Цена ошибки

В итоге в этом отряде сейчас собралось около пятидесяти человек. Негусто, а ведь сами воины, насколько я понял, считают, что это весьма крупный отряд, почти целая армия. Не представляю, кого может победить столь малочисленное войско. Шайку разве какую-нибудь, и только.

Узнал я немного больше и об этой стране. Называется она Орм. Да, вот так просто. Кажется, люди здесь не слишком любят длинные названия и имена. Все, кто сегодня представлялся мне, имели имена, в которых три, четыре, максимум пять букв. Кроме имени властителя, конечно.

Властительством Орм, как и сказал Браир, правит властитель Герхард IX. Между прочим, имя Герхард исключительно королевское, и простые люди называть своих сыновей таким именем не имеют права. Если кто-то осмелится на подобное, то его ждут неприятности. Конечно, не самого ребёнка, а его родителей. Но я отвлёкся.

Герхарду помогают править три советника. Многие уверены, что эти старики – колдуны, но доказательств этому нет. Естественно, я заинтересовался. Колдуны? Серьёзно? Когда я думал о колдунах, то что-то внутри меня легко вибрировало, отзывалось, словно некое воспоминание, но я никак не мог не то чтобы ухватить, а даже толком осознать, что это такое. Но я запомнил это ощущение.

Вся земля Орм разделена на части, в которых правят бароны. Местное название звучало немного по-другому, но я решил называть их именно так. Здесь нет никаких графов, герцогов – только бароны. Кто-то из них богаче, кто-то беднее, но титул у них у всех один и тот же.

Каждый барон старается, чтобы у него было как минимум три сына. Первый с самого рождения воспитывается как наследник – будущий барон. Второй сын после шести лет начинает постигать военную науку, а в тринадцать – идёт в услужение к какому-нибудь воину. Служит до двадцати, после чего воины его проверяют, и если он достоин, то его отправляют обратно к отцу с бумагами, подтверждающими, что сын прошёл обучение. Барон обеспечивает сына амуницией, оружием, лошадью и небольшой суммой. И всё. На этом участие родителя в жизни второго сына заканчивается. Воин мог остаться служить своему отцу, а мог покинуть дом и отправиться в странствие.

Во время своих странствий воин собирает вокруг себя несколько человек, которых кормит и по минимуму экипирует. Они же за это служат ему и сопровождают везде, будь то простая стычка с разбойниками или же война. Как мне сказали, такие люди находятся легко, так как не все желают возиться с землёй или скотом. Они очень редко становятся воинами, но такое в истории случалось, потому-то в услужение идут охотно, да и отношение к таким сопровождающим воинов уважительнее, чем к простой черни.

Иногда такие небольшие отряды нанимают бароны. Количество воинов, нанимаемых бароном, строго регламентировано властителем. Ну, думаю, это понятно: ему не нужно, чтобы кто-то собрал себе армию и пошёл на него войной. Меньше определённого количества можно, больше – нет.

Причина для найма может быть разной: начиная от желания избавиться от крупной шайки и заканчивая небольшой стычкой с соседом. Как я понял, на последнее властитель закрывал глаза. Правда, барон-победитель не может присвоить себе земли побеждённого – это запрещено. Хотя вполне может отдать их своему второму, четвёртому или любому последующему сыну. Тот берёт себе другую фамилию и получает титул барона.

Третьего сына с одиннадцати лет барон обязан отдать в монастырь для служения Отцу, то есть Богу. Что там дальше с ними происходит, никто не знает, так как церковь не очень любит, когда суют нос в её дела. Это, кстати, весьма влиятельная здесь организация. Некоторые вещи церковь не запрещает прямо, но порицает, и люди либо действительно стараются не делать ничего порицаемого, либо делать, но скрытно.

Если по какой-то причине наследник умирает, то второй сын вполне может претендовать на баронство. Если и второй погибает, то наследником становится четвёртый сын. Третий обязательно должен служить Богу, без вариантов. Если же у барона нет детей вовсе, то после его смерти за баронство могут побороться безземельные воины или бароны-соседи. Как правило, с этой целью устраивают турнир, победителя которого ждёт награда в виде замка и клочка земли.

