Избранные. Хоррор

Саша думала о чём-то, пока её муж слушал Генку. Тот продолжал рассказывать, а я сосредоточился на пицце и собственных мыслях, в которых снова оказалась сидящая рядом женщина. Интересно, думала ли она обо мне в тот момент?

Когда Алинка утащила Гену в спальню, стало ясно: пора надевать наушники. Дима тоже ушёл, а я остался помочь Саше. Мы выбросили коробки и расплющили жестяные банки, после чего отправили их в ведро к грязному картону. Я украдкой посматривал на девушку, и наши взгляды снова встретились. Синие глаза казались полными тревоги и печали, поэтому я ободряюще улыбнулся в ответ. Мол, держись, всё будет хорошо. И она улыбнулась в ответ, чуть-чуть, уголками губ. Взгляд её потеплел.

Конечно, я ничего не сказал и не сделал. На её пальце блестело кольцо, за стеной, должно быть, уже расстилал кровать законный муж. К тому же, я ещё не оправился от прошлых отношений. Не очень легко схожусь с людьми и, как оказалось, ещё сложнее расстаюсь. Пожелав Саше спокойной ночи, я пошёл спать.

В комнате оказалось жарко как в бане, что показалось мне странным. Я открыл окно, чтобы впустить немного осеннего воздуха и потрогал радиатор. Холодный – отопление обещали включить только в конце недели. Я заглянул под кровать и под тумбочку. Проверил блок питания ноутбука. Тщательно принюхался, пытаясь уловить запах дыма. Но нет, с квартирой всё было в порядке. Если не считать того, что Гена и Алина уже начали испытывать диван на прочность.

Я коснулся рукой стены, за которой начиналась соседняя квартира, и вот тогда-то почувствовал, насколько она теплее остальной комнаты. Да что там, она казалась почти горячей! Неужели за стеной пожар? Я мигом протрезвел от волнения. Вспомнилась история из детства, когда у соседей одноклассника случился пожар, и от жары в его комнате вспыхнули обои.

Признаюсь, я растерялся. Запаниковал и повёл себя как идиот. Зачем-то приложил ухо к стене, рассчитывая услышать гул пламени или что-то такое. Оттуда до меня донёсся спокойный женский голос. Юная девушка. Слов было не разобрать, но если у людей бушует пожар, они не разговаривают, а кричат, так ведь? Я сел на кровать и пощупал лоб. Затем взял бесконтактный термометр и померил температуру. Экранчик показал 36,5, подтверждая, что дело не во мне.

Ещё раз потрогал стену. Она была по-прежнему горячей! Тогда я схватил термометр и навёл его на стену. Шестьдесят градусов по шкале Цельсия! Дрожащей рукой я схватился за мобильник, но тут же положил его обратно. Куда звонить? В пожарную? «Доброй ночи, у меня стена в комнате горячая, что делать?». Я живо представил, что именно мне посоветуют и какие потом возникнут проблемы. Что же делать? За стеной продолжали говорить. Может быть, там оборудована оранжерея? Выращивают помидоры зимой, дерут три шкуры с ресторанов за свежак. В этом городе я встречал и более сумасшедшие способы заработать. Зачем-то померил температуру других стен, убедившись, что она в три раза ниже.

Моё внимание привлёк Васька, который сидел на кровати и таращился на стену. Это было так необычно, что я наконец понял – там происходит что-то нехорошее. Не теплица. Снова взял телефон в руки и посмотрел время. Десять часов вечера. Поздно, но не критично. В конце концов, лучше позвонить, чем потом сожалеть всю, возможно недолгую, жизнь. И набрал хозяина своей квартиры. Грубый мужской голос в трубке отозвался на третьем гудке.

– Ну, что опять случилось?

– Василий Иванович, это ваш квартирант, Ян. С улицы Искры, – уточнил я, поскольку не знал, сколько квартир сдаёт этот немолодой, с животиком, мужчина с военной выправкой.

