скачать книгу бесплатно
Аглая смеялась, но через некоторое время прекратила свои «А как насчет…».
* * *
– Кому была выгодна смерть Аглаи Станиславовны? – спросил следователь после того, как они с Николаем с большим интересом выслушали рассказ о моей работе и планах продюсера в отношении дальнейшей популяризации Аглаи в массах и, соответственно, получения еще большего дохода.
Я пожала плечами. Мне она точно была невыгодна, как и продюсеру, как и Нине Степановне.
– Столько усилий – и все зря, – схватился за голову продюсер, который довольно быстро опьянел. Возможно, потому что пил на голодный желудок – он же вел ночной образ жизни, утром вполне мог не успеть позавтракать. – Ребята, я премию выдам тому, кто найдет эту сволочь. – Он посмотрел на следователя, потом на Николая. – После сдеру с этой сволочи за моральный ущерб. Утраченную, то есть неполученную прибыль. Найдите его побыстрее, ладно?
– Вы считаете, что это мужчина? – уточнил следователь.
– Я не думаю, что у нее ночью могла быть женщина, – хмыкнул продюсер. – И вообще, она была большой противницей однополой любви, несмотря на популярность тренда. Баб она вообще ненавидела. Предпочитала общаться и иметь дело только с мужиками.
– Но ведь с Натальей Валерьевной имела, – заметил Николай.
– Наталья была нанятым человеком, как и Нина Степановна, как и домработница Нюра, – вставил продюсер. – Это другое. И никто из этих трех женщин не мог «затмить» Аглаю. Прости, Наташа.
– Я не была конкуренткой ни в плане карьеры, ни в плане мужчин. Я даже не претендовала на то, чтобы мое имя как-то где-то упоминалось рядом с именем Аглаи. Я не пыталась у нее ничего урвать, я не пыталась у нее никого увести. Я вообще о ее мужиках слышала только от нее – в ее интерпретации, в большинстве случаев не очень лестной. Размеры членов и умение ими пользоваться я в статьях опускала, хотя Аглая по этому поводу очень возмущалась и ругалась со мной, требуя обязательно опубликовать эту информацию. Я до сих пор не могу понять зачем. К тому же я была ей нужна.
– Найти человека, который бы писал за «звезду», не так просто, как кажется, – пояснил продюсер. – И еще при этом оставался в тени и не стремился «в свет» – во всех смыслах.
– Аглая Станиславовна точно дралась с другими светскими львицами, певицами и актрисами, – сказал следователь. – Сам читал в Интернете. Там целая галерея фотографий, роликов с записями драк. Наш народ обожает это дело.
– Могла быть женщина, у которой Аглая Станиславовна увела мужчину, – не успокаивался Николай.
– Ну, могла быть, – пожал плечами Петр Аркадьевич. – Ваше дело – искать. Но, скорее, мужик, которого она достала или просто высмеяла. Понимаете, и Аглая, и несколько других баб из этой тусовки обожают обсуждать – как бы помягче выразиться? – сексуальные возможности мужчин. Наташа только что говорила об этом. Кому-то вполне могло не понравиться, что тусовка теперь все знает о его… неудаче.
Я кивнула. Для мужчин это больной вопрос. А ну как какой-нибудь актер или певец «прославился» благодаря Аглае? И теперь больше не сможет нигде появиться?
– Чем ее убили? – спросила я. – Я видела, что у нее вся голова в крови, но рядом ничего не валялось. Или я не заметила?
– Использовался какой-то тяжелый тупой предмет, – сказал следователь. – В комнате его нет. Наши сотрудники сейчас осматривают квартиру, но мне кажется, что преступник унес его с собой. Вы можете посмотреть, что пропало?
Мужчина взглянул на меня, потом на Петра Аркадьевича.
– Я даже не бывала во всех комнатах этой квартиры, – призналась я. – Обычно в спальне, гардеробной, на кухне, пару раз в гостиной.
