Приключения капитана Гаттераса

Въ субботу, бригъ обогнулъ мысъ Феликса, на сѣверной оконечности Земли Короля Вильгельма, одного изъ небольшихъ острововъ полярныхъ морей.

Экипажъ, находившійся подъ впечатлѣніемъ сильнаго и тягостнаго душевнаго настроенія, съ любопытствомъ, смѣшаннымъ съ грустью, смотрѣлъ на островъ, берега котораго огибалъ Fortoard.

И въ самомъ дѣлѣ, бригъ находился въ виду Земли Короля Вильгельма, гдѣ разыгралась ужаснѣйшая драма новѣйшихъ временъ!

Матросамъ Forwarа'а извѣстны были какъ попытки, которыя дѣлались съ цѣлью отысканія экспедиціи адмирала Франклина, такъ и самые ихъ результаты, но подробностей катастрофы экипажъ не зналъ. Въ то время, какъ докторъ слѣдилъ по картѣ путь брига, Бэлль, Больтонъ и Симсонъ подошли къ доктору и завязали съ нимъ разговоръ. Вскорѣ къ нимъ присоединились остальные товарищи, побуждаемые непреодолимымъ любопытствомъ. Между тѣмъ, бригъ несся съ страшною быстротою, и берегъ, съ его мысами, косами и заливами, точно громадная панорама, проносился предъ изумленными взорами экипажа.

Гаттерасъ быстрыми шагами ходилъ на ютѣ. Помѣстившійся на палубѣ докторъ вскорѣ былъ окруженъ большею толпою матросовъ. Понимая какъ интересъ минуты, такъ и важность разсказа, сдѣланнаго при настоящихъ обстоятельствахъ, докторъ слѣдующимъ образомъ продолжалъ бесѣду, начатую съ Джонсономъ:

– Вамъ извѣстно, друзья мои, какъ Франклинъ началъ свое служебное поприще: подобно Куку и Нельсону, онъ поступилъ на флотъ юнгою. Проведя молодость въ большихъ морскихъ экспедиціяхъ, въ 1845 году, онъ задумалъ отправиться на сѣверъ, для открытія сѣверо-западнаго пролива. Подъ его начальствомъ были испытанные корабли Terror и Erebus, которыми командовалъ, въ 1840 году, Джемсъ Россь, во время своей экспедиціи въ сѣверному полюсу. Erebus, на бортѣ котораго находился самъ Франклинъ, имѣлъ семьдесятъ человѣкъ экипажа и состоялъ подъ командою капитана Фитцъ-Джемса, при лейтенантахъ Горѣ и Левесконти, при старшихъ офицерахъ Дево, Сердженти и Кечѣ и, докторѣ Станлеѣ. На Terror'ѣ, находилось шестьдесятъ восемь человѣкъ экипажа, подъ начальствомъ капитана Крозье при лейтенантахъ Литль Гогдсонѣ и Ирвингѣ, при старшихъ офицерахъ Горесби и Томасѣ и докторѣ Педди. Имена большей части этихъ несчастныхъ, изъ которыхъ ни одинъ не увидѣлъ своей родины, начертаны въ заливахъ, на мысахъ, въ проливахъ, каналахъ и на островахъ полярныхъ странъ. Всего – сто тридцать восемь человѣкъ! Намъ извѣстно, что послѣднія письма, отправленныя Франклиномъ съ острова Диско, были помѣчены 12 числомъ іюля 1845 г. «Надѣюсь,– писалъ онъ,– сегодня ночью отплыть къ проливу Ланкастера». Но что произошло со времени его выхода изъ залива Диско? Капитаны китобойныхъ судовъ Prince de Galles и Enterprise видѣли въ послѣдній разъ корабли Франклина въ заливѣ Мельвиля и съ той поры о нихъ не было уже ни слуху, ни духу. Однакожъ, мы можемъ прослѣдить путь Франклина на западъ. Войдя въ проливы Ланкастера и Барро, онъ прибылъ къ острову Бичи, гдѣ и провелъ зиму съ 1845 на 1846 г.

