Рапира слова. Часть 1

Как выжить? – гложат тяжкие их думы.

Ограбленная, нищая держава,

Богатства прихватили те, кто браво

Давно жирует на Олимпе власти

Без совести, без чести в алчной страсти.

Доколь терпеть народу этот сброд?

Пока от лихоманки не помрет.

Уж на погосты пали миллионы,

Но бюрократы и глухи, и сонны.

А тысщи женщин вышли на панель,

Но олигархов разбирает лень.

Они пороки не желают видеть,

Пока стоит их власти пирамида,

Не на земле, а на спине народа —

Такая бюрократии порода.

СВОЯ РУКА – ВЛАДЫКА

Антон Петрович столько лет и зим

Имеет кресло, ранг и лимузин,

На лаврах безмятежно почивает.

Его начальник – кум и властелин,

От следствия, суда оберегает.

Как монумент над ним сидит кумир

И вторят дружно: как прекрасен мир…

Порой пожурят нижнего для вида,

Прочней Хеопса эта пирамида.

Антон Петрович знает хорошо —

Долг красен адекватным платежом.

Он в праздники, тем паче в юбилеи,

Подарков для кумира не жалеете.

Витает над челом табачный дым,

Антон Петрович думой одержим:

– Да, не изменит в жизни мне удача!

Я дам презенты, будет и отдача!

Нагрузки, стресс, обострены все чувства,

Пять тысяч баксов за труды? Не густо.

Прибавлю тысячу еще к окладу,

Не стыдно будет получать зарплату.

А премия? Конечно, тоже мне,

Горю в делах, как в адовой огне.

За эти муки мелочь – три оклада,

Положена и покрупней награда.

Ведь кто оценит? Кто меня поймет,

Что служба в кресле – это вам не мед.

Просителю всегда любезно рад,

А он в ответ: проклятый бюрократ!

В аптеку превратился личный стол,

Глотаю то коньяк, то валидол.

Чтоб интеллект, талант мой не иссяк

И не разбил инсульт или столбняк

Для отдыха мне нужен особняк.

Да не скупитесь дать еще в придачу

Гараж, машину, сауну и дачу.

По рангу привилегии и льготы,

Характер вредный у моей работы.

Эскорт на джипах, шестисотый «мерс».

Карьеры взлет и всяких благ – прогресс

И полный под завязку гаманец.

Повсюду почитанье в нимбе славы,

Так дни проходят в амплуа забавы.

Перерезание ленточек, банкеты.

Доклады, речи и опять фуршеты.

Награды от гаранта за заслуги,

Ведь для народа не паны, а слуги.

И за указом следует указ

И орденов – не грудь, иконостас!

Здоровье ненароком, подорвешь,

Таская ордена и кучу брошь.

Крепись, казак, ведь ты орел, не вошь

А, сколько званий, почестей и лести,

Статей и фото, славы лет на двести..

Устал ужасно у кормила власти,

Зовут к столам, хоть разорвись на части.

Там юбилей, там памятная дата,

И приглашают, как на свадьбу, свата.

Да, тяжела ты шапка Мономаха,

Но не отдам, ведь власть – не плаха.

Я круглый год в заботах и делах,

Устал, как вол, нет больше мочи.

Кому путевку в санаторий, в Сочи?

Конечно, безусловно, только мне!

Достоин, заслужил ее втройне.

Не покладая рук и день, и ночь работал,

Как говорится, до седьмого пота.

Вернусь из Ялты, где вино и пляж,

«Массандра», гейши и хмельной кураж.

Подарят мне и яхту, и гараж,

От милых дам – классический массаж.

Окрепну и душой, и пылким телом

И снова за работу, с Богом, смело.

А там проблем …загадывать не стану

Поеду на Багамы, если вдруг устану.

Хожу под паханом крутым и Богом,

Блюду понятья «общака» я строго.

Живу я скромно, на виду у всех,

Всю жизнь кручусь, как белка в колесе,

А вместо благодарности – упреки,

Уйду, сбегу на пенсию до срока.

Уж десять лет, зануда, так твердит,

Минули сроки, стонет, но сидит.

Бульдозером его не сдвинуть с кресла,

Сосет пиявкой прибыль с места.

Кричит, что он никем незаменим,

В одной обойме бюрократы с ним.

Нет у Антона ни стыда, ни меры,

Все загребает зону личной сферы.

