Брачо

скачать книгу бесплатно


Внезапно я ощутил отсутствие чего-то очень важного в этом перформансе. Буквально секунда, и я понял, что музыка прекратилась. На сцену карабкалась, сотрясая жирами, «говорящая жопа», бубня параллельно в микрофон что-то про волосатую пидорасню. Визгливые тетки свиноподобно перешли на ультразвук, поддерживая своего кавалера. Я не стал ввязываться в конфликт, просто подходя мимо Жопы, которая, судя по экранам в баре собиралась спеть очередную кабацкую пошлятину, сильно толкнул его плечом.

Я сел за стол.

– Андрэ, вы бесподобны, – приободрил меня Брачо.

– Я это и без тебя знаю…

– Кайфуем… – взвыла Жопа.

Брачо вдруг улыбнулся и сказал, что ему надо отойти. Я остался за столиком один, размышляя о том, как приятно все же, что мы нашлись с Брачо. Говорящая Жопа слез со сцены и присоединился к своему мерзотному кагалу. Экраны с текстом погасли, и на сцене появился Брачо. Зная о том, что петь в караоке он не умеет и не любит, я сразу смекнул, что сейчас начнется представление. Я тут же подозвал официантку – милую девчушку лет 18 – взглянул мельком на бейджик, вложил ей в ладошку 500 рублей и, глядя прямо в глаза, прошептал:

– Катечка, счет. Быстро!

Боже, благослови понятливых официантов, которые знают, что тебе нужно и когда, и которые не мешкают со счетом, когда у тебя земля горит под ногами!

Брачо меж тем предварял свое выступление небольшим конферансом:

– Специально для наших друзей, венецианских извозчиков, звучит следующая песня.

Пошли вступительные аккорды, после которых Брачо немузыкально затрубил:

– Слышал я одну легенду. О двух братьях пересказ.

Я в этот момент прыснул пивом, покрыв дисперсией весь стол.

– Голубая луна всему виной, – «пел» Брачо, поводя рукой в сторону притихшей компании Говорящей Жопы.

Официантка Катя, не отрывая взгляда от творившего магию прилюдного унижения Брачо, подала мне счет. Я сунул в маленькую папочку гораздо больше денег, чем счет предполагал – все же Катя молодец и достойна щедрых чаевых – сгреб в охапку наши вещи, жестом показал Брачо, куда мы будем отступать, и потихоньку двинулся на выход. Брачо, поняв мой маневр, стал также аккуратно в танце самоустраняться.

– Голубая луна! ЛУНАААА… – последнее, что он спел в микрофон, перед тем как всучить его кому-то у выхода и броситься вслед за мной вниз по ступенькам. Говорящая Жопа и его визави бросились, несмотря на свою неспортивную комплекцию, за нами с совершенно ясной целью.

Уже на улице Брачо обогнал меня и бросился к проезжей части. Вскинув руку, он тормознул первую попавшуюся машину и без разговоров прыгнул в нее на переднее сидение. Я подоспел спустя секунд пять, стал открывать заднюю, но она оказалась заперта, Брачо с водилой, мешая друг другу, стали ее отпирать, а сзади уже догонял оскорбленный в лучших чувствах быдлан. Когда дверь открылась, я уже слышал его халитозную одышку у себя за спиной, а Брачо крикнул водителю, чтобы тот гнал. Я, успев засунуть в машину только одну ногу и кое-как уцепившись одной рукой за дверь, другой – за подголовник переднего сидения, неуклюже запрыгал на той ноге, что осталась снаружи, вслед за отъезжающей машиной. Брачо, полностью открыв свое окно и до половины высунувшись оттуда, хлопал ладонью по двери машины и орал мне:

– Давай, гроза пяти морей, беги, шевели культей. Тортуга будет гордиться своим славным героем, лопни моя селезенка!

Метров через триста, которые мне показались не меньше марафонской дистанции, я все-таки сумел запрыгнуть в машину и захлопнуть за собой дверцу. Пульс гулко отдавался в ушах, дыхание сбилось – я упал на заднее сидение, застеленное обрезком ковра.

Водитель смотрел на нас со смесью ужаса и интереса: «Кого я посадил и что они натворили, что так смеются!»

Я посмотрел назад, преследователи пытались тоже словить машину, но безуспешно.

– Брачо, а что за венецианские извозчики? – спросил я, отдышавшись.

– Так гондольеры же, Андрэ! – улыбнулся мне с переднего он.

Мы вышли у Храма Христа Спасителя, сунув бомбиле сотку, поднялись на пешеходный мостик и долго стояли, глядя вниз на проплывающие речные трамвайчики.

