Хроники Земли Простой

– Что именно? – вежливо спросил дракон, и не удержавшись, сплюнул ещё раз.

– Надо установить, где мы! – крикнул Эрвин и потерял равновесие. И уже лёжа на земле, добавил:

– Для начала.

– Стой! Кто идёт! – по-хозяйски спросил часовой. Спать ему хотелось немилосердно, и видимо, поэтому он не нашёл ничего удивительного в том, что обоз пришёл с юга, да ещё ночью. Мысль о том, что вот так вот, внаглую, средь тёмной ночи враг подъедет к лагерю, даже близко не пролетала мимо его замороченной от недосыпания головы.

– Доброе утро, – сказал Микки и откинул капюшон.

Часовой вгляделся в лицо Микки с’Пелейна. Неизвестно, что такого он смог увидеть в предрассветной мгле, но только он попятился и поперхнулся собственным криком, поскольку арбалетный болт, вылетевший из ближайшего фургона, коротко хрустнув, вонзился ему в горло. Последнее, что увидел несчастный часовой – это три свиньи, стоявшие подле правого стремени Микки с’Пелейна. Свиньи эти имели вид весьма грозный: уши торчком, тело напряжено в предвкушении ратного усилия, железный рог воинственно выставлен вперёд.

– Сом! – крикнул Микки.

– Да, – отозвался с переднего фургона маг.

– Давай, – сказал Претендент.

– Ага,– сказал торопливо маг. – Сейчас.

И начал делать пассы.

Некоторое время ничего не происходило. Затем, в ночном воздухе коротко протрещало, – звук был такой, словно рвали полотно, и в темноте разом вспыхнули десятки факелов. И сразу стало видно, что за спиной Претендента скопились все его бойцы, все восемьдесят всадников.

– Понеслась, – сказал Микки и кинул факел в ближайшую палатку. Бэйб, Бойб и Буйб тотчас сорвались с места и устремились вперёд.

Опушка Кохского леса казалась вымершей, но Альдини знал, что за спиной его замерли в ожидании люди. От этого ему казалось, что он слышит беззвучное, грозное дыхание семи тысяч бойцов, готовых к смертельному напряжению предстоящей битвы.

«Пожалуй, пора», – подумал капитан и поднял руку. И тут же осторожно её опустил.

– Отставить, – сказал он сам себе. – Что там происходит?

– Хей! Хей! – орал Микки, размахивая мечом. Рядом летел Бухэ Барилдан, изъявивший желание во время битвы быть рядом с Претендентом. Маленький клин в восемьдесят всадников, начисто игнорируя постовых (за что последние были после им весьма благодарны) врезался в восточную окраину лагеря дакаскцев. В воздух взлетели десятки факелов, палатки корпуса кавалера Нимитца запылали, и тогда билгейтцы пустили в ход мечи. Среди дакаскцев меж тем вспыхнул очаг паники, который перемещался по лагерю в точном соответствии с траекторией, которую избирали для себя Бэйб, Бойб и Буйб.

Кавалер Нимитц выскочил из кавалерского шатра. Выглядел он в сей миг весьма живописно. Шлем, щит, сапоги, перевязь с ножнами, меч в руке – лишь эти предметы составляли его наряд. Самого Нимитца это смущало мало, так что не будем смущаться и мы.

Первым дело Нимитц ударом кулака опрокинул на землю пробегавшего в неизвестном направлении пехотинца из своего корпуса. К кавалеру меж тем присоединился его адъютант, который, не задумываясь, начал крушить кулаками паникующих солдат направо и налево. Отметим, что адъютант был одет целиком, поскольку по требованию своего командира спал одетым. Принятые меры подействовали – авторитет Нимитца среди солдат своего корпуса был столь велик, что выбирая между кулаком кавалера и возможной смертью, любой из его солдат, не задумываясь, выбирал возможную смерть. Так постепенно возник узел сопротивления. Пока, правда, было не совсем ясно, кому или чему именно надо сопротивляться, но, по крайней мере, вокруг Нимитца стал образовываться некий порядок. Откуда-то из темноты начали выныривать командиры. Прибежал гонец от маршала Мюритца с вопросом «Что тут у вас происходит?». Построившиеся лучники дали первый залп в сторону Кобурга. Словом, Нимитц уверенно контролировал ситуацию. На пятьдесят шагов вокруг себя, во всяком случае.

