Рапира слова. Часть 1

Вмиг оборвутся деловые связи.

Жаль, вышел ведь из грязи в князи.

Уж недруги в затылок дышит,

И докладные боссу лихо пишут.

Доносы шлют и злобные поклепы

Мол, неуч я, последний недотепа.

Вцепились в меня злодеи прочно,

Ох, из-под ног уходит почва…

– Пора, тебе, Чиновник, на покой.

Поизносился, будто лунь, седой, —

Клещ произнес, вздыхая. —

Пусть молодежь карпает…

—Коль так, готов оставить кресло,

Но пусть предложат выше место.

Но там давно засели Кабаны

И шансы для успеха не равны,

Они там от маразма сатанеют.

Ни рак их не берет, ни гонорея,

Лишь часто досаждает диарея.

«Ты такой же пень трухлявый,

Жаждешь благ и легкой славы, —

Оценил клиента Клещ,

И свою он двинул речь:

–Не огорчайся шибко чинодрал.

Поди, за взятки пострадал?

Чиновник от напора стушевался:

–Не без греха, но кто не ошибался?

Ведь главное, с валютой не попался.

– Кто претендует на твое седло,

Тех надо жалить в ж…у и в бедро.

–Я – не змея, где жало взять7

– Нарой на них убойный компромат

И спровоцируй ловко на скандалы.

Вмиг от тебя соперники отстанут.

Кормил, поил Клеща, как на убой,

Характер закалился боевой.

Советам внял, и заварилась каша,

Загнал он претендентов на парашу

За взятки и повальные поборы

Сидят на нарах, пожиная горе.

Считают дни, когда иссякнет срок,

Чтоб стукачу перо вонзилось в бок.

Пылают местью, но пока

Чиновнику никто не мнет бока

За то, что сдал их с потрохами в СК

Под ягодицей устояло кресло

Никто не покушается на место.

– Спасибо, Клещ, я —.твой должник, —

С почтением Чиновник ниц поник. —

Твоей науки тайный смысл постиг.

Теперь мне не страшны барьеры:

Зеленый свет для славы и карьеры

Соперники повержены, вперед!

Дорогу мне никто не перейдет.

«Я сам могу занять любое кресло?

Вполне достоин по уму и чести.

Работаешь, иль дурака валяешь,

А денежки большие получаешь.

И премии за интенсивный труд,

Охрану тайн солидную дают.

Пристрою на кормление родню.

Чиновника-бездельника к ногтю.

Избавлю аппарат от идиота,

Полезная по существу работа.

Плодят они инструкции и беды,

Никчемные во власти дармоеды.

Лишь мы клещи – земные санитары,

Имеем право на вердикты кары», —

Подумал Клещ и впился клерку в руку.

– Вот практика – апофеоз науки!

–За что, за что, коварный паразит! —

Вскричал Чиновник, очи из орбит.

–Не обессудь, дарю энцефалит.

– А где же от инфекции вакцина?! —

В отчаянии Чиновник возроптал.

– Надейся, доконает медицина.

Погаснут свечи, завершится бал.

Смирись! Гарантию даю– труба!

Мои клиенты в «вечности долине»,

Внимают трелям соловьиным.

Прости, других презентов нет

И занял Клещ служебный кабинет.

А вскоре приползли из всех щелей

Семейства торжествующих клещей.

ВОЛ И ОВОД

Вол с раннего рассвета до заката

Работал в поле, будто трактор.

Часы тянулись мерно допоздна,

В глазах воловьих стыла борозда.

Хозяин на солярке экономил:

Плуг Вол тянул, телегу – кони.

Погонщик-гастарбайтер был жесток,

Уставший Вол едва волок

По пыльной полевой дороге.

Натруженные в сухожильях ноги.

Мечтал покушать, малость отдохнуть,

Чтоб на заре продолжить тяжкий труд.

Тащился. к дому из последних сил.

Вдруг Овод кожу на спине пронзил.

Хвостом пытался он его смахнуть,

Но кровопийца не достал сей кнут.

Вол завалился на бок, чтоб примять.

А Овод скор, на холку сел опять.

– Имей же совесть, я устал, как вол. —

Взмолился он. – Поди-ка лучше вон!

Не нужен мне твой болевой укол.

–Какая неуклюжая скотина!

