Записки «ренегата»

скачать книгу бесплатно


«Ты, говорят, какую-то хрень поймал?» – «Ага, какой-то вельбот переделанный – шпионы, наверное, но больше я там тралить ни в жисть не буду!».

Работая у северного Приморья, мы зашли ненадолго в поселок Рудная Пристань. Я пошел собирать землянику, а когда вернулся, обнаружил нескольких наших «гидронавтов» во главе со стармехом Борей Нечаевым в веселом состоянии духа, что-то живо обсуждавших между собой. Оказалось, что они, идя по улицам поселка, набрели на дом, где на веранде за накрытым столом сидели девушки, а во дворе несколько мужиков крушили друг другу ребра штакетинами от забора. Осторожно обойдя их, они поднялись на веранду и были приглашены за стол. Оказалось, что это геологическая партия празднует день рождения одной из девушек, и их мужики выясняют, кто главнее, прямо как упомянутые арабы в Суэце! Нужно ли говорить, что девушки потом пришли на причал и долго махали нам вслед платочками (некоторые были почему-то с годовалыми младенцами на руках)… После работ на севере Приморья мы опять спустились в залив Петра Великого, зашли на остров Попова пополнить запасы перед броском на запад – пора было возвращаться в Севастополь, на основную базу. За время рейса продолжительностью около четырех месяцев «ТИНРО-2» прошел под водой расстояние, равное дистанции от Петербурга до Севастополя!

Проходя вдоль Курил, мы встретились с судном-колхозником, занимающимся приемкой лосося на переработку. Рыба вспарывалась, икра солилась в бочки, а вспоротые тушки летели за борт. Мы подошли и обменяли кое-какие продукты на лосось, которым нам засыпали всю палубу – все равно выбрасывать! Два дня шла засолка, свежайшую рыбу ели на завтрак, обед и ужин, но часть все равно пришлось выбросить – морозильные камеры-то на нашем судне были заменены на ангар для подводного аппарата. Мне тогда это не казалось таким уж диким – только много позже я стал задумываться – как не по-хозяйски мы распоряжаемся тем, что дала нам мать-природа! И та самая столица дикого лосося – Петропавловск-Камчатский много лет являл собой тогда жалкое зрелище. Только недавно, в двухтысячные, он стал перестраиваться, но все равно – видишь привычный для Камчатки контраст между золочеными куполами недавно выстроенного храма на сопке, супермаркетами и убогими в основной своей массе жилищами камчадалов. Я уж не говорю про поселки, стоящие на рыбных реках, утопающие в грязи и нищете – все деньги-то идут мимо местных бюджетов! Позже, когда я уже работал во Всемирном фонде дикой природы (WWF), мы старались помочь местным жителям принять участие в управлении своим хозяйством – был создан модельный бассейновый совет на реке Большой. Я рад, что Бассейновый совет, как и Коалиция «Сохраним лосося вместе», которую собрал Сергей Иванович Вахрин с нашей помощью, существуют до сих пор (в виде одноименного фонда).

До Южно-Китайского моря мы прошли без приключений, там решили погрузиться, но ничего особенного под водой из ПА не увидели – гороховый суп. Видимость почти нулевая из-за влияния речных стоков, и нам пришлось быстро брать аппарат на борт, так как надвигался шторм. Во время шторма мы наблюдали удивительное явление – пятно затишья в бушующем море диаметром 1 км! Потом опять Сингапур, который здорово преобразился за то время, что меня там не было – снесена очень большая часть старого города, намыты мысы, посажены парки, выросли новые небоскребы. Я часто думаю о том, как может существовать и так динамично развиваться город-государство, у которого нет даже собственной воды?[45 - Ее приходится завозить из Малайзии.] Одно осталось неизменным – бойкая торговля всем, чем можно, тогда часто невысокого качества, если не покупать это в фешенебельных магазинах, типа «Райфлз», например. В этот раз я «затарился» огромным количеством кассет с блюзами и магнитофоном-двухкассетником для их прослушивания. И конечно, всякий ширпотреб, который в СССР можно было сыскать только по большому блату: кроссовки, фен для жены, джинсы, тостер и т. п. Китайские торговцы, тонкие психологи, часто отвлекали внимание покупателей, подсовывая морякам некачественный товар в надежде, что и так сойдет. Так, наш механик ПА с характерной украинской фамилией Несправа купил обе кроссовки на левую ногу, и народ потешался: «Ну ты действительно – Не-справа, все у тебя слева!». Много позже – в 2015 году, когда я опять попал в Сингапур, я опять ощутил родные запахи, но старого Сингапура уже, увы, нет. Тем не менее, приятно было пройтись по ночным улицам, посидеть на набережной Льва, где я с удивлением увидел живых камчатских крабов в аквариумах, скорее всего привезенных из России. На обратном пути в аэропорт я разговорился с таксистом (с ними иногда очень интересно разговаривать). Он сказал, что в такси работают только сингапурцы – по 12 часов в день. Водитель оказался большим любителем разных кошек и когда узнал, что я из WWF, поведал, что он просто балдеет, когда ходит с детьми в местный зоопарк посмотреть на амурского тигра, но особенно ему нравится рысь сибирская! Расплатился я с ним старой банкнотой сингапурских долларов, которая осталась у меня с тех еще времен, когда мы заходили в Сингапур в 80-х. Он удивился, сказал, что давно их уже не видел в обращении, но деньги взял.