– Вы думаете, что я знаю, где тут что стояло? – хмыкнул продюсер и налил себе еще коньяку. – Вы видели, сколько здесь барахла?
– Вам лучше поговорить с домработницей, – предложила я.
– Она должна к трем подойти, – вставил Петр Аркадьевич. – Аглая терпеть не могла, когда при ней убирались.
– А няня? – спросил Николай.
Бергман пояснил, что няне запрещалось даже лишний раз попадаться на глаза Аглае. Она живет в дальней комнате, пользуется гостевым туалетом и ванной, заходит на кухню, когда нет, то есть не было, Аглаи.
– Все-таки взгляните, пожалуйста, хотя бы в спальне, – попросил следователь. – Ведь вы же там бывали.
– А… – открыла рот я.
– Тело прикроем. Сейчас я схожу туда и вернусь за вами.
В общем, мы с продюсером отправились в спальню Аглаи. Я невольно бросила взгляд на то, что осталось от хозяйки и было прикрыто простыней. В квартире продолжали работать сотрудники органов.
У Аглаи имелась отдельная гардеробная, где происходил процесс выбора нарядов, одевания и наложения макияжа. В спальне кроме кровати имелись две прикроватные тумбочки и комод с постельным бельем, на котором стояло несколько статуэток. И комод, и тумбочки были кривыми, то есть это я их так воспринимала. Вероятно, это являлось какой-то дизайнерской находкой. Мне эти предметы чем-то напоминали гармонь. Статуэтки были весьма своеобразными – фаллоимитаторы в виде известных скульптур, то есть несколько преображенные копии всемирно известных достопримечательностей из разных стран. Из голов делались головки. Их привозила из поездок сама Аглая, и ей их дарили знакомые и поклонники. Признаться, я была шокирована, когда в первый раз попала к Аглае в спальню. Мне бы в голову не пришло, что известные скульптуры можно преобразить таким образом, причем это, как выяснилось, делается в разных странах и в промышленных масштабах! И успешно продается, только места знать надо. На обычных туристических развалах таких экземпляров, конечно, нет.
Я вспомнила, как спросила у Аглаи, можно ли ими пользоваться – или это только декоративные предметы. Она пояснила, что они все-таки делаются, как статуэтки для украшения дома («Не всякий дом так можно украсить», – подумала тогда я), но она сама кое-что пробовала, ей не понравилось. Живой мужик все-таки лучше, как, впрочем, и вибратор из специально разработанного полимерного материала. Статуэтки ведь были каменными, реже – гипсовыми.
– Свободы нет, – сказали мы почти одновременно с Бергманом.
– Какой свободы? – не понял следователь. Остальные, находившиеся в комнате мужчины, повернулись к нам.
– Статуи Свободы, – пояснила я. – Как в Нью-Йорке. Естественно, в уменьшенном варианте.
– Ну, знаете, в полную величину… – открыл рот один из сотрудников. – Девяносто три метра с постаментом, если не ошибаюсь. Да и двести пять тонн бы тут пол точно проломили.
– Аполлон стоит, – заметил продюсер. – Один к одному, только без листочка и с эрегированным членом. Сделан по спецзаказу. Честно говоря, не помню, с какой именно статуи копия. Но Аглая очень любила видеть вокруг себя мужиков с эрегированными членами, и статуя должна была быть такая. Сходите посмотрите.
Про статую я слышала впервые, поэтому составила компанию сотрудникам органов. В той комнате я еще не бывала.
– Вообще-то это Геракл, – сказала я.
– Точно! – воскликнул следователь. – Знаменитая статуя. Это он тут после того, как льва прикончил.
В квартире Аглаи, как оказалось, была установлена копия самой известной статуи этого героя – так называемого Геракла Фарнезе. Геракл изображен отдыхающим после поединка с Немейским львом. Как и в случае оригинала, Геракл опирался на палицу, на которую была накинута львиная шкура. Только у оригинала не было такого огромного мужского достоинства, да еще и в таком положении…
– Это гостевая спальня, – ничего не выражающим тоном сообщил Петр Аркадьевич.