От жала моего не спрячешь спину, —

Жужжал над ухом Овод, потешаясь. —

Неуловим я всем врагам на зависть.

Ты, Вол, смири свой гнев и я готов

Пустить дурную из утробы кровь.

– Дурная кровь? Такой же не бывает?

Хозяин лучше нас с тобою знает.

Ты, словно Бык в корриде разъярен

Решит хозяин бешенством сражен

И мигом даст команду: на убой!

Но я тебе спущу дурную кровь.

И тем спасу от гибели позорной,

Поэтому, скотиной будь покорной.

«Пожалуй, Овод прав», – подумал Вол

И тут же в холку получил укол…

Вот так порой на белом свете

Возводится злодейство в благодетель.

САДОВНИК И ШЕЛКОПРЯД

Чтоб угостить и самому покушать,

Растил Садовник яблоню и грушу.

Малину, облепиху, виноград.

Дарам природы бесконечно рад.

Окучивал, усердно поливал,

Шумела изумрудная листва.

И тутовое дерево лелеял,

Вкушал плоды, от сладости радея.

Листва на древе поредела вдруг.

И охватил Садовника испуг.

В учебники, инструкции полез,

Стремясь понять, что за бес

В саду завелся, как его известь?

Ходил по саду, сетуя, ворча:

–Не видно, чтоб вредила саранча,

Она ведь налетает темной тучей.

Но все равно заразы сей не лучше.

Листву, а не плоды съедает

И дерево трагично погибает.

Догадка озарила грустный взгляд:

–Так может, листья поедает тля!

– Не тля, а настоящий Шелкопряд.

Листве зеленой бесконечно рад.

Для модниц разных через все века

Из нитей серебристых ткут шелка.

Он лишь тогда на нижней ветви

Гусеницу и не одну заметил.

– Мне этого «сюрприза» не хватало?

Вали отсель, пока не перепало, —

Садовник, наступая, пригрозил. —

Плесну и подожгу я керосин.

Останется лишь серый пепел.

Но голосок ему тотчас ответил:

–Меня благодарят за славный труд

И вместо злата листья отдают.

Шелковицей нарекли деревья.

Мое искусство – восхищение.

Садовник, в чем твоих усилий толк,

Жуешь плоды, а где же нежный шелк?

Опешил тот, утратив речи дар,

А Шелкопряд нанес второй удар:

– Нет на земле красивее волокон.

Скажи-ка, где ты прячешь кокон?

– Коко? – Садовник стушевался,

Не намекает ли на… яйца.

– Держать ответ тебе пора

Что выдаешь и сколько на-гора?

Не следует перечить Шелкопряду,

Когда он шелк дает в награду.

КОВАРНАЯ ОСА

Томимая жарой и жаждой,

Оса присела в таз однажды,

Чтобы воды напиться,

Но подмочила крыльца.

Затрепетала от испуга,

Перевернулась брюхом.

Не выбраться и не взлететь,

Обречена на смерть.

Трагичен для нее удел.

Но Добродетель подоспел.

«Утонет, так негоже,

Тварь ведь божья», —

Подумал и тотчас решил

Тростинку положил.

Вцепилась лапками Оса

И из воды упорно поползла

На солнце затаилась, обсыхая

Не мокрая, а снова золотая

И умилился Добродетель:

Есть Божий дар на свете.

И вдруг Оса атаковала,

Нацелив челюсти и жало.

И отмахнулся он рукой,

Но налетел коварный рой

И осы щедро «одарили»

Сеансом иглотерапии…

Под кровлею гнездо из сот,

Оттуда и устроили налет.

На насекомых глупо обижаться,

Им надо постоянно защищаться.

Инстинктом наделила их природа.

Другое дело, средь людского рода

Коварство, месть и зависть так живучи,

Что никогда не знаешь, что получишь?.

Реакция порой неадекватна:

И за добро бывает черной плата.

ВОЛ И ОВОД

Вол с раннего рассвета до заката

Работал в поле, будто трактор.

Часы тянулись мерно допоздна,

В глазах воловьих стыла борозда.

Хозяин на солярке экономил:

Плуг Вол тянул, телегу – кони.

Погонщик-гастарбайтер был жесток,

Уставший Вол едва волок

По пыльной полевой дороге.

Натруженные в сухожильях ноги.

