скачать книгу бесплатно
– Вы, – обратился Макс к политикам, – займетесь легализацией наших офисов по всей стране. В первую очередь в крупных городах. Даю вам три месяца.
– Ты, Джек, начнешь через своих людей внедрять нашу сеть за границей. Дашь им два и семь десятых брокерских. Это больше чем достаточно.
– Вначале этого может быть маловато, – усомнился Форвайтер.
– Тогда доплатишь из своей мошны, – рубанул генерал.
– Не ссоримся, работаем, – подвел черту председатель. – Эндрю, вы могли бы на немного задержаться?
Когда все остальные ушли, генерал спросил у Макса:
– Мне будет доверена какая-то особая миссия?
– Понимаете, господин генерал, если в нашем деле не будет дисциплины, то все полетит в тартарары. Вы будете отвечать за безопасность нашего дела.
– Понимаю, – согласился генерал, – для этого необходимо создать структуру.
– Вы имеете в виду систему?
– Да, можно сказать и так. Во-первых, служба внутренней и внешней разведки. Я хочу, чтобы мы с вами были в курсе, что происходит вне этих стен.
– Надо установить полный контроль за этими политиками, – сказал Макс, – прослушка обязательна. Скрытая видеозапись. Особенно после каждого совещания. Мы должны знать их мысли. Провоцируйте их. Необходимые средства для оборудования вам будут выделены.
– Я предвидел такой поворот событий, и поэтому их уже прослушивают. Извините, что не доложил вам раньше.
– Форвайтеру, думаю, можно доверять, – отметил Макс. – Занимаясь его уголовным делом, я о нем узнал больше, чем он сам о себе знает.
– Да, главное, чтобы он не ляпнул чего-нибудь лишнего там, где не надо.
– А как там ваши африканские друзья, сколько у нас есть времени? – поинтересовался адвокат.
– Африка делает все очень медленно. Они никуда не спешат.
Человек со шрамом (44 год до нашей эры, 709 год от основания Рима)
Тот, кому предстоит сражение, должен обратить внимание на три момента: на солнце, на пыль и на ветер. Солнце, светя в глаза, отнимает зрение, встречный ветер отклоняет и задерживает твои копья и стрелы и помогает вражеским, а пыль, попадая в глаза, заставляет их закрываться. Поэтому, вызывая на бой, первым делом встань так, чтобы солнце светило в глаза неприятелю.
Флавий Вегеций Ренат. «Краткое изложение военного дела»
Он шел вдоль берега моря – там, где Кампанийское побережье уже почти соединялось перешейком с Флегрейскими полями, с каждым шагом удаляясь от города Мизенум. Мужчина крупного телосложения. Лет двадцати пяти. Лицо его можно было бы назвать правильным, даже красивым, если бы не шрам, идущий ото лба через левый глаз на всю левую щеку, до самого подбородка. На нем был серый военный плащ и круглая шапка из кожи с металлическими полосками. По виду – отставной легионер, один из тех счастливчиков, кто все-таки выжил во всех этих бесконечных походах и войнах, и не только выжил, а даже получил привилегии от Сената – мешочек с золотом, земельный участок и домик где-нибудь в колонии.
Вечернее солнце окрасило поля в нежно-малиновый цвет, легкая дымка показалась над зеленовато-бурым бесконечным простором Тирренского моря.
Неделю назад по эстафете ему было доставлено странное письмо. Начертанное на восковой дощечке, скрепленной шнурком с печатью, там был изображен пшеничный колос. Письмо непонятно откуда и от кого, вернее, даже не письмо, а короткая записка без подписи:
«Немезида взывает к мести».
Сердце с новой силой сдавила печаль. Еще недавно он был спокоен и уверен в себе. Знал, что завтрашний день будет похож на вчерашний. Наверно, был счастлив. Если понимать счастье как покой и уверенность в будущем. А теперь, без имени, без звания, он был опозорен, втоптан в грязь. Ему зачеркнули прошлое, а что впереди? И вот эта записка. Кто написал ее? И кому мстить за случившееся?