– Ну?

– Василий Иванович! Тут такое! Кажется, соседи горят!

Хозяин громко и, кажется, с облегчением выдохнул.

– Я уж думал… Звони пожарным. Тебе телефон подсказать, что ли?

– Да я, как бы это сказать… не уверен. Стена очень горячая, но в самой квартире разговаривают, паники нет.

– А дымом пахнет? – деловито спросил хозяин. Я признался, что нет, и тут же спросил, нет ли у него телефона соседей. Думаете, я спятил, раз выпрашивал номер вместо того, чтобы пойти к ним и всё выяснить? Но я не хотел идти к незнакомым людям поздно вечером, чтобы выяснить, что они варят винт или взрывчатку. Слово «сосед» и без того частый гость в заголовках криминальной хроники.

– Слушай, там вроде не хозяин живёт, а квартиранты какие-то. Так что я не знаю, кому тебе звонить. Но погоди, сейчас номер хозяина поищу. В записной книжке должен быть… Нет, не записан. Чёрт знает, что такое – я всегда с соседями знакомлюсь, когда квартиры покупаю. Ты давай в пожарную звони, слышишь? Вдруг газ рванёт!

Попрощавшись, я набрал «101». Но кнопку вызова так и не нажал. За стеной разливался девичий щебет, вроде бы слышался мужской голос. Слов не разобрать, но, успокаивал я себя, раз никто не паникует, значит всё в порядке? Однако посмотрев на напряжённого кота, понял, что не засну сегодня. Буду думать о пожаре, о газовых трубах, о том, что у меня загорятся обои. Нет, надо идти к соседям.

Я внимательно осмотрел себя и, удовлетворившись чистотой спортивных штанов, надел тапочки. Положил в карман электрошокер и, успокоившись от ощущения привычной тяжести, вышел в общий коридор. Там было темно и тихо, все уже спали. Я крался в темноте, хватаясь за стены рукой и стараясь не шуметь. Мы жили в перепланированной «трёшке», где от гостиной отрезали кусок, чтобы большая комната не была сквозной, и ночью можно было ходить в туалет. Общая с соседской квартирой стена здесь тоже была горячей, но не настолько. Пройдя коридор, я отпер дверь и вышел на лестничную клетку.

* * *

Переминаясь с ноги на ногу, я стоял перед соседской дверью, освещаемый одинокой тусклой лампочкой. Утеплённая ватой деревяшка с одним замком сильно отличалась от нашей бронированной и точно застала СССР. Не бережёт хозяин своих квартирантов, подумал я. Вскрыть такую – раз плюнуть. Наконец я решился и нажал кнопку звонка, однако ничего не услышал в ответ. Ненавижу, когда звонок то ли работает, то ли нет. Жмёшь кнопку и стоишь перед дверью, маленький человечек в крохотном пятне света. А вокруг чернота. И ждёшь, ждёшь. Нажал опять – безрезультатно.

Тогда я поднял руку, чтобы постучать… и опустил, почувствовав недобрый пристальный взгляд. На лестничной клетке стояла такая тишина, что изо рта вместо «откройте» вырвалось лишь неловкое хрипение. Я замер перед этой проклятой дверью, как мышь перед удавом, гипнотизируемый чернотой глазка. Свет лампы стал ещё тусклее, тени в углах сгустились. Но отступать было поздно. Чем всю ночь мерить температуру обоев, лучше разобраться с этим здесь и сейчас. Я судорожно вцепился в шокер, словно в спасательный круг. И, осмелев, всё-таки постучал. Хрупкая тишина, сковывающая пространство, нарушилась, я громко прочистил горло для разговора.

И тут лампочка погасла, оставив меня в полной темноте.

* * *

Очутившись во мраке, я забыл обо всём: о горячих стенах, голосах, шокере. Пулей заскочил обратно, дрожащей рукой задвигая засов и поворачивая ручки замков. В тот момент я был так счастлив, как может быть счастлив заяц, убежавший от лисы. И больше ничего меня не беспокоило.

