скачать книгу бесплатно
– Мне не хватит! Лайка умерла! Ты понимаешь это или нет? Или тебе все равно? Думаешь, что новую девку себе найдешь? А такой, как Лайка, больше нет! Нет и не будет! Какая сволочь это сделала?! Я придушу ее собственными руками!
Далее монолог сильно напоминал тот, который я уже прослушала на этой кухне от Петра Аркадьевича. Только продюсер жалел в первую очередь себя и вложенные в Аглаю силы, нервы и средства, а Юрий Твердохлебов жалел, что не стало близкого ему человека. Следователь и Николай очень внимательно слушали. Через некоторое время все снова сидели за столом.
– Слушай, будь другом, сгоняй за водкой, а? – Юрий посмотрел на следователя. – Вот он тебе денег даст. – Твердохлебов кивнул на Петра Аркадьевича. – У меня, честно, нет.
– Вам продюсер так мало платит, что не хватает на выпивку? – спросил следователь.
– Он бабам моим платит!
– Юра, мужчина должен нести ответственность за своих детей, а если этого не делаешь ты, то делаю я! – рявкнул Петр Аркадьевич.
– Я их не просил рожать! Они сами рожали, пусть сами и содержат!
– Юра, это твои дети!
По-моему, у продюсера в этом плане был пунктик. Хотя если бы все мужики были такие, то у нас не было бы несчастных одиноких женщин, детей, которые растут без отцов и у которых из-за этого появляются комплексы, а то и детских домов.
– Вы представляете, он экспертизы делал, чтобы проверить мое отцовство, – сообщил Юрий, обводя нас всех взглядом, потом уставился на Петра Аркадьевича как на полного идиота.
– Да, Юра, делал. Я считаю, что все дети достойны помощи, но, с другой стороны, из твоих гонораров я никогда не стал бы платить чужим детям. Если бы ты сам решил пожертвовать на детский дом – пожалуйста. Без твоего распоряжения я этого делать никогда не буду. Но твоим детям я буду давать деньги из твоих гонораров – хочешь ты этого или не хочешь.
«Наше государство, по мнению Петра Аркадьевича, недостойно налогов, потому что они идут на содержание огромной армии чиновников и депутатов, но алименты за грешки молодости платить надо?» – усмехнулась я про себя. Хотя я была полностью согласна с известным продюсером. И еще больше его зауважала.
– Я должен был четко знать, что женщины, которые требуют от тебя алименты, не аферистки, – спокойно продолжал Бергман. – Более того, теперь они не создадут тебе – и мне заодно – лишних проблем. Ты помнишь, что устраивали твои бывшие на твоих сольных концертах? Да ладно бы в больших залах, это можно повернуть тебе на пользу, развлечь зрителей. А та, которая на банковский корпоратив прорвалась? Помнишь, как она своим совсем не хрупким телом плюхнулась на стол? Помнишь, как она тебя по залу гоняла? Нанесенный ущерб – материальный и моральный – существенно превысил твой гонорар. И мне еще с этими банкирами долго расшаркиваться пришлось. Твоя же баба такой дебош учинила, что твои в сравнении с ее выходкой, в надежде вернуть тебя в лоно семьи, просто рядом не стоят!
Следователь с Николаем с трудом сдерживали улыбки. Мы с Джулией сидели как две мышки. Я внимательно слушала. Может, потом в книгу вставлю, если не от лица Аглаи, так еще в какую-нибудь. Может, в свою собственную про изнанку жизни звезд.
– И теперь твои бабы не продают никакие сведения о тебе и отношениях с тобой никаким желтым изданиям. У меня с ними со всеми договоренность. И другие знают про то, как я веду дела.
– Да уж, – хмыкнул Юрий. – Теперь все бабы еще больше хотят от меня рожать. Зная, что у меня такой продюсер, который потом обеспечивает моих детей. Но не будет больше детей! Вот! – рявкнул Юрий и стукнул кулаком по столу так, что пустая бутылка водки поскакала по нему и грохнулась на пол.
Юрий проследил за ней взглядом, потом поднял глаза и остановил взгляд на мне.
– Ты кто? – спросил он.
– Личный психолог Аглаи, – быстро сказал продюсер.
Юрий прищурился.