– Но какимъ образомъ узнали эти подробности? – спросилъ плотникъ Бэлль.

– Подробности эти повѣдали намъ, во-первыхъ, три могилы, найденныя экспедиціею Аустина въ 1850 году и заключавшія въ себѣ останки трехъ матросовъ Франклина и, затѣмъ, документъ, открытый лейтенантомъ Гобсономъ, съ брига Fox, и помѣченный 27 числомъ апрѣля 1848 года. Итакъ, намъ извѣстно, что, послѣ зимовки, Erebus и Terror поднялись въ проливѣ Веллингтона до шестьдесятъ седьмой параллели, но вмѣсто того, чтобъ продолжать путь на сѣверъ, они спустились къ югу…

– И это погубило ихъ! – сказалъ чей-то важный голосъ. – Спасеніе было на сѣверѣ.

Всѣ оглянулись. – То Гаттерасъ, опершись на перила юта, обратился въ экипажу съ этимъ строгимъ замѣчаніемъ.

– Несомнѣнно,– продолжалъ докторъ,– Франклинъ хотѣлъ добраться до береговъ Америки. На этомъ гибельномъ пути онъ подвергся бурямъ, а 12 сентября 1846 года его корабли были затерты льдами, въ нѣсколькихъ миляхъ, отсюда късѣверо-западу отъ мыса Феликса, и затѣмъ отброшены къ сѣверо-западу отъ косы Викторіи, вотъ туда именно,– добавилъ докторъ, указывая на море. – Экипажъ бросилъ свои суда только 22 апрѣля 1848 года. Что произошло втеченіе этихъ девятнадцати мѣсяцевъ? Что дѣлали эти несчастные? Безъ сомнѣнія, они бродили по странѣ и дѣлали все возможное для своего спасенія, потому что адмиралъ былъчеловѣкъ энергичный, и если онъ не имѣлъ успѣха…

– То потому только, что, быть можетъ, экипажъ измѣнилъ ему,– глухимъ голосомъ сказалъ Гаттерасъ.

Матросы не смѣли взглянуть на капитана: слова его тяжелымъ бременемъ ложились на ихъ совѣсть.

– Роковой документъ сообщаетъ намъ, что, 11 іюня 1847 года, сэръ Джонъ Франклинъ изнемогъ отъ своихъ страданій. Честь его памяти! – сказалъ докторъ, снимая шапку.

Матросы молча послѣдовали его примѣру.

– Лишившись своего начальника, что дѣлали эти несчастные втеченіе шести мѣсяцевъ? Они остались на своихъ корабляхъ и покинули ихъ только въ апрѣлѣ 1848 года. Изъ числа ста тридцати восьми матросовъ въ живыхъ еще оставалось сто пять человѣкъ. Тридцать три умерли! Тогда капитаны Крозье и Фитцъ-Джемсъ сложили возвышеніе изъ камней на косѣ Викторіи и оставили въ немъ свой послѣдній письменный документъ. Посмотрите: мы проходимъ подлѣ этой косы! Можно еще видѣть остатки cairn'а (возвышенія), возведеннаго, такъ сказать, на крайнемъ пунктѣ, до котораго дошелъ Джонъ Россъ въ 1831 году. Вотъ мысъ Джонъ Франклина, вотъ коса Франклина, вотъ коса Левесконта, вотъ заливъ Еrebus'а, гдѣ найдена шлюпка, сдѣланная изъ остатковъ одного корабля и поставленная на полозья. Тамъ же найдены серебряныя ложки, масса съѣстныхъ запасовъ, шоколада, чая, богослужебныя книги. Сто пять оставшихся въ живыхъ человѣкъ, подъ предводительствомъ капитана Крозье. отправились къ рѣкѣ Гретъ-Фишъ-Риверъ. До какого мѣста они дошли? Удалось-ли имъ добраться до Гудсонова пролива? Что сталось съ ними?…