Тогда-то я и позвонил в пожарную, с трудом попадая по сенсорным кнопкам смартфона. Диспетчер снял трубку. Я рассказал ему о горячей стене и своих подозрениях. Пожарный спросил адрес, и, услышав ответ, чертыхнулся и повесил трубку. А я замер на тёмной кухне с телефоном в руке, сгорбившись на табурете, слушая гудки и вглядываясь в темноту коридора, где по-прежнему дышала теплом соседская стена.

На шум вышел Дима. Я ведь уже упоминал, что сосед вёл себя странно? Хотя Дима и Саша подселились к нам последними, я ещё успел узнать его другим человеком, без складки на лбу и отсутствующего взгляда. Счастливым. Таким бы он и был по сей день, если бы не экономил на арендной плате и нашёл квартиру получше. Ну да что уж теперь. Той ночью я рассказал Диме о соседях и предложил потрогать стену. Но тот лишь хмыкнул и спросил, открыли мне или нет. А потом подошёл к окну, делая вид, что смотрит во двор. Затем сел на табурет, и достал игровую консоль. Но сам всё время косился в мою сторону, пока до меня не дошло, что Дима просто ждёт, когда я уйду.

Дальше сидеть на кухне было бессмысленно, поэтому я без лишних вопросов вернулся к себе, где нашёл кота на том же месте, пялящимся в стену. Несмотря на открытое окно, в комнате по-прежнему стояла жара. Что и говорить, соседская квартира справлялась с отоплением куда лучше ЖЭКа. Я сел на кровать и стал ждать пожарных, которые, как я думал, вот-вот приедут. Затем на меня навалилась ужасная слабость, и я не заметил, как провалился в глубокий сон. Проснулся уже под утро, услышав, как громко хлопнула дверь. Не наша – та самая соседская. Не думал, что смогу заснуть опять, но всё-таки провалился в чёрное забытье и кое-как дотянул до звонка будильника.

* * *

Продрав глаза, я первым делом посмотрел на Ваську. Кот спал в ногах, свернувшись клубочком. Стало ясно: что бы ни случилось минувшей ночью, сейчас оно отступило. Проверил температуру стены – она была заметно ниже вчерашней. События прошлой ночи показались страшным и странным сном.

Я плёлся по квартире словно в тумане. Почистил зубы, что-то бросил в пасть. Кофе выпил уже по дороге к метро. Видел ли кого-нибудь из соседей? Не помню. Приехав в офис, я постарался уйти с головой в работу, но пережитый страх не давал покоя. В обеденный перерыв купил лампочку в подъезд, предпочтя дешёвой «Искре» дорогую голландскую конкурентку. После этого кое-как доработал день и обречённо потащился к метро. Где и рассмотрел, наконец, эти плакаты. «Помогите найти меня». Забегая вперёд, я действительно помог. Пусть даже такой ценой.

Дома узнал от заплаканной Саши, что её муж пропал этим утром, оставив вещи, деньги и документы. Я сказал, что видел его ночью, умолчав, впрочем, о стене и соседях. Саша слушала с раскрытыми глазами: вечером она быстро заснула и понятия не имела о том, что делал Дима. Пожарные, кстати, так и не приехали.

Следующие дни были довольно однообразны. Саша искала Диму по общим знакомым, писала заявление в полицию, ездила в какое-то детективное агентство. Она не плакала, наоборот, исчезновение близкого человека мобилизовало её внутренние резервы. Я и подумать не мог, что она может быть настолько целеустремлённой. Мы тоже старались помочь, но, надо признать: большую часть времени Саша проводила наедине со своим горем. Я имею в виду, что никто не стал брать отгулы с работы, чтобы всерьёз помочь с поисками. Только утешения по вечерам, да ещё взяли по пачке объявлений и расклеили по микрорайону. А о масштабах её собственной активности можно было судить по тому, что портреты Димы появились на кабельном телевидении и в вагонах метро, потеснив несчастную школьницу.