Баронство могут отобрать и так, если вдруг посчитают, что барон ну вот совсем не подходит на эту роль. Именно поэтому бароны стараются избегать появления каких-либо слухов о себе, ведь любой из них желающие могут трактовать так, как им удобно.

С помощью браков бароны стараются породниться, чтобы усилить своё влияние. Но бывало и такое, что попав в чужую семью, девушка разваливала её изнутри, отчего у отца её появлялась возможность напасть. Однако такие случаи редки и проходят по статье «байки обыкновенные».

Думаю, не стоит говорить, что интриг и смертей среди знати тут предостаточно. Иногда умудряются убивать детей сразу после рождения. Именно поэтому малолетних сыновей бароны берегут пуще собственных глаз. Стараются не распространяться о том, что жёны беременны. А иногда и вовсе тайно увозят их и младенцев в какие-нибудь скрытые дома под охраной самых доверенных людей. Да и сами бароны стараются поменьше выезжать за пределы стен, опасаясь за свою жизнь.

Да уж, властителю нужно было давно отменить закон о свободных землях, но по какой-то причине он этого не делает. Чуть позже я понял, почему он смотрит сквозь пальцы на эту ситуацию, не пытаясь приструнить свою знать.

Столица Орма называется Эгэль. Раз в пять лет все бароны обязаны появиться перед своим властителем, чтобы показать наследников. Если у них есть дочери брачного или околобрачного возраста, то они должны привести и их. Там же, на этом, скажем так, съезде, заключаются различные договора и прочие союзы.

Узнал я про местные деньги. Всё, как и на Земле. Ценней всего золото, но его настолько мало, что не всякий барон его в глаза видел. Золотые монеты называются аурами. Один аур состоит из ста серебряных монет – арианов. И, конечно, самая ходовая здесь монета – это лушка: небольшая медная монета, больше похожая на чешуйку. Правда, я не уверен, что в этих монетах чистая медь, но по виду вроде она. И понятно, что в одном ариане – сто лушек. Деньги, как я понял, здесь имеются не у всех, даже те же лушки. Поэтому простые люди обходятся самым примитивным обменом.

Зевнув, я удивлённо подумал, что не так уж мало узнал за один день. Правда, пришлось поизворачиваться: всё-таки люди не слишком охотно шли на контакт.

Значит, всё-таки другой мир. Впрочем, нечто подобное я подозревал. Сложно не догадаться. Нет, можно было попробовать себя обмануть, но зачем. Догадки появились ещё в овраге, но там у меня было мало данных. Потом эта деревня. Очаги все эти, отсутствие окон, столбов с проводами. Да и сами дома выглядят так, будто вынырнули из Средних веков.

Снилось мне опять что-то странное. Какой-то прямо магический боевик. Проснулся я с гудящей головой и телом, которое, казалось, совершенно отказывалось двигаться. Всё-таки спать на земле – то ещё удовольствие. А ведь тело ещё молодое, что же будет чуть позже? Или это просто дело привычки? Как-то не хотелось мне привыкать к чему-то подобному. Я всё-таки кровать больше предпочитаю и жену рядом.

Тряхнув головой, постарался не думать о тех, кто остался там, в другом мире. Сейчас я всё равно ничего не мог сделать. Да и потом… Я в теле подростка. Если даже мне удастся вернуться (каким-то невероятным образом), что я скажу?

Когда я скручивал циновку, то заметил слева движение. Замерев, сосредоточился, а потом, поняв, что я вижу, слегка дёрнулся в сторону от странности. Едва не упал, но сумел удержаться на ногах. Резко выпрямившись, сделал шаг назад и, споткнувшись о непонятно откуда взявшуюся неровность, всё-таки упал, во все глаза рассматривая непонятное нечто.

Вот те раз. То ли я схожу с ума, то ли ещё не проснулся. Чуял же, что с моим левым глазом что-то не так, но легкомысленно отмахивался, надеясь, что всё обойдётся. Не обошлось. Непонятно только, почему это предстало передо мной именно сейчас.

Не знаю, что это было такое, но у меня волосы на голове встали дыбом, а взгляд заметался по висящей в воздухе фигуре. Больше всего это напоминало что-то среднее между зомби и призраком. Одно могу сказать: существо, кем бы оно ни было, имитировало женщину. Об этом говорили и изорванное в лохмотья платье, и очертания фигуры, и длинные белоснежные волосы. Кстати, о волосах. Они развевались так, будто в комнате гулял ветер. А ещё они кое-где вылезали пучками и, не долетая до земли, испарялись, будто дым. Смотрелось жутковато.