НЕ СОТВОРИ КУМИРА

В науке и искусстве ясный гений,

В политике немало искушений.

Соблазнов, ведь любое государство

Подобно экзотическому царству.

У ног владыки слава и богатства.

Нет на земле помазанника Бога.

Поэтому нередко власть убога

Она  бывает, даже  без предела,

В рабов нередко превращает смелых.

Иль в жертв жестоких палачей

В науку тем, кто  силой горячей,

Чтобы смирились под стопой тирана,

Иначе поздно, а скорее, рано

Постигнет участь тех, кто возроптал

И пеплом или прахом стал.

Находит деспот в этом упоение,

И  выполняют быстро повеление.

А есть еще  такое искушение:

Комфорт, богатство, роскошь.

При власти все позволить можно.

Ведь под рукой несметная казна,

А значит круглый год – весна!

Цветение и буйство нежных красок.

Жизнь удалась, воистину прекрасна.

Дворцы и яхты, мерсы, самолеты,

Чудесные к услугам вертолеты.

В полете, как  большая стрекоза.

И застит роскошь разум и глаза.

Коллекция часов, других предметов,

Картин, оружия и самоцветов.

Любая прихоть и любой каприз

Для свиты, как подарок и сюрприз.

Чтоб  не скрутила в старость нищета,

В оффшорах драгоценные счета.

На имена доверенных партнеров,

Дабы не стать матерым крохобором

Великий комбинатор отдыхает

И голову от зависти ломает,

Где столько гирь и стульев взять,

Чтоб олигархом, как Корейко, стать?

Пока на троне, то из года в год,

Веслом или лопатою гребет.

Остановиться нет на это сил,

Привык к тому, что много накопил.

Большой багаж волнует и гнетет

И порождает множество хлопот

Грядет сурово полоса тревог,

Не увели б, приделав сотни «ног»?

Или до нитки янки оберут,

Они везде горбатый нос суют.

Переводить туда валюту глупо,

Уж скольких олигархов бес попутал.

Как пескари у Сэма на крючках

И могут очутиться в дурачках.

Американцы вклады заберут,

Пойдет под хвост коту весь труд

По сбору, накоплению богатства,

Казанской сиротой не оказаться б?

По многим разложить счетам,

Чтоб не достались денежки врагам.

На имена неведомых особ,

Почешут сыщики и зад, и лоб.

И пусть тогда с тоски америкосы

Жуют бананы и грызут кокосы.

Приходиться «наезды» их терпеть

И, даже в дудку дифирамбы петь,

Мол, признаем, как сверхдержаву,

Дубиной сотрясать имеешь право,

В истории мы то ж не шиты лыком,

К свершениям нацелены великим.

Не по зубам лукавым фарисеям

Родная наша матушка-Расея.

Чиновников пусть в хвост и гриву бьют

Ведь жить нормально людям не дают.

И нищета свирепствует вокруг,

Миллионы бедных стариков, старух

Не сетуя, могли бы прокормиться

На то бабло, что прячут за границей.

Не довелось им в «гении» пробиться.

Быть может, призадумается «вождь»,

Печаль грызет мозги, как вошь,

С собой весь скарб туда не заберешь.

Судьба такая, бизнеса удел:

За переделом новый передел.

Кто «наверху», тому дано решать,

Кого возвысить, а кого прижать?

И капиталы крупные отжать.

И потому, как в сказочной стране,

Одни гарцуют лихо на коне,

Другие попадают под копыта

Ликует и пирует только свита.

Задумано так изначально,

Судьба не огорчит печалью.

Другой соблазн: чревоугодие, яства.

Насытить плоть и обрести богатства.

Чтоб личный повар ублажал гурмана,

Шашлык сварганил вкусный из барана,

Пельмени приготовил или плов,

Чтоб был едок, как бык,  здоров.

За трапезой всегда царил уют,

Глаза сверкали от обилия блюд

Чудесной мировой кулинарии.

Посуда и приборы золотые,

Из горного фужеры хрусталя.

Прием еды для всякого царя

Мистически особый ритуал.

Потом по распорядку светский бал.

Когда полны и требуха, и чрево,

На авансцене возникают девы.

Куда ж без женщин —

Писаных красавиц!

Иным боярам и царям на зависть.

Коль не ослаб, не постарел,

То соберут прекрасных див в гарем.