Мечтал покушать, малость отдохнуть,

Чтоб на заре продолжить тяжкий труд.

Тащился. к дому из последних сил.

Вдруг Овод кожу на спине пронзил.

Хвостом пытался он его смахнуть,

Но кровопийца не достал сей кнут.

Вол завалился на бок, чтоб примять.

А Овод скор, на холку сел опять.

– Имей же совесть, я устал, как вол. —

Взмолился он. – Поди-ка лучше вон!

Не нужен мне твой болевой укол.

–Какая неуклюжая скотина!

От жала моего не спрячешь спину, —

Жужжал над ухом Овод, потешаясь. —

Неуловим я всем врагам на зависть.

Ты, Вол, смири свой гнев и я готов

Пустить дурную из утробы кровь.

– Дурная кровь? Такой же не бывает?

Хозяин лучше нас с тобою знает.

Ты, словно Бык в корриде разъярен

Решит хозяин бешенством сражен

И мигом даст команду: на убой!

Но я тебе спущу дурную кровь.

И тем спасу от гибели позорной,

Поэтому, скотиной будь покорной.

«Пожалуй, Овод прав», – подумал Вол

И тут же в холку получил укол…

Вот так порой на белом свете

Возводится злодейство в благодетель.

САДОВНИК И ШЕЛКОПРЯД

Чтоб угостить и самому покушать,

Растил Садовник яблоню и грушу.

Малину, облепиху, виноград.

Дарам природы бесконечно рад.

Окучивал, усердно поливал,

Шумела изумрудная листва.

И тутовое дерево лелеял,

Вкушал плоды, от сладости радея.

Листва на древе поредела вдруг.

И охватил Садовника испуг.

В учебники, инструкции полез,

Стремясь понять, что за бес

В саду завелся, как его известь?

Ходил по саду, сетуя, ворча:

–Не видно, чтоб вредила саранча,

Она ведь налетает темной тучей.

Но все равно заразы сей не лучше.

Листву, а не плоды съедает

И дерево трагично погибает.

Догадка озарила грустный взгляд:

–Так может, листья поедает тля!

– Не тля, а настоящий Шелкопряд.

Листве зеленой бесконечно рад.

Для модниц разных через все века

Из нитей серебристых ткут шелка.

Он лишь тогда на нижней ветви

Гусеницу и не одну заметил.

– Мне этого «сюрприза» не хватало?

Вали отсель, пока не перепало, —

Садовник, наступая, пригрозил. —

Плесну и подожгу я керосин.

Останется лишь серый пепел.

Но голосок ему тотчас ответил:

–Меня благодарят за славный труд

И вместо злата листья отдают.

Шелковицей нарекли деревья.

Мое искусство – восхищение.

Садовник, в чем твоих усилий толк,

Жуешь плоды, а где же нежный шелк?

Опешил тот, утратив речи дар,

А Шелкопряд нанес второй удар:

– Нет на земле красивее волокон.

Скажи-ка, где ты прячешь кокон?

– Коко? – Садовник стушевался,

Не намекает ли на… яйца.

– Держать ответ тебе пора

Что выдаешь и сколько на-гора?

Не следует перечить Шелкопряду,

Когда он шелк дает в награду.

ПЕС И БЛОХА

Тигровой масти добродушный Пес

Исправно службу возле дома нес.

От чужаков он охранял подворье.

Жил в конуре, не зная шибко горя.

Гостей, друзей, радушно принимая,

Без толку на прохожих он не лаял.

Поэтому был сыт, всегда ухожен,

Густою шерстью обрастала кожа.

Но кончились покой и благодать

Когда на спину заползла Блоха.

Понравились ей кожа и меха.

В густой она таилась шерсти.

Метался Пес, себе не зная места.

Зудела от укусов вся спина,

Пытался паразитку он согнать,

Хвостом ее и лапой не достать.

Вцепилась в кожу, словно клещи,

Задел слегка, обиделась зловеще.

И донеслось тогда до слуха Пса:

–Не смей меня тревожить и кусать,

Я на спине прописана по праву.

Оставь свои коварные забавы.

Лишь хвостиком виляй и тихо лай,

А лучше тишь земную соблюдай

И будешь жить в согласии с Блохой.

Мозгами пораскинь: ты, кто такой?