Кожа у существа была точно такой же, как у мумии. Не то чтобы я в своей жизни видел много мумий, но фотографии в интернете разглядывал, да и фильмы смотрел. В пустых глазницах клубился зелёный дым, а ещё мне на мгновение показалось, что там возятся какие-то насекомые. Кончик носа был чем-то срезан или же попросту успел сгнить. Рта и даже намёка на него у существа не было. Высохшие руки плетями висели вдоль тела. Глянув на почерневшие пальцы, я непроизвольно сглотнул: пальцы плавно переходили в пятисантиметровые чёрные когти. И нет, они не были похожи на обычные людские ногти.

– Чего тебе? – спросил я грубо, заранее понимая, что ответа не дождусь. Просто само вырвалось от удивления. Сглотнул, ощутив голод. Очень вовремя. Или это у меня такая защитная реакция?

Резко вскочив на ноги, я отошёл подальше. Несмотря на то что существо казалось материальным, оно явно таковым не было. Просто… я видел сквозь него. Создавалось впечатление, что оно соткано из плотного, но всё равно просвечивающего тумана.

Страх присутствовал, но ощущался как-то странно. Такое чувство можно испытать, если взглянуть вниз с шестнадцатиэтажки или перед прыжком с парашютом. С одной стороны, было несколько страшновато: кто знает, что это может сотворить с человеком. С другой стороны – слегка интересно: ничего подобного в прошлой своей жизни, которая таким загадочным образом закончилась, я не видел.

Или… видел?

На этом моменте в голове что-то будто сдвинулось, зашелестев. Я мог поклясться, что готов был о чём-то вспомнить, но в следующий миг в затылке легко щёлкнуло, и ощущение готовых возникнуть в голове воспоминаний исчезло. Едва не сплюнув от досады, я обратил своё внимание на существо.

Вместо ответа оно как-то уж больно резво полетело в мою сторону. Ждать последствий я не стал и отскочил ещё дальше. Оно тоже замерло, а затем в том месте, где должен был быть рот, прорезалась тонкая щель. И я мог с полной уверенностью сказать, что её рот был зашит нитками и в данный момент они словно разрывались, отчего щель разрасталась, превращаясь в тёмный провал. А затем эта дрянь заорала!

Прикрыв уши руками, я присел, зажмурившись. Звук был таким громким, что мне казалось, будто ещё немного – и у меня из ушей мозги потекут. Это не походило на женский крик, скорее уж на визг циркулярной пилы.

Подумав, что сейчас я – идеальная добыча, приоткрыл правый глаз и оторопел: никого не было! Но звук ведь не пропал, а значит…

Совершенно бессознательно я распахнул левый глаз. И пожалуйста – мерзкое привидение буквально нависало надо мной, почти касаясь меня руками. При этом вместо того, чтобы ощутить омерзение от вида раскрытого чёрного рта, болтающихся ниток, провалов вместо глаз и отсутствия носа, я почувствовал усиливающийся голод и сглотнул, немного растерявшись от своей странной, явно нетипичной реакции.

Вскочив на ноги, я, вместо того чтобы снова отскочить, схватил существо за горло, желая заткнуть его. Когда звук прервался, я победно оскалился, не забывая при этом сжимать пальцы сильнее. К моему удивлению, тело под руками ощущалось так, будто было материальным, и ничего приятного в этом точно не было.

Существо дёрнулось, но мои пальцы сжались сильнее. И в этот момент произошло нечто странное: я почувствовал, как что-то холодное и склизкое вливается в меня. Что интересно, чувство вливания было неприятным, но потом появилось ощущение лёгкой эйфории. Голод начал притупляться, и это привело меня в ещё большее недоумение. Не могу сказать, сколько это длилось, но через какое-то время существо стало почти прозрачным, а потом практически истаяло: после него остался лишь лёгкий дым, который почти сразу развеялся.

Тяжело выдохнув, я сел на землю и посмотрел на свои ладони. Нет, я уже видел и ощущал всё это раньше, точно знаю. Не могу сказать когда, как и почему (толком не помню), но такое со мной уже случалось. Много раз. Однозначно.