– Ходу! Ходу! – кричал Хромой Сом, с тревогой оглядываясь на горящие палатки, меж которых метались чьи-то тени. Фургоны с грохотом катились по равнине, и им предстояло преодолеть три лата пустого пространства, отделявших их от Южных ворот Кобурга. В голове мага болталась бессвязная мысль – что-то насчёт того, что в темноте выдерживать направление затруднительно, но возможно, если только… Вдруг послышался громкий треск, фургон подпрыгнул, как живой, и начал заваливаться вправо. Хромой Сом соскочил с облучка, как раз за миг до того, как со страшным грохотом фургон завалился на бок.

– Колесо! – крикнул возница плачущим голосом.

– Не останавливаться! – страшным голосом заорал маг вознице второго фургона, который вознамерился придти им на помощь. – Гони! Гони дальше!

И фургоны загрохотали мимо своего упавшего собрата, один за одним, исчезая в клубах пыли. На одном из фургонов мелькнуло искажённое криком лицо Аманды. Маг махнул ей рукой, гони! Не останавливайся! Затем Хромой Сом подскочил к совершенно очумевшему вознице, который пытался поставить фургон на колёса.

– Брось! – крикнул маг. – Нам его не поднять! Бежим!

И они побежали в облаках поднятой пыли, и фургоны обгоняли их, и возницы орали в полный голос и отчаянно работали бичами.

Сколько? Сколько ещё мгновений пройдёт прежде, чем они поймут, сколько нас здесь, думал Микки. Рядом работал мечом Бухэ Барилдан, в отблесках пламени похожий на золотолицего демона.

– Надо уходить! – крикнул выскочивший неведомо откуда Теодор Коши. – Смотрите!

Микки посмотрел туда, куда острием своего меча указывал лейтенант. Меж палаток в глубине лагеря строилась дакаскская пехота.

– Нельзя! – отчаянно крикнул Микки. – Обоз не успеет!

И услышал сквозь какофонию боя, как в этот рассветный час запел билгейтцкий рожок.

– Бокий! – крикнул Альдини командиру арбалетчиков. – Как только сблизитесь на дистанцию выстрела – сразу залп по лагерю!

Бокий кивнул в знак того, что понял.

Альдини на мгновение вскинул вверх меч, отчётливо видимый на фоне предутреннего неба, затем чётким движением направил его туда, где полыхало пламя пожара, и пришпорил коня.

Атака! Атака! Мечи готовьте к драке! – пел рожок. Кавалерия вытекала из леса и устремлялась к восточной оконечности дакаскского лагеря. Следом бежала пехота.

Солнце окрасило в розовый свет край неба, когда обоз входил в Южные ворота Кобурга. Со стен орали что-то приветственное, и уже суетились вокруг фургонов какие-то люди, то ли расспрашивая, то ли помогая. Вместе с последним фургоном в Кобург входил Хромой Сом. Внутри мага все ходило мелкой дрожью. Ум точно знал, что всё уже позади, а тело до сих пор отказывалось в это верить.

К магу подбежала Белинда.

– Где Микки?

– Не знаю,– сказал маг. – Погоди… да вот же он. Ничего не понимаю… откуда у него армия?

В Южные ворота Кобурга входило войско, возбуждённое удачным исходом дела, и впереди, улыбаясь тихой улыбкой смертельно уставшего человека, верхом на вороном коне ехал Претендент.