– Я могу разсказать вамъ, что сталось съ ними? – громкимъ голосомъ сказалъ Гаттерасъ. – Да, они старались достичь Гудсонова пролива, раздѣлились на нѣсколько партій и отправились на югъ! Въ одномъ изъ писемъ своихъ докторъ Рэ говоритъ, что въ 1850 году эскимосы встрѣтили на Землѣ Короля Вильгельма сорокъ человѣкъ, которые охотились на моржей, шли по льду и тащили за собою лодку. Истом, тощіе, они изнемогали отъ трудовъ и болѣзней. Позже, эскимосы нашли на материкѣ тридцать труповъ и пять труповъ на сосѣднемъ островѣ; одни изъ нихъ были на половину погребены, другіе брошены безъ погребенія; иные лежали подъ опрокинутою лодкою, другіе – подъ обрывками палатки; въ одномъ мѣстѣ лежалъ офицеръ съ подзорною трубою на плечѣ и заряженнымъ ружьемъ, въ другомъ – валялись котлы съ отвратительною пищею. По полученіи этихъ свѣдѣній адмиралтейство обратилось съ просьбою къ обществу Гдсонова залива – отправить на мѣсто катастрофы лучшихъ изъ своихъ агентовъ. Послѣдніе спустились по рѣкѣ Бака до самаго ея устья и безуспѣшно изслѣдовали острова Монреаль, Маконохію и мысъ Огль. Всѣ несчастные погибли отъ лишеній, болѣзней и голода; чтобы продлить свое жалкое существованіе, они прибѣгали даже къ каннибализму (людоѣдству). Вотъ что сталось съ ними на пути къ югу,– пути, усѣянномъ ихъ обезображенными трупами. Послѣ этого, захотите ли вы отправиться по ихъ слѣдамъ?

Могучій голосъ, страстные жесты, пылавшее лицо Гаттераса – все это произвело на слушателей неотразимое впечатленіе, и экипажъ, въ высшей степени возбужденный видомъ этихъ гибельныхъ странъ, въ одинъ голосъ вскричалъ: – На сѣверъ, на сѣверъ!

– На сѣверъ! Тамъ спасеніе и слава! На сѣверъ! За насъ Богъ! Вѣтеръ перемѣнился! Проходъ свободенъ! Впередъ!

Матросы бросились по своимъ мѣстамъ. Мало по малу ледяныя теченія очистились; Forward быстро перемѣнилъ направленіе и на полныхъ парахъ направился въ каналу Макъ-Клинтока.

Гаттерасъ не ошибся, надѣясь встрѣтить болѣе свободное отъ льдовъ море. Онъ шелъ по предполагаемому пути Франклина, вдоль восточныхъ береговъ Земли Принца Уэльскаго, достаточно уже извѣстной; но противоположные берега этой земли не были еще изслѣдованы. Очевидно, передвиженіе льдовъ на югъ совершалось восточнымъ протокомъ, потому что проливъ, казалось, совершенно очистился. Слѣдовательно, Forward могъ наверстать потерянное время и, усиливъ пары, 14-го іюня онъ прошелъ заливъ Осборна и крайніе пункты, до которыхъ доходили экспедиціи 1851 года. Въ проливѣ еще носились массы льдовъ, но Forward уже не опасался, что подъ его килемъ не хватитъ воды.

XVIII. На сѣверъ!

Экипажъ, повидимому, вошелъ въ обычную волею дисциплины и повиновенія. Незначительность работъ оставляла матросамъ много свободнаго времени. Температура держалась выше точки замерзанія, а оттепели должны были устранить главнѣйшія тягости путешествія.

Дэкъ, ласковый и общительный, вошелъ въ искреннія дружескія отношенія съ докторомъ. Жили они душа въ душу. Но какъ въ дружбѣ одинъ изъ друзей – всегда приносится въ жертву другому, то на повѣрку оказалось, что докторъ не былъ этимъ «другимъ». Дэкъ дѣлалъ съ нимъ рѣшительно все, что хотѣлъ, а докторъ повиновался собакѣ, какъ собака повинуется своему господину. Впрочемъ, Дэкъ, любезный въ отношеніи большей части матросовъ и офицеровъ, какъ бы по инстинкту избѣгалъ Шандона и не долюбливалъ – да и какъ еще! – только Пэна и Фокера и при ихъ приближеніи выказывалъ свою ненависть едва сдерживаемымъ ворчаньемъ. Но Фокеръ и Пэнъ не осмѣливались ссориться съ собакою капитана, съ добрымъ геніемъ Гаттераса, какъ говорилъ Клифтонъ.