С тех самых пор мы навсегда прописали свои координаты на радарах друг друга. С того дня мы могли месяцами не связываться, зная при этом, как и что происходит с другим.

В целом, тот злополучный день на катке был одной из наших редких вылазок, полной веселья и приключений, однако закончившейся не совсем удачно.

Сволота

Вам никогда не приходило в голову, как воспитанные мальчики из приличных семей порой становятся отборными ублюдками и сволотой?

Происходит это так: до определенного возраста таким, как мы с Брачо, усиленно капают на мозг родители и школа, что де надо исполнять заповеди и придерживаться правил социума. Стандартный набор: не убий, не укради, не ковыряй в носу, нож – в правой, вилка – в левой, красный – стой, желтый – жди, на зеленый свет иди и прочие «стойте справа», «проходите слева лицом по направлению движения». И мы исполняем все эти предписания. Придерживаем дверь после себя в метро, подаем дамам руку при выходе из транспорта, переводим старушек через дорогу – этакие великовозрастные тимуровцы, гордость нации, всем детишкам пример. И вроде бы все хорошо, но в какой-то момент каждый приличный мальчик начинает замечать, что его положительный образ резко отрицательно сказывается на его сексуальной жизни. Конечно, он добивается тактильного контакта, когда подает даме руку, или удостаивается улыбки, уступая место, но в наш циничный век лодыжкой никого не возбудишь. Мальчику хочется сексу (а кому его не хочется, говоря откровенно, все наши поступки продиктованы сексом и голодом), но все девочки предпочитают ему каких-то упырей с траурным маникюром и замашками извозчика. И тут воспитанный мальчик понимает, что где-то его очень жестко кинули через известный орган. Мальчик штудирует литературу, но там все такие правильные, за то, чтобы девушка подарила свой сопливчик, драконов сражали, а тут вот буквально на его глазах горилла в трениках облапала его Дульсинею и, победно ухая, утащила в свою пещеру. Нестыковочка-с.

Именно поэтому такие экземпляры, как Брачо или я, крайне нравились мамам девушек, тогда как девушки вздыхали по джазменам и прочей алкашне. Я нравился мамам еще и потому, что был похож на секс-символ их юности – Гойко Митича (длинные волосы, острые скулы). Брачо же брал тем, что по памяти цитировал Бродского и Стендаля, Горина и Сэлинджера, Библию и Ленина. И хотя мамы были куда опытнее своих безголовых дочурок, в сексуальном плане нас манили именно вторые.

Когда воспитанные мальчики начинают замечать, что мир вокруг совсем не похож на тот, что знаком им по книжкам галантного века, что мытье рук после туалета, умение держать кишечные газы при себе в присутствии посторонних и обильный культурный багаж, который они прут на себе, вовсе не является залогом успеха у противоположного пола, внутри них что-то ломается. Пружина, державшая животное под контролем, лопается, и из приличных мальчиков начинает лезть всяческая мерзость и непотребство. Мальчики отхаркивают себе под ноги всю свою воспитанность, чтобы заполнить освободившиеся от нее легкие цинизмом и злобой. Мальчики встают на путь пошлости и инстинктов, оставляя воспитанность в качестве дополнительного арсенала, на передний план выдвигая нигилизм.

Стендаль меняется на сайты интернет-сволоты, высокопарные стихи изящных поэтов – на рифмы трешеров от рэпа, а абонемент в библиотеку – на спортзал.

Наши пути с ним были разные, но определенное сходство все же было. Он провел свою юность в военном училище, а я в тусовке неформалов. Судьба увела его в казармы от дурных компаний, меня же с точностью до наоборот – в дурную компанию, подальше от казарм.

Тренировка закончилась, и теперь в зале стоял запах мужского пота, куража и дерматина. Разгоряченные румяные тела стягивали с себя насквозь мокрые футболки, от стены к стене летало эхо тридцати мужских глоток, добродушного смеха, расстегивающихся сумок. Я без сил сел на скамейку и прислонился к стене – сегодня по вине Брачо тренировка была выматывающей. Сначала он не шел на построение, увлекательно рассказывая кому-то, насколько модно сейчас у богемы отбеливание ануса. За это тренер заставил всю группу отжиматься перед разминкой. Во время разминки Брачо взбрело в голову поговорить со мной – как результат, после разминки мы на пару отжимались дополнительно. Когда пришло время работы в партере, Брачо не нашел ничего лучше, как вскочить верхом на партнера и, хлопая того по ляхам, кричать: «Кто твой папочка, сучка?». Стоит ли говорить, чем вся группа заплатила за выходку Брачо, когда в зале поднялся смех.

Я присосался к клапану бутылки с водой, но не успел я сделать и пары глотков, Брачо вырвал у меня бутылку со словами: «Я тоже хочу пить».

