скачать книгу бесплатно
– Короче, – поперхнулся Гоблин, – подсолнух беречь как боевое знамя. Не то вместо уха причиндалами своими пожертвуешь. И будешь мне после кичи еще один такой же рисовать, художник. На этом же самом месте. Ясно?
– Так точно, товарищ полковник.
Гоблин начал подниматься по штабной лестнице. Уже через полминуты со второго этажа послышался его гавкающий голос. Он воспитывал кого-то из офицеров.
– Товарищ майор, почему у вас ботинки неуставные?
– Жарко, товарищ полковник, к тому же они черного цвета, как и форменные.
–Я вас спрашиваю, почему вы нарушаете устав?
– Виноват, товарищ полковник.
– Идите домой, переобуйтесь.
– Есть.
– И не забудьте мне напомнить, чтобы я распорядился о внесении вас вне очереди в наряд на ближайший праздник.
В штабе части N начиналось обычное утро.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1.
Тихон Радкевич, дежурный по штабу из числа сержантов-срочников, отдав посыльным распоряжения по уборке, вышел на улицу. Командир, замы, начальник штаба полковник Соскин (тот самый Гоблин) были уже встречены, рапорты произнесены, но список заступающих в наряды и караулы офицеров еще не передан. Наступало то недолгое время в беспокойном распорядке дежурного, когда можно было спокойно покурить и посидеть на скамейке за штабом. В общем, погаситься.
Подсолнух рос в палисаднике, слева от главного входа в штаб. Его крепкий полутораметровый стебель, по-военному прямой и строгий, венчала блинообразная серо-черная морда, а ту обрамляла желтая грива крупных лепестков. Издали подсолнух походил на зажженную конфорку газовой плиты, косо прилепленную к торчащему из земли шлангу. Цветок, как заправский ПВОшник, сканировал сектор неба с катящимся по нему солнцем. Подсолнух ни на секунду не упускал объект из вида и, казалось, жадно высасывал из него необходимую для жизни энергию.
«Цветок… Это для гражданских он – объект восхищения. А для военных – лишняя головная боль. Как я мог его прохлопать? – досадовал Тихон. – Как пропустил? Почему на корню не изничтожил? И почему он, гад, вообще так вольготно раскинулся на вполне себе уставной клумбе? Теперь вот следи за ним…»
Тихон опасливо выглянул из-за угла штаба. Подсолнух торчал на клумбе. Понятно: резать его возле штаба – дураков нет. Тем более, днем. В части каждый знает, кто такой полковник Соскин, знает, что без его ведома тут не то что подсолнух, василек расти не будет. Значит, подсолнух растет санкционированно, и нечего на него покушаться. Да и невелика добыча, чтобы осложнять и без того суетную армейскую жизнь.
Да, но это днем… А если ночью?
Ночью желающих досадить ненавидимому всеми Гоблину всегда было более чем достаточно – в основном из числа гуляющих в соседнем «Залёте» офицеров. Но подсолнух, как назло, рос прямо у окна, за которым круглосуточно бодрствовал оперативный дежурный. Только самый отчаянный ловкач мог отважиться на опасный ночной трюк. Тем более что «опер» наверняка тоже получил от Гоблина соответствующие указания и будет глядеть в оба.
Строго говоря, до наступающей ночи Тишке совсем не было дела. Его наряд заканчивался сразу после развода, в 19.00. После этого следовала формальная сдача инвентаря, территории и учет недостатков.
Недостатки были одними и теми же: перегоревшая лампочка в кладовке, скол на писсуаре, трещина на стекле в приемной командира, неопечатанный «черный ход» и прочая мелочь. После подписания стандартного и от веку никем не перечитываемого рапорта приема-передачи дежурства следовал короткий доклад «оперу».
И – в казарму, отдыхать и отсыпаться. Недолгие, зыбкие радости в суетной службе сержанта учебки.
– Дежурный! – из раскрытого окна высунулся старший помощник начштаба подполковник Марконин, – зайди ко мне за книгой нарядов!