– Это с какого же рожна Лайке психолог понадобился? Она была совершенно нормальная. Или ты ей голову промывала вон по его приказу? – Юрий кивнул на продюсера. – Что, этот тип хотел Лайку с ума свести, а ты ему помогала? Хотел, чтобы она во всем плясала под его дудку, как его мальчики и девочки?
– Я не продюсирую девочек, – заметил Бергман. – Бабушки есть, а нимфеток нет.
Юрий махнул рукой, словно отмахиваясь от реплики Петра Аркадьевича.
– А на нас с Лайкой не очень-то надавишь, – продолжал Юрий ехидным тоном, немного подумал и продемонстрировал продюсеру кукиш.
Я подумала, что ему не помешало бы вычистить грязь из-под ногтей. Ну хоть бы к маникюрше сходил! Есть, наверное, среди маникюрш поклонницы его таланта. Обслужили бы по высшему разряду. С другой стороны, я не могла представить Твердохлебова ни у маникюрши, ни у косметолога, да и к парикмахеру он, похоже, не часто заглядывал, скорее, сам нетвердой рукой подстригал патлы, когда они начинали мешать.
– Что тебе было нужно от Лайки? – рявкнул на меня Юрий. Правда, кукиш не показывал.
– Я писала за нее статьи, – сказала я.
– Не понял, – моргнул Юрий, потом еще раз внимательно на меня посмотрел: – У Лайки должно быть спиртное. Я только не знаю, где стоит. Найди мне чего-нибудь, только не сладкое. Сладкую дрянь я не пью. И шипучку не пью. Водку, коньяк, виски, текилу. Ты же не хочешь, чтобы я тут подох? Ты представляешь, какая это будет трагедия для миллионов людей? Если ты психолог, то должна понимать.
– Петр Аркадьевич, где здесь в квартире спиртное? – посмотрела я на продюсера.
Я понимала, что этому человеку на самом деле нужно выпить. И еще я понимала, что Юрию в самое ближайшее время надо бы лечь в клинику. Выглядел он нездорово: землистый цвет лица, синяки под глазами, лицо одутловатое. Я не говорю про щетину, в которой преобладали седые волоски. Глаза воспаленные. Он, конечно, только что плакал, но красные прожилки появились явно не сегодня. В общем, передо мной сидел алкоголик. Да и пахло от него не самым лучшим образом. Если бы я встретила Юрия на улице, я никогда бы не подумала, что это кумир миллионов. Я приняла бы его за опустившегося мужика, например, грузчика из ближайшего магазина. Его выгнала жена, уволили с работы, мать умерла, он остался в комнате в коммуналке, продал все, что можно было продать, и теперь не живет, а доживает, думая, где бы сорвать деньжат на бутылку.
Продюсер принес откуда-то бутылку текилы, вручил Твердохлебову, тот критически ее осмотрел, свинтил пробку, хлебнул, запил маринадом, еще раз хлебнул, еще запил, потом довольно осмысленно посмотрел на следователя и объявил:
– Спрашивайте. Только я мало что помню. Но как смогу – помогу. Чтобы эта гадина получила пожизненное! В тюряге сразу в петушатник попадет! У меня везде знакомые есть, я ворам маляву пошлю, чтобы приняли как надо!
Юрий опять хряснул кулаком по столу, но ловко подхватил банку с помидорами, которая уже прыгала к краю.
– Как вы оказались в этой квартире, Юрий Петрович? – спросил следователь, сразу же беря быка за рога.
– Пришел своими ногами, – удивленно посмотрел на него Твердохлебов.
– Вы машину водите?
– Ну, права есть. На что нажимать, знаю.
– Он не ездит на машине, – вставил продюсер. – То есть сам за руль не садится, потому что всегда пьяный.
– Следователь со мной разговаривает, а не с тобой! – рявкнул Юрий.
– Я поясняю то, что ты хотел сказать.
– Я сам поясню! А если следователь не поймет, то переспросит!
Юрий хлебнул еще текилы, пододвинул банку с помидорами ко мне и попросил достать один «фрукт», так как у него рука не пролезет. Я достала.
– Как вы оказались у этого дома? – сформулировал по-другому вопрос следователь. – Вы здесь живете неподалеку?
Юрий задумался.
– Где вы живете?
– Погодите, я вспоминаю.
