Инструкция к машине для пыток

скачать книгу бесплатно


– И то правда, но такова реальность – всё слегка нелепо, – сказал я и замолк, уставившись на клумбу, ощущая периферией своего зрения, как скачут во все стороны глаза Сергея. Как у испуганный козы – ещё чуть-чуть и он свалится в паралитическом шоке. – Что-то давно не видно вашу сестру, – решил я немного разбавить нелепость. – Как она поживает?

Алла была для меня совершенно неясной особой – порождением нашего скотского времени, впрочем, как и её брат. Безусловно красивая девушка в самом расцвете сил с подтянутой сексуальной фигурой, естественным загаром от солнца, прогревающего песок теплых стран, подтянутые инъекцией филлеров губы и пёстрый макияж – она всегда бросается в глаза как самое физически красивое создание в радиусе двадцати километров. Она напоминала мне мои школьные годы в старших классах. В это время парни всегда ещё, как бы так сказать поделикатнее… додики: ни мышц, ни мозгов, на лице пубертатное акне, в голове ветер. Девушки же в это время уже заглядывают далеко вперёд. Многих уже не волнует закон – они встречаются с двадцатилетними парнями, в сути всё ещё шкетами, но уже значительно вышестоящими в пищевой цепи шкетами. Безупречные роковые красотки, которых во всей школе наберётся от силы дюжина – с каждого класса по одной-две, уже вовсю цветут. Даже скорее пребывают в сказочном нереалистичном состоянии: кожа идеально гладкая, чистая, прям блестит на солнце, фигура подтянутая, аппетитная, обалденная, одним словом. Всё ещё сохраняется этот миловидный детский оттенок на лице, располагающий к себе и ввергающий жертву в сети полного доверия, но между тем в глазах уже проскакивает хитрый огонёк – они уже скорее всего переспали пару сотен раз со своими бойфрендами – какими-нибудь косячниками-троечниками, на которых равняется вся округа. Такие ещё обычно бывают спортсменами – недостаточно опытными, чтобы осознавать ответственность своих сил, но и достаточно овладевшими профессиональными навыками превращения людей в бифштекс – в общем и целом, опасными. За такими девчонками, что всегда прибиваются к сильным добытчикам, пыталось приударить множество мальчишек, да только всё без толку. Смотришь, смотришь, да вздыхаешь, а потом как охнешь! Видишь, какой-то замухорыш метр с шапочкой идёт с такой конфеткой рука под руку, да очки только свои поправляет, а она улыбается, смеётся. Сколько такого счастливчика не вылавливай, сколько не допрашивай, тот всё равно как рыба молчит. Как так? Ну ка колись! Отвечай, гад! А он молчит и очки поправляет изредка, плечами пожимает, мол, а я откуда знаю? Ну, это скорее исключение из правил, чем стабильность. Обычно ботаники остаются ботаниками до самой смерти: никаких рядом с ними конфеток не видать. Максимум – родная мать.

В общем, об Алле я знал ровным счётом ничего. Мне казалось, что в её глазах я представлялся ничтожным червём, самым низшим созданием в пищевой цепи современного социума. Для неё я всё ещё оставался шкетом, сидящим за школьной партой.

– У неё всё хорошо, хотя она не часто со мной делится своей жизнью. Слишком она занята. Вся в разъездах, семинары свои ведёт, лекции, практикумы. Я в это дело особо не лезу – мы не очень ладим. Она меня не замечает практически лет с четырнадцати, как у неё первый парень появился. Эх, а я ведь её покрывал всегда, не сдавал… – с какой-то тоской протянул Коза. – Да я и сейчас всё тем же занимаюсь, если уж честно говорить. Чуть что, всегда помогу, выручу, а она всё также остаётся противной мелкой сестрицей. Кажется, что с годами ничего не изменится, представляете? Будет нам по семьдесят, а мне всё также придётся покрывать её шалости.

– Прекрасно понимаю. Порой мне тоже чудится, что жизнь моя так до самого древнего старчества останется в таком же виде. Пугающая мысль хоть честно говори, хоть не честно. А ваша сестра… Она чем занимается? Лекции, практикумы… Она преподаёт или учится? В каком-то университете?

Коза невольно прыснул под нос и кривовато улыбнулся.

– Нет-нет… Учёба – это не для неё. Она скорее обучает, но не в ВУЗах, конечно. Хотя почему «конечно» я не знаю, но так уж повелось, что она, конечно, не в университетах время проводит. Даже как-то и разговора не было о её поступлении. После восемнадцати она уже всё себе расписала, а в девятнадцать купила себе первую неказистую, но свою, машину – тысяч за шестьсот вроде. Так что претензии родителей к её пути иссякли сразу, хотя она и лапши им навесила знатно. А школа её… Насколько знаю, она расположена в Дубае.