Я в сердцах со всей силы зарядил ему по жопе, назвав падлой. Он же в ответ брызнул в меня из моей же бутылки, за что выхватил пендаль уже от тренера:

– Все никак не уймешься, варвар? – спросил тренер.

Тренер представлял собой тот тип мужчин, глядя в свинцовые глаза которых, хотелось инстинктивно упасть на спину, задергать ногами и описаться. Во взгляде жил зверь, с которым не хотелось встречаться никогда в жизни. При всем этом он был очень приятным в общении, вежливым и внимательным.

Рукопашка, секцию которой мы посещали дважды в неделю, имела весьма интересную историю. Называлась она крав-мага и брала свое начало из еврейского гетто в Словакии. В начале прошлого века, когда быть евреем было особенно не модно, юноши, жившие в этом самом гетто, немного устали от постоянных набегов на родные улицы крепких блондинов, которые под бодрый «Зиг хайль!» громили все, что попадалось им под руку. Тогда один из молодых людей придумал совместить техники различных боевых искусств, чтобы в кратчайшие сроки обучить своих ровесников основам самообороны. Впоследствии, когда евреи обзавелись собственным государством, тот юноша стал преподавать крав-магу в вооруженных силах. Уже к концу века система распространилась за пределы святой земли, а в начале нулевых пустила ростки и у нас. Вот так додики со скрипочками променяли смычки на ножи. Знакомо, не правда ли?

Но вовсе не зов крови и не романтическая легенда привела нас с Брачо в зал. Нам просто подходило время и место занятий, да и тренер располагал к тому, чтобы заниматься у него. Несмотря на то, что от него на расстоянии пяти метров веяло опасностью, в нем чувствовалось то, что называется офицерской честью. А порядочность и уверенность в том, что на человека можно положиться – это в наши дни дорого стоит, знаете ли.

После душа мы оделись, сложили форму и снарягу в сумки и, попрощавшись с тренером и ребятами, пошли к метро.

– Чего ты сегодня как с цепи сорвался? – спросил я у Брачо.

Тот шел рядом, румяный и пышущий жаром, и невинно улыбался, будто не по его вине я сейчас вымотался до потери сознания.

– Да просто так, надо было дать выход.

– Жениться тебе надо, барин!

Брачо в ответ скорчил рожу и заржал. В этой дебильной ужимке, между прочим, было больше смысла, чем в куче слов, которые произносятся людьми ежедневно.

– А что бы почитать, Андрэ? – резко съехал с темы Брачо.

– Я бы ответил тебе, не будь ты моим книжным дилером.

– Не, ну то, что ты быдло – понятно. Вдруг, думал, удивишь меня…

– Брачо, даже если я что-то и прочитал, наверняка, ты это уже давно успел забыть. Читаю я медленно и обстоятельно. Это ты книги глотаешь, как баклан. Странно, что ты еще умудряешься запоминать цитаты.

– Мозг, мой дорогой друг, – Брачо постучал пальцем по лбу, – его с детства развивать надо. Ух, ты! – Брачо увидел палатку с чебуреками. – Ты хочешь чебурек?

– Нет. Чебурек я не хочу. Я пить хочу – ты выпил мою воду.

– Во-первых, ты слишком мелочен. Во-вторых, ты обязан попробовать здесь чебуреки. Они полностью сломают тебе парадигму.

– Если ты о том, что я завтра не слезу с горшка…

– Нет, дурак ты, человек. Я о том, что это одни из лучших чебуреков в городе!

И все же от чебуреков, как, впрочем, и от деконструкции парадигмы я отказался. Брачо купил себе сразу два чебурека, которые с невероятной прытью съел. Я купил бутылку минеральной воды, которую с упоением выпил почти в одиночку. В конце своей трапезы Брачо ловким движением извлек из кармана упаковку влажных салфеток и начисто вытер жирные руки и лицо.

– Смотрю, ты запасливый, – заметил ему я.

– А то. Слушай, а не устроить ли нам с тобой рейд по книжным магазинам?

Я посмотрел на часы – было начало десятого.

– А не поздновато ли?

– Так на Тверской магазин до ночи работает. Поехали.

И мы рванули. По пути в метро рядом с нами стояла девушка. В одной руке сумочка – стандартный женский вариант, килограммов десять – в другой – книжка. Дочитав страницу, девушка оказалась в очень забавном положении: она хотела перевернуть страницу, но той же рукой, в которой была книжка, она этого сделать не могла, а во второй она держала свой элегантный баул – готов поклясться, что наши спортивные сумки были легче.