Следователь вопросительно посмотрел на Петра Аркадьевича.
– Да не смотри ты на него. Я помню, где я живу! Я не это вспоминаю! Я тут вчера два раза был! То есть второй раз – это этот. Он еще продолжается. Я еще тут, – сообщал нам Твердохлебов, будто мы сами этого не видели и не ощущали.
– Нина Степановна говорила, что вы приходили к Аглае за деньгами, – спокойным тоном произнесла я.
– Точно! – воскликнул Юрий. – Когда мне накатить надо было, а денег не было. Кто-то меня сюда подвез… Не помню кто. Может, просто кто-то из моих поклонников. Неважно. Лайка, конечно, денег дала. Она мне всегда давала, не то что этот.
Юрий с ненавистью посмотрел на продюсера.
– Юра, ты еще скажи, что я тебе вообще ничего не плачу!
– Мало платишь! Если бы я получал все, что ты отдаешь моим бабам, я бы…
– Давно спился. И ты сам знаешь, что тебе нельзя давать много денег в руки. Ты устроишь загул – до тех пор, пока деньги не закончатся. И вместе с тобой будет пить куча знакомых и незнакомых людей. Так пусть эти деньги идут на твоих детей! И не забывай, что я плачу твоей домработнице, которая разгребает твои авгиевы конюшни. Я плачу наркологу, который с тобой постоянно работает. Если бы не он, ты бы уже не пел и не зарабатывал ничего. Я тебе пиво на опохмелку покупаю. Кто еще станет с тобой так возиться? Кто-то из твоих собутыльников или собутыльниц? Ты посмотри, какие у тебя были женщины раньше и с кем ты теперь время проводишь?!
– О! Вспомнил! – Лицо Юрия озарила мысль. У него даже глаза по-другому заблестели.
– Что вы вспомнили, Юрий Петрович? – тут же подался вперед следователь.
– Я же влюбился.
– В кого?! – взвыл Петр Аркадьевич, который явно подумал, что в обозримом будущем придется проводить еще одну экспертизу на установление отцовства. Или Юрий на самом деле больше не может иметь детей?
– Я ее уже разлюбил, – успокоил продюсера подопечный.
Мне стало по-настоящему жаль Петра Аркадьевича. Да этих двоих – Юрия с Аглаей – пусть земля ей будет пухом – должно хватить, чтобы уморить любого. Петр Аркадьевич явно обладает немалой внутренней силой и железной нервной системой, если справляется с такими подопечными. И ведь не знаешь, с кем труднее. А у него же еще сексапильные мальчики и бабушки… Может, хоть с бабушками меньше проблем? Надо будет потом спросить – из праздного любопытства.
– Любили вы вчера? – уточнил следователь.
– Да. Влюбился позавчера. А вчера решил покончить с этим делом. То есть уже сегодня. Я в расстроенных чувствах пришел к Лайке, но во второй раз уже не стал ее беспокоить. Она же сказала мне, что к ней Бардик придет. Бардик – хороший мужик, только не пьет. Но мы с ним один раз так хорошо посидели… Поговорили по душам, хотя он и не пил. И он, и я за Лайку убить готовы. О, кстати, а где Бардик?
– Бардик – это кто? – спросил следователь, глядя на продюсера.
Ответ на этот вопрос знала и я. Саркис Амбардамян был чемпионом мира по боям без правил. Аглая познакомилась с ним в ночном клубе, где Амбардамян отмечал очередную победу. Он на самом деле не пил даже пиво, но любил накрыть стол и посидеть с друзьями. Аглая мне про него много рассказывала и делала особый упор на размерах мужского достоинства в общем-то щупленького, невысокого мужичка, все тело которого (за исключением макушки, которая уже начала лысеть) покрывала обильная жесткая растительность черного цвета. В постели Амбардамян был зверь, в особенности после вынужденного периода воздержания. А он перед боями воздерживался минимум неделю, иногда две. Аглая звала его Бардиком.
– Вы вчера здесь видели Амбардамяна? – уточнил следователь.
Юрий покачал головой.
– Видел Фрукта.
– Это кто?
– Ну… Фрукт. Это я его так зову.
Я задумалась. Продюсер тоже не понял, о ком идет речь. Требовалась дополнительная информация.