– Ого, в ОАЭ. – искренне поразился я. – Это очень богатая страна. Что же она преподает такое?

– Знаете, давайте я вам лучше оставлю ссылку на её блог, а вы ознакомитесь? Мне не очень ясно, как Алла презентует то, чем занимается, поэтому мне не совсем уж понятно, можно или не нельзя делиться этим. Устроит ещё истерику.

– Хорошо, я посмотрю.

Коза записал в заметки моего телефона название блога его сестры Аллы – в это время его руки по какой-то причине подрагивали – обособленно тряслись даже фаланги его пальцев. Какой же нервный парень, подумал я. Ещё немного и начнёт говорить: «Пожалуйста, спасибо, извините, пожалуйста!». В конце концов он странно улыбнулся мне и поспешно покинул дворик. Настроения для размышлений более я не находил. Мысли-птички спугнулись, едва завидев на горизонте этого неуклюжего великана. Ждать их возвращения стоит лишь к следующему цветению сакуры.

Вернувшись в свою комнату, я закрыл шторы, открыл крышку ноутбука и вбил в поисковую строку ключевое слово «Allaprofsex», перенаправившее меня на страницу аккаунта в социальных сетях. Сомнений не было – на превью точно была она: симпатичная девушка с бронзовой кожей, одетая в роскошный купальник с символикой модного дома «Fendi», стоящая в воде бассейна по пояс, а за спиной её красовались виды на вечерние небоскрёбы Дубая. В биографии первой строчкой было написано: «Дипломированный сексолог. Автор курсов по раскрепощению, сексу и притягиваю денег». С определенной долей удивления я прочитал эти строчки, сам не заметив, как в скепсисе приподнялись мои брови. В этих современных тенденциях чёрт ноги сломит: сексолог, таролог, родолог – профессиональные клоуны, исполнители марафонов желаний. Обучают женщин дышать маткой, да и просто дышать – современный же человек настолько крут, что без помощи профи уже даже дышать нормально не в состоянии. Видимо, заниматься сексом тоже – совсем сноровку человек разумный теряет. Что там ещё? Призывы сжигать свои дипломы о высшем, приносить деньги шарлатанам, точно знающим как именно делаются деньги. То, что они знают – без сомнений. Научат ли? Вопрос риторический. Больше всех во всей этой подлой своре меня привлекают мамонтологи. Они изучают природу «мамонтов» и занимаются их отловом, воспитанием и селекцией. Жила золотая: лох не мамонт – не вымрет. Смысл оскорбления в контексте этой истины, конечно, пострадал логически, но, каков мир, таковы и оскорбления. Одно понятно: мамонт – дебил. А дебилов ой как много, причём даже очень умных дебилов – каков мир, таковы и дебилы. Настолько много, что за одну такую двухдневную охоту особо талантливые мамонтологи могут сделать около тридцать миллионов рублей. Выходит, что дебилы ещё и богатые. Ну, каков мир, такие и богачи…

Чуть ниже следовали видео и фотографии, подтверждающие деятельность «профессионала». Видео с надписью: «Раз все мои сторис блокируют, покажу вам видео денежной медитации». Это ещё что за медитация такая? А точно ли наш «Мамонт-Алла» знает, что делает? В действии принимают участие около десяти девушек в домашней одежде. Лица у них глуповатые, но красивые и радостно-восторженные – фанатики или сектанты. Хотя правильнее, наверное, сказать, сектантки, мамонтологини, сексологини и родолгини. Они расселись на колени вокруг пяти чайных свечек, разложив перед собой разблокированные экраны своих смартфонов, содержимое которых не было видно – последней модели «Айфоны» к слову. В унисон они неразборчиво, но крайне фанатично-восторженно кричат: «Те, кто хотят, притягивают деньги постоянно! Я позволяю деньгам идти ко мне! Я получаю всё, что хочу от Вселенной!!!». Подняв вместе руки вверх, они завывают в оргазмическом восторге. Почему-то от просмотренного моё лицо исказилось, словно ко мне крался инфаркт. Следующим видео вырывался на экран так называемый конкурс: «Сегодня мы разыграем между нашими студентками два охренительных вибратора! А побеждает, конечно та, кто лучше всего пососёт». Камера сразу объясняет: на столе два фаллоимитатора, которые и служат экзаменационной работой. Наблюдать за процессом выигрыша как-то совсем не хотелось. Странное дело: вроде и красивые женщины, и процесс довольно эротичный – это вам не неумехи, которые тык-мык, да сделать ничего не могут, тут же профессионалки! Как возьмутся за дело, так за этот резиновый член страшно становится, что с ним делают. Но всё же не то, что не встаёт, даже как-то ощутимо хуже дело становится – прям импотенция цвести начинает.