– А зачем гостям вот это? – Николай кивнул на причинное место статуи. – В чем был замысел скульптора? То есть копииста.
– Одиноким дамам, вероятно, предоставлялись условия для получения самоудовлетворения, мужикам Аглая хотела показать, какими мы должны быть, – пожал плечами Петр Аркадьевич. – Пропавшая Свобода, кстати, тоже была не совсем точной копией оригинала. Голова была… э-э-э… переделана.
Я кивнула. Один из членов следственной бригады усмехнулся и сказал коллегам, что они плохо рассмотрели статуэтки, выставленные в этой квартире. Народ отправился осматривать статуэтки и кривую дизайнерскую мебель (значит, не одна я ее так воспринимала), мы с Петром Аркадьевичем вернулись на кухню.
– Кстати, а где собака? – вдруг вспомнила я про Джулию – китайскую хохлатую собачку. То есть я вспомнила про нее, когда только вошла в квартиру, а потом, после увиденного, начисто забыла.
Аглая регулярно возила питомицу в салон красоты для животных, чтобы перекрасить голову, хвост и нижние части лапок, то есть всю шерсть, которая имелась в этих местах. Насколько я понимала, цвет шерсти Джулии подбирался под цвет платья Аглаи на очередном мероприятии. На голое тельце собачки надевались комбинезончики и даже платьица, которых, правда, насчитывалось меньше, чем у хозяйки, но однозначно больше, чем у меня. Джулию не требовалось выгуливать, она могла ходить в лоток, правда, не всегда это делала, и домработнице приходилось убирать еще и лужи за собакой, которая оставляла их по всей квартире. Питалась Джулия человеческой пищей, в основном деликатесами. Когда я записывала воспоминания Аглаи о прошедшей неделе, Джулия всегда сидела или на кровати, или на пуфике в гардеробной и то и дело получала кусочки печенья. По-моему, вес этой китайской хохлатой собачки значительно превышал положенный. По крайней мере, пузцо было заметно невооруженным глазом.
– Надо сказать ребятам, – посмотрел на меня продюсер и потянулся к бутылке коньяка.
Я пошла к «ребятам», которые разбрелись по всей квартире в поисках интересных экспонатов. Оказалось, что они стояли везде! Как психолог, я могла сказать, что это не совсем нормально.
– Не было никакой собаки, – повернулся эксперт, который уже не колдовал над телом. – И шерсти не видно.
Я пояснила, что у этой собаки шерсти не так много и в последнее время, если не ошибаюсь, она была небесно-голубого цвета.
– Вон волоски есть на кровати, – кивнул фотограф.
– Это от собаки?! – поразился эксперт. – Я уже взял на экспертизу, но никак не мог догадаться, с чего это могло нападать. Думал, что с какого-то наряда, типа того, во что голубые на своих парадах выряжаются.
Вероятно, ему не доводилось раньше выезжать на трупы богатых дамочек, любительниц маленьких собачек.
– Вы под кровать заглядывали? – спросила я.
– Ну, конечно, заглядывал. И не только я. Ведь орудие же убийства пытались найти. Там ничего нет, кроме пары кружевных трусиков. И даже пыли нет. Здесь прекрасно работает домработница. Или хозяйка ее так гоняла?
Я решила, что должна пройтись по всем комнатам в поисках Джулии, как раз посмотрю, что тут есть. Когда еще удастся? А ведь мне эта информация может потребоваться для книги от имени Аглаи.
Заходя в каждое помещение, я звала:
– Жуля! Жуля!
Члены следственной бригады заинтересовались информацией и присоединились ко мне, заглядывая под все диваны и кресла. Вероятно, искали не только собаку. Они же, можно сказать, попали в некий своеобразный музей эротики.