Глава 9,

в которой

совершается злодейство поистине неслыханное;

также читатель станет свидетелем триумфа Билгейтца

В зале заседаний Совета Пятнадцати уже в который раз за последний месяц стояла гробовая тишина. Высокое собрание слушало доклад мага, отправленного в Приключение, которое бывает раз в жизни. Хромой Сом говорил довольно живо, колыхание магического экрана нисколько не мешало, а напротив, придавало его докладу дополнительную эмоциональность. В отдельных местах, таких как «И тут оно ка-ак треснет! Фургон ка-ак подпрыгнет!», маг помогал себе руками. В общем, всё это действо смотрелось хорошо, с интересом смотрелось.

Когда Хромой Сом закончил рассказ о прорыве дерзновенном, в зале некоторое время стояла потрясенная тишина. Первым начал аплодировать Боса Нова. Его размеренные хлопки прозвучали как сигнал к овации. Собственно, это и был сигнал к овации, и овация не замедлила явиться, сразу за бурными аплодисментами. На колыхающемся экране Хромой Сом смущённо раскланивался. Настроение у всех было приподнятое – наконец-то хорошие новости!

Сообщение о Звезде Востока Хромой Сом приберёг напоследок. Так сказать, на десерт. Момент с его точки зрения был самый подходящий – все рады, а сейчас вообще захлебнутся от счастья. Поэтому маг весьма изумился, когда Ниса Намлок сказал:

– Ну что ж, спасибо, уважаемый Хромой Сом! Вы можете отдыхать.

– Да, но… – успел сказать Хромой Сом.

– Нет, нет! – протестующее вскинул руку магистр. – Вы заслужили отдых! Да завтра!

И разорвал магическую связь.

Затем оглядел зал и широко улыбнулся.

Члены Совета Пятнадцати разразились ликующими криками и начали обниматься и поздравлять друг друга. Никто не заметил, как под шумок из зала заседаний негодяйской походкой торопливо выбрался Паза Скроллок.

– И сколько я спал?

Со сна Микки с’Пелейн выглядел немного помятым. Он сидел на кровати, через правую щёку шел след от складки на подушке, волосы были взлохмачены.

– Часов пятнадцать, – ответила Белинда. Она сидела за столом, что стоял посреди комнаты, подперев голову рукой, локоть на столе, и смотрела на владетеля Бленда. – Кушать будешь?

– Буду, – хриплым голосом ответил Претендент и встал с кровати.

Спустя пару часов наши герои проследовали в ратушу Кобурга. Событие это стало настоящим праздником для осаждённых. Впереди на вороном коне ехал Микки с’Пелейн. Особый блеск его посадке придавал молниеносно распространившийся средь толпы слух о том, что вот этот красавчик на вороном скакуне и есть Претендент. По левую руку от него ехал Бухэ Барилдан, самолично присвоивший себе звание телохранителя Претендента, и не раз это звание позапрошлой ночью подтвердивший. По правую руку трусили Бэйб, Бойб и Буйб, изумляя зевак своими рогами. Следом ехали Аманда и Белинда, порождая среди кобуржцев яростные споры на предмет того, кто же из этих красавиц есть беременная двойней жена Претендента, а также Хромой Сом и капитан Альдини. Последний некоторое время выражал открытые сомнения в том, что Микки с’Пелейн есть Претендент, но после сеанса магической связи уверовал в Микки истово и безоглядно. В немалой степени способствовал этому также разговор тет-а-тет с Хромой Сомом, в котором маг рассказал капитану о причине дерзновенного прорыва Претендента до Кобурга. И Альдини, как человек, неспособный на самоубийственные поступки, подпал под обаяние сумасшедшего решения Микки с’Пелейна.

На Ратушной площади их встречали мэр Кобурга Фредерик Лепэн и начальник гарнизона, хорунжий Ордена меченосцев Расти Растен.