Словомъ, экипажъ ободрился и велъ себя хорошо.

– Мнѣ кажется,– сказалъ однажды Джемсъ Уэлль Шандону,– что наши матросы придаютъ серьезное значеніе розсказнямъ капитана и, повидимому, не сомнѣваются въ успѣхѣ.

– Сильно ошибаются,– отвѣтилъ Шандонъ. Если-бы они могли разсуждать и правильно взглянули на наше положеніе, то замѣтили-бы, что отъ одного неблагоразумнаго дѣйствія мы переходимъ къ другому.

– Однакожъ, мы находимся теперь въ болѣе свободномъ морѣ, возвращаемся къ изслѣдованнымъ уже путямъ… Не преувеличиваете-ли вы, Шандонъ?

– Нѣтъ, не преувеличиваю, Уэлль. Ненависть, зависть, если хотите, внушаемыя мнѣ Гаттерасомъ, не ослѣпляютъ меня. Скажите: были-ли вы въ отдѣленіи для угля?

– Нѣтъ,– отвѣтилъ Уэлль.

– Такъ сходите… Вы увидите, съ какою быстротою уменьшается запасъ топлива. По настоящему, слѣдовало-бы идти только подъ парусами, а къ помощи винта прибѣгать лишь въ крайнихъ случаяхъ, чтобы подниматься противъ теченія или противнаго вѣтра. Съ топливомъ слѣдуетъ обходиться крайне бережливо, потому что кто знаетъ, гдѣ и на сколько времени мы можемъ остаться здѣсь? Но Гаттерасъ, безумно стремящійся впередъ, чтобы только подняться къ недоступному полюсу, о подобныхъ мелочахъ не заботится. Попутный-ли вѣтеръ, противный-ли, Гаттерасъ все идетъ на полныхъ парахъ. Если дѣло будетъ такъ продолжаться еще нѣсколько времени, то мы очутимся въ очень затруднительномъ положеніи, а то и окончательно погибнемъ.

– Правду-ли вы говорите, Шандонъ? Неужели это такъ важно?

– Да, важно, и не только въ отношеніи машины, которая, по недостатку топлива, въ критическихъ обстоятельствахъ не окажетъ намъ ни малѣйшей пользы, но и въ отношеніи зимовки, которою рано или поздно мы должны кончить. Вѣдь надо-же подумать и о стужѣ въ странахъ, гдѣ зачастую ртуть замерзаетъ въ термометрѣ[18].

– Если не ошибаюсь, Шандонъ, капитанъ надѣется пополнить запасъ угля на островѣ Бичи.

– A развѣ въ полярныхъ моряхъ всегда приходишь туда, куда желаешь придти? Можно-ли разсчитывать, что тотъ или другой проливъ въ данное время будутъ свободны отъ льдинъ? A если мы не достигнемъ острова, если нельзя будетъ подойти къ нему – что тогда?

– Вы правы, Шандонъ; по моему, Гаттерасъ дѣйствуетъ неблагоразумно. Но почему-же вы не представите ему своихъ соображеній по этому предмету?

– Нѣтъ, Уэлль,– отвѣтилъ Шандонъ съ дурно скрываемымъ раздраженіемъ. Я рѣшился молчать; за бригъ я не отвѣчаю. Я буду ждать дальнѣйшихъ событій; мнѣ приказываютъ, я повинуюсь, а мнѣній своихъ высказывать я не обязанъ.

– Позвольте вамъ замѣтить, Шандонъ, что въ этомъ случаѣ вы неправы. Дѣло идетъ объ общихъ интересахъ и за неблагоразумные поступки капитана мы можемъ дорого поплатиться.

– A развѣ онъ приметъ во вниманіе мои предложенія, Уэлль?

Уэлль не могъ отвѣтить утвердительно.