Дальше ожидаешь только ухудшение ситуации, но не тут-то было! Фотография в роскошном платье, а в руках самый пышный из видимых мною букетов роз. К столу поданы аппетитные блюда, в бокалах отдыхает красное вино – наверняка превосходное, а напротив, хоть нам и не видно, сто процентов сидит какой-нибудь мужчина, освоивший успешный успех, сын шейха, отец шейха, шейх или родственник шейха, либо какой-нибудь артист, а может и вовсе мошенник, коих там не меньше, чем шейхов. Одно ясно – он либо мамонт, либо мамонтолог, жертва, либо охотник. Чуть ниже всё возвращается к своему природному естеству – развратное фото с подписью: «Пока мальчики одеваются, чтобы править миром, девочки раздеваются, чтобы управлять этими мальчиками». Я утаю опись видео, чьё предназначение заключается в объяснении правильного исполнения анального секса со смазкой, имитацией удовольствия и всего остального, собирающего полноту процесса. Ещё было видео, подобное первому, но с отличиями: теперь девушки сидели на коленях в позе рака, вытянув руки в центр; они голые за исключением наличия салатовых стрингов с металлической блестящей деталью в виде слова «Sex» на пояснице, они выкрикивают точно такие же маниакально безумные фразы, а в конце их поливают потоком долларовых купюр из денежного пистолета. Моё сознание треснуло как яичная скорлупа после видео о «Полнолунном вагинальном массаже для привлечения денег» и фотографии с надписью: «Я в шоке! После моих курсов студентки освоили горловой минет на двадцать один сантиметр!». В совокупности ознакомление заняло не больше пяти минут, но я захлопнул крышку ноутбука с такой истощенностью, будто вынужден был наблюдать этот невыносимый бред целую вечность. Откинувшись в кресле, прижал указательный палец к губам, массировал большим свой подбородок. Я не выдержал. Со вздохом поднялся со стула и прошёл к своему священному комоду, ставшему для меня Священным Ковчегом Завета, внутри которого лежали заповеди Моисея. У меня же был Священный Комод Забвений, в котором лежали отличные бутылки вина. Какое время, такие и реликвии. Ткнул пальцем наугад – попал в красное сухое «LaMontesa» – смесь из гарнача, темперанильо и масуэло. Откупорил бутылку стальным штопором, надеясь, что пробка выйдет без «чпоканья», но увы. Чпок! Эхо прозвучало по комнате. Прозрачный рубиновый цвет переливался в стакане без ножки – домашний алкоголический вариант. Впрочем, пить некрасиво – страшный грех, а я был очень богобоязненным человеком. Покрутил, смачно отпил. Уф! Вкуснятина, аж скулы сводит. Лесные ягоды, кедр, тёмный шоколад. Жить становится на мгновение проще. Правда, одним мгновением всё и обходится. Затем уже другое мгновение, именуемое жизнью – одно долгое-долгое нескончаемое мгновение…

В черепной коробке мозги сливались в унитазное отверстие. В астрономии данное космическое явление называется войдом, то есть полной ледяной пустотой, пространством, лишенным звёзд и планет. Обычно они достигают размеров порядка десяти-ста мегапарсек, но бывают исключения в виде сверхпустоты Эридана протяженностью в два миллиарда световых лет. В психологии – состояние отсутствия мыслей, тепловая смерть души, полная энтропия. Как сверхпустота на фоне Вселенной, так и сверхопустошенное сознание на полотне психического шума, исходящего от людей. Всё связано, всё созависимо. Молекулярный мир похож на галактический. Занятно, не правда ли?