По статусу высокому положен,

Чтоб утешаться у прелестных  ножек.

Пусть купидоны и амуры

Завидуют, взирая хмуро.

Не поразят их золотые стрелы,

Ведь сердцеед на  ложе смелый.

Вскружить сумеет голову и слава,

Когда нет меры, то она – отрава.

Недуг сей часто сахаром целят,

Его избыток–  натуральный яд.

Поэтому награды на мундирах

Становятся мишенью для сатиры.

Особенно обильный звездопад

Из орденов, медалей нарасхват.

Бывает на мундире места нет

Для новых орденов и эполет.

Иной диктатор, как ребенок, рад

Калейдоскопу красочных наград.

А обрести такой «иконостас»

Несложно, если абсолютна власть.

И звук почетных титулов и званий

Ласкает слух и на трибуну манит.

Тщеславие считается пороком,

Осуждено и обществом, и Богом.

Пока душа жива и жаждет тело,

В потребностях нет нормы и предела.

А обеспечить похоти и страсть

Дают богатства и слепая власть.

При ней всегда немало прилипал,

В тандеме и порок, и криминал.

И лишь паркет бывает чистым,

Гнездятся там нередко аферисты

И те, кто с авантюрами в ладу,

Находят быстро для себя среду.

Но пальму держат карьеристы,

Что метят в депутаты и министры.

Когда они теряет чувство меры,

То совращают бесы и  химеры.

Чтоб не познать укус вампира,

Господь, избавь, не сотвори  кумира.

Свободным максимально будь

От «золотых», коварных  пут.

От льстивых, вкрадчивых внушений.

В политике так много искушений,

В злодея может превратиться гений.

ДЕМАГОГ

Перекрывая в зале шум и гул,

С трибуны речь толкал трибун.

С залысиною, лоб, как у Сократа,

Ему внимали вяло бюрократы.

Себя лишь каждый слышит,

А остальные для него, как мыши,

Что производят писк и шорох

Риторикой лукавой и дешевой.

Ведь в уши проникая, вылетает,

Эмоций и следов не оставляет.

Обычный треп для протокола,

Нет аналитики, лишь лепет голый.

И пафос фраз штамповано красивых

Из рога и корзины изобилий.

Как песня или притча о нанайце,

Что потерял в дороге яйца.

А зрители шептали и дремали,

Их демагоги «баснями» достали.

Чтоб ложь и лесть не слушать,

Залить готовы воском уши.

Как монумент, гудел он басом,

Слова, звеня, катились по маслу:

– Дела в аграрном секторе прекрасны.

Пшеницы урожай рекорды бьет.

Эх, потрудился, аж душа поет! —

Он с пафосом героя возвестил. —

Сам колоски лелеял и растил.

В саду от яблок гнутся ветви,

За фрукты, овощи и ягоды в ответе.

Без моего участия и большой заботы

Крестьяне бы не ведали работы.

Не пожалел речей, энергии и сил,

На труд я лоботрясов вдохновил.

На фермах тоже дел круговорот:

Надои высоки, здоров приплод

И прибыль на дрожжах растет.

Без моего активного участия

Влачили б села нищету, несчастья.

За клок с овцы паршивой шерсти,

Как труженик, всегда в ответе…

Его спросили: где работы место?

– Трибуна! – произнес он честно.

Ораторов в стране давно не счесть.

А совесть где, достоинство и честь?

Чужих трудов плоды присвоив,

Они свои персоны славословят.

Как муха та, что на рогах быка

Гордясь вещала, глядя свысока:

– С рассвета допоздна пахали,

Ох, уморилась, до чего устала.

Быком умело я руководила

И в этом достижений сила.

ПРИМЕТЫ БЫТИЯ

В реальность превратились миражи:

Весь день в отходах роются бомжи,

Как куры под себя гребут усердно

Дерьмо, спасаясь тем от жизни бедной.

А рядом воют тощие собаки,

Вначале изготовившись к атаке,

Потом поджавши куцые хвосты,

На конкурентов озираясь в страхе.

Хоть вой четвероногий, хоть рычи,

Gоmо sаpiеns прихватил твои харчи.

Он палкой овладел с времен гориллы,

Неравны в схватке за контейнер силы.

Но все ж однажды, сбившись в стаю,

Они бродягу зверски искусали.

