скачать книгу бесплатно
Он поднялся с кресла, потянулся, вышел из комнаты. В столовой при виде обожаемого хозяина завилял хвостом Софокол. Габриэль погладил его несколько раз и выпустил на улицу. Пошевелил угли в камине и сделал чаю.
Выпил две чашки, наблюдая, как над Севеннами всходит солнце. Ему никогда не надоест этот особенный момент. Этот пейзаж, чья красота очаровывала его каждый день. Здесь можно было позабыть об уродстве мира, о трусости людей. Или их жестокости. Забыть о гнусности, об убогости, о том, чего уже не вернуть.
Здесь Габриэль мог забыть о том, кем он являлся. На мгновение, на несколько секунд, но и на это он когда-то не надеялся. Совсем не надеялся…
Софокл медленно поднялся по ступенькам и улегся рядом с Габриэлем. Его хозяин посмотрел на него и улыбнулся. В глазах этого пса было столько любви. Столько мудрости. Столько понимания и прощения.
Софоклу только что исполнилось одиннадцать лет. Ему повезло – он застал Лану.
Габриэль не хотел думать о дне, когда Софокла не станет. О дне, когда это ничем не обоснованное восхищение и эта безграничная любовь уйдут в небытие.
Но ведь смерть была частью жизни. Особенно жизни Габриэля. Смерть была его тенью, его двойником. Она ходила за ним по пятам, сопровождала каждое его движение.
Смерть была его роком.
Его проклятьем.
6
– А я скоро пойду в школу?
Тама наконец осмеливается задать этот вопрос, который вот уже несколько недель постоянно крутится у нее в голове. Сефана ошарашенно смотрит на нее, как будто ей только что сообщили, что пришельцы захватили Париж. Потом снова сосредотачивается на своем маникюре, не считая даже нужным отвечать.
– Так скоро? – повторяет Тама.
– Ты слишком тупая! – вздыхает Сефана. – Ты им в школе не нужна. Иди лучше работай.
Тама возвращается в кухню. Вечером Шарандоны ждут гостей. Важных гостей. Так что нужно готовить на десятерых.
До их прихода Сефана закроет Таму в постирочной, чтобы девочку никто не увидел. Она сама будет подавать блюда на стол и гордо расхаживать между гостями, бахвалясь, что приготовила все сама. Ей наговорят комплиментов, скажут, какая она великолепная хозяйка.
Тама берет средство для мытья посуды и поднимает крышку кокотницы. Она поливает фрикасе ягненка чистящим средством, тщательно перемешивает и сразу же возвращает крышку на место. Затем она готовит закуску – великолепный салат, в который добавляет секретный ингредиент.
Целую баночку перца.
* * *
Из постирочной я слышу, как гости расходятся.
Из своей каморки я слышу все или почти все. Все, что происходит в кухне и в столовой. Так что я знаю, что месье Шарандону пришлось заказывать пиццу, после того как они попробовали мой салат и мое фрикасе!
Да, кстати, мне жаль, что ягненок умер просто так. Что он закончит жизнь в мусорном ведре. Но что такое желудки Шарандонов, если не мусорные ведра?
Это бедное животное в общем похоже на меня. Я тоже родилась просто так. Чтобы закончить жизнь в мусорном ведре.
Зажигается свет, и дверь моей клетки открывается. Я думала, это Сефана, но на пороге стоит ее муж.
– Иди сюда!
Я знаю, что меня накажут. Наверное, заставят спать в гараже. Ничего, переживу.
Он хватает меня за руку и тащит в кухню. Сефана смотрит на происходящее, у нее на лице застыла ярость.
– Ты что натворила? – кидает мне Шарандон. – Сегодня у нас были мой директор и коллеги с работы! Что они обо мне подумают?
Что ты полный дурак, Тьерри Шарандон! – первое, что приходит мне в голову. Но я проглатываю слова и стираю с губ улыбку.
– Эта дрянь специально так сделала, – говорит Сефана. – Чтобы нас на посмешище перед друзьями выставить!