Вино прошло в организм, впиталось в кровь, просочилось в сознание. Я осел на скрипучем кресле, поглядывая на тонкие щели между занавесками, потолком, полом и стенами. На какое-то время жизнь покинула меня, через тонкую нить моя кровь покидала артерии. Неприятные, лишенные огня хоть какого-либо интеллекта тупоголовые рыбы – многофункциональные насадки для члена, а иначе – кровососущие паразиты, питающиеся деньгами. Хотелось достать какой-нибудь метафизический тапок и треснуть по этим отвратительным личинкам на гниющем теле мира. Взять ножик для масла и отрезать себе уши, лишь бы не слышать вновь голос нечеловеческих гадких существ. Сердце полнилось скорби: век двадцать первый, построенный на костях гениальных безумцев двадцатого, пропитан был гнилью нелепой ерунды – он возвращался к истокам, заново открывал огонь, вновь изобретал колесо, вновь выводил на пьедестал откровение, озарившее математиков, ошибочно боявшихся, что утверждение будет порождено опасной математикой. Утверждение, гласящее: «Мы не сможем понять, что значит – быть человеком». Не известно, порождена ли эта чума математикой, но сингулярную природу заразы, обособленную ещё Шварцшильдом, заметить легко – не иначе как тёмной всепоглощающей бездной происходящее назвать не выходить. Может, войды это плод эмоциональной смерти чьей-то галактики? Может, какие-нибудь инопланетяне достигли пика своего развития, изобретя свой телескоп Хаббл, адронный коллайдер, сферу Дайсона и Тиндер, погибнув, конечно же, от последнего? Скорее всего они не нашли больше сил для существования в таком идиотском мире, нажали большую красную кнопку и разнесли к чертям свою галактику, стерев с её лица даже огромные чёрные дыры. Сколько ещё проживёт человеческий мир? Вопрос, на который нет прямого ответа. Как лимонное дерево, особо рьяно плодоносящее перед гибелью, покрывая землю одеялом гниющих плодов, так и Земля, покорённая Мировым Древом человечества с безумным стремлением плодоносит свои гниющие побеги, предвещая сингулярность, описанную ещё древними людьми, как персонификация вечного мрака Эреб, бездонная бездна Тартар, как пустота под Иггдрасилем, пожираемым сингулярным драконом Нидхёггом, а человечество представлено мировым змеем Ёрмунгандом, жрущим самого себя – вестником апокалипсиса. Чтобы узнать, сколько ему осталось, нужно либо наблюдать за процессом, либо рубить его ствол, дабы посчитать внутри кольца.

Цикл делает вновь оборот, мы возвращаемся к истокам мира, в Западную Аравию седьмого века, в Варфоломеевскую ночь 1572 года, в тёмное время до рождения Мессии, в эпоху, когда секуляризм – проявление слабоволия и маразма. Социальная жизнь настолько усложняется, принимает форму гротескного, но при этом совершенно примитивного тысячеголового Тифона и устройство изящного, но совершенно необъяснимого календаря Мая, что противодействующей ей мерой выступает не глубинный анализ и разработка решения, а удобное для многих упрощение, сводящее мир до древнего милитаризованного религиозного общества, в котором без угрызения совести существовал всё тот же гниющий разврат и царство похоти, порочный круг ненависти, унижения и боли. Важно лишь вернуть это сладкое право в верха общества, запретив черни и всему остальному плебсу даже помышлять о свободе, плюющей в лицо Бога. Модели поведения и подражания сегодня формируются вокруг (напомню, что за окном двадцать первый век и трёхсоттысячный год эволюции человека современной анатомии, а также более тринадцати тысяч лет назад люди начали строить свои общества) атлетов и бойцов. Голос мужчин принадлежит воителям, чей основной навык – избивать до полусмерти людей и иногда, зачастую к этому приходя, молиться. Не поймите меня неправильно, я не выступаю против маскулинности, развития физической силы и всего смежного с ней – ни в коем случае. Но древнегреческий философ – это в первую очередь настолько же воин, насколько и мудрец, ученый. Его голос проецирует необходимость быть гражданином своего Града, быть воином и атлетом, быть духовно развитым. Сейчас голос принадлежит во многом, но, конечно, не во всём (не буду обобщать) мужчинам, что обвиняют женщин в избалованности, в меркантильности и разврате, построив свои империи на проституции, нелегальном бизнесе или каких-то иных хитростях и непрозрачностях. Мужчинам, меняющим по двадцать половых партнёрш на дню, но обвиняющих общество в гнилости. Принадлежит изменяющим семьянина, лживым бизнесменам. Они лицемерны, но самоуверенны, они винят весь остальной мир в слабости, сами же её распространяя. Всё мышление мужчин сводится к простым принципам воинственного первобытного общества: они живут ради побед, ради денег, ради завоевания титулов, земель и женщин, ради осеменения и процветания своего пестрого рода, ради доминации над миром зверей. Они создают настолько мощный информационный шум, что в реальность более не существует иных представителей мужского пола – женщины знают, что уважать стоит только последователей воинственных доктрин, которые в свою очередь не сильно заинтересованы в уважении женщин. Так и выходит, что женщина видит в мужчине защиту, первые ряды в Колизеи и деньги, а мужчина видит во владении женщины статус и престиж, доступный секс и редко когда что ещё. Не существовало в истории ни одного ученого, способного получить за одну свою статью, за один свой «бой» на поле науки тридцать три миллиона долларов. Столько они не зарабатывали за всю свою жизнь. Римский цирк, заговор мирового масштаба или символы Апокалипсиса – кому как угодно – ясно, что путь лишь один – в сингулярность. Мы наблюдаем ежедневные кровавые конфликт, основанные религией и основанные культами личности, что ничем не уступают в жестокости культам Богов. Мир крутится вокруг людей, не готовых пожертвовать даже час своей жизни ради мира. Они ссылаются на книги, в которых есть все ответы, ссылаются на мистические личности, давшие все пояснения. Чистая ложь. Тот, кто утверждает, что знает всё – лжец. Мы видим подготовку стада скота, легионы священного воинства и несломленные отшельники, на которых навёл пистолет сам Господь.