Сжав несколько раз пальцы, я вытер со лба пот и встал. Даже не знаю, хотелось бы мне встречаться с чем-то похожим ещё раз или же нет. Вроде бы приятного в этом мало, но если посмотреть под другим углом, то после произошедшего я чувствую себя так, словно обновился. Ещё недавно, когда я только проснулся, мне казалось, что тело задеревенело, а сейчас я подобного не ощущал. Вполне возможно, что из-за адреналина в крови, а может, и по совсем другой причине.

Нужно признать, что я вроде как выпил это существо. Понятия не имею, каким образом мне удалось это сделать, да ещё и с помощью рук, но выглядело всё именно так. Приятного в этом точно было мало: я ощущал это так, словно глотал воду, в которой совсем недавно плавал труп какого-нибудь разложившегося зверя. От воспоминаний слегка замутило, и я постарался не думать об этом.

Да и глаз… Думаю, нужно быть последним глупцом, чтобы не понять, что я вижу левым глазом припорошенный пеплом мир не потому, что каким-то образом повредил сам глаз, а по совсем иной причине. Правым глазом я орущую тварь не видел. Значит ли это, что существо, пожелавшее меня как минимум оглушить и как максимум сотворить что-то явно нехорошее, существовало не в реальном мире? А тогда в каком? Потустороннем? Мало мне было того, что я попал, так теперь ещё и это.

Встряхнувшись, я вышел на улицу, решив, что достаточно успокоился, чтобы показываться на глаза посторонним. Да и надо же было узнать, слышали ли люди крик. Хотя если судить по тому, что в дом, в котором я ночевал, до сих пор не набился народ, то никто ничего не слышал. И это наводило на определённые мысли. Кричала она довольно громко, я не могу представить, как нужно спать, чтобы не услышать чего-то подобного.

В лагере царила тишина, хотя некоторые уже встали. Я не был поклонником раннего подъёма, но в этом мире лучше встать пораньше, чем до обеда изображать из себя отличную закуску, которая спит и не сопротивляется. Слишком уж хорошо я запомнил урок с кошкой. И пусть тогда я не спал, но был преступно расслаблен, за что и поплатился.

Решив, что сейчас я слишком взвинчен, чтобы обдумывать произошедшее, пошёл помогать с дровами. Не зря говорят, что труд облагораживает. А ещё он позволяет на время забыться и успокоиться. Во время какой-либо работы эмоции притупляются, а мысли текут медленно, спокойно. Практически медитация, которая мне никогда не давалась. Не сказать, что я слишком уж стремился научиться этому…

Или стремился? В затылке снова щёлкнуло. В этот момент я вспомнил, что не просто стремился, а давно уже научился входить в медитативное состояние легко и просто. При этом мне даже нравилось проводить время в подобном состоянии. Медитация расслабляла, позволяла упорядочить разум, снимала раздражение и прочее и прочее.

Замерев, я хмуро обвёл взглядом лагерь. С моей памятью явно что-то не так. Медитация. Зачем она может понадобиться простому служащему, который никогда особо не выделялся среди тысяч таких же обычных трудяг? Нет, я вполне допускаю, что я мог увлечься чем-то подобным. А ещё мог ходить в спортзал или на какие-нибудь единоборства, чтобы поддерживать форму. Вот только ни о чём таком я не помню, в этом вся загвоздка. Да и не было в моём прошлом мире никаких орущих привидений (если только в каких-нибудь фильмах ужасов или же во снах), но вот странность: ощущения говорили, что я видел, сталкивался с подобным ранее.

Кто-то стёр мне память? А может… вообще изменил? Ага, и был я раньше не просто офисным работником, а кем-нибудь, изгоняющим нечисть, с великой силой и судьбой. Избранным, чей путь был усеян трудностями, с которыми я, превозмогая, справлялся. Спасителем, за судьбой которого пристально наблюдали боги и иные могущественные сущности. Одни – чтобы помочь в безвыходных ситуациях, другие – чтобы, наоборот, справиться со мной, так как иначе я их укладывал на лопатки одной левой.

Хмыкнув от разбушевавшейся фантазии, я выбросил глупости из головы. Если часть воспоминаний и пропала, то, судя по всему, она рано или поздно вернётся, так что нечего и паниковать. Хотя подобное весьма настораживало: я привык, что в жизни ничего не случается просто так.