Дворняга – жалкий, беспородный.

А я из касты очень благородной.

Дарили мне цветы, духи и шляпы,

Пел песни изумительно Шаляпин,

О том, что королю милее брата,

В парче ходила, кушала из злата.

Удел твой– конура, а мой – палата.

Или забыл, как дивно хороша,

Мне ножки подковал кузнец Левша.

Скачу я по спине легко и ловко

На золотом сияющих подковках.

И этим тоже очень знаменита,

Поэтому, дружок, не лай сердито.

Сочти-ка за большую честь,

Что я твою расчесываю шерсть.

Она янтарным отливает лоском,

А ведь была колючей, жесткой.

Заботливо я привела в порядок,

Гордись такой бесплатною наградой.

–Благодарю, но донимает зуд,

Трясет, не попадает зуб на зуб, —

Пожаловался Пес печально.

– Пройдет, возник тот зуд случайно

Ты, лопоухий, живо возгордись,

Что нас с тобой соединила жизнь.

Рожден не для людей, а для меня.

Блоха внушала, нежностью пленяя.

–До умиления ты мала и кротка,

Хвостом хотел ударить, будто плеткой, —

Покаявшись, Пес робко произнес,

Едва не обронив бусинки слез. —

В тебе не вижу лютого врага,

Поэтому не совершу греха.

Да здравствует смиренная Блоха!

«Какая все же знатная персона, —

Подумал Пес. – Жила она у трона,

Родня не гнидам, – королю,

Ее укусы все же потерплю.

Одна Блоха не принесет вреда,

Поэтому мне не грозит беда».

Смирился Пес, поджал он куцый хвост,

Забыл, что почитал собак ведь гений

В стихах волшебных золотой Есенин.

Пес не сумел с Блохою совладать

И драмой обернулась благодать

Такое расплодилось племя блох,

Терял он шерсть, за клоком клок.

Как после стрижки кожа, жилы

А вскоре стал и тощим, и плешивым.

Хозяин, применив лекарство «Барс»,

От гибели дворнягу срочно спас.

Стал осторожным после драмы Пес,

К Блохе теперь он не питает грез,

Грызет зубами и пускает хвост.

…

Немало блох, чья мания величия.

Сыграла злую шутку так отлично.

О благородстве лицемеры мелят,

Своих коварных достигая целей.

Чтоб избежать фиаско и подвох,

Остерегайтесь кровожадных блох.

ВОРОНА И ОРЕХ

Хозяин дерево и поливал, и холил.

И вырос, будто воин молодецкий,

Орех широколистый, грецкий.

И следовал «Советам садоводам»,

Чтоб одарила за труды природа.

Узнал: орех древнейшее растение,

Ему с тех пор особое почтение.

Великий полководец Македонский

Орехами кормил в походах войско

И помогал бойцам чудесный плод

В сражениях покорять из года в год

Чужие земли и чужой народ.

Узнал, что нищих и рабов

Не допускали близко до плодов,

Чтобы тайком убогие не съели

И от орехов тех не поумнели.

Ведь ядра не горошины овечьи,

На мозг они похожи человечий.

Рабы вдруг до отвала наедятся,

И могут на восстание подняться.

И с вожаком, отважным Спартаком

Устроят богачам они погром.

Лишь к осени плоды крупнее стали,

В зеленой кожуре они блистали

На солнце золотисто-тусклым глянцем.

–Привалит урожай, не зря старался! —

Возликовал хозяин старой дачи. —

Ничто не может помешать удаче.

Упрямо ждал, когда придет пора,

Плоды созреют, лопнет кожура.

Уверен был, что не напрасен труд,

К ногам орехи сами упадут.

С азартом скорлупу он разобьет,

Янтарь чудесный отправляя в рот.

Полезны для мозгов и сердца,

Сумеет от души наесться.

Излишки про запас или на рынок.

Все из плетенных заберут корзинок.

Крупны орехи, ядра, как кулак

Он – настоящий садовод-мастак!.

Однажды низко над селом летела,

И дерево ворона разглядела.

Один, второй откушала орех:

«Вполне созрел, какой успех».

Сородичей радушно пригласила:

– Орехов– туча, налетайте живо!

Пока хозяин не приполз на дачу,

Отпразднуем прекрасную удачу.