В результате Джулия нашлась, но никто так и не смог сказать, где она пряталась. Она просто выскочила на мой голос (меня она все-таки раньше видела) и в один прыжок оказалась у меня на руках, прижалась всем тельцем и задрожала.
– Пойдем на кухню, я тебя накормлю, – сказала я собачонке и поцеловала в макушку.
– Мы к вам присоединимся через некоторое время, – сообщил следователь. Ему еще было что осмотреть в этой квартире. Между делом он признался мне, что если бы, проснувшись утром, увидел кривой шкаф, который еще клонится в сторону, то подумал бы, что проспал землетрясение.
– Нашлась? – не особенно удивился продюсер при виде Джулии. – Ты не хочешь взять ее себе?
– Возьму, – кивнула я. Как раз будет живое существо в моей пустой квартире. Но больше никаких парикмахерских! Никаких перекрашиваний бедного животного! Никаких маникюров и педикюров! Никаких платьев! Только комбинезоны, когда того требует погода.
– Если бы ты знала, как мне тошно, Наташа, – вздохнул продюсер и налил себе еще коньяка. В бутылке осталось не так уж и много янтарной жидкости.
– Может, хватит, Петр Аркадьевич? – с беспокойством спросила я.
Он только махнул рукой, выпил, утер рот рукавом.
– Вам, может, что-то приготовить? – предложила я. – Вы же, наверное, еще не завтракали.
– Пожарь яичницу. Если огурец найдешь соленый, дай огурец. Ты насчет работы не беспокойся. Во-первых, нужно написать эту книгу – вроде как от Аглаи осталось, она хотела издать, а мы издадим после смерти… Как раз сорвем все, что можно, с дисков. Так что пиши побыстрее. За скорость заплачу. Во-вторых, я постараюсь еще какую-нибудь девчонку найти. В общем, я что-нибудь придумаю. И они сами постоянно проявляются и себя предлагают. Тебя не забуду. Ты уже свой человек. А я своих людей не бросаю.
Петр Аркадьевич накрыл мою руку своей.
– Как вы думаете, кто ее? – спросила я, разбивая яйца на сковородку. Джулия уже съела кашу и сидела на одном из пластиковых стульев как член семьи. Вероятно, она всегда так тут сидела. Я не знала. При моих предыдущих появлениях в этой квартире Джулия оставалась рядом с хозяйкой, а хозяйка не ходила в кухню.
– Кто-нибудь из мужиков, – пожал плечами продюсер. – Ты же знаешь, как она умела людей доставать. Ты еще мало с ней общалась и редко видела, а уж я-то с ней натерпелся. Хотя девка была талантливая, отдать ей должное.
– Вы ею занялись, потому что увидели ее потенциал? – Раньше я никогда не спрашивала об этом продюсера, да мы никогда и не разговаривали с ним по душам.
– Нет, потому что ее отец попросил. Я его знаю еще с советских времен. В одном институте учились. Подумать только, кто кем стал… Станислав Дубов прыгнул выше всех. Знаешь, я иногда смотрю на фотографии своего класса, на снимки из колхоза, куда мы студентами ездили, потом на тех, с кем успел поработать… В те годы мы и предположить не могли, что в стране произойдут такие изменения и мы пойдем такими разными дорогами…
– Вы по специальности инженер?
– Ага. Технолог. Трудно поверить, правда? Где только сейчас нет советских специалистов… Но я в НИИ отработал только три обязательных года – по распределению. У нас была художественная самодеятельность, я быстренько стал администратором группы, потом расширил деятельность. Ушел из НИИ, но продолжал и ту группу продвигать, и другие, и отдельных исполнителей.
– Когда было труднее – тогда или сейчас?