Шарандон с силой встряхивает меня, как будто собирается оторвать руку.
– Я отобью у тебя желание смеяться надо мной! – орет он.
Мне страшно, но я ни о чем не жалею. Он хватает меня за волосы и тащит к плите. Зажигает самую большую конфорку, ждет, пока та нагреется. Потом берет мою правую ладонь и прижимает ее к конфорке.
Ужасная, чудовищная боль. Ее не описать словами.
К горлу подкатывает тошнота, крутит живот, дыхание прерывается. Я пытаюсь высвободиться, ору от боли. Но вырваться из рук мучителя невозможно. Я кручусь во все стороны, задыхаюсь от собственного крика.
Наконец Шарандон отпускает меня и толкает к столу. Усаживает на стул, не дает встать, удерживая за плечи. Мои страдания невыносимы, кожа на ладони полопалась.
– Мне кажется, она голодна! – говорит он жене.
Пока Шарандон удерживает меня на месте, Сефана заставляет меня проглотить десяток столовых ложек фрикасе.
Я задыхаюсь. Плачу. Умираю.
Чтобы меня не стошнило, Шарандон закрывает мне рот своей грязной рукой.
– Все ясно, сучка? – изрыгает он. – Еще раз сделаешь, в огонь мордой ткну!
Он него несет вином, глаза налились кровью.
– Проси прощения! – добивает меня Сефана. – Сейчас же!
Шарандон убирает руку, я дрожу всем телом.
– Давай, проси прощения! – повторяет Сефана.
– Простите! Простите! Простите…
7
Мама садилась рядом со мной, брала меня за руку и просила закрыть глаза. И ее обволакивающий голос нежно баюкал меня, унося в страну сновидений.
Ох, дожди, дожди, дожди,
Деточки крестьянские,
Ох, папаша Бузекри,
Хлеба испеки… И пораньше испеки
Моих деток накорми.
Тогда меня еще не звали Тамой.
Я ничего не знала о жизни.
Я рисую папу,
Я рисую маму
Разными мелками,
Разными мелками.
Я рисую знамя
Высоко на скалах,
Я художник, ах-ах,
Я художник, ах.
Тогда я засыпала с улыбкой.
Наверное, потому, что ничего не знала о жизни.
8
Вторая ночь около нее.
Около этой девушки, которая боролась за собственную жизнь. Иногда она на несколько секунд открывала глаза, и ее полный ужаса взгляд встречался с его взглядом. Потом ее веки опускались, и она снова погружалась в забытье.
Иногда вскрикивала. Иногда стонала. Иногда произносила несколько слов, которые было не разобрать.
Она бредила.
Габриэль мог часами оставаться в комнате и наблюдать за ней, но ничего не делал для того, чтобы ей помочь. Потому что не забывал, что эта девушка должна умереть.
Он, кстати, уже начал рыть ей могилу – чуть выше по склону, в лесу. Идеальное место на ближайшие века.
Он мог бы приблизить ее конец, задушить ее подушкой или сдавить тонкую шею.
Она была легкой добычей.
Но желания укоротить их встречу у него не было. И пока девушка сражалась со смертью, Габриэль пытался представить ад, через который она прошла, чтобы очутиться здесь. Он ничего о ней не знал. И в конце концов, это было, вероятно, и к лучшему.
9
Тама уже месяц оборачивает вокруг правой руки чистое полотенце и закрепляет английской булавкой. Ожог никак не заживает. Надо сказать, что ей не дают никаких лекарств. Никаких мазей.
Никакого облегчения.
Только немного холодной воды и старое полотенце.
Каждый вечер она снимает эту непритязательную повязку и осматривает обожженную до кости ладонь. Боль уже не такая сильная, как в начале, но она еще не прошла. Постоянная ноющая боль.
С того дня Тама держится подальше от греха. Она уже не осмеливается задавать какие-либо вопросы или снова испортить ужин. Девочке не хочется, чтобы ей изувечили и вторую руку.
