Брачо

скачать книгу бесплатно

Брачо
Андрей Павлович Житенёв

Книга-«броманс». История двух бро, их дружбы, проходящей различные испытания – временем, деньгами, женщинами, – и своего рода срез современного общества. Книга светлая, весёлая и искренняя, что в современной литературе – явление редкое. Откровений в книге искать не стоит, она не про это, а вот чистого удовольствия – хоть отбавляй. На мой взгляд (небеспристрастный), получилась интересная книга для младшего взрослого возраста. Читайте на здоровье!

Брачо

Андрей Павлович Житенёв

© Андрей Павлович Житенёв, 2017

ISBN 978-5-4483-6769-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Брачо – неологизм, образованный в хип-хоп среде для обозначения друга. По смыслу близко к понятиям «братан», «брателло», «братюня», «братишка» (только менее приблатненное) и «бро» (только менее чернокожее).

В этом тексте использовано в качестве имени собственного, ибо Брачо – образ собирательный, хотя и срисован с совершенно конкретного человека.

Специально для М.: ЗДЕСЬ ВСЕ ЛОЖЬ!

Скатертью дорога

«Письменная речь без пунктуации похожа на диарею. Так же мучительно и невыносимо».

Примерно такие мысли возникли у меня после прочтения письма, упавшего мне на почту. Я откинулся на кресле, закрыл глаза, пальцами левой руки помассировал их, правой бессмысленно покрутил колесико мышки туда-сюда, пытаясь структурировать словесный понос, обрушившийся на меня из письма. Дело осложнялось тем, что письмо было рабочее, а соответственно, его нужно было осмыслить, а впоследствии еще и родить на него ответ.

– Чего сидим в позе уставшего пролетария, инвалида умственного труда? – мою пятисекундную медитацию нарушил голос начальника – человека требовательного, но не лишенного чувства юмора, что облегчало работу.

– Да тут один партнер буквами обосрался – пытаюсь понять, что ему нужно.

Начальник обошел мой компьютер и заглянул в монитор. Семантически не идентифицируемая лепешка покоилась на глади жидких кристаллов моего монитора. Патрон, шевеля губами и вполголоса проговаривая слова, прочел письмо.

– Блин, и ведь этим людям платят зарплату. Сука, я чуть не ослеп, пока пытался понять письмо. Что ему надо, а?

– Похоже, они предлагают партнерскую программу, правда непонятно, на каких условиях.

– Ну, сооруди им какой-нибудь ответ, хотя, думаю, что нам такие партнеры не нужны – только мозг вынесут. А письмо кинь мне на почту – я его как образчик стиля сохраню.

Мой начальник – Леха (Алексей Петрович – если официально) – представлял собой довольно интересный типаж. Бизнесмен от бога, если такое возможно. Он умел считать деньги, умел просчитывать риски, при этом деньги не были для него самоцелью. Да, конечно, он прикладывал все усилия к тому, чтобы наша небольшая компания получала прибыль, но при этом не рвал себя на ленточки для бескозырок, пытаясь удержать или заполучить клиента. Если клиент был занудным и не вызывал стойкой уверенности в платежеспособности, Леха вполне мог прекратить с ним отношения самым недипломатичным способом. Наверное, в этом и состоял его бизнес-гений – он чувствовал по клиенту, будет прибыль или нет. Не уважать его за это было нельзя.

Опять же, повторюсь, он был не лишен самоиронии и понимания, что всегда позволяло выполнять работу, не надрываясь.

Еще одним человеком в офисе была дизайнерша Ирэн. Милая молодая девушка из одного из бесчисленных городов нашей необъятной Родины. Рисовала она красиво и бодро. По крайней мере, я так считал. К тому же если Леха ее ценил, а клиенты были довольны, значит, она действительно справлялась с возложенными на нее обязанностями. Девушка она была импульсивная и немного с причудами. Я ее нежно называл NPC, ибо она имела привычку, говоря с тобой, вести себя неадекватно, смотря мимо тебя, обращаясь к стене, точь-в-точь как неигровые персонажи компьютерных игр. Но, в целом, это не портило ее, а даже придавало ей некоторого шарма.