Прошло время безумных учёных, отдавших всё во имя всеобщего блага. Сюрные сюжеты мира перестали принимать столь дивную заковыристую форму, как, например, история синильной кислоты – основного компонента газа «Циклон Б», которым нацисты убивали своих жертв. Прусской синью, берлинской лазурью, милори – названия одного и того же оттенка синего цвета – обрисовывали одеяния святой Богоматери, держащей в руках маленького Иисуса. Из этой же краски Карл Вильгельм Шееле извлёк чистую синильную кислоту, которая через полтора столетия пройдётся по миру волной мучительных смертей. История, как бокал изысканного вина – есть в ней всё: и нюанс, и богатство деталей, присутствует определенная неоднозначность и со временем становится лишь лучше и лучше, обрастает новыми «вкусами», такими как, например, триумф отца химического оружия Фрица Габера, который, дьявольски изобретя ужасный яд, решил проблему мирового голода, при этом потеряв жену, совершившую самоубийство, разойдясь с ним во мнениях после проведения им газовой атаки 1915 года, чьи плоды привели к созданию Женевского протокола. Одну половину накормил, другую подверг мучениям. И не сказать, что накормил достойных, не сказать, что замучил того заслуживших. Когда к власти пришёл Гитлер, новое правление в виде национал-социалистической партии обязало Габера отказаться от всех заслуг и авторства над научными работами, потому что он был евреем. Евреем, променявшим свою жизнь на служение нации. Его сын, видевший смерть матери, покончил жизнь самоубийством в сорок шестом году, поняв масштабы несчастий, вызванных «Циклоном». В его голове не укладывалась мысль, что из-за открытия его отцом процесса синтеза аммиака в год производит чуть больше ста миллионов тонн удобрения. Зло всегда побеждает в сердце. В бокале всегда кружится вино, от вина всегда пьянеешь – основы вещей, неизменные правила жизни. Правила жизни… Правила жизни… Правила жизни. Помни: «Машина для пыток – ты в ней ещё один винтик». Кружишься в такт механизму – получаешь от жизни сплошное прямолинейное удовольствие, всё идёт, так сказать, по плану – не твоему, конечно, но по выверенному плану, а что может быть лучше, чем когда твою жизнь просчитали и выстроили за тебя? Работа – дом – работа – дом – кладбище – гроб. Или неудачи за неудачей – римский цирк, подлость – успех. Если вдруг почувствуешь, что идёт что-то не так, сразу получишь дозу стрихнина или всё той же синевы Богоматери – всё просто. Всё работает по правилам. Невольно начинаешь анализировать, видеть во всём несправедливо осужденную участь Хемингуэя: успех – свобода – паранойя (???) – разрушение – смерть. Если бы не свобода, то не было бы и «паранойи», которая оказалась небезосновательной. Эрнеста выдавали за Эндрю Леддиса[5 - Имеются ввиду персонажи произведения Денниса Лихэйна «Остров проклятых».], но он был Тедди Дэниелсом и был им взаправду. Лоботомия или лечение электрошоком – не важно, суть ведь одна: в человеке уничтожили человека, оставив одну ничтожную ракушку. За ракушкой после смерти моральной неизменно следует смерть физическая. Всё работает по правилам.

Правило №ХХХХ…

«Каждого сломанного винтика касается Богоматерь.»