Официальные лица обменялись рукопожатиями, улыбками, любезностями и совсем уже было направились в здание ратуши, как случилось непредвиденное.

На площадь вбежал ополченец. Это был уже известный нам Пята, из пятёрки меченосца Патрика Берга, после второго штурма получивший звание десятника и участок обороны на Восточной стене.

– Господин Растен! – обратился он к начальнику гарнизона. – Дозвольте сказать!

Взбудораженный вид ополченца разом порушил атмосферу праздничного приёма.

Надо сказать, что выбор Пяты был чрезвычайно удачен. Если бы он обратился к господину Лепэну, который чрезвычайно раздосадован был таким нарушением этикета, то Лепэн и слова ему сказать не дал бы, а Растен, как человек военный, да ещё вдобавок находящийся на войне, этикетом пренебрёг.

– Слушаю! – сухо сказал хорунжий.

– Окружают нас! – выкрикнул Пята. – Совсем окружают!

– Подожди, голубчик, – остановил его Растен. – Успокойся и давай по порядку.

Властитель Эрнст вместе с наиболее приближёнными лицами находился на смотровой площадке, сооружённой специально для того, чтобы властитель Эрнст мог как можно полнее наблюдать картину боя. Смотровая площадка в свою очередь находилась на вершине холма, так что отсюда действительно открывался наиболее полный вид на окрестности Кобурга. По крайней мере на те, что находятся южнее. Наиболее приближённых лиц было трое: кавалер Кларик, маршал Мюритц и седовласый Карел. Отметим, что кавалер Кларик был мрачен. Мрачность его обусловлена была магической депешей, полученной час назад от агента из Совета Пятнадцати. Депеша гласила: «Претендент прорвался в Кобург».

Хорошая была депеша. Получи её кавалер Кларик сутки назад, ей вообще цены бы не было. С другой стороны сутки назад подобную депешу Паза Скроллок никак отправить не мог, так что Кларикова мрачность была совершенно иррациональна.

– Сколько ещё ждать? – сердито спросил властитель Эрнст.

– С минуты на минуту ждём посыльного от Зейдлица, Ваша светлость, – сообщил Мюритц.

– Потрудитесь давать конкретные ответы! – раздражённо рявкнул Светлейший. – С какой именно минуты? На какую минуту! Как зовут посыльного!

– Слушаюсь, Ваша Светлость! – рявкнул в ответ Мюритц, и, перевесившись через перила ограждения вниз, отчего лицо его побагровело налившейся кровью, начал орать своему адъютанту, стоявшему в почтительном ожидании внизу: – Срочна-а! Установить какая сейчас минута! Какая будет потом! И как зовут посыльного!

По счастью адъютант Мюритца был человек весьма невозмутимый, опытный и имел подаренные отцом часы.

– Сейчас одиннадцать часов пятнадцать минут. В следующую минуту будет одиннадцать часов шестнадцать минут! Посыльного, ежели он не поменялся, зовут лейтенант почтового корпуса Донни Бигело!

Затем Мюритц попросил всё это повторить, аккуратно записал всё в записную книжку, из-за чего его информация устарела на три с половиной минуты, и, покончив с записыванием, лихо доложил с листочка:

– Сейчас одиннадцать часов пятнадцать минут. В следующую минуту будет одиннадцать часов шестнадцать минут! Посыльного зовут лейтенант почтового корпуса Донни Бигело!

– Хорошо, – буркнул властитель Эрнст и снова уставился на северо-восток, туда, где маневрировала конница Зейдлица, осуществляя процесс, который на языке военных называется «взять в плотное кольцо блокады».

– Ерунда какая, – пробормотал Альдини. – Это что же… штурма не будет?

Микки с’Пелейн, Хромой Сом, хорунжий Растен, Фредерик Лепэн и, разумеется, капитан Альдини с Восточной стены Кобурга наблюдали за конницей Зейдлица, которая неторопливо замыкала кольцо.