– Въ такомъ случаѣ,– оказалъ онъ,– быть можетъ онъ обратитъ вниманіе на представленія экипажа.

– Экипажа! – возразилъ Шандонъ, пожимая плечами. Да развѣ вы не видите, что экипажъ одушевленъ совсѣмъ другими чувствами, чѣмъ чувствомъ самосохраненія? Экипажъ знаетъ, что онъ подвигается къ семьдесятъ второй параллели и что за всякій градусъ, пройденный за этою широтою, онъ получитъ тысячу фунтовъ стерлинговъ.

– Вы правы, Шандонъ,– сказалъ Уэлль,– и капитанъ прибѣгнулъ къ самому вѣрному средству, чтобы склонить матросовъ на свою сторону.

– Конечно, отвѣтилъ Шандонъ,– но только до поры, до времени.

– Что вы хотите этимъ сказать?

– А то, что все будетъ идти хорошо, пока работа не трудна, опасности не слишкомъ велики, а море спокойно. Гаттерасъ задариваетъ матросовъ деньгами, но не прочно то, что дѣлается при помощи однихъ денегъ. Вотъ увидите, станутъ-ли они заботиться о полученіи преміи, когда наступятъ критическія обстоятельства, опасности, лишенія, болѣзни и холода, которымъ мы идемъ на встрѣчу.

– Слѣдовательно, по вашему мнѣнію, Гаттерасъ не будетъ имѣть успѣха?

– Нѣтъ, Уэлль, не будетъ. Такое предпріятіе требуетъ между начальствующими полной общности мыслей, полнаго сочувствія, а между тѣмъ ни того, ни другого не существуетъ. Добавлю, что Гаттерасъ безумецъ; впрочемъ, это доказывается всѣмъ его прошлымъ. Наконецъ,– увидимъ! Конечно могутъ настать обстоятельства, при которыхъ мы найдемся вынужденными поручить командованіе бригомъ другому, менѣе взбалмошному капитану…

– Однакожъ, недовѣрчиво покачавъ головою, сказалъ Уэлль,– на его сторонѣ всегда будутъ…

– Во-первыхъ, докторъ,– прервалъ Шандонъ,– ученый, который заботится только о наукѣ; во-вторыхъ, Джонсонъ морякъ строгій, ни о чемъ не разсуждающій блюститель дисциплины и, наконецъ, одинъ или два еще человѣка, иного – четыре, плотникъ Бэлль, напримѣръ,– а между тѣмъ, на бригѣ насъ восемнадцать человѣкъ! Нѣтъ, Уэлль, Гаттерасъ не пользуется довѣріемъ экипажа, и это хорошо ему извѣстно. Онъ задобрилъ экипажъ деньгами, ловко воспользовался катастрофою Франклина, чтобы произвести перемѣну въ душевномъ настроеніи матросовъ, но длиться это не можетъ, и если ему не удастся пристать въ острову Бичи, то онъ погибъ.

– Если-бы экипажъ подозрѣвалъ это…

– Убѣдительно прошу васъ,– съ живостью сказалъ Шандонъ,– не сообщать экипажу этихъ соображеній; онъ и самъ надоумится… Впрочемъ, въ настоящую минуту всего лучше держать путь на сѣверъ. Но кто поручится, что, направляясь къ сѣверному полюсу, Гаттерасъ въ сущности не возвращается на югъ? Въ концѣ канала Макъ-Клинтока находится заливъ Мельвиля, въ который впадаетъ множество проливовъ, ведущихъ въ Баффиновъ заливъ. Пусть Гаттерасъ поостережется! Путь на востокъ менѣе труденъ, чѣмъ на сѣверъ.

Изъ этихъ словъ Шандона видно, въ чемъ состояли его замыслы. Гаттерасъ былъ правъ, подозрѣвая его въ измѣнѣ.

Впрочемъ, Шандонъ говорилъ правду, приписывая спокойствіе экипажа его надеждѣ пройти вскорѣ семьдесятъ вторую параллель. Жажда къ наживѣ овладѣла даже наименѣе смѣлыми изъ матросовъ. Клифтонъ составилъ подробный счетъ каждаго изъ своихъ товарищей.