Когда она подает ужин, Шарандон смотрит на нее с улыбочкой. И Тама опускает голову.
Она поняла, что этот мужчина и его жена имеют над ней полную власть. Власть над жизнью и смертью. Тама поняла, что принадлежит им. Что они могут ее убить и бросить тело в какую-нибудь реку. Что будет дальше?
Тама вспоминает, как однажды возвращалась из деревни и шла по обочине дороги с тетей Афак. И увидела на асфальте раздавленную машиной зверушку. Тама помнит, что спросила у тети, останется ли зверушка так и лежать и разлагаться под солнцем, или кто-нибудь ее похоронит.
Тама чувствует себя, как то несчастное животное. Если Шарандоны ее убьют, тело ее будет медленно разлагаться в какой-нибудь канаве и никто не удосужится предать его земле.
Да и кому она будет нужна? Отцу, конечно. Тете Афак, скорее всего.
Тама цепляется за эту мысль, как за ветку дерева, тонкую ветку, но которая все же удержит ее от падения в пропасть.
* * *
Примерно раз в месяц, в какой-нибудь будничный вечер, папа идет звонить Шарандонам из телефона-автомата. Сефана рассказывает ему, что я подрастаю, что со здоровьем все благополучно. Говорит, что в школе у меня дела не очень, что я не слишком способная, но что все будет хорошо. Потом она включает громкую связь и передает трубку мне. Конечно, она внимательно слушает все, что я рассказываю отцу. И лучше мне не жаловаться.
Как-то я осмелилась спросить, когда он за мной приедет, потому что мне так хотелось вернуться на родину. Я ему призналась, что во Франции мне не слишком нравится. Тогда отец пришел в настоящую ярость. Он сказал, что мне выпала невероятная удача, что я просто неблагодарная девчонка, и напомнил, что в деревне все живут в полной нищете. Сказал, что Сефана – истинная благодетельница, что нашей семье сильно повезло, ведь она приютила меня у себя дома и отказывает себе в чем-то, когда каждый месяц высылает ему десять евро на то, чтобы он мог растить сыновей.
Конечно, папа не знает, что месье Шарандон хвастается тем, что зарабатывает десять тысяч евро в месяц и что десять евро – это для него сущий пустяк.
Я извинилась перед отцом, и когда он повесил трубку, Сефана дала мне пощечину. Она сказала, что, если я еще раз так сделаю, они вообще запретят мне с ним разговаривать.
10
В среду днем идет дождь. Осенний дождь, от которого жизнь становится еще грустнее.
Сефана повезла Вадима к педиатру. Она закрыла Таму в постирочной и оставила кучу неглаженого белья. Дочери Сефаны и Эмильен играют в столовой, Тама слышит, как они ругаются. Они постоянно на что-то жалуются, кажется, им вечно чего-то не хватает. А у Тамы нет ничего, кроме нескольких дышащих на ладан мечтаний да смутных воспоминаний, которые ей ничем не могут помочь. Старая обезображенная кукла, картонная коробка и пара-тройка дырявых платьев.
Им лень ходить в школу, а она мечтает об учебе.
Тама их не понимает.
Вдруг она слышит, как они подходят к ее каморке. Потом щеколда скользит в сторону, и дверь в ее норку открывается. Старшая, Фадила, смотрит на нее и улыбается:
– Пошли с нами играть, Тама?
Девочка так удивлена, что ничего не отвечает. Потом она обретает дар речи.
– Но мне нельзя, – говорит она. – У меня тут работа.
– Мама придет только часа через два!
Тама медлит. Если Сефана увидит, что она развлекается, вместо того чтобы работать, ее снова накажут.
– Ну давай же… Если мама вернется, мы скажем, что сами тебя уговорили.
Тама выключает из розетки утюг и приходит к ним в кухню. Фадила хватает ее за руку и тащит в дальнюю комнату. Спальню девочек. Это большая комната с двухъярусной кроватью, двумя письменными столами, книжными полками, полными игрушек сундуками.