Но вернемся в 80-е годы. После перехода через Индийский океан у нас была запланирована передача оборудования на судно-близнец «Гидробиолог», работающее у берегов Йемена «на каракате», т. е. изучающее биоресурсы каракатиц и кальмаров в этом районе. Мы встретились у обрывистых берегов острова Сокотра, где я всю жизнь мечтал понырять. О погружении аппарата не могло быть и речи, а поплавать в акваланге на местных рифах очень хотелось! Но для одуревших от жары и радующихся как дети встрече экипажей толку было не добиться, а для моего коллеги – начальника «каракатного» рейса Валерия Петрова из Севастополя эти погружения давно превратились в рутину. Поэтому я не нашел понимания своего «романтического порыва» и так и не смог погрузиться в теплую как молоко воду Аравийского моря. Частично я компенсировал это перед заходом в Суэц, когда мы чистили днище судна от животных-обрастателей, чтобы увеличить скорость судна. Наша скорость была слишком мала для прохода пролива после нарастания целой бороды из водорослей, усоногих раков-балянусов и т. п. Здесь же пришлось отмахиваться скребком от небольших акул, пробующих «на зуб» из любопытства наши ласты… Потом при встречах я мстительно напоминал Валере Петрову о том, что он мне не дал понырять у Сокотры, но обижаться на этого человека практически невозможно. С нами в рейсе был как-то Валерий Федоров – геолог из Москвы, подводный наблюдатель, написавший книги об исследованиях с помощью подводных аппаратов, в том числе и на Дальнем Востоке[46 - Я о нем уже говорил – последняя его книга под названием: «Погружение разрешаю» вышлу – рекомендую!] (он обладал обширными знаниями и впоследствии стал сотрудником государственного экологического ведомства, сделавшим много полезного для развития природоохранного законодательства нашей страны). Вместе с тем Федоров был немножко педантом и аккуратистом, даже в рейсе иногда носил костюм с галстуком, чуть ли не на палубе. Однажды он пришел на вечеринку научной группы, как всегда, в своих «доспехах». Петров, хитро прищурившись, спросил: «Хочешь, тезка, ты запомнишь этот вечер надолго?». Федоров легкомысленно согласился, и Петров, недолго думая, «отчекрыжил» ему галстук под самый узел портняжными ножницами… Джентльмен, биолог и математик, гидронавт и обладатель уникальной коллекции тропических «ракуханов», т. е. раковин, он обладал потрясающим чувством юмора, о котором можно говорить бесконечно. Вот только один пример. Когда мы пришли в Севастополь и отчитывались на Совете гидронавтов, один из тамошних начальников СКБП (Севастопольской базы по подводным исследованиям, которая, после распада СССР приказала долго жить), отставной капитан первого ранга, в просторечии – «черный полковник», в ответ на сетования гидронавтов о том, что техника стареет, становится опасно погружаться, сказал задумчиво: «Все мы рискуем…». На что последовал точный, как укол шпагой, ответ Петрова: «Вы, любезный, рискуете только чаем поперхнуться, узнав, что мы утонули! Это МЫ рискуем!».