Все вместе мы составляли крайне скромное, но амбициозное рекламное агентство. Несколько лет назад мой приятель Леха, послав своего начальника в труднодоступное место, решил организовать собственный бизнес. В торговлю его не тянуло, свое он в этой сфере успешно отработал, торгуя пиратскими дисками на «Горбушке», в IT-технологии тоже, однако он обнаружил в себе склонность к рекламе. Поколупавшись пару месяцев, Леха созвонился со мной и предложил стать соучредителем его фирмы, а по совместительству еще и копирайтером. Все, что требовалось от меня, это подписать несколько бумажек. Благодаря Лехиным родителям участвовать в формировании уставного капитала не требовалось.

Первые несколько месяцев мы сидели в маленькой комнатке, снятой нами под офис, смотрели друг на друга мутными глазами и не понимали, как нам вести бизнес дальше. Крупные клиенты к нам, понятно, не шли, а мелкие жадничали и рисовали рекламу собственными силами. Короче, над нашим предприятием повисла здоровенная такая жопа. Неожиданный звонок послужил толчком нашего постепенного восхождения. Лехе позвонил один знакомый, услышавший от кого-то, что Леха де теперь занимается рекламой, и попросил об услуге. За деньги, разумеется. В спешном порядке была найдена Ирэн и работа пошла. Ирэн между делом подтянула несколько своих старых клиентов, с которыми работала на удаленке. И таким образом, мало-помалу, мы убрали с небосклона жопу и повесили там солнышко.

Судя по тому, что несколько лет мы держались на плаву, имея баланс в плюсе и выдавая качественный продукт, дела у нас шли неплохо.

Зазвонил мобильный. На дисплее высветилось «Брачо». Я взял трубку.

– Здорово!

– Да здоровей видали, – бодро отрапортовал он. – Как там на мрачных пажитях копирайтинга?

– Да уж лучше, чем у тебя, ублюдок.

– А вот и ни хрена, – ответил он с интонацией, с какой обычно спорят дети.

– Неужели тебя все-таки купили на органы? И не ври мне, Джоли тебя не усыновит, даже если ты будешь успешно демонстрировать сосательный рефлекс.

– Да нужна она мне. Я нашел квартиру.

– Наконец ты свалишь от меня.

Мы с Брачо жили у меня. Точнее, он жил у меня, я просто жил. Случилось это так, что на излете зимы я, осваивая коньки, сломал себе ногу. На катке мы были с Брачо, его девушкой и ее подругой. Подруга была из разряда биоаксессуаров, что любая симпатичная девушка заводит себе для того, чтобы выгодно смотреться на ее фоне. Мое триумфальное падение привело к тому, что девчонки на такси были отправлены домой, а мы с Брачо поехали в больницу, откуда он отвез меня домой, попутно затарив меня кучей продуктов с длительным сроком хранения.

Спустя пару дней, когда я постепенно начал терять человеческий облик – вонять и покрываться катышками, раздался звонок в дверь.

На пороге стоял Брачо, только вместо пакета с продуктами, который я хотел бы увидеть, я узрел небольшой чемодан и спортивную сумку, на манер хоккейной.

– Привет, серая шейка, – весело заорал он с порога и бесцеремонно вошел внутрь.

– Ты мне тушенки привез, что ли?

– Лучше! – засиял он. – Я привез тебе себя!

– Оп-оп-оп. Поясни?

– Да я с этой кралей своей поссорился, а жил-то я у нее. Куда ж мне податься?

И он начал плаксиво исполнять репертуар попрошаек из метро, извинялся, что обращается ко мне, такой молодой, и все в таком духе.

– Если бы не мое бедственное положение, когда поход по малой нужде превращается в путешествие Афанасия Никитина…

– Да знаю я, знаю, сколько в тебе христианской добродетели. Но поскольку сломал ты не кость, – он залихватски стукнул меня по гипсу, – а сургуч на своем сердце, я этим воспользуюсь. К тому же я припер с собой кучу ништяков.

– Если ты о своем нижнем белье, то, прости, не интересуюсь. И да, мои вещи трогать не смей, даже если я умру.