За исключеніемъ доктора и капитана, не имѣвшихъ права на полученіе преміи, на Forward'ѣ находилось шестнадцать человѣкъ. Премія заключалась къ тысячѣ фунтовъ стерлинговъ, слѣдовательно на каждаго матроса приходилось по шестьдесятъ два съ половиною фунта за каждый пройденный градусъ. Если-бы бригъ поднялся до полюса, то восемнадцать пройденныхъ градусовъ доставили-бы каждому матросу сумму въ тысячу сто двадцать пять фунтовъ, т. е. – цѣлое состояніе. Уплата преміи обошлась-бы капитану въ восемнадцать тысячъ фунтовъ стерлинговъ, но онъ былъ достаточно богатъ для того, чтобы позволить себѣ подобную прогулку къ полюсу.

Счетъ этотъ до крайности разжегъ корыстолюбіе экипажа, и многіе изъ матросовъ, пятнадцать дней тому назадъ радовавшіеся, что бригъ спускается къ югу, въ настоящее время страстно желали пройти вожделѣнную золотоносную широту.

16-го іюня Forward прошелъ мысъ Аворта. Гора Раулинсона уходила въ небо своею бѣлою вершиною; снѣгъ и туманъ, увеличивая дѣйствительное отдаленіе предметовъ, сообщали ей громадные размѣры; температура держалась на нѣсколько градусовъ выше точки замерзанія. Каскады и водопады ниспадали по склонамъ горы; снѣжныя лавины низвергались съ грохотомъ, подобнымъ безпрерывнымъ залпамъ тяжелой артиллеріи. Ледники, тянувшіеся длинными бѣлыми пеленами, отражали въ пространство массы свѣта. Боровшаяся съ оттепелями природа представляла взорамъ великолѣпныя картины. Бригъ шелъ близъ береговъ; на защищенныхъ съ сѣвера скалахъ виднѣлся чахлый кустарникъ, розовые цвѣточки котораго робко пробивались изъ-подъ снѣга; по землѣ стлался красноватый мохъ и поросли особеннаго рода мелкой ивы.

Наконецъ, 19 іюня, подъ знаменитымъ семьдесятъ вторымъ градусомъ широты, бригъ обогнулъ мысъ Минто, образующій собою одну изъ оконечностей залива Мельвиля. Forward вошелъ въ заливъ, который Больтонъ назвалъ заливомъ денегъ. По этому поводу веселый морякъ острилъ на всѣ лады, а добродушный докторъ отъ души смѣялся его забавнымъ выходкамъ.

Несмотря на крѣпкій сѣверный вѣтеръ, плаваніе Форварда совершалось настолько успѣшно, что 23 іюня достигли 74° широты. Бригъ находился теперь въ заливѣ Мельвиля – одномъ изъ значительнѣйшихъ и замѣчательныхъ водовмѣстилищъ полярныхъ странъ. Это море было впервые пересѣчено капитаномъ Парри въ экспедицію 1819 г., и это именно здѣсь экипажу его досталась премія въ 5 тысячъ ливровъ, назначавшаяся тому судну, которое достигнетъ 74° широты.

Клифтонъ высчиталъ, что отъ семьдесятъ втораго до семьдесятъ четвертаго градуса бригъ прошелъ два градуса, слѣдовательно, путь этотъ доставилъ каждому матросу по сто двадцати пяти фунтовъ стерлинговъ. На это ему, впрочемъ, замѣтили, что въ полярныхъ странахъ деньги не имѣютъ значенія и что человѣкъ, тогда только въ правѣ считать себя богатымъ, когда онъ можетъ проживать свои деньги. Слѣдовательно, прежде чѣмъ радоваться и потирать себѣ отъ удовольствія руки, надо дождаться той минуты, когда можно будетъ свалиться подъ столъ въ одной изъ тавернъ Ливерпуля.