– Как сказать, – откликнулся Растен. – Штурмует всё равно пехота.

Настроение у всех было серьёзное. Непонятное на войне всегда пугает.

– Господин Претендент!

Микки оглянулся. Перед ним стоял меченосец Патрик Берг.

– Разрешите обратиться к господину хорунжему!

Микки посмотрел было на хорунжего, словно оценивая, можно ли давать такое разрешение, но тут же спохватился.

– Да, конечно, – торопливо сказал он, сообразив, что пауза здесь не нужна, и где-то даже оскорбительна.

– Расти, – сказал Берг. – Я с Южной стены. Там у нас что-то странное. Думаю, надо тебе на это глянуть.

– Прошу прощения, господа, – откланялся хорунжий и удалился вместе с Бергом.

Мэр посмотрел им вслед, и затем обратил свой взор на Претендента. Справедливо рассудив, что момент для того, чтобы целиком завладеть вниманием потенциального Владыки Возлеморья, весьма подходящий, он решил благоприятной конъюнктурой воспользоваться во чтобы то ни стало.

– Ваше… э-э… Превосходительство, – обратился он к Микки с’Пелейну. – Может быть, мы вернёмся в ратушу?

Из чего мы можем заключить, что Фредерик Лепэн был тот ещё перец.

А между тем в Возлеморье стояла чудесная погода! Конец июня весьма замечательная пора, сплошь напоенная настоявшимся травяным духом, леса полны земляники, пронзительно белый окрас облаков подчёркивает глубокую небесную синь. Случающиеся иногда ночные дожди лишь освежают воздух, делая его прозрачным, мир – чистым, а настроение – бодрым.

Всё это весьма сильно злило Эрвина. Когда тебе плохо, всё, что выглядит хорошо, вызывает сильное раздражение. А Эрвину было очень, очень плохо; усиленное лечение обернулось чем-то вроде тягчайшего похмелья. Всё прошло по классической для этого неприглядного явления схеме: бурная эйфория накануне, беспробудный продолжительный сон, и весьма скверное пробуждение. Ощущение было такое, словно болела каждая клеточка тела. Правда, каждая клеточка болела, так как болеет с похмелья здоровая клеточка, но ресурсами для того, чтобы радоваться этому обстоятельству, Эрвин не располагал. Он лежал пластом и занимался занятием, способным поглотить все силы человека, а именно – чувствовал себя плохо.

Вдобавок жутко хотелось есть.

В конце концов, первородное желание жрать перевесило всё остальное.

Эрвин в несколько этапов перевёл тело в сравнительно вертикальное положение и мутными глазами оглядел доступный ему мир. Неподалёку от него на правом боку лежал Аристотель и задумчиво жевал ствол молодой берёзки.*** (***Не следует думать, что драконы питаются берёзами. Человек в такой ситуации грыз бы соломинку, но дракон, сами понимаете, не человек. – Прим. сост. хроник). Похоже, он опять о чём-то размышлял. Эрвин с внезапной ненавистью посмотрел на дракона.

– У-у-у, – промычал он невнятно. – Всёззатя!*** (***Скорее всего, последнее слово означает «Всё из-за тебя». – Прим. переводчика).

Претензия была не совсем справедлива, но кто из нас, положа руку на сердце, способен с похмелья на справедливые претензии?

Аристотель перевёл на меченосца затуманенный некоей абстрактной мыслью взгляд, и некоторое время смотрел на Эрвина совершенно невидящими глазами. Затем выражение его морды обрело чёткие очертания.

– А-а-а, – сказал дракон. – Проснулся.

– Да, – с непонятным вызовом сказал Эрвин. – Проснулся и… и есть хочу!

– Это понятно, – сказал Аристотель. – Если ты соберёшь дров, я запалю костёр дыханьем своим.

– А есть я что буду? – капризно спросил меченосец. – Угольки?

Последнее слово он произнёс неожиданно высоким голосом и затем пошатнулся.