Вообще, СКБП собрала под своей крышей массу интереснейших людей. Взять хотя бы капитанов аппаратов: Михаила Гирса, Леонида Пилунского, Юрия Сидоренко, подводных наблюдателей: того самого Валерия Петрова (по кличке «Дон Пэдро» за его благородный облик и элегантность), Славу Попова (вылитый Арамис из «Трех мушкетеров»), Валеру Фейзулаева по кличке «Фейс» – о нем я уже упоминал, старшего механика Борю Нечаева по кличке «Боб», гидролога Сашу Шутенко, фотографа Яглова – перечислять можно бесконечно! Последний обладал красной физиономией, был крайне нахален, но за его юмор и жизнелюбие ему многое прощалось. Например, когда у острова Сокотры подвыпивший старпом с соседнего судна, разжалованный недавно из капитанов, начал «качать права», то Яглов его быстро осадил. И на стандартный вопрос: «Ты кто такой?» ответил гордо: «Я – фотограф с “Гидронавта” Яглов, а ты кто?». Тот гордо сказал: «А я – капитан дальнего плавания такой-то!». На что последовала реплика под громовой хохот: «Н-не-а, ты не капитан, ты – хорек!». Грубо, но точно, так как тот в этот момент действительно был похож на оскаленного злобного хорька. Перед заходом в Севастополь я заметил, что у части команды над кроватями поменялись фотографии – дальневосточных пассий сменили семейные фото севастопольских членов семейств! Как выразился один штурман – у нас «любовь от Босфора дальневосточного до Босфора черноморского – жизнь есть жизнь!». По окончании этого долгого рейса один из ихтиологов послал своей жене радиограмму о его скором прибытии, подписав ее «Самец три, желудок ноль, остатки брэнди[47 - Ихтиологические термины, «въевшиеся» в лексикон за многомесячный рейс намертво.]» – шутка для знатоков, однако! Но смешные истории происходили не только на наших судах, но и на академических. Забавную историю рассказали мне в Институте биологии моря о том, как жена, ожидавшая мужа из рейса, находясь в морском заповеднике на острове Большой Пелис, послала ему радиограмму: «Сижу на Большом Пелисе, встретить тебя не могу». Но телеграфистка решила, что тут явная ошибка, и в названии острова «л» поменяла на «н». Муж, конечно, был очень впечатлен! Интересно, что иногда человек запоминается благодаря всего одной фразе. Помню, например, молодого ученого из ИБМ, с которым мы встречались пару раз на конференциях. Он запомнился мне фразой: «Ваши первые впечатления?», которую он произнес, когда один из ученых – участников застолья после окончания конференции ударился босой ногой о ножку стола и шипел себе под нос что-то явно матерное, не осмелившись выражаться при дамах[48 - Парень позднее погиб при странных обстоятельствах, когда занялся бизнесом.]!

В 1983 году я начал готовиться в рейс во Вьетнам на севастопольском судне с подводным аппаратом, как делал это не раз в северных морях. Было уже подготовлено рейсовое задание, судно стояло на рейде Владивостока. Но «человек предполагает, а Бог располагает». Произошло событие, нарушившее все мои планы. Нашим истребителем был сбит южнокорейский «Боинг», который упал у южной оконечности острова Сахалин. И наше судно с подводным аппаратом было послано на поиски в район катастрофы. Я не пошел в этот рейс, науки там не было, хотя опыт был бы, без сомнения, уникальный. Ребята, участвовавшие в рейсе, рассказывали потом, что видели на дне останки погибших людей и обломки самолета, в воде – плавающие стодолларовые бумажки. Много позже удалось узнать более или менее правдоподобную версию этого инцидента – и стало ясно, сколько цинизма и пренебрежения человеческими жизнями было проявлено с обеих сторон[49 - Кстати, это был не первый корейский Боинг, сбитый нашими ВВС, у аналогичный инцидент произошел в Карелии.].

После развала СССР и закрытия Базы «Гидронавт» уникальные материалы, на сбор которых потрачены сотни тысяч, если не миллионы долларов, были частью утрачены, частью сохранены бывшими гидронавтами, которые при сожжении их «самостийниками» выхватывали тома отчетов и протоколов погружений из огня, разожженного на дворе Базы в Севастополе! У меня есть мечта собрать эти материалы и продолжить исследования. И на мой взгляд, рано отказываться от обитаемых ПА, особенно для разведки ресурсов на шельфе и материковом склоне (про военные аппараты я не говорю). По моему убеждению, подводные роботы не могут полностью их заменить. Я уже не говорю о возможности развития подводного туризма с помощью ПА. И их применения для довольно неожиданных задач, которые не сразу приходят в голову. Например, когда прекратила свое существование База «Гидронавт», японско-вьетнамская компания подрядила «ТИНРО-2» добывать глубоководные кораллы во Вьетнаме для производства ювелирных украшений (фото 15). Что, на мой взгляд, является не лучшим способом использования подводной техники ввиду редкости этих кораллов и их важной роли в функционировании глубоководных экосистем. Но тут уж – «кто платит, тот и заказывает музыку», а вьетнамское природоохранное законодательство, по-видимому, такого рода деятельность, увы, не регулирует. По крайней мере, компания подверглась преследованию отнюдь не за это, а за финансовые нарушения, и в 2014 году часть ее руководства вьетнамским судом были приговорены к пожизненному заключению, а один из руководителей – к смертной казни! О дальнейшей судьбе ПА «ТИНРО-2» мне ничего не известно…