Марконин, на первый взгляд казавшийся сухим, как гриб и строгим, как топор, был, в сущности, неплохим мужиком. Свои хорошие качества он тщательно скрывал. Несмотря на напускную его строгость, подполковника в части любили. Косвенно эта любовь выражалась в том, что Марконин имел сразу два прозвища – и прозвища эти, несмотря на ироничность, были добрыми и необидными.
Первое, более употребляемое, было – «Радионяня», по названию известной детской радиопередачи. Оно произросло от фамилии офицера, созвучной с фамилией знаменитого изобретателя радио Маркони. А «няня» добавилась к радио уже потом, намекая на назидательные педагогические нотки, с которыми Марконин обычно обращался к подчиненным.
Вторым прозвищем было «Чапаев». В паспорте Радионяня значилась Василием Ивановичем, а умение как-то залихватски (но при этом не нарушая устава) носить военную форму и вовсе убеждало в сходстве Марконина с легендарным героем.
Тишка Марконина уважал, хотя тот и обеспечивал ему самую нудную работу – доведение до офицеров очередности заступления в наряд. Завтра, кстати сказать, Радионяня должен будет и сам заступить в наряд оперативным дежурным. Смена их, в отличие от смены всего остального наряда, начиналась не вечером, а в 10 утра – и Тихон никак не мог к этому привыкнуть. Наряд дежурного по штабу и без того был донельзя суетным и суматошным, а тут старшему сержанту приходилось еще иметь за одни сутки дело аж с двумя оперативными дежурными. Под каждого подстраиваться, каждого терпеть…
Получив книгу нарядов (планшетку с несколькими разлинованными под копирку листами), Тихон оставил за себя наиболее толкового из посыльных и отправился рыскать по части в поисках офицеров. Каждый из них сейчас где-то гасился, как мог, и каждого нужно было отыскать и довести до него под роспись время заступления в наряд. На это нужен был нюх, как у лагерной овчарки на зековский бушлат. Но у Тишки нюх был и потому управился он быстро.
Потом он сам гасился. А потом был обед, подготовка к сдаче дежурства, руководство наведением порядка, проверка результатов уборки – обычные хлопоты дежурного по штабу.
Покончив с этими делами и дав пару затрещин-«лосей» посыльному, плохо прополаскивающему тряпку, старший сержант Радкевич сел за написание рапорта по сдаче дежурства. Рапорт состоял из дежурных фраз об отсутствии происшествий, а также из описи имущества и недостатков. По давно заведенному порядку рапорт писал сдающий наряд, а заступающий только подписывал. Это делалось для того, чтобы сдающий мог как можно раньше сняться с дежурства и свалить в казарму.
Автоматически заполняя строчки давно выученными наизусть формулировками, Тихон, сам не зная зачем, внес в опись и подсолнух. Рапорт стал выглядеть так:
… – телефонные аппараты общего пользования – 2 шт.
– ящик для документации – 1 шт.
– навесной замок – 1 шт.
– карманная печать дежурного – 1 шт.
6. Место для курения и прилегающая к штабу территория:
– урны – 8 шт.
– скамейки – 10 шт.
– фонари освещения – 6 шт.
– подсолнух – 1 шт.
– деревья – 29 шт.
Кстати, деревья тоже появились в рапорте благодаря Тихону. Поначалу их никто не описывал, да и требований таких не предъявлялось. Но три месяца назад Тишка, ради смеха, отрядил посыльного пересчитать деревья – и внес их в опись. Он ожидал взбучки, но не мог удержаться от некоторой фронды в отношении армейского абсурда. Каково же было его удивление, когда строку с деревьями стали вписывать в рапорты и остальные дежурные по штабу, а за исключение таковой строчки из своего собственного рапорта он однажды, неожиданно для себя, получил внушение.
Было это так. Заканчивая рапорт, Тихон сидел, сгорбившись, в своем предбаннике, когда неожиданно вошел Гоблин.
– Сиди, сержант. Что, готовишься к сдаче дежурства? Не рано ли? Всё проверил?