Каждого сломанного винтика касается Богоматерь – факт. Ты сходишь с протоптанной дороги и ждёшь, что мир встретит тебя цветочной поляной, а не голодным медведем гризли? Статистически в мире примерно семь процентов людей думают, что смогут победить медведя при прямом столкновении. Вот же идиоты! Те самые самоуверенные смельчаки, что так любят погибать первыми. Медведь в большинстве ареалов представляет вершину пищевой цепи. Выше этой здоровой твари стоит только человек с винтовкой. Человек без винтовки стоит примерно на уровне лосося. Медведь – животное страшное, его тупорылая псовая морда не заточена под выражение эмоций, он не знает приручения, не знает обмана, как то знает лев: большинство кошачьих, даже очень больших, может принять человека за своего. Это такое деликатное пушистое общество, полное толерантности – ну и что, что ты меньше и не похож на нас? Главное, что ты с нами вырос, дружок! Медведь же скотина совершенно другого калибра. Ты не медведь? Ты еда. Когда человек поедает за столом дорого ресторана, обогащенного звездой Мишлен, он ест медленно, смакуя каждый кусочек, заставляя отрабатывать предоставленную атмосферу, общество и еду, уплаченные за них деньги. Медведь в этом плане очень похож на людей. Вы для него представляетесь точно таким же стейком. Когда он заваливает вас на землю, разломав вам рёбра и позвоночник, нанеся своими костями глубокие рваные раны, уходящие в кровоточащую плоть на восемь сантиметров и протяженностью вдоль всего тела, медведь предпочитает «кайфануть». Развалившись рядом с вами, он медленно и неторопливо начнёт открывать от вашего тела кусочки сырого мяса, пока вы будете в полном сознании. Его не сильно интересует, насколько громко вы кричите, ведь это просто стейк слабой прожарки, стейк с кровью – крики входят в стоимость ужина. Жизнь тоже похожа на медведя, но совсем не похожа на кошку. Нам любят рассказывать, что кошачьи играются со своей едой, но это правда лишь наполовину. Взрослая кошка куда более заинтересована вспороть вам глотку, чтобы вы не мешали своими совсем не музыкальными криками. Жизнь же любит смотреть, как вы страдаете. Обычно на это говорят, что Бог посылает нам испытания, чтобы проверить нас. Бог также любит нас. Нет ни одного статистического исследования, что за испытаниями следует хоть какая-то «любовь». Если ты в чём-то виноват, то виноват только ты, но если ты чего-то добился, то это полная благодарность Господу Богу. Он выступает в роли абьюзивного родителя, такая подлая роль досталась ему от общества. Это придумал не я, а наша культура – я лишь констатирую факты. Ты сходишь с тропы, начинаешь крутиться в обратную сторону – жди Большую Медведицу – это тоже констатация факта.

Целостно осознавая подлость мира, ты следуешь его правилам, получая за это долгую и счастливую жизнь, ты упитан и благополучен. Не забываешь хорошенько завраться, где-то сделать подлость, где-то учинить чертовщину – в общем, крутишься в такт механизму, будучи его полноправной частью. Потеряешь хватку, заржавеешь и тебя поменяют – здесь нечему удивляться, ведь это закономерно. Стоит только начать копаться в настройках нашего мира, как сразу же жизнь воспринимает тебя как вирус или какую-нибудь DDOS-атаку. По своим каналам она начинает искать причину сбоя – место, где кто-то начал рыть под Вселенную. Сначала она бьёт наугад как пьяница, замахавший кулаками в темноте – фить!.. Фить!.. Бам! Или не бам? Рассекает воздух вокруг тебя, лупит по стенам твоего мироздания, расшатывая под тобой пол. Падают картины – запечатленные воспоминания, ломается мебель – твои установки, всё идёт наперекосяк. Гремит посуда, рвётся одежда: Большая Медведица в поисках вируса. Найдёт – пеняй на себя, а не то станешь стейком, который будут медленно по волокнам обгладывать. И ведь вот какая глупость – взламывают систему мира не для того, чтобы стать упитанным и благополучным, а чтобы сделать таковыми других. Видимо, жизни нравятся мамонтологи, а вот ученые, врачи, деятели искусства – не очень. У всех них была общая черта, если, конечно, позволительно бо?льшую их часть обобщить. Такое вот масло масленое, обобщенное общество, но ничего здесь не поделаешь. Все они жертвовали, все знали, что такое безумие, мучительная жизнь и тяжелая смерть. Если Машина для пыток нашла свою жертву, то незамедлительно отключает поток жизненных сил к этому индивиду, чтобы увидеть, как долго сможет он продержаться – посылает испытание. Мамонтолог – пару дней, но безумец… Безумец может есть один лишь суп из одуванчиков три месяца.

Я был близок ко множеству ответов, но они ускользали от меня, как вода уходит сквозь пальцы. Везде сводились ниточки, но концы осекались. Я чувствовал, что разгадка близка, но при этом всё обрывалось в какой-то наинелепейшей форме. Как попытка собрать шкаф без инструкции: всё хорошо, но где-то что-то не вставлено, не закручено и стоит только отойти – он разваливается на куски и всё приходится начинать сначала. Будто собираешь скелет древнего динозавра, которому не достаёт позвонка, как картина, лишенная красок. Хуже всего было не понимать, во что упёрлась теория. Самые непреодолимые стены – невидимые.