Рейсы на судах базы «Гидронавт» в 1990 году на Дальнем Востоке, к сожалению, закончились. Начался новый этап – работа на иностранных судах, работающих в нашей зоне. Нашу группу в составе начальника Охотскрыбвода Аскольда Пынько (его именем впоследствии назвали пограничный катер-сторожевик) и нескольких ученых ТИНРО отправили в Петропавловск для посадки на борт американских краболовов. По прибытии на Камчатку нам сообщили, что американские корабли в Петропавловск не пустили, и нам нужно лететь в Провидение, на Чукотку, где они нас и заберут. В Провидении нам пришлось отослать все советские деньги домой, таковы были тогдашние правила. Еще одно дурацкое правило – на каждый выезд за границу нужно было получать отдельное разрешение представительства МИД на Дальнем Востоке, расположенного в Находке. И когда я уже стоял на палубе катера, который должен был нас доставить на борт американского судна, прапорщик, державший мой паспорт, ехидно улыбаясь, сказал: «А вы знаете, что вы не можете проследовать для посадки на иностранное судно, так как ваше разрешение на выезд погашено вашей поездкой в Канаду, и вам нужно ехать в Находку, в представительство МИД – ставить новое разрешение в паспорт?». И я остался в Провидении на берегу один, без денег, без обратного билета, в условиях нелетной погоды. Пришлось провести там почти две недели, питаясь чем придется. Но сдружившись с двумя магаданцами, ждавшими, как и я, самолета, я перехватил у них денег на билет и, добравшись до Магадана, заняв у коллег из Магаданского отделения ТИНРО, отдал им долг. Вернувшись во Владивосток, сел за научные статьи и отчеты. Но тут у меня появилась возможность реабилитироваться в своих глазах. Когда я уже дописывал годовой отчет, к нам в лабораторию вбежал специалист по палтусу – Леонид Кодолов и сказал, что ему нужен напарник, знающий английский язык, на американское судно-ярусолов, работающее по совместной программе. Судно называлось романтически – «Alaska Mist», ну как я мог отказаться! Мы улетели в Петропавловск-Камчатский, где не обошлось без новых приключений. Так как такси тогда было найти проблематично, меня, на одолженном у приятеля «Запорожце», ждал мой товарищ, «летнаб»[50 - Летный наблюдатель, он потом переехал в Ростов, где погиб, вступив в неравную схватку с местными милиционерами.] Костя Непомнящий, который в КамчатНИРО занимался учетом с вертолета заходящего в реки лосося (мы как-то до этого уже летали с ним на учет – никогда меня в море так не укачивало, как во время резких зигзагов вертолета вдоль извилистых лососевых рек!). На Камчатке раньше, ввиду того, что такси не хватало, местные компании старались охватить как можно больше клиентов за раз, поэтому, даже когда ты опаздываешь на самолет, такси может по заявке опоздать на 30 минут и больше. И диспетчер будет рассказывать встревоженному пассажиру, что водитель «проколол колесо», что его задержали гаишники, и прочие байки. До тех пор, пока до этого пассажира не дойдет очередь отвезти его куда надо. Но зато потом тебя везут «со свистом по ухабам», и ты практически гарантированно успеваешь на свой самолет! Поэтому – лучше всего иметь «свои колеса»! Естественно, дома у него нас ждал ужин, с большим количеством копченого лосося и соленой красной икры. Мы торопились, и на нашем «Запорожце» сделали лихой разворот и в кромешной тьме въехали в грязь[51 - Сразу вспомнились мой родной Кисловодск и Севастополь, где цветы на клумбах пересаживали почти каждый день и телефонные будки мыли с мылом.]. Пришлось выйти и выталкивать «украинский броневик».

И тут я почувствовал, что моя нога проваливается в пустоту – в открытый канализационный люк! Нога распухла моментально. Я решил – растяжение и к врачу не пошел, тем более, что утром нам нужно было лететь в поселок Корф в Корякском округе вместе с российской частью палубной команды и обработчиков и коллегой из ТИНРО. По прилете в Корф меня через залив отвезли на катере-буксире в местную больницу и сделали рентген распухшей лодыжки – оказалась трещина в кости. Ну что было делать? Я был единственный англоговорящий среди двадцати человек! Ногу загипсовали, и меня, как Юрия Никулина в популярной комедии «Бриллиантовая рука», судовым краном доставили на борт. Откуда-то взялся капитан-американец, который, увидев меня, сразу сбегал за костылем. С этим парнем, по имени Марк Доуни, обладавшим гремучей смесью итальянской и ирландской крови, мы крепко подружились, так как он поселил «болезного» в своей двухкомнатной каюте. В отличие от многих виденных мной капитанов, этот работал в две смены – стоял вахту как штурман, а потом шел насаживать вручную наживку – кальмара на крючки[52 - Ведь палтуса и треску мы ловили ярусом – канатом, так называемой хребтиной, с отходящими от нее тонкими прочными веревками – поводцами с большими крючками на концах.]