Двух особей столкнулись интересы—

Вот тема для ученых и для прессы.

Пишите “академики” труды,

Трагедии постыдные следы.

Собака человеку друг и брат.

На деле получается, что враг.

Достал их бомж повадкой ушлой,

Залез в чужую псовую кормушку.

И эти битвы за харчи в контейнерах,

Еще не скоро отшумят, наверное.

Толкутся исхудавшие бомжата

На «камбузах» с рассвета до заката,

Пока косая, потрясая костью,

Не заберет страдальцев на погосты.

А мимо мчатся джипы, “мерседесы”,

Хохочут длинноногие "принцессы" ,

Вкушая сексуальные процессы,

Ревут в экстазе жирные быки —

Холеные с валютой чуваки…

Им все доступно, коль в избытке бабки,

Машины, виллы, женщины и тряпки,

Застолья в ресторанах, казино.

Коньяк для них рекою и вино —

Такое вот для избранных кино.

Суровые и нравы, и контрасты

Меж нищей и чрезмерно сытой кастой.

О, справедливость, символ жизни, где ты?

Вокруг абсурда, дикости приметы.

ЛУКАВАЯ ФЕМИДА

На бронзу, алюминий, даже медь

Сергей спокойно прежде мог смотреть.

К доступному, презренному металлу

Его душа симпатий не питала.

Но вскоре жизнь в державе так прижала

/ Пустяк – укус змеи и с ядом жало!/

Свело живот и дюже тяжко стало

И бросился он в поисках металла.

Страшнее голод, он совсем не тетка,

Рукой костлявой взял за глотку.

Украл Сергей бидон и пару мятых мисок

И залетел в ментовский черный список.

Схватили парня лихо в оборот,

И “Делу о бидоне” дали ход.

В довесок нацепили «сухарей»

И стал в СИЗО подследственным Сергей.

А вскоре объявили подсудимым,

Вердикт над ним навис неотвратимо,

Как меч дамоклов и решетки в окнах.

Беда его, живет без капитала —

Валюты, золотишка, драгметаллов.

О нем сей постулат, как крик из тьмы:

“Не зарекайся от сумы и от тюрьмы!”

Не зарекался и признал деяния,

Как должное, в минуты покаяния.

В суде недолго думали, рядили

И под завязку срок ему влепили

Мотай на ус и в варежку молчи,

Хлебнешь теперь казенные харчи:

Баланду и протухшую селедку,

Ведь за “колючку”получил он ходку.

Не смог позолотить судье он лапу,

Отправили Серегу по этапу.

На божий свет другое дело вышло

И тут законом двинули, как дышлом.

Артем цистерну спирта уволок,

Грозил ему довольно длинный срок.

Но он рожден, как говорят, в рубашке

При денежном мешке – крутом папашке.

Подсуетился сытый толстосум,

Не пожалел на чадо крупных сумм.

Имея блат и шалый капитал,

Судье «капусты» для прозрения дал.

Тот за душой, не ведая порока,

Приплел статью УК с условным сроком.

Последовал солидный гонорар,

Судья в экстаз от умиления впал.

Надежно, как упрямый алчный вол,

Артема под амнистию подвел.

В долгу папаша снова не остался

Пир закатил, аж ресторан качался.

Сергей по рабски спину гнет в карьере.

Артем с батяней делают карьеру.

Таков исход во власти актов:

Фемиду поразила катаракта!

Настигнуть может даже глаукома,

Впадет тогда, бедняжка, в кому.

Мораль одна: чтоб не потеть на нарах,

Платите судьям круче гонорары.

Чтоб не постичь “букет” параши,

Бросайте щедро золото на чаши

Фемиды в искушениях падшей.

ЛАБИРИНТ

Не обделен талантом и новизной идей

Толково мыслит, ладно механик Тимофей.

Но не от мук творенья осыпалось чело,

Заботы о внедрении бросают в жар его.

Вновь на пути барьеры: повсюду и кругом

Сидит и ждет карьеры чиновник – дуболом.

В инстанциях, отделах: Не брать, согласовать!

Новатор, даже смелый сумеет спасовать.

Сказал ему приятель: «Брось, Тима, не ершись,

Дождешься ведь проклятий, такая, братец, жизнь.

Иначе в этом деле не избежать возни

Гвоздева – завотделом в соавторы возьми.

Петрова с Ивановым, гляди, не позабудь.