Брачо смотрел на нее с плохо скрываемой нежностью. И в самом деле, что за прелесть – белое личико, чуть вздернутый носик в редких веснушках, большие глаза и, подумать только, читает. Читает книжку, а не очередной глянец, где на страницу связного текста приходится семь страниц рекламного мусора. Понаблюдав за ее мучениями секунд десять для приличия – девушка то дула на страницу, то взмахивала рукой в попытках перевернуть ее, – Брачо медленным королевским жестом протянул к ней руку и перелистнул злосчастную страничку. Девушка подняла на него глаза, он благосклонно кивнул ей, она улыбнулась такой застенчивой улыбкой, будто той у нее было совсем чуть-чуть и она боялась растратить остатки понапрасну, и, покраснев, отвела глаза.

– Андрэ, ты видишь это чудо или мне это все снится?

– Не будь высокопарен, тебе не идет.

Девушка вышла. Брачо тоскливо посмотрел ей вслед.

– Эх, надо было телефон спросить. Уж больно хороша, – подвел он итог встречи.

В магазине, несмотря на поздний час, было многолюдно. Мы не спеша ходили по отделам, обсуждая книги, авторов, тенденции в литературе. Взяв с полки книгу одного современного автора, мы заспорили об определении подвига. Я придерживался мнения, что подвиг – это нечто с автоматом в руке, на передовой, в грязи и пыли. Брачо же утверждал, что подвиг – это оставить все это позади и строить семью так, будто не было у тебя ни автомата, ни грязи, ни передовой.

Так мы и стояли, наводя ужас на продавцов, два осволотившихся интеллигента, с разбитыми кулаками, спортивными сумками и высокими идеалами.

Изгоняющий дьявола

Утром, приехав в офис, я обнаружил начальника с аварийным лицом, который, матеря кого-то, то забегал в офис, то выбегал на улицу, где стояли представители аварийной службы водоканала (или как там эта организация называется), милиции (тогда еще) и скорой.

Как оказалось, ночью к охраннику нашего бизнес-центра – угрюмому усачу, который по странной привычке спрашивал пропуска только у сотрудников фирм, базирующихся здесь, при этом регулярно пропускал внутрь торговцев бижутерией, книгами и пылесосами – явился не кто-нибудь, а сам дьявол.

Князь мира сего показал охраннику длинный нос, нецензурно обозвал и проник внутрь здания, не показав пропуск. А поскольку пылесоса у дьявола не было, охранник понял, что он должен всенепременно остановить произвол потусторонних сил на вверенном ему объекте. Сорвав с себя одежду (это было необходимо для операции захвата), охранник пустился бегать по этажам.

Дьявол дразнил охранника на лестничных пролетах, в коридорах, разнузданно устраивал гонки на лифте. Охранник неотступно преследовал нарушителя и (это важно) обидчика. Пользуясь внеземной силой, бес проникал сквозь запертые двери, что вынуждало охранника выламывать их, прятался в шкафах и письменных столах между документов, откуда его неоднократно пытался выудить голый страж.

Под конец лукавый явил всю свою гнилую сущность – он вероломно вступил в сговор с водоканалом (или как там эта организация называется) и залез в смеситель в туалете. Охранник воспринял это как плевок в лицо и посрывал все смесители. После чего незамедлительно уснул прямо на полу в туалете, где бахчисарайским фонтаном истекали трубы, лишенные кранов. Так его, в позе эмбриона средь бурных вод, и нашел сменщик, который и вызывал все необходимые службы.

И теперь охранник с чувством выполненного долга выл внутри кареты скорой помощи и бился головой о стенки. В руках участкового милиционера бился Леха и полужалобно, полубезумно выл:

– Пустите меня к нему, я помогу ему биться головой! Ы-ы-ы-ы, тварь, весь офис мне изгадил! Алкаш позорный, на работе, сука, до белки допился!

К стоянке подъехал японский джип, откуда выскочил, чуть ли не в исподнем, коренастый растрепанный дядечка и, несмотря на плотное телосложение, резвым аллюром умчался внутрь здания. Оттуда он вылетел через две минуты еще в большей ажитации, чем Леха, у которого приступ ярости сменился всепоглощающей апатией. Дядечка кидался то к монтерам аварийной, то к милиционерам, то пытался оторвать дверь газели с красным крестом, внутри которой бушевал наш «мракоборец».

– Я ему… Я ему… – суетился дядечка, – я ему такого экзорциста устрою, у него голова будет на 360 поворачиваться.

Тут он издал тот звук, который мгновенно породнил его в моих глазах и с Лехой, и с безымянным вахтером-инквизитором:

– Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы, – взвыл дядечка и погрустнел…

Он подошел к Лехе, о чем-то негромко поговорил с ним, после чего сходил в машину, вернулся с пачкой сигарет и, присев на бордюр, закурил.