– Угольки несъедобны, – наставительно сказал дракон, и, ухватив что-то в траве, швырнул это к ногам Эрвина. Когда меченосец смог сфокусировать взгляд подле своих ног, он распознал в этом «что-то» баранью ногу, некогда отделённую от бараньего тела здоровенными, судя по прикусу, зубами.

Меченосец немного постоял, пошатался, а затем пошёл собирать дрова.

– Хо-хо, – сказал Растен. Берг искоса посмотрел на него. Как-то невесело прозвучало это самое «хо-хо».

– Ты уже видел эти штуки? – спросил Берг.

– Нет, – сказал Растен. – Но ведь они их тащат сюда зачем-то. И ничем хорошим это не пахнет.

– Так может, вылазку? – спросил Берг.

– Нет, – сказал Растен. – Видишь же, какое охранение.

И они продолжили смотреть.

А по равнине волы волокли двадцать странных, выкрашенных в чёрный как смоль цвет сооружений, за каждой упряжкой ехал чёрный как смоль фургон, всадники охранения гарцевали вокруг, и кареи пехоты окружали каждую упряжку. От стен Кобурга загадочные сооружения отделяло уже не более полулата.

– Может, это тараны? – сказал Берг. В голосе его сквозило подсознательное понимание того, что это не так, и тем не менее он пытался сформулировать. Так сказать, попытка описать неведомое ведомыми словами.

– Вот что, – сказал Растен хмуро. – Отправь-ка кого-нибудь к Альдини. Пусть подвёдет своих людей поближе к этой стене.

– Трапеза скромная, – сказал мэр, скорбно сложив руки на животе. – Сами понимаете, суровое военное время.

На столе, накрытом буквой «П» на пятьдесят персон, меж тем красовалось премножество блюд. Из различных мяс, к примеру, не было, пожалуй, лишь дичи; наверное, это и имел ввиду господин Лепэн, когда говорил о суровом военном времени.

Микки с’Пелейн искоса посмотрел на сияющее в предвкушении лицо Бухэ Барилдана.

Кобургский мэр шикарным жестом пригласил всех к столу.

– Ну что ж, – сказал он с улыбкой, которая обещала шутку. – Так сказать, к оружию!

И участники торжественного приёма по случаю Прибытия в славный город Кобург его Превосходительства Претендента на трон Владыки Возлеморья Микки с’Пелейна начали рассаживаться по местам.

Церемониймейстер махнул белым платком, и на всякий случай крикнул: «Давай!». Два шпалера трубачей усердно дунули фанфарный созыв. Момент был подобран исключительно удачно. Аманда, как раз поднесла ко рту кубок легкого белого. От неожиданности Аманда вылила содержимое кубка себе на платье, и, как она утверждала позднее в одной приватной беседе, чуть не родила. Остальные гости отделались лёгким испугом.

Умение создать подлинно праздничную атмосферу всегда было сильной стороной Фредерика Лепэна.

Когда гости оправились от пережитого, оркестр народных инструментов, притаившийся в углу зала, заиграл задорную мелодию, и на пространство перед столом вырвались три пары. Танцоры не очень слаженно, но зато от души исполнили народный приветственный танец. Об этом, перекрикивая вступление к танцу, объявил гостям церемониймейстер.

Гости чинно досмотрели танец до самого конца, вплоть до поклона и последовавшего за ним изящного убегания – это когда носочки вытянуты, нога почти прямая, спина натянута по струнке; очень изысканное, хотя и не совсем естественное зрелище. В общем, все шло весьма пристойно, разве что Бухэ Барилдан нервничал, находясь в непосредственной близости от одного из смыслов своей жизни, и лишённый возможности к этому смыслу приступить. Гости взялись за вилки, и тут вперёд снова выступил церемониймейстер и выкрикнул лишённым натуральности голосом:

– А сейчас известный сочинитель Ски Брод исполнит оду на пришествие Претендента, сочинённую им самим!

