скачать книгу бесплатно
Снующие туда-сюда ученые, люди в халатах, – никто не обращал внимания на бегущую женщину, взъерошенную и пыхтящую на бегу. Даже Марк о ней позабыл. Но она не думала, что внутри здания-мыши, начиненной всякими чудными вещами, ее оставят без присмотра. И действительно молчаливый человек в черном костюме встретил и проводил до выхода.
Как ошпаренная она выскочила из здания, – и угодила под ливень. Дождь хлестал немилосердно. Одежда мгновенно промокла до нитки, а прическа растрепалась и превратилась в мочалку.
Ирина мчалась вперед, ей хотелось свежего воздуха, дышать им, глотать, и чтобы навстречу рвался ветер. Но, вопреки ожиданиям, лицо щекотало дыхание умирающего – настолько слабым был ветерок. Не с чего ему окрепнуть здесь, в пространстве, стиснутом домами-великанами.
Забиться домой, вот о чем мечтала Ирина, и поспать часок-другой, прийти в себя. А потом чашка кофе и можно приступить к очередной разгромной статье.
Кольнуло чувство тревоги, и женщина взглянула вверх. Тяжелые свинцовые тучи, небесные синяки, плыли следом за ней. Ирина повернула на другую улицу – и тучи повернули.
Она вскрикнула.
Не спеша нагонять, тучи держались позади. Ирина присмотрелась и увидела, что у каждой свисает длинный хвост. Вдобавок ко всему, ее внезапно накрыла тень. Здание Марка Табля, которое она оставила за спиной, то самое в виде мыши, шевелилось. Гигантская голова с верхними этажами наклонилась. Глаза-окна шарили по земле пронзительным взглядом, искали Ирину.
Засмотревшись, она остановилась. Хватит! Сон это конечно, а как иначе?! В городе, пропитанным мышиным духом, ничего иного присниться просто не может! Табле живописует сны, его тона исключительно серые, а кисть понятно из чьих шерстинок.
Уже не обращая внимания на хвостатые тучи, посмеиваясь над собой, женщина пришла к себе и рухнула в постель. Усталость и одиночество овладели ею в полной мере. Она лежала в неприбранной квартире, пыльной, где по углам пауки ткали паутину из мышиных усов. Было три часа дня.
Мурзик мяукал и как одержимый царапался в дверь. Быть может, он рвался к своим на площадь.
Глубоким сном она проспала до вечера, а когда проснулась, кровать показалась огромной. Потолок и стены комнаты отдалились.
Ирина пискнула, и, перебирая лапками, метнулась на край кровати. Предчувствуя беду, тревожно билось крохотное сердечко.
И беда не заставила себя ждать, – справа возникла ее тень, большая и ушастая.
Черный зверь не спускал с Ирины цепкого взгляда зеленых глаз.
Она рванула в сторону, но угодила в лапы зверя. Мурзик подкинул ее, и поймал под столом, прижал к полу, отпустил. Куда бы Ирина ни ткнулась, в какой угол не шмыгнула – везде ее поджидали когтистые лапы и зеленые глаза. Она растворилась в этих глазах,.. а затем увязла на острых зубах. Память и сознание погружались в трясину, и хвост лупил по сторонам, агонизируя. Она, Ирина, умирала; по обе стороны от ее смерти торчали роскошные усы, а над ней блестел мокрый нос…
У себя в кабинете Марк с улыбкой смотрел телевизор.
Коты на городской площади напоминали ему декабристов. Они грозно сверкали глазищами, дергали хвостами, точили когти. Дождь смешал их в одноцветную массу. Зря они выступили! Кошачья порода обречена. Их враги, мыши, стали куда более умны и опасны. Кроме того у них есть он, Марк Табле. Вместе с людьми кошки замахнулись на серую империю, и та их непременно раздавит!
Пульт так и не нашелся, уполз невесть куда; Марк поднялся с кресла, и вручную выключил телевизор.
А та тетка, верно, уже покинула мир. Ушла маленькой дорогой, которую он для нее проложил. Табле возбужденно потер руки. Наука и магия открыли для него невероятные возможности, разрушили границы.
Во время экскурсии он снял с плеча Ирины несколько волос, а ранее агенты принесли пару ее детских фото и мелкие вещи вроде губной помады. Этого было достаточно, чтобы скрестить жизнь Ирины с мышами. И она сама превратилась в безобидную серую мышку.
Подобным образом можно переделать природу любого отдельно взятого человека, но много возни. Особенно если ты собираешься повлиять на человечество целиком.
Значит, надо изменить историю.
Давно он корпел над грандиозным замыслом: скрестить прошлое человечества с мышами. Потребуются орудия первобытного общества, кусочки пирамид, всякий хлам средневековый. Надо охватить все этапы развития людей, основные стороны их жизни на протяжении веков.
При слове «ИХ» Марк ощутил смутное беспокойство и укол страха. Это человек в нем раскаивается, проклинает тот день, когда занялся бизнесом. Во время опытов он имел неосторожность попасть под мутагенные лучи и потихоньку обмышился сам. Иногда человеческая личность берет верх, но все реже и реже.