Его отец был из древнеримского рода Муциев. Род не был знатен, не принадлежал к patres («отцам»), но был прославлен действительным случаем, а может быть, и легендой. Рассказывали, что один из предков, схваченный после неудачного покушения на царя этрусков, положил свою правую руку в огонь, чтобы доказать мужество римлян. Когда рука храбреца превратилась в уголь, царь велел отпустить воина и снял осаду Рима. В роду было две ветви, более аристократичная получила прозвище Сцевола – Левша. Другая, попроще, пошла от того, кто разделил ложе с рабыней, – те стали отчаянными головорезами, готовыми жертвовать собой и с детства приученными к искусству войны. Он был как раз из этой ветви. Отец был физически очень сильным, его грудная клетка, кисти рук и сами руки были оплетены мощными продольными жилами. В поединках, которые неизбежны были во время обучения воинскому искусству, он побеждал своих противников легким движением, почти не вступая с ними в соприкосновение. Может быть, амулет помогал ему выигрывать в схватках. Амулет под названием «алекторий» всегда был при нем – это был камень размером с боб, вытащенный из желудка курицы.
Мать звали Корнелия. Настоящая жемчужина в семье Корнелиев. Если бы она прожила подольше, то, возможно, уподобилась в благородстве своей прапрабабке – матери братьев Гракхов – Тиберия и Гая. С той был связан случай, описанный древними историками. Когда, овдовев, ей предложил все рубины и изумруды своей страны вместе со своим сердцем царь египетский Птолемей, она отказалась, показав на детей: «Они мои главные драгоценности, других мне не надо». Если о его отце говорили, что он самый сильный человек в Риме, то мать была образцом красоты, как Елена Прекрасная. У самого сильного мужчины и самой красивой женщины родился самый несчастный сын. Мать он совсем не помнил. Когда ему было три года, она отправилась к отцу в Галлию, в пути корабль был захвачен пиратами. Спасся лишь носильщик-раб, он выбросился за борт и, так как вернулся в дом хозяина, сразу же по закону получил свободу. О матери сбежавший сказал, что она погибла, приняв яд, который у нее был спрятан в перстне. Воспитывал мальчика домоуправляющий по имени Перигринус, по сути, его он и считал своим отцом.
В детстве первым был в беге, цеплялся по горам, прыгал через канавы, плавал, таскал камни, чтобы быть сильным, учился ходить военным шагом – двигаться быстро и ровно. И в шестнадцать лет мог поднять и положить себе на спину теленка.
Отца знал мало – тот неотлучен был при Цезаре, водил его преторианскую когорту: сначала был в Галлии, потом в Испании и Сирии. Говорили, что у отца есть наложница, которая была ему как жена. Имени этой женщины он не знал.
До постоялого двора было около тридцати дельфийских стадий. Надо было успеть туда до темноты. Хозяин – вольноотпущенник Филоргир – после девятого удара колотушкой закрывал ворота: боялся ночных грабителей.
Раздался лай киммерийских собак – человек со шрамом постучал в дверь придорожной траттории:
– Во имя всех богов, откройте!
В щель просунулась круглая, как шар, голова вольноотпущенника:
– Господин легат, это большая честь для меня! – хозяин постоялого двора загремел засовами.
– Мне нужен ночлег и всё, чтоб снарядиться в дорогу утром, – попросил тот, кого назвали легатом, то есть старшим офицером в когорте.
Смеркалось. Слуга внес глиняный кувшин с вином, хлеб, маслины, козий сыр и большое блюдо, наполненное доверху мясом.
Изголодавший путник принялся все это поглощать, запивая вином. Когда миска уже почти доверху наполнилась обглоданными костями, Филоргир снова зашел, но уже с молоденькой красавицей – одной из тех кобылок Афродиты, в нежнейших прозрачных одеждах, как у нимфы возле священного ручья. Эти девицы всегда веселы, и губы их как душистый и нежный лепесток розы.
– Это мой подарок, господин. Ни обола[6 - Обол – медная монета.] за нее не возьму. Она чудная девушка и скрасит ваше одиночество.
– Как тебя зовут? – спросил человек со шрамом у гетеры.
– Эвтерпа.
– Да ты – гречанка?
– Нет, я из Египетского царства. В Ракотисе, в «Мертвом льве» моя колыбель.
Про себя он подумал: «“Мертвый лев” – это какая-то местность», но переспрашивать не стал, только попросил:
– Сыграй мне что-нибудь.
Струны лиры запели, и в этом пении был шелест листьев и журчание ручейка, гомон птиц, вздохи влюбленных:
Бездна морская молчит,
успокоились ветра порывы,
Только в груди у меня, нет!
ни на миг не умолкнет тоска.
– А хотите, я погадаю вам? – спросила Эвтерпа.
– Оставь это авгурам, да и где же ты возьмешь сейчас печень зайца, лягушачью кожу, бобы или что там еще вам нужно для гаданья?
– Я умею гадать по руке.