Они легко к внедренью тебе откроют путь».

Не внял тогда советам. Злословят, поделом!

Бредет по кабинетам и лысым бьет челом.

– Страдаю за идею,– вздыхает Тимофей

И взор его бледнеет в бессоннице ночей.

Коль наделен талантом, судьба пусть одарит

И силою Атланта, чтоб вышиб лабиринт.

ОЛИГАРХИ

Не ломайте голову над словом,

У него преступная основа.

Олигархи на Олимпе власти

Раздирают капитал на части.

Набивают личную мошну,

Им плевать на нищую страну.

Ведь давно на Запад, вглубь Европы,

Пролегли крысиные их тропы.

Застит очи зеленью валюта,

Жить привыкли весело и круто.

Президент – убогий сиротинка

На гроши слепил себе “хатынку”.

Женщинам несчастным сунул в ручки

Сумки и тяжелые кравчучки.

До сих пор, как папа Карло пашут,

Чтоб детишкам наскрести на кашу.

Руки загрубели, как подошва,

Радостные дни остались в прошлом.

Инженеры, бомжи и сироты

Не имеют хлеба и работы.

Только олигархи все при деле,

Наверху грызутся, кошты делят.

И “хатынки” строят за кордоном,

Потешаясь над народным стоном.

Кореш Кучмы Паша Лазаренко

Обобрал до нитки ридну неньку.

И десятки бонз ему под стать,

Продолжают круто воровать.

Даже будь Фемида и глазаста,

Но не по зубам ей эта каста.

Дармовой, преступный капитал

На Олимпе власти правит бал.

Им по барабану, все до фени

Среди кресел, взяток и наград.

Что ни олигарх, считай мошенник,

Что не бюрократ, то казнокрад!

ЖИВОЙ ТОВАР

Вот какая “щирая держава”,

Не дает она на “працю “ право.

В поисках работы, лучшей доли,

Попадают женщины в неволю.

Топ-моделей, “чаривных красулей”

аферисты всех мастей надули.

Вместо ресторанов и салонов

Рабство сексуальное в притонах.

Что ж хотя бы в том и преуспели,

“Ридна мова вже звучит в борделях.

Не нашлось в родной стране им дела,

Заманили “ сказкой “ за рубеж,

И торгуют женщины там телом,

Крест поставив на своей судьбе.

Трудятся в Стамбуле и в Варшаве,

И в Москве, конечно, на Тверской.

“Ось яка у жинок гарна справа” —

Жертвы в этой жизни роковой.

И, похоже, нет уже просвета,

Бесконечна эта карусель:

Юных див – Марин, Оксан и Светок

Нищета бросает на панель.

Кто еще пожнет «плоды реформы»?

Крах морали, нации позор!

Будем знать и долго помнить,

Кто в державе главный сутенер.

– Цветут каштаны, женщины разделись, —

Блеял он на саммите в Брюсселе,

Всех самцов зовя в свои бордели.

Радуйтесь элитной клиентуре—

Европейцам нравятся секс-туры.

Закосил под комика-артиста

Президент с повадками садиста

Деловой «гарант» – ума палата,

Превратил страну он в дом разврата.

ЛОЖКАРИ

В токарном цехе жил-был Степан

И каждый месяц давал он план.

И вдруг осечка. Горим, аврал! —

К станку сбежался весь персонал.

Абрам Савельич и льстив, и крут,

Стратег и тактик, немного плут.

Он и снабженец, он и толкач:

– Помилуй, Степа, беда, хоть плач.

Сорвем поставки, Госарбитраж

Сдерет полставки с меня, как страж.

Ты поднажми-ка, часок-другой

И после смены, и в выходной.

За мной не станет, спасем коль сбыт,

То будешь, паря, с деньгой и сыт.

Заложишь лихо «за воротник»,

А утром снова готов, как штык,

– Ты мягко стелешь, да жестко спать,

Помог б, Савельич, резцы достать.

Так износились, что просто стыд,

Не обработать болтов простых.

– Резцы, конечно, изволь беречь, —

Зиновий Лукич продолжил речь.—

Я, как технолог, скажу, Степан,

Превыше всяких претензий – план!

Забудь про стрессы. Даешь рекорд!

Прославят пресса и фотокор.

Тебе – известность и нам почет.