XIX. Китъ подъ вѣтромъ!

Хотя заливъ Мельвиля не былъ свободенъ отъ льдовъ, но плаваніе въ немъ не представляло затрудненій. До крайнихъ предѣловъ горизонта тянулись огромныя снѣжныя равнины; то тамъ, то сямъ показывались ледяныя горы, большею частію, неподвижныя, точно онѣ стояли на якорѣ на безмолвныхъ полянахъ. Forward на всѣхъ парахъ подвигался широкими проходами, въ которыхъ маневрировать было не особенно трудно. Вѣтеръ безпрестанно перемѣнялся, быстро переходя съ одного румба на другой.

Измѣнчивость вѣтра въ арктическихъ моряхъ составляетъ чрезвычайно замѣчательное явленіе; нерѣдко промежутокъ въ нѣсколько минутъ отдѣляетъ полный штиль отъ самой жестокой бури. Это привелось испытать Гаттерасу 23 іюля, посрединѣ громаднаго залива Мельвиля.

Вообще, самые постоянные и холодные вѣтры направляются отъ ледяныхъ полянъ къ свободному морю. Въ упомянутый день термонетръ опустился на нѣсколько градусовъ; вѣтеръ перешелъ къ югу, съ сильными порывами проносился онъ надъ ледяными полянами, причемъ содержавшаяся въ немъ влага осаждалась въ видѣ густаго снѣга.

Гаттерасъ распоряжался съ величайшимъ хладнокровіемъ и не сходилъ съ палубы; онъ нашелся вынужденнымъ бѣжать предъ непогодой и подняться къ западу. Вѣтеръ вздымалъ огромныя волны, среди которыхъ колыхались всевозможныхъ формъ льдины, отторженныя отъ ледяныхъ полянъ; бригъ бросало изъ стороны въ сторону, точно дѣтскую игрушку, обломки раск'овъ падали на него. По временамъ Forward взлеталъ на вершину водяной горы, причемъ его стальной форштевень, отражая лучи свѣта, сверкалъ подобно металлической раскаленной полосѣ, затѣмъ низвергался въ бездну и стремглавъ летѣлъ въ нее среди облаковъ ледяныхъ скалъ. Его винтъ, разсѣкая воздухъ своими перьями, съ зловѣщимъ свистомъ вращался внѣ воды. Дождь, смѣшанный съ снѣгомъ, лилъ какъ изъ ведра.

Докторъ воспользовался столь удобнымъ случаемъ для того, чтобы промокнуть до костей. Онъ стоялъ на палубѣ, охваченный тѣмъ невыразимымъ чувствомъ живаго удивленія, которое овладѣваетъ ученымъ при видѣ такой картины. Ближайшій товарищъ не могъ бы разслышать его словъ, а поэтому докторъ молчалъ и только смотрѣлъ, причемъ ему удалось быть свидѣтелемъ страннаго явленія, свойственнаго только гиперборейскимъ странамъ.

Буря ограничивалась незначительнымъ райономъ и не выходила за предѣлы трехъ или четырехъ миль. Проносясь надъ ледяными равнинами, вѣтеръ лишается своей силы и не можетъ на большое пространство распространять свое губительное дѣйствіе. Повременамъ, въ открывавшіеся просвѣты тумановъ, докторъ видѣлъ чистое небо и свободное отъ льдовъ море, разстилавшееся за ледяными полянами. Слѣдовательно, бригу стоило только идти свободными проходами, чтобы достичь мѣста, гдѣ плаваніе не встрѣчало уже препятствій, хотя при этомъ судно подвергалось опасности быть брошеннымъ на плавучія отмели, повиновавшіяся движенію зыби. Черезъ нѣсколько часовъ Гаттерасу удалось ввести бригъ въ спокойное море; буря, свирѣпствовавшая еще на окраинахъ горизонта, замирала въ нѣсколькихъ кабельтовахъ отъ Forward'а.