– Больно надо, – сказал он, залезая в сумку.

Оттуда он вынырнул, сияя, как солнце, с джойстиком в руке.

– Приставка! И куча игр!

– Йоу, Брачо, живем.

Так и началось наше совместное житье. Утром Брачо уходил на работу, а я, постепенно тупея, смотрел телевизор, изредка готовя нехитрый харч. Вечерами Брачо возвращался с пивасом или чем-то поперспективнее, и мы до ночи рубились в приставку, пугая соседей жуткими проклятьями в адрес друг друга.

Когда гипс мне сняли, необходимость в постоянном присутствии Брачо отпала, но выгонять друга было крайним западлом, а потому он остался жить у меня. Тем более что умение готовить и чистоплотность, которые ему привили в военном училище, счастливо избавляли меня от ряда домашних обязанностей, которыми ранее я манкировал вплоть до тех пор, пока беспорядок в квартире не начинал действовать мне на нервы.

Ну а теперь он, значит, съезжал.

– Ну и где хата?

– На речном.

Я присвистнул.

– Далековато, не?

– Мне до работы ближе ехать, – ответил Брачо.

Мы никогда не обсуждали его присутствие в моей квартире, и я никогда даже намеком не касался этой темы, но если он нашел квартиру, значит, возможно, где-то я его натолкнул на эту мысль.

– А ты чего вдруг?

– Да я тут с одной бамбиной мучу потихоньку. Ее бы надо домой привести, а у нее аллергия на домашних животных.

– Так у нас и нет домашних животных, – напомнил ему я.

– Речь о тебе, – захохотал в трубку Брачо. – Посуди сам, привожу я ее, тудым-сюдым, проходите-присаживайтесь, вот здесь у нас ликеры заморские, здесь – музыка романтичная, а тут чувак, у которого я живу и который в минуты нашего нежного соития прогуляется по району. Это ж не просто декаданс, это нищебродство какое-то. Несолидно…

– Понятно все с тобой. Когда ты сваливаешь?

– Наверное, сегодня.

– Тебе помочь с переездом?

– Хы! Ты про две сумки?

– Дождись меня. Провожу тебя по-человечески.

Вполне предсказуем был факт, что Брачо никуда в тот день не уедет, ибо мы, начав проводы пивком в шесть вечера, закончили их водкой в три ночи. По ходу пьесы мы играли в приставку, вспоминали самые яркие моменты совместного быта, пели песню «кота и пирата» из двусмысленной сказочки. Сначала он был пиратом, а я, соответственно, котом. Потом мы поменялись партиями. А следом исполнили ее тупо хором. Далее наряд милиции, вызванный соседями, объяснил нам, что, несмотря на детский репертуар нашего сводного хора, целевая аудитория уже давно спит, плюс манера нашего исполнения может напугать даже самых крепких в психическом плане детишек. Мы пообещали утихомириться.

Утром (в начале двенадцатого) мы проснулись и провели вялое состязание, кому первому идти в душ. Можно было устроить гонки на выживание по коридору или матч по армрестлингу, но сил хватило исключительно на то, чтобы скинуться на «камано-магано». Я выиграл, без особого воодушевления, и отправился полоскать тело свое изможденное в муниципальном источнике водоснабжения.

После того как мы закончили водные процедуры, мы молчаливо покидали вещи Брачо в сумки, и отправились к метро, по пути купив в «макдачке» кофе и пожевать чего-то.

Придя на работу, я, воспользовавшись Лехиным отсутствием, положил голову на стол и ожесточенно уснул, отправив лесом безграмотных клиентов, симпатичную Ирэн и какую-либо этику поведения на рабочем месте.

Брачо

Каждый человек в нашей жизни неслучаен. Кто-то появляется на пути на короткий срок, чтобы преподать какой-то жизненный урок, чья-то миссия исчисляется несколькими годами. Брачо в моей жизни был зеркалом, дополнением меня, примером для подражания и примером того, кем быть нельзя одновременно.

История нашей с Брачо дружбы – это корявый, причудливый, но искренний рисунок на исчерканном листе истории человеческих судеб. Этакая детская каракуля, которую не назовешь произведением искусства, но и не сможешь не умилиться, глядя на нее.