Она взяла его ладонь и как будто заглянула в Книгу Судеб:
– Я вижу змею, пытающуюся ужалить тебя в самое сердце. Берегись женщины, у которой в волосы вплетены красные дикие розы, – гетера пальчиком касалась линий на его руке. – Нет, ты умный, ты спасешься. Линия жизни у тебя очень длинная. Ты даже увидишь новое солнце.
– Что такое увидеть новое солнце? – спросил легат.
– Я не знаю. Когда я гадаю, вместо меня как будто говорит кто-то другой. Но я отчетливо вижу это утреннее небо, на котором появляется второе солнце. И тебя, ты как будто прикрываешься ладонью от его лучей.
– Перестань об этом. Давай лучше сегодня будем веселиться. Обними меня покрепче.
Он потянулся к ней, но она выскользнула из его объятий и взяла снова его ладонь:
– Какая странная линия судьбы. Тебя ждут величайшие несчастья и величайшие почести.
– Скажи, а любовь у меня будет?
– Конечно, – сказала Эвтерпа и прикоснулась своими губами к его губам…
Среди ночи раздались крики:
– Помогите, помогите!
Тут же бешено залаяли собаки.
Он быстро надел тунику, опоясался мечом, схватил солдатскую сумку. Приподняла голову гетера. Легат приложил палец к губам:
– Жди меня здесь.
Трясущийся от страха трактирщик еле справился с засовом.
Звал на помощь старик с шапкой курчавых волос, как у Фавна, он говорил с сильным греческим акцентом:
– Я – раб-учитель по имени Сфэр. Мой господин в опасности. Здесь, близко, в роще у шестого милиевого столба. Я убежал, чтобы позвать на помощь.
– Кто твой господин? – спросил легат, вскакивая на лошадь.
Раб что-то ответил, но всадник его уже не расслышал, конь нес его навстречу опасности.
Белое с черным
Макс брился перед зеркалом и обдумывал сон, приснившийся накануне: гетера, скачущие кони, лай собак и человек с обезображенным лицом.
Стены его пентхауза на крыше 30-этажного небоскреба были абсолютно прозрачны изнутри, но если бы посмотреть на них снаружи, допустим, из кабины летчика, то они мало чем отличались от остальных зданий. Жить в прозрачном аквариуме, когда вокруг тебя шумит и сверкает огнями многомиллионный город, – это удовольствие не для слабонервных. Ощущение такое, как будто ты плывешь в космосе. Правда, с недавних пор по всему периметру квартиры была протянута шелковая занавеска, которая создавала иллюзию стены. Это было сделано по настоянию Анжелы – невесты Макса.
– Миа аморе, ты знаешь, как женятся юноши твоего происхождения? – говорила ему тетя Стефания, когда он признался ей однажды, что влюблен в девочку – дочь хозяйки магазина сладостей. Ему было тогда лет двенадцать, а его возлюбленной уже, наверно, все шестнадцать, во всяком случае она была вполне сформировавшаяся особа и помогала матери у прилавка.
– Молодой человек, – внушала тетя, – встретив в обществе девушку, которая ему понравилась, и задумав жениться на ней, прежде всего, должен познакомиться с ее родителями и получше узнать ее саму. Затем он должен составить верное понятие о характере и вкусах девушки, которую он намеревается избрать своей будущей супругой. В дальнейшем через кого-то из родственников или верных друзей он должен узнать, как отнесутся к его предложению родители девушки и она сама. Убедившись, что его предложение будет принято, он должен прийти лично и просить руки.
Макс посмотрел на свое скуластое, с широким подбородком лицо, провел тыльной стороной ладони по щеке. Он брился два раза в день – щетина лезла быстро, все-таки гены – арабо-итальянское происхождение давало о себе знать!
– Когда ты первый раз останешься наедине со своей избранницей, – продолжала тетя, – ты должен нежно взять ее за руки и сказать: «Любимая, позволь, я буду твоим верным рыцарем».
Нет, все-таки представления о жизни у тети Стефании были далеки от реальности.
Со своей избранницей Макс познакомился в Каннах. За руки ее не держал и прошлым ее не интересовался. Манекенщица и голливудская актриса третьего плана, красивая и молодая куколка Анжела Томсон. Она ему первый раз отдалась в бассейне с каскадом отеля «Мажестик», что на знаменитом бульваре Круазет. Они, по сути, и знакомы тогда еще не были. Она лежала в шезлонге на ярко-зеленом полотенце абсолютно голая и мокрая после купания, на левой ноге в районе паха у нее была сделана цветная татуировка: птичка с расправленными крылышками – и надпись «Free» (свободна). Кроме них в бассейне никого не было. Он поцеловал сначала ее роскошную розовую грудь, затем крылышко у птички. Она открыла глаза и улыбнулась. Такого секса у него еще не было. Потом они загорали на террасе отеля, выходящей на пляж. «Эта женщина мне подходит, – решил он. – Страстная, красивая. Да и не глупа уж совсем. Родит мне много детей. Общество ее примет. Умеет поддержать разговор, умеет красиво одеться. Да и когда-то ведь надо вступать в брак».