Не мешкая, как по тревоге, вскоре

Вороны налетели шумным хором.

В сто клювов загремела дробь,

Затрепетали ветви в оторопь.

Посыпалась сверху кожура,

Зеленой стала желтая трава.

Через неделю появился дачник.

И понял, отвернулась вдруг удача.

Сорвал орех, но нет внутри ядра,

Пробита острым клювом кожура,

И желтая, как кремень, скорлупа.

Увы, остался дачник на бобах.

Чтобы мечта не обернулась плачем,

Не следует загадывать удачу.

Орехи смог бы для себя сберечь,

Но птичья поразила их картечь.

ТЫКВА-ПАРАЗИТ

Крестьянин семя в почву закопал,

Проклюнулся росток, затрепетал.

«Неужто обманули, что элит?

С дефектом явным, как рахит.

Бледный, хрупкий, тонкий»,

Ухаживал за ним, как за ребенком.

И поползла от корешка ботва,

Позеленела сочно, как трава.

Он поливал и удобрял селитрой

И полыхнула на рассвете тыква

Оранжевым, большим соцветием.

И плод овальный вскоре стал заметен.

А рядом новых два цветка

Раскрыли лепестки свои слегка.

И тоже завязались там плоды,

Когда опали, отгорев цветы.

А в сентябре хозяин приметил,

Плод первый в рекордсмены метит.

Свинье подобно быстро вес набрал,

Блестит в росе серебряной с утра

Разбух и пожелтел, как на дрожжах,

А рядом тыквы-карлики лежат.

– Свой аппетит, умерь,– велел он тыкве.

–Отстань, покушать вдосталь я привыкла,—

Ответила она, перевалившись набок, —

Сок от корней питателен и сладок.

–Не сомневаюсь, – произнес крестьянин. —

Но «сестры» рядом не растут, а вянут.

Питанием ты с ними поделись,

Должна им тоже улыбнуться жизнь.

– Так убери, коль обветшали,

Чтоб мне питаться не мешали.

Крестьянин деловит, а неболтлив,

Отсек он лихо тыкву от ботвы.

– Мне не нужны твои рекорды,—

Сказал решительно и твердо.—

Созрела, пожелтела и довольно,

Пусть и другие подрастут спокойно.

Так тыква из семян «элита»

Вдруг стала ненасытным паразитом.

Среди людей безмерны аппетиты

Хапуг, барыг из воровской «элиты»,

Что захватили ложью землю, недра,

А миллионы превратили в бедных.

О, где Айвенго и холодный меч,

Чтоб эти «тыквы» от ботвы отсечь?

Чтоб солнце для людей не закатилось

Сойди на землю Справедливость.

СОЛОВЕЙ И УДОД

Невзрачен Соловей, а как поет!

В восторге замирает весь народ.

И слушает часами напролет

Коленца и рулады виртуоза.

Сердца добреют, расцветают розы.

Во имя торжествующей любви

Ему слагают музыку, стихи…

А что Удод? Он тоже знаменит,

Ведь при угрозе жизни норовит

На недруга обрушится пометом.

Простим его, коль такова порода

Для сохранения и защиты рода..

И потому не заслужил Удод

Ни почестей, ни соловьиных од.

Другое дело: средь людского рода

Немало почитателей Удода.

Что их прельщает, яркость оперения?

Увы, оружие птицы с упоением

Они пускают в ход, чтоб «гель»

Любой ценою поразила цель.

Соперника стремятся извалять,

Чтоб не посмел и головы поднять.

МАНИЯ ВЕЛИЧИЯ

Полезнее, кто на пашне?

Поспорили однажды

С упорством и отвагой

С Сохою Конь и Пахарь.

.– Поверьте, без меня

Нет проку от Коня.

Он превращает почву

В ухабины, и кочки.

Не стали б колоситься

Ячмень или пшеница.

Землицу я сама вспахала,—

Соха, гордясь, сказала.

– Но без моей то силы

На месте ты застыла б, —

Конь тут же возразил,

Копытами забил. —

Наверное забыла,

Пахал я , будто в мыле?

– Конь, безусловно, прав,

Трудись все с утра

До самого заката

И на душе отрадно.

Не дал б Коню овса,

Осталось б полоса

Не вспахана тогда.

Без общего труда

Пошло бы дело прахом, —

Изрек спокойно Пахарь.