Марк подошел к портрету Микки Мауса, вытянулся стрункой, щелкнул каблуками, и, приложив руку к голове, отдал честь. Из-под халата выпал розовый хвост.
В свое время Микки Маус покорил весь мир. Теперь настал черед настоящего завоевания!
Что если это мыши построили в Египте пирамиды, и написали «Джоконду»? Что если именно они открыли Америку, и приручили электричество? А потом создали Третий Рейх? И серая империя все же завоевала планету.
Грибной год
Алексей Искров
Это было давно. Лица, имена, водоворот глупых, бессмысленных слов прошли мимо меня и остались позади, растаяли в тумане старости. А лето… Лето я помню очень хорошо. Закрою глаза – сразу вижу зеленеющий лес и Варю, на ней белоснежное платье, она смеется. Так отчетливо, так живо вижу, протянешь руку – коснешься. Многие воспоминания ушли, но события того лета навсегда выжжены в мозгу, словно и не было ничего в жизни больше.
За тонкой стеной соседка орёт раненым зверем, муж пытается её успокоить, звонит куда-то, кричит, но в голосе не отчаяние, а злость. Ночью не заснуть. И я начинаю писать. И лето снова пышет зелёными красками, пахнет ароматом костра.
Костры мы жгли в заброшенном коровнике, кособоком бетонном здании с выбитыми окнами, со всех сторон окруженном высоким сором. Саня попробовал картошку и сплюнул в золу.
– Сырая ещё, зараза. Ни хрена не получается.
Я пожал плечами и поковырял прутом угли.
– Скучно, – Варя зевнула и потянулась. – Ром, пойдем домой. Бабка заругает.
– Цыц, – ответил я.
Саня достал из кармана папиросу, подпалил, затянулся и выпустил горький густой дым, который медленно смешался с дымом от костра.
Пламя тихонько трещало, отбрасывая высокие тени. Варя сложила пальчики и на стене появилась морда огромного пса.
– Скучные вы, – Варя снова зевнула. – По грибы завтра пойдем? Там их куча целая.
Саня кивнул и улыбнулся. Моя сестра ему нравилась, тут и гением не надо быть. Верка сявила, что видела, как Саня и Варька целовались. А мне что?
– Бабка говорит, грибной год – плохо, – вспомнил я.
– А почему? – удивился Саня.
– Чёрт её разберёт.
Варя пихнула меня локтём в бок.
– Пойдем домой, ну. Бабка орать будет. А завтра по грибы. Всё равно картоха у вас противная получается.
Я встал, отряхнул штаны, собрал в корзину не пострадавшую от наших рук картошку.
– Пойдем, нытик.
Саня затоптал костер, и мы медленно направились к дому. От летней духоты не осталось и следа, небо переливалось звездами, сестра шла, задрав голову.
– В городе такого не будет, а? – спросил Саня и невзначай приобнял Варю за плечи.
– Неа.
Я закатил глаза и ускорил шаг. Узкая тропинка вела сквозь поле, вдалеке сияли окна домов. Ветер трепал волосы и гладил лицо, а с неба подмигивали бриллианты звёзд. И действительно красиво.
Об этом тихом вечере я вспоминаю с особенной тоской. Больше таких вечеров в моей жизни не было.
Утром меня разбудила Варя, уже одетая в белое платье. Она нависала надо мной, уперев руки в бока и поджав губы, из окна на лицо падал луч солнца, и она хитро жмурилась.
– По грибы, – приказала сестра.
Я со вздохом зарылся в пододеяльник, но Варя, когда хотела, умела быть очень убедительной, после пяти минут нытья, я понял, что покоя не будет и встал.
Во дворе уже ждал Саня в голубом чепчике, держал в руках корзину и лыбился во все тридцать два зуба. Варя взяла у бабки ведёрко, повязала на голову ярко-красную косынку, спрыгнула с крыльца и побежала в сторону леса. Белоснежное пятнышко среди жёлтого поля. Саня втопил за ней. Я лишь покачал головой. Солнце душило, обжигало, от него не спасала даже футболка, которую я стянул и повязал на голову, по спине бежал пот, а мозги варились внутри черепной коробки.
Друзей я нагнал уже на тропинке в лес. Варя сидела на корточках и внимательно изучала землю. Вскочила, завизжала и продемонстрировала нам с Саней гриб.
– Это мухомор, дура, – сказал я.
Варя надула губы.
– Не ври.
– Я и не вру, – но усмешки сдержать не смог.
– Харе тебе, Ром, – вступился за благоверную Саня. Я только махнул рукой.
В лесу было прохладнее, пахло травой и чем-то едва уловимым, но тяжелым, неприятным. В городе во дворе как-то сдохла кошка и на солнце пролежала неделю, пацаны её палкой переворачивали, вот похожая вонь стояла в лесу, но менее сильная.
Тропинка уводила нас всё дальше и дальше. Потеряться мы не боялись. Лес – он только так назывался, на деле рощица, дай бог. Сочная, зеленая листва тихо шелестела, едва слышно щебетали птицы, Варя кричала от радости каждый раз, когда находила новый гриб, а Саня хвалил её и гладил по голове. Зачем только меня тянули?