– И тогда, и сейчас были и свои сложности, и свои положительные моменты. Тогда талантам было проще пробиться, то есть пели люди, которые умеют петь, со слухом, с голосом. А теперь часто главными критериями являются умение двигаться по сцене, танцевальная подготовка, морда и сиськи. А попал в обойму – кочуй из проекта в проект. Все катаются на коньках – и ты катайся, все прыгают с вышки – и ты прыгай в воду. Это важнее, чем пение. Да что тебе объяснять? Хотя я все-таки работаю с людьми, которые на самом деле поют. Не могу я иначе! Но и я пытался некоторых засунуть в проекты, вон Аглая поучаствовала, потом сама не захотела больше. Но без этого нельзя. Участвовать в подобном проекте – значит быть в обойме. И я ведь и что-то оригинальное постоянно придумываю – взять хотя бы эту колонку, которую ты за Аглаю пишешь, то есть писала. Но и талант может пробиться. Вон Юрка, например. Талантливейший человек! Кстати, он никогда ни в каких проектах не участвовал и не будет.
– Но начинал-то он еще в советские времена, – напомнила я.
Петр Аркадьевич говорил про барда Юрия Твердохлебова, настоящая фамилия которого была Синюшкин, как мне в свое время сообщила Аглая. Сама Аглая выступала только под одним именем, поскольку оно было довольно редким. Ее фамилия – Дубова – не фигурировала ни на афишах, ни на дисках, ни в титрах. Аглая и Аглая. Ее и так хорошо запомнили.
Юрий Твердохлебов писал потрясающие тексты и музыку, на гитаре играл сам, всегда пел без фонограммы, а если требовалось петь под фонограмму в каком-то общем концерте, от выступлений категорически отказывался. Если сажал голос, отменял концерт, но потом обязательно проводил его в другой день. К своим слушателям (а их были миллионы) он относился с огромным уважением.
Но, как и подавляющее большинство талантливых русских мужиков, Юрий Твердохлебов-Синюшкин сильно пил. Свои потрясающие, гениальные тексты он обычно писал в состоянии глубочайшего похмелья и говорил, что только в эти минуты (часы, а то и дни) к нему приходит вдохновение, он видит образы, у него в голове звучит музыка и текст, и от него требуется только все это быстро записать. Хотя ведь и Есенин свои лучшие стихи написал в похмельной депрессии. Может, у нас это национальное?
Юрия обожали и простые люди, и олигархи, и высокопоставленные чиновники, и звезды спорта. Его постоянно приглашали выступать – и в огромные залы, и в самые дорогие дома, охраняемые полками частной охраны. Он отправлялся в морские путешествия на дорогих яхтах, выступал перед первыми лицами страны – и это несмотря на то, что для него не существовало никаких авторитетов.
Юрий пел о любви и о социальных проблемах, причем вскрывал социальные язвы с большим юмором, мог опустить проворовавшихся чиновников и олигархов ниже плинтуса, что всем безумно нравилось. Также Юрий обожал подраться и мог быть страшен во хмелю. Правда, несколько магазинов, витрины которых он покрушил, повесили соответствующие таблички и плакаты с изображением Юрия, что только добавило им покупателей. Полиции с самого верха было дано задание не трогать Юрия – в смысле не сажать в «обезьянник» после очередного дебоша с битьем витрин и морд, а, наоборот, вежливо и аккуратно доставлять до дома и сдавать с рук на руки домработнице и ее супругу, врачу-наркологу, постоянно проживавшим в квартире в качестве прислуги.
Еще у Петра Аркадьевича в раскрутке была группа из четырех сексапильных молодых мальчиков и народный хор из бабушек и тетенек как минимум предпенсионного возраста, успешно гастролировавший по городам и весям. Петр Аркадьевич был мастером своего дела и хорошо «чуял» рынок.
– Вообще, я всех своих подопечных всегда выбирал сам, – устало продолжал Петр Аркадьевич. – Кого-то мне предлагали посмотреть, кто-то сам присылал свои записи, но я сам решал, кого возьму, кого не возьму. А Аглаю мне навязал ее отец. Я не мог ему отказать. Он в свое время мне очень помог. То есть Станислав – один из немногих моих друзей. Мы с молодости знакомы, как я тебе уже сказал. Сейчас новых друзей появиться уже не может. Не тот возраст. Да и у тебя уже не может. Кто есть – тот и есть. А с этими изменениями в стране, которые мое поколение пережило в сознательном возрасте, уж точно те, кто остался, и есть настоящие друзья.