Бухэ Барилдан с ненавистью посмотрел на церемониймейстера и положил вилку на скатерть. Белинда, неверно истолковав слова церемониймейстера, задумалась над тем, когда же Микки с’Пелейн успел сочинить оду на своё пришествие. Аманда же приподняла подбородок, выставив вперёд правое ушко, словом, приняла позу, характерную для человека, который к чему-то прислушивается. Затем она посмотрела в окно.

– Странно, – сказала она с некоторым удивлением. – Небо ясное, и гроза громыхает.

Хромой Сом прислушался. И действительно, теперь и он отчётливо услышал звуки, весьма похожие на раскаты грома.

Откуда-то из облака пыли вынырнул Патрик Берг. Белый плащ меченосца был разорван, на лице запекалась струйка крови.

– Л-люди бегут! – выкрикнул Берг, и Растен машинально удивился – он не помнил, чтобы Берг заикался. – Я не могу их остановить! Что это, Расти?! Что это такое?! Это какая-то магия!

На равнине снова полыхнуло, и спустя мгновение гром докатился до стен Кобурга.

– Берегись! – крикнул Растен и, обхватив Берга за плечи, заставил его пригнуться.

Ядро влепилось в крепостную стену шагов на двадцать левее и взорвалось с адским грохотом, вырывая каменные брызги из кладки.

– Патрик, – сказал Растен, глядя, как у далёких орудий засуетились дакаскцы, снаряжая их для нового залпа.

– Я не слышу! Я оглох! – проорал в ответ Берг. – Там! – и он махнул рукой неопредёленно. – Она взорвалась совсем рядом!

И тогда Растен взял Берга за плечи и стал кричать, глядя меченосцу глаза в глаза.

– Патрик, сейчас мы с тобой пойдём и приведём сюда всех кого сможем! Дакаск не будет обстреливать нас вечно! Они пойдут на штурм, и мы должны их встретить! Собираем всех, и прежде всего наших! Ты понял меня, Патрик?

Берг очумело кивнул головой, дескать, да, понял, и они побежали к башне.

– Отлично, – сказал, опуская подзорную трубу, властитель Эрнст. – Мюритц, отдавайте приказ – пора пускать в дело Инженерную когорту.

И снова поднёс подзорную трубу к глазу. Было отчётливо видно, как на крепостных стенах в дыму и пыли беспомощно мечутся фигурки защитников Кобурга, и зрелище это доставило Светлейшему удовольствие.

– Пли! – выкрикнул надсадно кавалер Крупшиц. Пушка по имени «Берта» подпрыгнула, извергнув пламя, и очередная бомба со свистом улетела в сторону Кобурга. Нестройно громыхнули остальные орудия Восточной батареи, и позиции заволокло чёрным дымом.

– Заряжай! – выкрикнул Крупшиц, и пушкари засуетились вокруг орудий. Дело спорилось, дакаскцы вошли в раж, как это бывает у людей, когда всё у них получается. Чёрная краска давно уже слетела копотью, обнажив бронзу стволов. Время от времени Крупшиц поглядывал на позиции Западной батареи, находившиеся на поллата западнее. Там тоже всё шло довольно бойко.

– Пали! – азартно выкрикнул Крупшиц. Пушкарь «Берты» поднёс фитиль, и в следующий миг Крупшиц услышал страшный грохот и почувствовал, как неведомая сила подняла его и бросила на землю.

И Крупшиц увидел над собой небо, ярко-голубое небо, проглядывающее сквозь клочья отвратительного жирного чёрного дыма, и какие-то ошмётки, величественно проплывающие над головой.

– Кавалер Крупшиц?

Крупшиц сел на землю и помотал головой. В голове здорово гудело.

В этот миг, перемазанный пороховой копотью он здорово походил на чёрта, и разительно отличался от щеголеватого Эрнст-посыльного.