Всё размышление заняло от силы минуты три или, может, пять – не так важно – мелочь, но голова болела с такой силой, словно бы я тут целый день убил в мыслях об Инструкции. Я бросил взгляд на свои бумаги – стопка из листов А4 в размере пятидесяти листов – все в кривых записях, зарисовках, эскизах и формулах, из которых ничего нельзя было вычислить, как, впрочем, и в жизни. Полное соответствие. Полная бредятина. Самая настоящая полная соответствующая бредовая бредятина – этот мир. В комнате стало душно, как в закупоренном предбаннике или в баре летним вечером выходного дня. Я физически ощутил, как покраснело моё лицо, мои руки, как начал тихонько свистеть шум в ушах. Я так налакался с одного бокала? Ну и ну… Теряешь хватку, старик! На часах было около десяти утра – солнце ещё только всходило, а десять утра был особенным часом – любимым и ненавидимым, всё зависело от настроения. В этот час солнце заливало мою комнату теплым, а порой и невыносимо жарким светом. В дни, когда я засыпал, забыв закрыть окно, я непременно пробуждался от ощущения, что кто-то пытается поджарить меня на гриле. Лишь открыв глаза, врезался в ослепительную вспышку белоснежной волны, припекшей меня до золотистой корочки. Весь в поту, мокрый как после пробежки, сразу с солнечным ударом. Но сегодня был скорее хороший день для солнечных ванн. Раскрыл шторы, открыл окно и выполз торсом из своего гнезда, как пугливый грызун, проверяющий, нет ли в округе тех, кто хотел бы мною поживиться? Хотя, конечно, они никогда не замечают притаившуюся в самом незаметном месте хищную птицу – в небе под слепящим солнцем. Закрыв глаза, поднял лицо к белым как сахарная вата облакам. Облака… Облака… Как небесная твердыня. В памяти сразу всплывает вид в иллюминаторе самолёта: бесконечные, разграниченные не прогруженными квадратными текстурами поля, усыпанные лесными массивами и очертаниями поселений, а вы поднимаетесь всё выше и выше к сероватой стене, разделяющей два мир. Кажется, что сейчас вы неизбежно разобьётесь о купол из сахарной ваты, но затем вы лишь проскальзываете в лёгкой тряске через плотную завесу, в которой не видно ни черта. С земли кажется, что облачко маленькое-маленькое, но летя внутри него со скоростью триста шестьдесят километров в час с десяток секунд, начинаешь понимать – оно не просто немаленькое, оно огромное – могло бы целиком сожрать весь твой город, плюхнувшись на него со всей дури. Есть ли у нас шанс против облаков? Если ли у нас шанс против кенгуру? У мира может и есть, но австралийцы в беде: двадцать пять миллионов человек против пятидесяти миллионов кенгуру. Вся надежда на Майка Тайсона, Мухаммеда Али, Джо Фрейзера, Роя Джонса…

Покидая обреченную землю, мы выбираемся сквозь поток пугающей серости в безмятежный рай: бескрайняя гавань белоснежных застывших в невесомости, незаметно переливающихся волн. Высоко над ними зависла сияющая звезда – здесь ни тени, ни тёмного пятнышка – лишь одно сплошное тихое море воздушной сахарной ваты.

Внизу, на этой поганой земле я позволяю солнцу поглотить меня целиком, прогреть мои отсыревшие кости, покрыть моё лицо лёгкой испариной, чтобы следом ветерок обдал меня свежестью. В такие мгновения бывает тоскливо, одиноко, но совсем иначе – не грустно, а даже с наслаждением, будто пребывая в благодарности к реальности. Кажется, что весь мир резко обесчеловечился – кроме тебя больше никого нет, ты художник-руинист посреди собственного натюрморта. Как-то неимоверно стало жалко всё человечество, но в большей степени Миру. Мира… Весь мир в её имени, весь мой покой. Я с новой силой устыдился своих мыслей, своих выходок и отношения к ней. Как-то неправильно это, старина, не находишь? Спрашивал я себя. Да и дураку ясно, что неправильно. Надо ей позвонить, извиниться, провести вместе время. Сколько грязи существует на нашей Земле, сколько всякого разного скотства, но Мира не относилась ни к одной запачканной категории. Я перекрутил в голове всё, что знал о ней. Конечно, я не знал её досконально – процентов, может, на тридцать от силы, но почему-то я был уверен, что остальные семьдесят столь же чисты, как и те тридцать. Да, она немного странная, да ранимая и причудливая, но разве это грешно? Разве это не наоборот – признак некой святости, чистоты? Полная диаметральная противоположность Аллы – этой вагинальной колдуньи-шарлатанки. Конечно, разница в возрасте у нас с ней добротная, но чувствовал сердцем я, что её ухажеры годились бы даже мне в отцы. Так, чисто на оценку самому себе – проверка собственной адекватности: я не в состоянии расценивать её как личность, но как объект сексуального вожделения – вполне. Если секс – всё, что может предложить мне человек, секс всё, что я хочу, разве не разумно? Ничего не поделать, врать себе не было никакого смысла – за одним столом с Аллой я бы больше находиться не смог – всё бы читалось по глазам. Может, оно и к лучшему? Не буду лишний раз светиться за столом, где и так мне было чересчур неудобно. Посижу в кладовке под лестницей, как Мальчик, Который Выжил, поиграю в солдатиков с шахматными фигурками. Хорошо, что среди Дурслей не было Аллы. Кто знает, как бы тогда повернулась история? Всё чаще и чаще ощущаю себя Мальчиком, Который Не Понял, Зачем Выжил. Эта мысль всегда сидит в сознании, как невесомая элементарная частица, участвующая в реакциях мозга лишь тогда, когда нужно будет. Вот ты ловишь эфемерный Дзэн и вроде даже немного успокаиваешь ход своих мыслей, надеясь вот-вот обрести покой, но именно в этот момент проскакивает заряд «Ты что-то забыл!». Он выстреливает крупным калибром тебе в мозг, но осознаешь ты не сразу. С ложкой супа у рта ты зависаешь в пространстве и времени, озадачившись главным вопросом своей жизни – экзистенциональным: «Зачем я есть?». Из раза в раз не находя ответ на этот вопрос, ты предаешься состраданию к самому себе.

