, чем они тебе так досадили? Вроде все приличные женщины…
Мне очень много чего хочется сказать, но я сдерживаюсь при гостях. Конечно, все свои, и меня они видели в состоянии похуже, чем сейчас. Но все-таки… так и истеричкой прослыть недолго, если буду по каждому поводу при всех сцены устраивать. Да и объяснять опять, почему меня так задевает, когда оскорбляют Азамата, я немного стесняюсь. Алтонгирел мне и так украденную душу все время припоминает.
Азамат нависает над спинкой кресла и гладит меня по голове, его коса ложится мне на плечо.
– Ну рассказывай уже, любопытно ведь, что ты с ними не поделила.
– Что-что… – отмахиваюсь. – А то сам не знаешь. Тебя, естественно.
– А поподробнее?
– Да ничего интересного. Начали тебя опускать. Один раунд я выдержала, но потом… в общем, они реально отвратительные вещи стали говорить. Я встала, сказала, типа, не хотите меня видеть, так и скажите. Они, видимо, не поняли, чего это я. Потом пошушукались и говорят такие, сходила бы ты к духовнику. Не знаю уж зачем. Ну я попрощалась и ушла.
– И что, даже никого не побила? – с каким-то даже разочарованием уточняет Алтонгирел. – И уродкой не обозвала?
– Ну я, конечно, очень хотела, но как-то… в общем, можешь считать, что вы с Азаматом меня выдрессировали. Я решила сначала поинтересоваться, нет ли и тут какой-нибудь культурной заморочки. А уже потом пойти и придушить их по одной.
Алтонгирел делает очень кислую рожу. Азамат вдруг принимается хохотать. Тирбиш расплывается в широченной улыбке. Эцаган единственный реагирует вербально:
– Так нечестно, капитан, вы Тирбишу подсказали!
До меня наконец доходит. Пенковая упаковка от сервиза, к счастью, не улетела далеко, так что я успеваю настучать ею всем троим, прежде чем они осознают, что я вооружена и опасна. Азамат, стратегически занявший позицию за креслом, все-таки уворачивается.
– И сколько же ты поставил, дорогой? – рычу я, понимая, что догнать и треснуть я его все равно не смогу.
– Ну что ты, Лиза, я не ставил! Это была даже не моя идея. Вот Эцаган с Алтонгирелом продули изрядно, особенно Алтонгирел!
– На что он ставил, у меня вопросов нет. А остальные двое?
– Тирбиш выиграл, – охотно повествует Азамат, по-прежнему держась за креслом. – Он ставил на то, что ты разозлишься, но сдержишься.
– А Эцаган?
– А я вообще хорошо о вас думал! – обиженно заявляет Эцаган. – А вы меня бить! Я ставил на то, что вы ни с кем не поругаетесь и вернётесь в хорошем настроении!
Ах вот чего он так скис! Погодите…
– Хочешь сказать, ты думал, что я стерплю, когда моего мужа обижают? Ничего себе хорошо ты обо мне думал! Да это я тебе ещё мало врезала!
К сожалению, догнать Эцагана тоже нереально. Приходится швырнуть в него пенкой и наплевать на все это. Решив, что я снова смирная, мужики рассаживаются по местам.
– Лизонька, – проникновенно говорит Азамат, награждая меня муданжским уменьшительным, – они не хотели обидеть ни тебя, ни меня. Просто женщинам обычно приятно слушать гадости о своих мужьях от подруг. Это такая женская солидарность. Они на самом деле не думают того, что говорят, они просто так друг друга поддерживают. Можно сказать «ты сегодня хорошо выглядишь», а можно «у тебя муж сволочь», и это будет значить одно и то же.
Вот и живи на этой планете.
Короче говоря, из клуба я не ушла. Хотя на следующий день, едва заявившись, разразилась заранее выученной проникновенной тирадой о том, что у нас на Земле такое совсем не принято, что я это воспринимаю как оскорбление лично мне и что не надо, пожалуйста, плохо говорить о моем муже, потому что он очень хороший человек. Если бы ещё в муданжском языке различались слова «хороший» и «красивый», может быть, меня бы правильно поняли. А так просто решили, что я со странностями.
Так что в клуб я продолжаю ходить, и меня это не слишком радует. Про Азамата больше никто не заикается, но зато своих мужей они поносят так, что у меня уши вянут. Дольше часа в день я там просто высидеть не могу. А учителя по части кройки и шитья из них тоже не супер, потому что у каждой свои узоры и приёмы, передаваемые из поколения в поколение внутри семьи, и делиться ими с соседками ни одна не хочет. Шов, говорит, должен получиться вот такой. А как его делать – сама догадывайся.
Вот и лежим мы с Азаматом в «Лесном демоне», грызём сурчиные лапки и треплемся обо всякой фигне. Хотя вообще-то говорить надо о насущном.
– Азамат, солнышко, а ты не хочешь куда-нибудь съездить на несколько дней?
Он моргает на меня как-то обиженно.
– Я тебе мешаю?
О господи, он неисправим.
– Я имела в виду вместе съездить, естественно.
– А… а куда ты хочешь? На Гарнет?
– Да нет, зачем сразу на Гарнет? Просто из города куда-нибудь. Развеяться. Погулять… У тебя, помнится, табуны какие-то несметные имеются. Да и вообще, я же вижу, как ты смотришь на дорогу из города. Тебе же хочется на природу…
– Хочется, конечно, – вздыхает. – Я ведь по всему этому больше всего скучал. Таких лесов, как у нас, больше нигде нет…