Овес тотчас промолвил:

– Но без меня все кони,

Остались б на приколе.

Не сдвинулись бы с места.

Ответ давно известен,

Изрек Овес отважно:

– Я всех важней на пашне.

Дарую щедро силу

Коню, чтоб был ретивым.

Спор неуместен тут,

Полезен общий труд.

Ведь вклад принес

Соха и Конь,

И Пахарь, и Овес.

САТИРИЧЕСКИЕ МИНИАТЮРЫ

Анонимщик

Строчит на машинке – налево, направо

Летят анонимки, взывая к расправе.

И муху в слона превращает он быстро,

Оценка одна: все нечисто, нечисто.

В милицию, в суд, прокурору, в газету

Несут анонимку в конверте, в пакете.

Сегодня и завтра машинка в движении,

Ударил он залпом по новым “мишеням”.

Таков анонимщик, все видит он в черном

И грязное ищет он в чистом упорно.

За правду бороться, таясь, не пристало,

А ложь, клевету надо выжечь металлом.

Где правда, там трусость прижиться не может.

Кто честен и смел, тот лишь делу поможет,

Скряга

Он истину постиг одну на свете:

Жить для себя и ни за что в ответе.

Вкушает мед, другие лижут соль,

Ему пришлась по вкусу эта роль.

В который раз ребром о нем вопрос,

Ответ один: со скряги дохлый спрос.

Пусть сахар ест и через пару лет

Узнает, что такое диабет.

«Рационализатор»

Велосипед изобретать не стал,

а изобрел лопату.

Пороги ведомств обивал

и требовал оплату.

Когда ж отказ звучал в ответ,

твердил: «Патента на лопату нет.

И колесо бесхозно —

изобрести не поздно».

Своя логика

Явив кипучую отвагу

и даже глазом не моргнув,

он за бумагой шлет бумагу

в главк, цель, преследуя одну:

«Чтоб крепче бить по бюрократу,

добавьте единицу к штату».

Ход конем

К препятствиям он ненависть питал,

барьеры в жар бросали.

Лишь ход конем его спасал,

когда вдруг грозы нависали.

Жить можно, шахмат не ценя,

знай хоть немного ход коня.

Консерватор

– Прогресс, почин, инициатива! —

кричал с трибуны он ретиво.

И в шуме праздничных оваций

слыл львом прогресса и новаций.

Идеи суть, не зная толком,

вдруг превращался сразу в волка.

Корысть

Твердят, что глуп баран

и есть тому причина,

ведь у него хорошая овчина.

Шурпа отменна и шашлык,

с бараном и застолье, и пикник.

Так о чужих грехах заводят речь,

чтоб только пользу для себя извлечь.

«Новатор»

Чтоб срок продлить орудию труда,

он ступу брал, в которой лишь вода.

Минуло много зим и лет —

износа инструменту нет.

«Эрудит »

На перекрестках всех твердит:

– Я эрудит, я эрудит!

Два вуза за моей спиною …

В работе он ни в зуб ногою.

Жало с ядом

Змея шипела: «Ах, как модно

быть не простой, а подколодной.

Ужалю всех, кто только рядом,

пусть тоже носят жало с ядом».

Угодник

Не ведает, не знает он конфликтов,

притянут к шефу силою магнитной.

Постиг, что в этом бытия основа,

в восторге от любого шефа слова,

пусть это слово даже и ослово.

Оратор

Шел на трибуну, как на пьедестал,

словами воздух сотрясая,

напрасно ждал огромный зал,

что мысль прорежется живая.

Был соткан из заплат

его пустой, как барабан, доклад.

Карьерист

– Я за прогресс! – твердил везде

он рьяно и усердно

и потому упорно лез

по лестнице служебной.

Понятна суть и явна спесь

ущербной этой веры:

он признает один прогресс —

не техники – карьеры.

Интриган

Подвержен пагубной он страсти,

ее коварный дух постиг,

известен как искусный мастер

по части козней, сплетен и интриг.

Хоть в музыке тугой на ухо,

но не пропустит ни слушка, ни слуха.

Аппарат

Директор создал аппарат:

в главбухах сват и в замах – брат.

Еще полдюжины родни

на службе убивают дни.

Здесь и зятья, и кумовья.

Директор рад: живет семья.