– Зачем ему это было надо? Насколько я понимаю, он – богатый человек, как минимум олигарх-лайт.
– Аглаю надо было чем-то занять. Это дочь богатого папы. То есть была дочь богатого папы… С детства не знала отказа ни в чем. Потом, Станислав еще и чувствовал себя виноватым из-за того, что Аглая растет без матери.
– Она же вроде бы умерла? Где тут его вина?
– Я точно не знаю, что там было, Наташа. Это закрытая тема. Я только знаю, что она очень болезненная для Станислава.
– То есть мать Аглаи убили? И отец считает, что это его вина?
– Думаю, что что-то в этом роде. Может, ее убили в устрашение ему? Чтобы что-то сделал, что делать никак не соглашался, что-то уступил, отдал, продал… Я не знаю. Но я знаю, что он любил ее. И всегда чувствовал себя виноватым перед девочкой из-за того, что она растет без матери. Баловал ее невероятно. В общем, добаловал. Она вышла из-под контроля. Он был вынужден уехать в Лондон, Аглая там тоже какое-то время пожила, вернулась в Россию. В Лондоне ей было скучно, учиться она не хотела, хотела тусоваться. Она же прославилась в первую очередь как светская львица. Запела она уже потом – после того, как я ею занялся. Потом в кино снялась. Девка, отдать ей должное, была талантливая. Я уже говорил. Во всем талантливая! И еще в ней сидело желание утереть нос всему миру. Это ее выражение. Не знаю, зачем ей было его ему утирать.
– Комплекс ребенка богатых родителей, – сказала я. – Всего должна добиться сама, причем не в той сфере, в которой добились родители или родитель. Но проявляется этот комплекс далеко не у всех.
– У единиц, – кивнул Петр Аркадьевич. – Ты права, Наташа. Когда Аглая начала петь, а потом сниматься, она стремилась быть лучшей. Как жаль, что ее жизнь так рано оборвалась. И что же я скажу Станиславу?!
Продюсер схватился за голову.
В этот момент в кухню вернулись представители органов, осмотревшие всю квартиру – явно на предмет сувениров эротического характера. Место, где пряталась Джулия, так и не смогли определить, но в разных местах обнаружили волоски самых разных цветов, в частности малинового и салатового. Бедная собака!
Глава 3
– Запись с камеры наружного наблюдения мы изъяли, – сообщил следователь. – Попросим вас завтра приехать к нам, Петр Аркадьевич. Вы должны знать всех гостей или хотя бы часть. Странно, что в этом доме нет консьержки.
– Жильцы решили, что толку от консьержки никакого, причем как от бабушки, так и от отставного военного. Есть домофон, то есть видеофон, который выводит на экраны в квартирах и участок перед подъездом, и лестничную площадку. У всех бронированные двери, у большинства сигнализация. У меня в доме тоже нет консьержки. Но видеофон есть.
Про свой подъезд я решила промолчать. У нас и самый простой домофон долго не продержался, а на новый жильцы пожалели денег. Хотя у нас не жил никто из известных лиц, да и особо богатых не было. С другой стороны, у меня создалось впечатление, что ремонт в нашем доме ведется перманентно – хоть в какой-то квартире, да сверлят, а слышимость с каждым годом становится все лучше и лучше. Может, что-то в перекрытиях осыпалось за сорок с лишним лет, которые стоит мой панельный дом, квартира в котором досталась мне от бабушки?
– Няня может сказать, кто тут вчера был? – обратился следователь к Петру Аркадьевичу. – Я помню, что она не должна была попадаться на глаза Аглае Станиславовне, но она не могла не слышать звуков. Она знала кого-то из регулярных посетителей Аглаи Станиславовны?