Мы познакомились на одной из моих бесконечных работ. Брачо был одним из тех, кому было поручено вводить меня в курс дела: показывать «кухню», объяснять, помогать, предостерегать.

Первое впечатление он произвел не самое приятное. Блондин, в клетчатой рубашке с коротким рукавом, стрижкой под горшок, с быстрыми руками и острыми глазами; он смерил меня взглядом после того, как меня ему вверили, и сказал:

– Ты мне не нравишься. И нет ни одной веской причины, по которой я бы нравился тебе. Я тебе объясняю, ты слушаешь и вдупляешь, понял?

– Да ты хоть хер на пятаки строгай, мне сказано учиться у тебя. А чему научишь, за то и будешь отвечать перед начальством, – огрызнулся я.

Он, отвлекшись было на пришедшую СМС, внезапно застыл на месте, как будто прислушиваясь, не звал ли его кто-то, медленно повернулся ко мне и радостно сообщил, протягивая пятерню:

– Я соврал. Ты мне не «не нравишься». Я тебя ненавижу. Добро пожаловать в команду.

С одной стороны, он был лишен приличествующего такта, с другой – в нем не было сектантской дружелюбности, с которой обычно впаривается какой-нибудь буклет с заголовком «Покайтесь! Ибо грядет!».

Его же жизнерадостный цинизм, не знавший, похоже, никаких границ и табу, наоборот располагал к нему. Но, как мне казалось, не всех. В коллективе его откровенно недолюбливали. За откровенность, за остроумие и неумение останавливаться в первом и втором. Меня же, наоборот, обретение подобного знакомства радовало безмерно. Так уж в моей жизни складывалось, что окружавшие меня люди читали либо мало, либо не то, имели другое чувство юмора, другое мировоззрение. К сожалению, до выпуска из школы человеку сложно найти себе подходящую компанию. Брачо был персонажем, в котором я узнал себя: гипертрофированнее, опытнее, злее, эрудированнее. Он представлял собой квинтэссенцию всего того, к чему я стремился. Во мне же он, скорее всего, видел потерянного себя. В чем-то наивного, в чем-то застенчивого, но с таким же быстрым и острым умом.

Наша дружба была лишена менторства, навязывания друг другу ценностей и мыслей, хотя и в том, и в другом мы, в итоге, приходили к общему знаменателю. Такой, какой в моем идеальном представлении она и должна быть.

Мы могли костерить друг друга последними словами, зная, что ни один из нас не обидится. Мы могли разжигать и оскорблять друг друга по национальным, социальным, возрастным, религиозным признакам. Максимум, чем это могло закончиться – легкой зуботычиной или пинком под зад. Но, как правило, заканчивалось все громким ржачем.

Брачо представлял собой смесь Дона Кихота и Мэкки-Ножа. В его поступках читалось благородство, в его манерах крылась солдафонщина и эхо московских подворотен. На этом контрасте несовместимых качеств рождался тот шарм, которым он сражал женщин и приводил в неистовство мужчин. Острый язык, ювелирное владение семантическими тонкостями языка, а также физическая сила позволяли ему проводить словесные спарринги с соперником любой весовой категории. А если требовалось, то и присунуть в бубен. Приходилось ли вам видеть, как люди, минуту назад с легкостью цитировавшие немецких романтиков, с воодушевлением отбивают кому-либо ливер? Если бы не Брачо, мне тоже не посчастливилось бы. При этом дети не чаяли в нем души, домашние животные приносили ему тапочки, а растения колосились под его чутким руководством буйным цветом.

Самое интересное, да так, наверное, это и бывает зачастую, наша дружба началась после одного интересного поворота судьбы, если угодно, испытания. Мы неплохо общались поначалу: на работе, иногда пивко после; однако это не было дружбой. А Брачо тогда не был Брачо.