* * *

Ленивым субботним утром в дверь позвонили. Я подумал, что это должно быть полицейский, но за дверью стояла бабуля из квартиры напротив. У Клавдии Сергеевны потёк кран, а телефон сантехника предсказуемо не отвечал. Честно говоря, я терпеть не могу работать руками, но после того как помыкаешься после развода по съёмным квартирам, замена прокладки становится обычным делом. У меня даже необходимый набор инструментов имелся. Так что я быстро управился и получил засуженную награду – сладкий чай и вафли «Артек» в хрустальной вазочке.

Квартира Клавдии Сергеевны была зеркальным отражением нашей трёхкомнатной, только ухоженная и чистая. Мне сразу бросилось в глаза обилие икон на стенах и пусть дешёвая, зато новая мебель. Бабушка явно жила не на одну пенсию. Мы разговорились, и я узнал, что несколько лет назад, когда умерла соседка, она выкупила у родственников освободившуюся квартиру №50 за какие-то смешные деньги и теперь сдаёт её квартирантам. Я удивился, разве можно дёшево купить квартиру в столице в наше время? Но бабушка рассмеялась:

– Так у них выбора не было!

И тут же предложила арендовать эту самую пятидесятую «двушку», причём за те же деньги, что я платил за комнату. Оказалось, последние квартиранты съехали несколько месяцев назад, а новые пока не нашлись. Мол, кризис, спрос на жильё упал. Это было интересно, поэтому я мигом допил чай, и мы пошли смотреть апартаменты. Выходя от Клавдии Сергеевны, я обратил внимание на её входную дверь – бронированную, с большим глазком и дорогими замками. Должно быть, так и должны выглядеть ворота осаждённой крепости.

* * *

Едва мы зашли, как я понял, что бабушка что-то не договаривает. Квартира оказалась настолько пыльной и захламлённой, что стало понятно: она пустует не меньше года, и после выезда жильцов тут никто не прибирался. На вешалке в прихожей скучала чужая шапка на меху, которую, возможно, забыл кто-то из бывших жильцов. На подоконнике лежала помада. В целом же, тут бы не помешал небольшой ремонт, но квартира была лучше и заметно больше комнатушки, которую мне сдавал Василий Иванович. Я уже настроился переезжать, но вскоре пришлось передумать.

На кухне мне бросилось в глаза, что краска, которой была выкрашена стена над газовой плитой, сильно пожелтела, а обои на противоположной стене расклеились по швам. Кухонный стол оказался покрыт глубокими царапинами, которые случайно не сделаешь. Глядя на эту разруху, я зачем-то прикинул в уме планировку этажа и понял, что за кухонной стеной начинается та самая «горячая» квартира. Наверное, что-то такое промелькнуло в моём взгляде, потому что бабушка поспешила исправить впечатление. Но лишь добилась обратного результата.

– Ты не суетись, я квартиру освятила! Теперь всё в порядке. И вообще, раз Максимовна покойная всю жизнь прожила, так и тебе за пару лет ничего не сделается. А спать будешь, как ребёнок!

Я заметил, что на сон и так не жалуюсь. Бабуля странно посмотрела в ответ:

– Ты какую комнату снимаешь? Дальнюю, слева по коридору?

– Да, – я сразу понял, к чему она ведёт. – У меня тоже общая стенка с пятьдесят первой квартирой.

– И спишь нормально? Кошмары не мучают?

– Нормально сплю. Только стена недавно горячая была, как при пожаре. Я в «101» звонил, но никто не приехал…

– И не приедут. Раньше-то пожарники каждую неделю приезжали. То запах дыма кому-то померещится, то ещё что… Но всё впустую, ложная тревога. Нехорошая там квартира, Яша, совсем плохая. Пять раз горела и ещё сгорит.

– Пять?!