Сидя у костра, на котором готовился наш завтрак, я наблюдал за тем, как из домов появляются люди. Поначалу мне показалось, что ничего необычного нет, но потом я заметил, что многие выглядят так, словно и вовсе не спали всю ночь. И это ещё мягко говоря.

– Скверное местечко, – поделился впечатлениями Браир, садясь рядом со мной. Вернее, даже не садясь, а тяжело опускаясь, словно он был не мужчиной среднего возраста, а старым дедом.

– Да? – спросил я удивлённо, разглядывая его осунувшееся лицо с впалыми щеками и тёмными кругами под глазами. Да он выглядит, как после тяжёлой болезни!

– Теперь понятно, почему тут никто не живёт. Хотя мы и так это знали. Правда, думали, что всё подчистили с тех пор, – тихо пробормотал он, а я сделал вид, что не услышал, но на подкорку записал. Значит, они по меньшей мере нечто подобное предполагали, но всё равно пошли сюда.

– И почему же?

– Тень облюбовала эту деревню, вот почему, – поделился Браир, потирая ладонями лицо, будто старался стряхнуть с себя налипшую паутину. – Не знают они о ней, что ли? – Голос из-за рук на лице звучал приглушённо.

– Тень? – спросил я, вспомнив утреннюю гостью. Тенью я бы её не назвал, но мало ли как в этом мире называют подобных существ.

– Да что с тобой? – вспылил Браир, раздражённо глядя на меня.

– Память, забыл? – Я постучал пальцем по виску, размышляя над тем, что стоит оставить Браира в покое, пока он, и вовсе раздраконенный явно неудавшейся ночью, не слетел с катушек совсем.

– А, точно, – мгновенно успокоился он, расслабляясь. – Точно ведь, память. – И замолчал, таращась перед собой так, будто спал с открытыми глазами.

Я решил вот прямо сейчас его не трогать. Да и вообще, собеседник из Браира был так себе.

Оглядевшись по сторонам, я приметил парня, с которым вчера весьма плодотворно поболтал. Он был оруженосцем одного из воинов. Если быть точным, болтливым оруженосцем, мне на радость. Довольно высокий для местного жителя, худой, остроносый, с яркими голубыми глазами и неровно обрезанными по плечи волосами пшеничного цвета. Лет семнадцати-восемнадцати, по-юношески угловатый, порывистый, но с цепким, внимательным взглядом, в котором таилось вечное нетерпение и, казалось, усмешка.

А ещё мне легче было разговаривать именно с ним, так как речь Ледара, в отличие от многих других, казалась правильной, что ли. Хотя иногда он, то ли забываясь, то ли, наоборот, притворяясь, начинал говорить простовато.

– Как спалось, Ледар? – спросил я, помогая ему установить над костром котелок.

– Отвратительно, – поделился он, сверкая синяками под глазами и вымученной улыбкой, которую буквально натянул на лицо.

– А что так? – Я добавил в голос максимум заинтересованности и вопросительно посмотрел на Ледара, зная, что он попросту не сможет устоять и всё расскажет.

– Неудачное место для ночёвки выбрали. – Как я и думал, его прорвало. Усталость с лица никуда не делась, но вот глаза загорелись. – Тёмное тут место: силы из людей тянет, когда они спят. И неудивительно.

– Правда? А Браир сказал, что тут какая-то тень обосновалась.

– Так он правду говорит. Тени водятся только в тёмных местах, – прошептал Ледар, увлекая меня в лес за хворостом. Я с сомнением поглядел на кучу дровишек около костра, но упираться не стал и последовал за парнем.

Ещё вчера во все эти бредни с темнотой я, может быть, и не поверил бы, но так как сегодня утром имел честь познакомиться с кем-то явно потусторонним, то мой скептицизм затух в самом начале.

– А что за места такие? – Оглядевшись, я поднял парочку толстых веток, чтобы не выглядеть подозрительно, просто так шатаясь по лесу.

Ледар последовал моему примеру.

– Служители Отца говорят, что в этих местах откуда-то там бьёт тёмная сила, которая и притягивает тени. А некоторые из них считают, что тени никто и ничто не притягивает. Мол, сами по себе они появляются в таких местах. Но вот что я думаю: их однозначно что-то влечёт к таким вот… деревням. Иначе почему они не разлетелись по всему миру, а встречаются только в определённых местах? Нет, Сандар, места это тёмные, привлекательные для теней.