– Так точно, товарищ полковник! – молодцевато отрапортовал Тишка.
– Точно всё? Ну-ка, дай журнал…
Гоблин перечитывал рапорт, сравнивая его с предыдущим, одобрительно кивал.
– Хороший почерк, сержант Радкевич. В штаб писарем не хочешь?
Отвечать на такое предложение прямым отказом означало надолго вызвать подозрения начштаба.
– Я бы с радостью товарищ полковник, но пишу медленно.
– Почему?
– Перед армией был перелом лучевой кости, товарищ полковник, и теперь рука плохо справляется с мелкой моторикой.
Тихон знал, как отмазываться, однако, похоже, переумничал с фразой.
– А почему у вас, товарищ сержант, не внесены в опись деревья? – отчетливо выговаривая каждое слово, как всегда, когда что-то ему не нравилось, заговорил Гоблин. – Мелкая моторика не позволяет переписать из предыдущего рапорта? А может, вам просто лень? Скорее всего – лень. Вам лень записать и лень проинспектировать вверенный вам участок!
Тишка молча ел глазами начальство.
– Рапорт переписать! Доложите вашему комбату, что я сделал вам замечание, – и Гоблин выскочил из штаба.
Именно в тот момент Тихон и решил для себя раз и навсегда: «Ну его, писать пером, чтобы потом до дрожи моторики размахивать топором». Но потом, к сожалению, легкомысленно забыл про свой собственный вывод. С той же легкой Тишкиной руки в рапорте появилась в дальнейшем еще пара смешных, с гражданской точки зрения, но принятых начальством части на ура нововведений.
А теперь вот добавился еще и подсолнух…
2.
Тишка сидел на стуле и качал, в такт заоконному «Прощанию славянки», ногой. Марш отзвучал, и по паркету в коридоре загрохотали сапоги заступающего наряда. Послышался бодрый голос Женьки Бородулина:
– На месте стой, нале-во! Принять наряд!
Затем в каморку просунулась его жизнерадостная конопатая рожа.
– Здорово, Тишка. Гасишься?
– Привет, Жендос. Угу, так гашусь, что аж вспотел весь. Подписывай рапорт – и я пошел…
– Да погоди ты, – хитро улыбнулся Женька, – вот заторопился. Куда тебе спешить-то? До дембеля еще – как до Китая короткими перебежками!
– …ибо надоел мне этот штаб, – продолжил Тихон свою тираду. – Походи-ка сам через сутки – от одного воздуха здешнего завоешь.
– А я как будто не хожу! – возмутился Бородулин. – Ты один тут родину охраняешь и боевое знамя, да?
– Ну, тебе по сроку службы уставать рано, – не без ехидства напомнил Тишка. – Ты, пускай и через сутки ходишь, но первый межпериод, а я уже второй. Вдобавок, когда межпериод закончится, тебя в караул скинут, ибо кто же с салабонами будет в караул ходить, если не шарящие сержанты… А караул – ведь это кайф, Евгений! Там тихо, несуетно, как в келье. Убьешь нарушителя – отпуск дадут. А мне вот в этом штабе до дембеля торчать.
Женька заулыбался:
– Так ты хочешь сказать, что ты не шарящий? Раз тебя в караул не ставят… Так, что ли?
– Мул ты, Жендос. Хоть и черпак уже, а мул. Во-первых – я не просто шарящий, а архишарящий, хоть и залётный. Во-вторых – я еще и хитрый. Ты думаешь, я в караулы не ходил? Походил! Так походил, что некоторые до сих пор с содроганием вспоминают. А почему они так вспоминают – про это тебе никто не расскажет, ибо это – военная тайна! Понял?
– Гонишь, Тиха?
Простоватый Женька даже глаза вытаращил.