– Я тут всю жизнь живу, всех помню. Первым профессор религиоведения вселился. В государственном университете преподавал. Высокий, красивый. И бабник страшный – ни одной юбки не пропускал! Небось натерпелись от него студентки-то. Холостой, конечно. Книжки самиздатовские давал почитать, да и вообще… Эх, молодость! Сгорел со всеми пожитками, один пепел остался. Родственников не было, квартира государству вернулась. И понеслось: одни, другие, третьи. Я с последними жильцами уже и не знакомилась, упокой Господь их душу. Тяжело это, и ведь не верит никто, пока не столкнётся. А там уж и поздно.

Я спросил, почему она сама не переехала, на что Клавдия Сергеевна пожала плечами:

– Мы ведь не сразу поняли, что дело нечисто. Только после третьего пожара задумались. А к тому времени уже привыкли. Да и не беспокоило оно до недавнего времени. Это сейчас вечером стало страшно к двери подойти. Но куда я денусь в свои-то годы? Доживу как-нибудь. Дверь поставила, иконы. Хорошо бы внутрь пятьдесят первой попасть с попом, но кто нам откроет?

– Разве там никто не живёт?

– Год как пустая стоит. Как последний раз пожар случился, так ничейная и осталась. Был ещё потом случай – жилец из вашей «трёшки» с ума сошёл и в эту чёртову квартиру хотел соседку сверху затащить. Видать прознал, что там нет никого, вот и… Ловили его всей парадной, совсем с катушек съехал. А у меня тут, – она хлопнула по кухонной стене, – ещё никто с ума не сошёл!

В ту же секунду с той стороны кто-то с силой стукнул в ответ. Мы замерли, вслушиваясь в тревожную тишину. И через несколько ударов сердца, когда слух приспособился к тяжёлому давящему молчанию, я услышал, как тихонько звенят столовые приборы в кухонном ящике. Сам ящик еле заметно качнулся. Затем ещё раз. Клавдия Сергеевна побледнела и вышла из кухни. Уже в прихожей, пока она возилась с замком, я дрожащим шёпотом рассказал о голосах за стеной. Это расстроило её ещё сильнее.

Я решил, что съеду отсюда куда-нибудь подальше и как можно скорее. Плевать на деньги! От того, чтобы немедленно не собрать сумки, меня остановило только желание узнать, чем кончится история с Димой. Я был уверен, что он загулял на стороне с кем-то, кого высматривал в окно, и скоро заявится домой. Мириться, или, наоборот, за вещами. Как знать, может, я смогу позвать Сашу с собой? Это была новая и даже немного пугающая мысль. Но сердце от неё забилось быстрее.

* * *

Мы вышли на лестничную клетку, где встретили полицейского. Кажется, это был тот самый тип, который напугал Гену, когда приходил по делу школьницы. В этот раз легавый искал Диму. Разговор с ним не сложился. Бывает так, что люди не нравятся друг другу с первого взгляда. И что бы ни случилось потом, первое впечатление не перешибёшь. Даже сейчас я вспоминаю с неприязнью этого молодого, но уже начавшего полнеть мужчину с презрительными складками у рта и маленькими цепкими глазками.

На меня посыпались странные и неприятные вопросы. Где был вечером, что делал. Когда видел Диму. Почему волнуюсь. Нравятся ли мне школьницы и почему не смотрю в глаза при разговоре. Не педофил ли я. Занимал ли у Димы денег и тому подобное. В общем, если вам интересно, как у нас раскрывают преступления, вот так и раскрывают. Стоит увязнуть, ответить невпопад, и тебе конец. Уверен, я был не единственным, кого прессовали в те дни. Надави на одного, второго, третьего – кто-нибудь даст слабину, и ты повесишь на него всех собак.

Меня выручила Клавдия Сергеевна. Когда я рассказал о горячих стенах в подозрительной квартире, бабуля недоверчиво хмыкнула. Когда я сказал, что там, должно быть, кто-то живёт, она со значением покачала головой. И тогда в голове оперативника что-то щёлкнуло в совершенно ином направлении.