Потом он уволился. И хотя у нас остались контакты и мы даже пару раз созванивались, в какой-то момент связь прервалась: он сменил номер, место работы – найти его не представлялось возможным, а идти на передачу «Жди меня» я был не готов. В этот момент ко мне пришло понимание, что моя жизнь лишилась очень важной составляющей. Что этот неприятный в своей прямолинейности человек это тот самый друг, которого у меня никогда не было до. Приятели, знакомые, товарищи – но не друзья. Только утратив этого человека с радаров, я осознал, что вот она, дружба.

Когда из-под носа уплывал последний кусок пиццы (твоей пиццы) со словами, что ты и так жирный, а назавтра тебе приносились офигенные домашние котлеты в качестве извинения. Когда последняя сигарета отдавалась без разговоров, а потом мы вместе таскали бычки из офисной пепельницы. Когда ночная смена делилась пополам по-братски – пока один постным лицом разгонял волны эфирные, второй дрых в комнате отдыха, в половине третьего менялись. Когда появлялись общие шутки, объяснять которые посторонним – бесполезно. Всего этого я лишился без него. Остальные коллеги были людьми несомненных достоинств, однако той степени доверия, которая у нас была с этим странным человеком, я не смог достичь ни с одним из них.

Порой, когда речь заходила о друзьях, некоторые интересовались, почему я не называю друзьями тех, с кем плотно и приятно общаюсь. Я не мог объяснить. Действительно, при всех формальных признаках дружбы моему общению с этими людьми не хватало чего-то такого, что объединяло нас с Брачо.

Нашелся он, впрочем, не менее занятно. Одна коллега как-то встретила его на улице, о чем незамедлительно сообщила мне. Узнав, чем этот пес в данный момент зарабатывает на жизнь (а зарабатывал он, работая оптовым менеджером в каком-то шмоточном конгломерате), я стал пытать «Яндекс» его фамилией в сочетании с фразой «продам – куплю – продам втридорога». И самое интересное, что нашел. Нашел телефон его фирмы, куда я незамедлительно отзвонился:

– Скажите, могу я услышать менеджера по фамилии…

– Вы знаете, его сейчас нет. Что ему передать?

– Передайте ему, что звонил его ублюдочный сиамский брат, – сказал я, остолбеневшей от подобного, секретарше и оставил свой номер телефона.

– Что, псина, соскучился, падел? – услышал я на следующий день из телефонной трубки.

– Сука, – ответил я. – Куда ты пропал, не оставив концов?

В тот же вечер мы сидели в пабе на Новом Арбате, пили темное, с густой похожей на суфле пеной пиво и делились событиями, произошедшими за те три года, что мы не общались. Брачо в красках описывал смену мест работы, вскакивал с места, прохаживался, орал, показывал в лицах, а я, глядя на этот театр одного актера, по которому, честно говоря, соскучился, от души смеялся до тех пор, пока не свело скулы. Приятно было чувствовать, что за несколько лет он ничуть не изменился, оставшись точно таким же. Ведь порой приходится ловить себя на неприятной мысли, что тебе некомфортно общаться с человеком. Скучно, неинтересно и душно в его обществе – хочется сослаться на локальный апокалипсис и покинуть его. Хотя бы даже через окно. Брачо же был тем человеком, в чьем обществе было комфортно. Даже если бы у меня в голове торчал гвоздь, в его компании это досадное недоразумение не сильно бы тревожило.

Вечер мы продолжили в караоке, где за соседним столиком сидели два грузных молодых человека в компании визгливых батонистых теток. Один из них, прозванный нами Говорящей Жопой – за невразумительную дикцию – постоянно рвался к микрофону, исполняя песни – одна пошлее другой.

Когда в очередной раз Жопа исполнила что-то вроде «Ах, какая женщина», я, уставший от созерцания его бесформенной фигуры с потным – в три складки – коротко стриженным затылком, неуместной на колхозном лице эспаньолкой и какой-то сифилитичной моторикой, решил, что пора разбавить этот вечер.

Я подошел к столику с песенным меню, выбрал The House of the Rising Sun и поднялся на эстраду. При первых аккордах Брачо сложил из пальцев «козу» и начал мотать головой так, будто на ней были длинные волосы, хотя их там никогда не было. Куркули за столиком по соседству загомонили, но я уже впал в экстаз и самозабвенно исполнял песню о проститутках из Нового Орлеана.