– Фрукт выходил с начищенной мордой, – сообщил Юрий. – То есть выбегал. Мы с ним в дверях столкнулись.
– Когда вы первый раз здесь были или второй?
– Второй, конечно. Первый мне сама Лайка открыла. Я в видеофон позвонил, она меня увидела, пустила, денег дала, сказала, что Бардика ждет. Она уже расфуфыренная была, но еще не накрашенная. По мне так она и ненакрашенная прекрасна, но она чего-то еще собиралась то ли накладывать, то ли укладывать. Я в этих бабских штучках не разбираюсь. Вон у нее лучше спросите.
Юрий кивнул на меня. Но следователь не стал задавать мне никаких вопросов.
– Во сколько вы отсюда ушли в первый раз?
– Я что, помню, что ли? – удивленно посмотрел на следователя Юрий.
– И куда отправились?
– Да к четвертому корпусу. Тут пешком десять минут.
– Что вы там делали?
– Пел, – как само собой разумеющееся ответил Юрий.
– В какой квартире?
– Я не в квартире пел, а на улице. То есть я, конечно, вначале накатил… тут по пути пивной бутик, меня там все знают…
«Интересно, как певца или как постоянного клиента?» – подумала я, но не стала задавать вопрос вслух. Но на мой незаданный вопрос ответил Петр Аркадьевич. Он пояснил, что, когда пивной бутик был еще дешевым пивным баром, Юрий там хорошо погулял с друзьями, побил окна, поломал столы. Ущерб компенсировал продюсер. После строительства элитного квартала «с индивидуальной и неповторимой планировкой», в одном из домов которого мы находились, пивной бар превратился в бутик, хотя лично Петр Аркадьевич так и не понял странного сочетания слов «пивной» и «бутик».
– И что там сейчас? – заинтересованно спросил следователь, но явно не из профессионального, а из мужского интереса.
– Там два помещения: в одном продают пиво со всего света – в бутылках, банках, бочонках, и товары к пиву, а в другом – разливуха, конечно, не совсем такая, как бывала в советские времена на «пьяных углах», но а-ля советский пивной бар. Элитный тут не прижился, а как поменяли – все время народу полно, причем и из этих домов, и из «хрущевок» с «брежневками». Из этих домов также хорошо покупают дорогое иностранное пиво, из «хрущевок» покупают более дешевое, а иногда подарок себе делают, и друзья друзьям там подарки покупают. В общем, заведение процветает. А Юрию предложили стать его лицом. Там плакаты висят, фотографии. Иногда он там импровизированные концерты устраивает.
– Мне там бесплатно наливают, – вставил Юрий.
– Зачем же вы тогда к Аглае Станиславовне за деньгами приходили? – спросил следователь.
– Так мне цветы надо было купить. Кто мне цветы бесплатно продаст?
– А на концертах вам цветы не дарят?
– Дарят, конечно, хотя я всегда говорю, что цветов мне не надо. Цветы я сразу же женщинам дарю.
– Ему мужики на сцену бутылки выносят и ставят рядком, – сообщил продюсер. – Иногда бочонки пива выкатывают. Я организую доставку всего этого на дом. И олигархи всегда с собой дают.
Следователь повернулся к Твердохлебову.
– В общем, накатил я, еще с собой прихватил, чтобы горло смачивать, цветы купил и пошел петь.
– Юра, где ты вчера пел? – позеленел продюсер.
– Под окнами. Как раньше пели прекрасной даме. Народ собрался – и во дворе, и на балконы вышли. Слушали, меня поддерживали.
– Вы можете представить свидетелей вашего пребывания под окнами четвертого корпуса?
– Да там толпа собралась. Тысяча наверняка была. Еще жильцы. И патрульная машина.
– Коля, позови участкового, – попросил следователь.
Участковый, как оказалось, охранял вход в квартиру, в которой мы все находились, и сдерживал представителей СМИ, которые, как я поняла, уже собрались на лестнице в большом количестве. Участкового заменил кто-то из следственной бригады.
Следователь спросил, слышал ли участковый про вчерашний концерт под открытым небом. Участковый – молодой парень лет тридцати – ответил, что он не только слышал ПРО концерт, он сам на нем присутствовал и чуть ли не все их отделение присутствовало – кто в форме, кто в гражданской одежде.