– А кто там? – спросил он у соседки.

– Никого. Квартира сгорела год назад с хозяевами.

– Совсем никого?

– Совсем, товарищ милиционер. Наследников нет, пустая стоит.

– Мы теперь полиция, – машинально поправил опер, после чего преобразился, словно взявшая след собака. – То есть, в этой квартире никто не живёт, и она никому не принадлежит? Ничейная квартира?

В его голосе появились алчные мурлыкающие нотки. Не дожидаясь ответа, он нажал кнопку звонка. Ничего не произошло. Тогда полицейский постучал так громко, что ветхая дверь чуть не слетела с петель. От этой наглости меня бросило в пот и стало трудно дышать. Слава Богу, нам никто не открыл.

– Так. А вы утверждаете, – впервые оперативник обратился ко мне вежливо, – что слышали голоса за стеной?

Я подтвердил, и опер позвонил в нашу дверь. Открыла Саша, которая заметно осунулась за эти дни.

– Мы считаем, что ваш муж заходил к соседям, а может и сейчас там, – он кивнул на обшарпанную дверь.

Саша нахмурилась:

– Там же нет никого. Сколько стучала, ни разу не открыли.

– Будьте завтра дома. Часов в двенадцать приедет следственная группа, будет обыск. Нам нужны понятые и кто-то, кто знает вашего мужа. Ян, вы будете дома?

В тот момент я хотел забиться в какую-нибудь щель и исчезнуть. Но Саша так посмотрела на меня… Честно говоря, в тот момент я уже ни на что не рассчитывал. Когда женщина после пропажи мужа выглядит так, понимаешь, что под всеми их странностями и размолвками всё-таки что-то было. И ты на фоне этого «чего-то» совершенно чужой, несмотря ни на какие взгляды и улыбки. Но мне показалось правильным просто быть с ней в такой день.

Я, конечно, боялся до чёртиков, но успокаивал себя тем, что это будет днём и, наверняка, недолго. А может до завтра и Дима объявится – если в самом деле загулял.

Ещё я пытался разузнать у нашего старожила Гены о сумасшедшем парне. Но тот сказал, что вселился уже после и не знает подробностей. Но что меня встревожило – после того случая с помешавшимся из квартиры съехали вообще все жильцы.

* * *

Ночью приснилось, как я и Дима парились в бане. Натоплено сильно, пот градом. Димон рассказывал о новой подруге. Сиськи и всё прочее, о чём болтают в таких случаях. Мы голые, только у Димы на шее висел тонкий кожаный ошейник, как у собаки. И чем дольше я смотрел на этот ошейник, тем тревожнее мне становилось. В конце концов я вышел из парилки, оставив Диму там одного.

Сон на этом не кончился. Возле купели я встретил странного бородатого мужика, крупного, но с интеллигентным лицом. Он был одет в костюм-тройку, а над воротником рубашки я рассмотрел такой же ошейник. Этот странный мужчина собирал на полу какую-то мебель, сверяясь с нарисованной от руки схемой. Я нутром почувствовал, что в чертежах ошибка, да и собирает он неправильно, это не мебель должна быть, а что-то другое. И в результате получится крайне опасная ерунда. Хотел предупредить незнакомца, но не смог выдавить из себя ни слова.

Тогда я пошёл назад в парилку, однако попасть внутрь тоже не смог. Знаете, как бывает, когда ноги во сне отнимаются и каждый шаг даётся с неимоверным трудом? Я тянул на себя дверь изо всех сил, но она не поддавалась. Я чувствовал, там, в парилке, был кто-то ещё кроме Димы. Или что-то. Из приоткрывшейся щели валил жар, как из печи. Дышать становилось всё труднее, будто невидимая удавка сдавила шею в смертельных объятиях. Не знаю, что было бы со мной, если бы ногу не пронзила резкая боль, от которой я проснулся.

