скачать книгу бесплатно
Допей, пока не скисло зряшно.
…Ой, Лид! Там кто-то за корягой
Лежит как будто!.. Лид, мне страшно!..».
• • • • • • • • • •
«…Кажись, не мёртвый, вроде дышит;
Поближе б надо, а робею:
Вдруг притворился и всё слышит,
Потом как вскочит – да за шею!
Ты вот что, Тань: давай-ко к школе,
Найди Семёныча в каптёрке,
Я ж поднимусь по тропке в поле
И там дождусь вас на пригорке…».
***
Из рапорта участкового инспектора Терещенко Н. А. начальнику ОВД Захламского РИК, г. Захламска, …ского края, п/п-ку Супруну Л. В.
«…4 августа 1966 г. около полудня мною, вместе с зав. хоз. частью Кульчевской поселковой 8-летней школы, Забелиным Г. С., согласно информации, поступившей от учащихся указанной школы, сестёр Шевелёвых Л. и Т., в овраге, называемом местными жителями Хмельная балка, был обнаружен неизвестный пожилой мужчина, предположительно 60—65 лет, одетый в серый брючный костюм несоветского покроя с большим количеством этикеток на иностранном языке, в состоянии, близком к бессознательному. На все попытки расспросить его о его Ф. И. О., месте жительства, работы и т. д. вразумительного и связного ответа не последовало. В ходе досмотра карманов одежды указанного неизвестного каких-либо документов, удостоверяющих его личность, обнаружено не было. В связи с тем, что вскоре упомянутый мужчина впал в состояние полной невменяемости и безразличия к окружающему, мною было принято решение о его транспортировке в лечебное учреждение, что и было сделано посредством бортового автомобиля ГАЗ-51, выделенного для этой цели директором совхоза „Ленинский закал“, Мельниченко Р. Д. В 18 час. 05 мин. того же дня указанный неизвестный был доставлен в Захламскую районную больницу, где был передан медперсоналу во главе с зам. глав. врача, Пичугиной Р. М., о чём в больничном журнале регистрации поступивших была сделана соответствующая запись за №14…».
От автора
Октябрьским вечером, когда уже зачатки
Грядущей полночи так явственно видны,
Я мимо главного почтамта по брусчатке
В молчанье шёл с левобережной стороны;
Шёл наугад, утратив все ориентиры,
Как до сих пор со мной бывает иногда,
В пространстве, всхлипывавшем голосом Шакиры,
И не испытывал ни боли, ни стыда.
В какой-то миг, у грязной «зебры» перехода
Блюдя привычно установленный обряд,
В толпе безвкусно разодетого народа
Я ощутил вдруг на себе знакомый взгляд.
И нить серебряная тоньше паутины
Виска коснулась, растворившись на щеках.
Я обернулся: фонари, асфальт, машины…
Видать, почудилось немного впопыхах…
А сердце ёкнуло в груди и завозилось —
Там мотивация и логика свои.
Перед глазами поле вновь заколосилось,
Распавшись надвое под змейкой колеи;
Минувший август выплыл, точно из тумана,
И вызвал к жизни запылившийся пейзаж…
И понял я: душа Придаткова Ивана,
Мир обретя, земной закончила вояж.
…Мои нескладные «совки», мои предтечи!
Мне ваших лиц черты забыть не суждено.
С волненьем ждал я каждой новой с вами встречи,
Хотя, казалось бы, зачем? – Давным-давно
Всё перетёрлось, примелькалось, обносилось;
Давным-давно уклад тех лет сошёл на нет.
И буркнет кто-то: «Мало ль что кому там снилось»…
А мне всё снится той поры неяркий свет.
Жизнь в основном ткалась в рутине и заботах,
Всё сам да сам, однако ж кланяться – ни-ни;
И если кто подстраховал на поворотах,
Так это были исключительно они…
Пусть кто моложе, в одиночку или хором,
Свои понятия возводят в эталон.
Но поколению с обрубленным задором
Я отдаю земной и искренний поклон.
12 сентября, 2006 – 21 марта, 2007
г. Омск
Пашка
Пречистых дев стада, шатаясь от истомы,
По райским кущам разбредались для ночлега;
Устав от запаха спревающей соломы,
Далёкой родины поля просили снега;
Листвой опавшей завалив лесные тропы,
Дубы моравские стояли, как во сне;
А мы под небом неприветливой Европы
Желали мира и готовились к войне.