Подготовка к свадьбе – это всегда непросто, даже если ты король бриллиантовой империи и у тебя тысяча секретарш и менеджеров. Первое – это, конечно, платье невесты. К подбору подвенечного платья Анжела Томсон подошла со всей серьезностью. Она узнала, что самым красивым, дорогим из свадебных платьев знаменитостей было платье принцессы Дианы, которое она надела на день свадьбы с принцем Чарльзом в 1981 году. Роскошное платье было творением рук Элизабет и Давида Эммануэль. Оно имело семиметровый шлейф и было сшито из шелковой тафты цвета слоновой кости, античного кружева и нескольких тысяч жемчужин и бусинок. Но еще раньше, в 1956 году, голливудская звезда Грейс Келли, выходя замуж за принца Монако, заявила о себе как законодательница мод на длинные до пола обтягивающие платья с кружевными шлейфами. Макс сказал невесте, что у нее должно быть самое красивое платье и что цена его не волнует.
За два дня до свадьбы приехал из Австралии Ив Гратон. Макс хотел, чтобы именно он составил их с Анжелой брачный контракт. Когда красивые актрисы выходят замуж за богачей, то главный пункт контракта – это, конечно, деньги. Деньги, которые получит жена в случае расторжения брака. Сорок миллионов долларов – такая сумма причиталась бы Анжеле, если развод произошел по инициативе Макса.
– Ты согласна, крошка, на такие условия? – спросил Парао.
– Да, милый.
– Прежде чем вы поставите подпись… госпожа Томсон, обратите внимание еще на два пункта договора, – Гратон протянул Анжеле брачный контракт. – Пункт седьмой: вы не вправе рассчитывать ни на какую сумму в случае, если будет доказан факт прелюбодеяния, то есть в случае физической измены с вашей стороны. Я надеюсь, это понятно?
– Да! – женщина слегка покраснела.
– И вот пункт одиннадцатый, – Гратон обвел цифру желтым маркером. – Если в течение трех лет у вас не будет детей по вашей вине, супруг имеет право на развод. И тогда он сам определяет сумму выплаченной вам неустойки. Если же у вас будут дети, но развод все-таки состоится, то каждый ребенок получит дополнительно к вашей сумме сорок миллионов еще по двадцать миллионов долларов.
Они не виделись с того самого дня, когда расстались в офисе их юридической конторы. За это время Гратон добился новых академических успехов, написал книгу «Вопросы юриспруденции в трудах средневековых схоластов», стал заместителем декана. Внешне в его жизни мало что изменилось. А во внутренний свой мир он никого не пускал. Жил одиноким холостяком, хотя и не был аскетом и ничто земное ему не было чуждо.
Многие из приглашенных гостей слышали о Гратоне, но мало кто знал, почему их пути с Максом разошлись. Ив явился в офис алмазной компании прямо с дороги. На ручке его чемоданчика на колесиках еще болталась наклейка авиакомпании Qantas.
Они обнялись точно так же, как и при расставании. Как будто и не было двух лет разлуки. Цикл был завершен.
– Я думал, ты не похож на фотографии, которые печатают в газетах. Сейчас вижу, похож. Ты внешне сильно изменился, Макс. Вид усталый, постарел.
– Время на каждом из нас оставляет свой след, – мудро заметил Парао. – Как долетел? Может быть, хочешь отдохнуть? – Макс взглянул на друга немигающим пронзительным взглядом:
– Скажи, ты простил меня?
– Я еще тогда простил тебя, Макс. У тебя своя судьба, начертанная свыше. И я рад, что она соприкоснулась с моей.
– Не соприкоснулась, а живет с моей жизнью. Ты ведь знаешь, я умею быть настоящим другом. А это, – Макс окинул взглядом свой дворец, охрану, – это все другая жизнь и ради другой. Это промежуточный трамплин к власти.
– А зачем тебе эта власть, Макс?
– Это длинный разговор. Потом об этом. Надеюсь, ты не на два дня приехал?
– На три.
– Как? Я думал, мы с тобой все обсудим. Мне нужно о многом с тобой переговорить.
– Ты хочешь взять меня в свадебное путешествие?