Это Васька полоснул меня когтями. И я был настолько счастлив, что вырвался из этого кошмара, что потрепал блохастого по умной башке. Славный котишка. За окном светало, стена почти остыла, но и без градусника было ясно, что ночью там снова случилось что-то плохое и очень горячее.

* * *

Дима не объявился, поэтому утро прошло в томительном ожидании и попытках избежать участия в обыске. Но Саша хотела помочь следствию, а я не мог отпустить её одну. Ещё и Гена уехал на учительское собрание, посвящённое грядущим выборам, и прихватил с собою жену. Так и не сложилось у меня с отговорками.

Следственная группа приехала не к полудню, а в два часа дня. И состояла уже из двух человек: вчерашнего опера и следователя, который был значительно старше коллеги. Тоже грузен, но отличался от молодого, как танк от бульдозера. Хищный, с цепкими умными глазами и мягкой походкой. Поздоровавшись, он показал судебное предписание и постучал в дверь квартиры №51. Разумеется, никто не открыл. Тогда следователь присел и осмотрел замок.

– Дрянь, – презрительно бросил он, поковыряв ногтем. – Покурим и вскроем.

– Валентин Григорьевич, пожалуйста, давайте сначала откроем, а потом покурим, – взмолился молодой. – Вы после обыска домой поедете, а мне ещё бумаги оформлять. Петрович-то просит поторопиться с квартиркой.

Валентин скривился и вытащил из кармана связку отмычек. Дверь уступила, открыв нам типичную прихожую «хрущёвки». Даже не скажешь, что тут недавно был пожар: мебель стояла целая, только очень ветхая и пыльная.

Мы вошли. Первым вломился важный молодой опер и принялся по-хозяйски осматриваться. Вторым скользнул его старший коллега, и я с удивлением заметил у него в руке пистолет. Только когда следователь убедился, что квартира действительно пуста, то убрал оружие и надел перчатки. Последним в квартиру зашёл я, оставив входную дверь открытой. Так мне было спокойнее.

– Пожалуйста, сами ничего не трогайте. Если увидите знакомые вещи, просто скажите.

Вещей вокруг действительно было много. Старинная вешалка, бобинный магнитофон, дисковый телефон на журнальном столике. И книги, книги, книги.

– Лёлик, – позвал напарника следователь, – это точно та квартира? Она не горела. Даже не пахнет.

– Я по документам проверил, точно она. Хозяева умерли. Представляете, Валентин Григорьевич? Ничейная «двушка» в столице! Как только ЖЭК пропустил?

– Я не про это, Лёлик, я… – тут следователь осёкся, заметив на журнальном столике телефон. Розовый дешёвый мобильничек. Со стразами. Мужчина такое в руки по доброй воле не возьмёт. А вот женщина, особенно девочка…

– Вот что, Лёлик, подождёт твой Петрович, и квартира эта подождёт. На экспертизу поедем, – мужчина достал из кармана платок и промокнул вспотевший лоб. Тут в самом деле было хорошо натоплено и нечем дышать. Мне ужасно хотелось открыть окно, но я не решался отойти от полицейских.

– Валентин Григорьевич, – взмолился опер, – ну мало ли телефонов на свете, вдруг он не её вовсе! Может всё-таки по-быстрому закончим? Мы же ничего не планировали здесь находить!

Нас он, похоже, вообще не стеснялся. Но старшего боялся и сник под тяжёлым взглядом.

Осмотрели кухню, ванную, туалет. Везде пыль, в некоторых местах паутина висела в воздухе так густо, словно это и был сам воздух. Кухонная утварь и старая советская мебель поражали разнобоем, словно их собирали разные люди, или кто-то разом притащил всё это богатство с помойки. Кругом валялись самые разные предметы, в основном музейные древности. Хотя, к примеру, попался и новенький перфоратор. Несколько раз я ловил на себе чей-то внимательный взгляд, но, обернувшись, никого не замечал. Полицейские делали свою работу, и Саша смотрела, в основном, на них.