То было время поднаскучивших агиток,
Полунадежд, полуиллюзий, полуверы,
Полуоформленных решений и попыток
Принять вполсилы половинчатые меры…
Был полустрах, энтузиазм с налётом фальши;
Был выход в люди на началах кумовства;
Была неясность на предмет того, что дальше…
И были мы, и было нам по двадцать два.
Такими разными бывают только вёсны,
Чей дух на почву низошёл своим потоком;
И так созвучны, несомненно, только сосны,
Когда их кроны ветер тронул ненароком.
Судьба свела нас безо всякой подоплёки:
Свела и бросила, не думая стеречь…
И мы остались – оба в чём-то одиноки:
Иначе как постигнуть смысл подобных встреч?..
Рутина будней полковых и есть рутина:
Служебный ритм да сушь формального общенья.
И день за днём ткалась привычно паутина:
Разводы, смотры, марши, стрельбы и ученья.
Но в редкий час, когда смолкали постепенно
Под утро выстрелы и выкрики команд,
В живых глазах его читал я неизменно:
«Не так уж плохо всё, товарищ лейтенант!».
Я был попутчиком, примкнувшим ненадолго,
Заплаткой временной на кадровой прорехе,
А он – потомственным воякой, с чувством долга,
Не чуждым мысли о карьере и успехе…
Чего б, казалось, ожидать с таким раскладом
В среде, где умный – не Бог весть в какой цене?
Но вот поди ж ты: зацепив друг друга взглядом,
Друг друга приняли – всецело и вполне.
Обрывки выцветших, как ситец, впечатлений
Всё реже в памяти сливаются в картины;
Забыты лица и нюансы отношений,
Уже не вспомнятся конкретные причины
Банальных распрей, ядовитого сарказма;
Разносов, частных и всеобщих, по утрам;
Интриг и сплетен, доходящих до маразма;
Соседских трений и чужих семейных драм.
Осталось чистое, прошедшее сквозь сито,
Не подлежащее с годами перекрою.
И слава Богу! Благо всё, что пережито!
А что – не благо, значит, было не со мною!
И всякий раз, когда поток-воспоминанье
Мысль приунывшую уносит за собой,
Я повторяю про себя, как заклинанье:
«Как хорошо, что выпал жребий не иной!».
…Весельчаков сродни ему и балагуров
После него не довелось мне больше встретить;
Мимо него в минуты кратких перекуров
Никак нельзя было пройти и не заметить:
Всегда в кольце надсадно ржущих сослуживцев,
Артист от Бога, был, как бог, невозмутим.
Он был умён; таких считают за счастливцев.
Ну что ж, возможно, он действительно был им…
…Да, был умён и наделён природным тактом;
Ему б в науку прямиком путём цивильным.
Однако выбор, крепко склёпанный контрактом,
Для той поры стал аргументом оч-чень сильным…
Так и служил с улыбкой вечного задора:
Для командиров – молодой специалист,
Таким, как я, «студентам», – верная опора,
Для замполита – убеждённый коммунист.
Но иногда, вдвоём оставшись с ним в палатке,
Когда нет рядом неуместного соседства
И диалог идёт открыто, без оглядки,
Мы говорили с непосредственностью детства:
Глаза не врут, слова исполнены значенья;
Да подбирать-то их особо недосуг…
И вот в такие скоротечные мгновенья
Я знал, что он и есть тот самый первый друг.
Не нам судить, как было б, если бы не то-то,
Да как пошло бы, будь тому альтернатива…
Реальность проще: здесь по плану – эта рота,
В таком составе, до решения комдива.
Штат изменился исходя из обстановки,
А с ним и то, что внешне связывало нас;
Случайность встреч (я – тут, он – там, в командировке),
Другие люди, а по осени – Приказ.
…Уснувший в воздухе обрывчатою мглою,
Октябрьский день был точно соткан из дождинок;
Асфальт, покрытый густо мокрою листвою,
Противно чавкал под подошвами ботинок.
У КПП заметны признаки движенья
(хотя содом весь начался ещё вчера):
Колонна сборная уходит на ученья;
В полку настала суматошная пора.
Урчат гружённые имуществом машины,
По борту хлопая сдуваемым брезентом;
Шуршат по лужам, поднимая брызги, шины;
Солдатский говор в кузовах, покрытых тентом…
И вот когда уже охрана закрывала
Ворота, створки заводя заподлицо,
На краткий миг в окне последнего «Урала»
Мелькнуло призрачным пятном его лицо.
Усталый взгляд, с весёлой искоркой обычно,
Поверх меня скользнул какой-то тенью строгой