Въ это время бассейнъ Мельвиля представлялся уже въ другомъ видѣ. Подъ дѣйствіемъ волнъ и вѣтра, множество ледяныхъ горъ, отдѣлившись отъ береговъ, спускались къ сѣверу, встрѣчались и по всѣмъ направленіямъ сталкивались одна съ другою. Можно было насчитать ихъ нѣсколько сотенъ; но заливъ былъ очень широкъ, поэтому бригъ легко избѣгалъ ихъ. Великолѣпное зрѣлище представляли эти плавучія массы, несшіяся съ неравными скоростями и, казалось, состязавшіяся другъ съ другомъ въ быстротѣ бѣга на обширномъ ристалищѣ Мельвилева залива.

Докторъ былъ въ восторгѣ. Вдругъ гарпунщикъ Симпсонъ подошелъ къ нему и обратилъ его вниманіе на измѣнявшіеся оттѣнки поверхности моря. Оттѣнки эти переходили постепенно отъ ярко-синяго цвѣта до зелено-оливковаго, длинными полосами тянулись съ сѣвера на югъ и такъ ясно обозначались своими краями, что ихъ раздѣльныя линіи можно было прослѣдить до крайнихъ предѣловъ горизонта. Повременамъ свѣтлыя полосы воды шли рядомъ съ совершенно темными.

– Что вы думаете на счетъ этого, докторъ? – спросилъ Симпсонъ.

– Тоже самое,– отвѣтилъ докторъ,– что думалъ китобой Скоресби относительно этихъ такъ странно окрашенныхъ полосъ. По его мнѣнію, синяя вода лишена милліардовъ тѣхъ крошечныхъ животныхъ и медузъ, которыми переполнена зеленая. Скоресби по этому поводу произвелъ множество опытовъ и я охотно вѣрю ему.

– Но изъ такой окраски моря можно вывесть еще и другое заключеніе.

– Будто?

– Да, докторъ! Будь Forward китобойное судно, у насъ, что называется, въ рукахъ была-бы козырная игра.

– Никакихъ, однакожъ, китовъ я здѣсь не вижу,– отвѣтилъ докторъ.

– Погодите немного и мы не замедлимъ ихъ увидѣть, увѣряю васъ. Встрѣтить зеленыя полосы воды подъ этою широтою – да это чистая благодать для китобоевъ.

– Почему? – спросилъ докторъ, котораго всегда очень интересовали замѣчанія спеціалистовъ.

– Потому что въ зеленыхъ водахъ больше всего бьютъ китовъ,– отвѣтилъ Симпсонъ.

– По какой причинѣ, Симпсонъ?

– Киты находятъ въ ней болѣе обильную нищу.

– Вы увѣрены въ этомъ?

– Самъ испыталъ это тысячу разъ, докторъ, въ Баффиновомъ морѣ и теперь не вижу причины, почему тоже самое не могло-бы повториться въ заливѣ Мельвиля.

– Вы правы, Симпсонъ.

– Да вотъ,– вскричалъ послѣдній, наклоняясь надъ сѣткою,– посмотрите, докторъ!

– Точно слѣдъ, оставленный килемъ судна!

– Это жирное вещество, оставляемое послѣ себя китомъ. Повѣрьте: самъ китъ недалеко отсюда.

Дѣйствительно, воздухъ былъ насыщенъ сильнымъ запахомъ ворвани. Докторъ тщательно осматривалъ поверхность моря; предсказаніе Симпсона не замедлило сбыться. На мачтѣ раздался голосъ Фовера:

– Китъ подъ вѣтромъ!

Всѣ взглянули по указанному направленію; въ одной милѣ отъ брига невысокій столбъ воды рѣзко выдѣлялся на синевѣ неба.

– Вотъ онъ! вотъ онъ! – вскричалъ Симпсонъ.

– Скрылся! – отвѣтилъ докторъ.

– Если понадобится, мы его отыщемъ,– уныло проговорилъ Симпсонъ.

Но, къ его удивленію, Гаттерасъ приказалъ спустить на воду китобойную шлюпку, хотя никто не осмѣливался просить его объ этомъ. Капитанъ былъ не прочь доставить развлеченіе своему экипажу и, вмѣстѣ съ тѣмъ, добыть нѣсколько боченковъ китоваго жира. Это разрѣшеніе поохотиться было принято съ живѣйшимъ удовольствіемъ.