Тихон принял важный вид, поманил сменщика к себе и прошептал ему в самое ухо:
– Ты, товарищ младший сержант Бородулин, разве не видишь, что меня в штаб заперли? Это зачем, по твоему мнению? А затем, чтобы я на виду у них постоянно был. Боятся они меня тут все, боятся, что я проболтаюсь… Только об этом никому, лады? Иначе всей части капут придет. Вплоть до расформирования! А из расформированных частей рассылают только по горячим точкам, на линию огня. Так что ты уж давай, не подводи меня…
Тихон скорчил озабоченную рожу, выдержал картинную паузу и добавил:
– Я-то ладно, я-то – фигня. А вот гвардейский наш дивизион подставим мы нехило…
Женька, наполовину поверив, сделал умное лицо и закивал с важностью сопричастного к страшной тайне. Тишка стоял, поглядывая на сменщика искоса, и слегка, одними уголками губ, улыбался.
3.
Сдав наряд и отпустив посыльных в их подразделения, Тихон отправился в казарму. Помня старую армейскую мудрость, что любая кривая короче прямой, проходящей мимо начальства, он не пошел по дороге мимо КПП, а пересек Гоблин-стрит и нырнул в кусты. Из кустов он выскочил уже на плацу. И двинулся по нему наискосок, сокращая путь.
В казарму он зашел, лихо заломив на затылок фуражку, засунув руки в карманы и ослабив до невозможности ремень. С пинка открыл дверь.
– Смирно! – гулко разнеслась по казарме команда дневального.
– Вольно! – бросил Тишка.
– Вольно! – повторил дневальный, не жалея голоса.
Батарея была на ужине. Тихон прошелся по взлётке, до расположения своего взвода, снял и бросил на кровать (стоящую отдельно, а не попарно, как все остальные) ремень. Потом стянул с головы фуражку, подбросил ее и со всего маха врезал по ней ногой. Фуражка упала куда-то в дальний угол расположения, к окну. Не снимая сапог, Тишка лег на кровать, закурил и закрыл глаза.
– Дежурный! – рявкнул он, не меняя положения.
– Дежурный по батарее, на выход! – послышалось с тумбочки дневального.
Из глубины казармы донеслось торопливое цоканье подкованных сапог. У тумбочки зашептались. А затем цоканье, уже размеренное и спокойное, стало нарастать в Тишкину сторону.
Дежурный, новоиспеченный младший сержант из числа окончивших учебку курсантов, встал перед Тишкиной кроватью, сунув руки в карманы и выжидательно смотря круглыми, мало что выражающими глазами.
– Опа, дежурный, – заинтересовался Тишка, – а чё мы без доклада подходим, устав не соблюдаем, а? Ты команду «смирно» слышал?
– Ну, слышал, – буркнул дежурный.
– Не «нуслышал», а «так точно, товарищ старший сержант»! Да, боец?
– Да ладно, Тиха, ты чё, я ведь уже не курсант, – забормотал дежурный. – Я, это, сержант уже…
– Ага, ты еще скажи, что по уставу при моем появлении и команду «смирно» не положено подавать, – нехорошо заулыбался Тишка. – Ведь и вправду не положено же? Запомни, дядя: то, что ты получил две сопли на погоны с вытекающими последствиями, ничего не значит, ты для меня пока авторитета не заслужил. Ты пока, как был мулом, так им и остался, понял? Хотя, как сержант, и имеешь теперь право обращаться ко мне на «ты»…
– Так точно, понял, – обиженно просипел дежурный.
– Ну, ладно, – сменил гнев на милость Тишка. – Что, старшина ключи от каптерки не оставлял?
Младший сержант молча протянул ему связку ключей на длинном кожаном шнурке.
Переодеваясь в каптерке из парадной формы в полевую, Тишка вспомнил, что фуражку он запнул недавно куда-то в расположение. Чертыхнувшись, пошел искать. Подняв с пола фуражку, он обнаружил на ней клок свалявшихся ниток. И, нахмурившись, опять заорал, вызывая дежурного.
На этот раз цоканье подков по полу слилось в стремительную дробь, и запыхавшийся дежурный появился через несколько мгновений.
– Слышь, ты, мул, – на этот раз Тихон злился уже по-настоящему, – это чё за клубок змеюк, а? Я тебе что, мангуста какая-нибудь чтобы их с пола подбирать?