– Не видишь, в стружку металл течет,

– Степан ответил.– Литье, ведь брак,

А ты, Зиновий, молоть мастак.

– Оно, конечно, он прав, Лукич, —

Вступил в беседу Альберт Кузьмич.

– Я, как конструктор, поверь Степан,

Болею тоже за общий план.

И днем, и ночью, уж столько лет,

Ношу в портфеле один проект.

Мое открытие – ума полет.

Вишь, не жалею в трудах живот.

Разбух от новых больших идей

Во благо наших родных людей.

И ты, мой милый, стать покажи…

– На кой, проект мне, дай чертежи!—

Степан воскликнул. – Ума полет?

Я это слышу не первый год.

А в чертежах тех, что из КБ,

Не разберешься, ни мэ, ни бэ.

Ошибок много, культуры нет.

Как курка Рябка, ты столько лет

Про золотое яйцо поешь,

Но обещания, что медный грош.

Но прилетел тут сухой, как лист,

Семен Ефимыч – экономист:

– Степан запомни, сей мудрый сказ,

Что делу – время, потехе – час.

Минуте каждой веди учет,

Диктует темпы нам хозрасчет.

Ты обороты, прибавь, Степан,

Тогда спасем мы казну и план.

С приказом грозным для срочных мер

К станку примчался сам инженер.

За ним начальник из ОТК,

Юрист, бухгалтер, худрук ДК…

– Последний кстати,– Степан сказал.

– Сейчас он сладит лихой ансамбль.

Коль проку нет, они скорей

Сгодятся, может для ложкарей.

В ОСАДЕ

Нет жизни у конторы без реляций

Аплодисментов бурных и оваций.

Без чинопочитанья и приветствий,

Речей парадных, похвалы и лести,

Починов громких и медалей звонких,

Рекордов, рубежей и ритуалов —

Помпезность и поныне правит балом.

Трезвону лишь одна альтернатива —

Труд, творчество, инициатива.

Не дутые почины и рекорды,

А честность, хозрасчет в валюте твердой.

Не взятки, не обман и казнокрадство,

А гласность, справедливость, чувство братства.

В смятении контора, в ностальгии,

Где годы безмятежно-золотые? —

Чиновники вздыхают,– Ах, напасти,

Народ и демагоги рвутся к власти.

И набежала, загудела рать:

– Ату ее, душить, вязать, пинать

Инструкцией, приказом, циркуляром,

Со всех сторон, чтоб сыпались удары.

Богат у бюрократов арсенал —

Сразить сумеют сразу наповал.

Ведь столько лет и при любой погоде

Оружие не ржавеет в обиходе:

Для льстивых и нахрапистых– карьера!

Для честных и строптивых тоже мера,

Диаметральна славе и наград,

Суровый и коварный компромат.

И с этой черной платой

Задержек не допустят бюрократы.

Ведь истина у них одна:

Инициатива – ерунда,

Вот директива – это да!

ПОП С КАДИЛОМ

Безбожником был Федор, атеистом,

Воинственно идейным коммунистом.

Внушал: «Религия, есть опиум народу»,

Стегал попов лукавую породу

С трибун высоких и в печати,

Те пребывали в грусти и печали.

Он призывал сурово: «Все святоши

В Фонд мира отдавайте гроши.

Доколе, тунеядцы, лоботрясы,

Вы облачились в дорогие рясы,

Кадилами вонючими дымите,

Молитвы о спасении бубните.

На вас слепые прихожане, пашут,

Чтоб уминали до отвала кашу.

Напитки, брагу и деликатесы.

Наверно разум помутили бесы».

Святошам он завидовал немало,

Но соблюдал параграфы Устава.

Карьера Федору тогда светила,

Увы, фанерой пролетела мимо.

КПСС жить приказала долго

И изменило тут же чувство долга.

Подальше спрятал партбилет,

Открыла Библия глаза на свет.

И сразу осенило: вера – бизнес!

Не страшен ей ни черт, ни кризис.

Часовню на краю села возвел

И объявил, что он – отец Феол,

Жена Ирина, душка – попадья,

Послушники – балбесы-сыновья.

Достал кадило, крест и рясу

И посадил Ирину в кассу.

Установил тарифы на услуги,

В часовню потянулись веры слуги.

Старушки воз икон приволокли

И дни богослужений потекли.

– Я семинарий, академий не кончал,

Меня Господь к служению призвал