Нужно срочно позвонить Мире – я начинаю сходить с ума в этой кладовой для иссохших жертв кризиса среднего возраста. Я достал телефон, неуверенно повозил пальцем по экрану, не быв до конца уверенным, стоит ли мне ей звонить. А когда я вообще последний раз ей звонил? За день до начала моего очередного эпизода затворничества? Наверное, её это сильно обидело. Нет. Её это точно сильно обидело. Дурак. Разве так можно? После четвертого гудка по ту сторону зазвучало шуршание.

– Мира, привет! – с энтузиазмом едва ли не вскрикнул я.

– Привет… – немного потерянным голосом ответила Мира.

– Ты в порядке? Голос какой-то потускневший… Конечно, не в порядке. Мира, послушай, я некрасиво поступил с тобой тогда за завтраком. Мне стоило извиниться перед тобой сразу и более искренно, да и вообще не стоило мне тогда ничего говорить. Знаю, что глупо звучит. Знаю, что как-то по-мальчишески, но ничего поделать уже с собой не могу. Надо было почаще тебе звонить, а я тут забился в угол и ничего тебе не отвечал, пока ты мне котов посылала смешных. Нехорошо это совсем. Я виноват.

Она молчала какое-то время, но тишина была очень красноречива.

– Ты меня тогда сильно обидел. И потом тоже. Знаешь, я успела тут уже поплакать… Подумать много надо всем. Я не склонна к истерикам. Точнее, не была никогда. Ну, может и было что-то, но не так часто… Не понимаю, что я чувствую… не знаю… не знаю, как тебе объяснить. Дело не в том, что ты сказал, а в том, что это сказал ты. Для меня важно, чтобы мы не ругались понимаешь? В жизни так много всего плохого, что места для ругани с тем, кого любишь просто нет. Тогда для любви не остаётся совсем никакого пространства.

– Знаю. Я это знаю. Не сильно меня выручает это знание, да?

– Угу… – не злым, не радостным голосом прогудела она.

– Мне неизвестно, захочешь ли ты со мной видеться, но, может, простишь мне мою глупость и подростковые заскоки? Я бы за тобой зашёл – прогулялись, подышали свежим воздухом. Погода сегодня классная, правда ведь?

– Да, неплохая…

Не голос, а истонченные лунный свет.

– Тогда в часа четыре забегу за тобой? Как смотришь на это?

– Х-м… Давай, – блеснул за тучами полумесяц.

– Прекрасно. Буду вовремя, – хотел я уже повесить трубку.

– Хэй…

– Что, милая?

– Я тебе сейчас отправлю видео пару штук.

– Что за видео?

– С кэшками… – полушепотом тихонько сказала она. – Я их собирала, чтобы отправить, когда помиримся. Посмотри, Пус…

Удар в самое сердце. Точное попадание с тысячи ярдов. Так не бьёт даже снайпер.

– Обязательно посмотрю. На каждое напишу резюме с пять тысяч символов!

Она лишь столь же тихонько рассмеялась и оборвала связь. Всё же какая чудесная женщина! Разве есть вторая такая на всём белом свете? Очень в этом сомневаюсь. Во Вселенной таких Мир может быть бесконечное множество. У нас столько планет, что вполне вероятно, что где-то существует её полная копия, совершившая все те же самые действия от и до. Если рассматривать вероятность существования параллельных мультивселенных, то шансы возрастают в ещё более нереальном уровне. Но в нашей реальности Мира одна единственная и равных ей нет и никогда не будет.