– Сань, дай папиросу, – попросил я. Курить мне не нравилось, курил реже, чем Саня, но иногда всё-таки мог побаловаться.
Он кивнул и протянул папиросу со спичками. Я закурил. Горло дерануло наждачкой, голова слегка закружилась, а во рту появился привкус травы.
Толстые осины расступились, открывая большую поляну.
– О, сейчас поживимся! – закричала Варя, бросилась вперед и замерла.
С противоположной стороны, в деревьях стояла девочка и дрожала, точно от холода, увидела нас и вышла на поляну.
– Варя, быстро сюда! – крикнул я.
Сестра мигом очутилась возле меня.
На девочке были широкие штаны и грязная блузка, вся в подпалинах и рваных дырах.
– Сань, беги бабку зови.
– Не надо, – голос девочки звучал хрипло, и устало, голос не ребенка, а древней старухи.
И Саня замер.
Незнакомка улыбнулась. Немытые космы падали ей на плечи, в волосы что-то вплетено, я пригляделся и вздрогнул. Колючая проволока. Глаза закрывала плотная, серая повязка, из-под которой на щеки струилось что-то темное, смахивающее на мазут. Я понимал, что нужно бежать, но ноги точно вросли в землю, не мог сделать и шага, только тяжело дышал. Папироса потухла, и я выплюнул её на землю.
– Ты кто? – спросила Варя.
– Гостья, – девочка подошла ближе. – Я прихожу, когда меня зовут, но устала.
– Мы тебя не звали, – я не узнал собственный голос, он вдруг стал дрожащим, жалким, чужим.
Она звонко рассмеялась, и страх немного отступил, смех совершенно обычный.
– Не вы, глупые. А те, кто выше вас. Гиганты, так они о себе думают, наверное, хотя, спроси меня, самые настоящие карлики. Вы меня не звали, но я здесь.
Птицы больше не пели, вонь немного усилилась, ветер исчез. Мы словно попали внутрь куска янтаря. Я отстранился, одновременно прикрывая собой Варю. Ходить можно, значит, только тяжело, как с пудовой гирей на ноге.
– Мне жаль, но так надо, – девочка оглядела нас, и я не сомневался, она видит сквозь повязку. Мазутная слеза сползла по щеке на подбородок, повисела немного и упала. – Моё время вышло. Я устала. Пусть приходит кто-то другой. Например, ты.
Грязная ручка вспорхнула, палец указал на Варю.
– Я…я…не надо.
Девочка пожала плечами и подошла ближе. Теперь вонь стала невыносимой, глаза заслезились, к горлу подкатил комок и я почувствовал себя дохлой кошкой, которую переворачивают палкой.
– Мальчишки не подойдут. Это наша доля.
– Я не хочу, – Варя плакала, точно понимала, о чем говорит эта странная девочка. – Я домой хочу. Не надо, пожалуйста. Найди другую. А я домой хочу.
– Жаль. Жаль, что ваш дом скоро обратится в прах твоею рукою. Жаль, что твой возлюбленный умрёт от руки, которую поведёшь ты. Жаль.
Девочка подошла ближе.
Я сжал кулаки, собрал все силы, развернулся и подхватил Варю, она была тяжёлой и какой-то деревянной. Побежал. Ноги вязли в земле. Каждый шаг я отвоевывал с трудом, но этого было мало. Сзади, тяжело дыша, топал Саня, вскрикнул, упал. Я не оглянулся. Ещё немного. Вот тропа. Левую ногу что-то опутало. Падая, я ухватился за дерево, сам устоял, а вот Варю уронил.
В загорелую кожу впивались белые нити, похожие на тонких червей. Держали крепко. Я заорал, орал до хрипа.
Варя вскочила и попыталась бежать. Нет. Не вышло. Незнакома тронула её за плечо и Варя замерла. Тонкие ноги дрожали, по лицу текли слезы, косынка слезла на бок.
– Не надо! Пожалуйста, пожалуйста, я домой хочу.
– Я тоже, – сказала девочка, сняла с Вариной головы косынку и повязала моей сестре на глаза. – Ты поймешь. Ты когда-нибудь тоже сможешь уйти.
Варя тихонько стонала, прикусив нижнюю губу. Девочка взяла мою сестру за руку и повела прочь.
– Почему я? – последние слова, которые я слышал от сестры.
– Почему мы все? – отвечала девочка, – просто не повезло.
Путы немного ослабли, я с силой дёрнул ногу, вырвал комок земли и помчался за удаляющимися фигурками. Выскочил на поляну. Варю и незнакомку окутывали белые нитки, грубо врезались в кожу, сестра протянула руку, в глазах читалась не мольба, нет, а что-то дикое, первобытное. Самый настоящий ужас. Я встал и смотрел, как из земли росли всё новые и новые нити. Земля дрожала, из-под неё раздавался глубокий басистый гул, что-то скрывалось там под травой и слоем грунта, я ощущал вибрацию, я чувствовал это. Мимо меня промчался Саня.
– Варька! – его голос резанул по ушам.