– Так что за тени? – Я изобразил крайнюю заинтересованность.

– Служители Отца говорят, что это прислужники канувшего в небытие Первобога. Мол, тени собирают души, чтобы повелителя своего с помощью них из небытия возродить. Что не погиб Первобог в схватке с Отцом, а всего лишь пребывает в нижнем мире, лишённый сил и сознания, – прошептал парень и поднял ещё одну ветку. – Чаще всего тени никто не видит. Ну, как здесь, например. Но я слыхивал, что бывают твари, которые могут в животных вселяться. И даже в людей, но я никогда такого не встречал.

– И зачем им в живые тела вселяться, если они, как ты говоришь, душами интересуются?

– Кто их знает. – Ледар беззаботно пожал плечами. – Говорят, что такие больно охочи до мяса людского.

– Что, прямо на самом деле жрут людей?

– А то. – Ледар быстро кивнул, оглядываясь по сторонам. – Да и все знают о морохах – монахах, которые бродят по странам и охотятся на тени. Их всегда сопровождает воин. Почётно это, хотя и боязно. Так что не только молятся Отцу нашему служители. Наверное, это для того, чтобы не допустить возрождение Первобога. Мол, тот был слишком кровавый и злобный.

– Брешешь, – притворно засомневался я, подначивая его.

– Вот тебе святой знак. – Ледар очертил раскрытой ладонью круг, а потом прочертил в нём крест. Надо будет узнать, что этот знак здесь означает.

Позже узнал. Оказалось, круг символизирует мир, а крест – человека в этом мире. Как и в моём прошлом мире, люди здесь считали себя идеальным творением Господа своего и верили, что мир создан именно для них, поэтому себя они ставили в самую середину этого мира, так сказать, в центр.

– Ничего себе! – восхищённо присвистнул я, поощряя тем самым рассказчика.

– Вот тебе и ничего себе, – горделиво выдал Ледар. – Сегодня дальше пойдём. Оставаться тут нельзя: раз тень завелась, покоя от неё не будет. Морохи потом упокоят её.

После этого разговор немного завял. Мы быстро собрали ещё по паре веток и вернулись в лагерь, в котором уже явно были заметны признаки сборов.

Видел я и воителя: бледный, хмурый, он всматривался во всех так, словно пересчитывал. После этого выдохнул, будто бы с облегчением, и, заметив меня, махнул рукой, подзывая к себе.

– Дурное место для лагеря мы выбрали, Сандар, – поделился он. А я снова удивился тому, как Роар со мной общается. – Но, благо, живы все остались, слава Отцу.

Я вообще не понимал, чего они здесь остановились. Не шли же они до этого дни и ночи подряд, дожидаясь деревни? Да и уставшими они вчера с утра как-то не выглядели.

– А могли и не выжить? – Я, долго не раздумывая, уселся рядом с воителем. Раз мне хотят что-то рассказать, то кто я такой, чтобы отказываться. Лишней информация явно не будет, а уж для меня и подавно.

– Обычно после таких ночёвок отряды не досчитываются нескольких человек, – сказал Роар и нахмурился, поглядывая на своих людей. И что-то мне подсказывало: воитель не первый раз сталкивается с чем-то подобным.

– Но я не заметил с утра никакой паники. Разве люди не знали?

– Чего не знали? Темноты в деревне не ощущалось, вот и встали тут на ночлег. Но раз такое дело, то чего паниковать, коли уже всё случилось? Соберёмся да пойдём дальше. Оставаться на ещё одну ночь здесь точно не стоит.

Я вообще не понимал, чего они тут встали с самого вчерашнего утра. Мне казалось, у них тут война где-то, должны спешить. Или они это специально?

– И почему же в этот раз все остались целыми?

– А вот тут, я думаю, нам стоит благодарить тебя. Не зря я решил приветить тебя, ой не зря. Как почуял.

– О чём вы? – спросил я удивлённо. Не мог же он увидеть, что я каким-то непонятным для себя образом сделал с той орущей тварью.

– Это ведь не первая твоя ночь здесь, верно? – Роар перевёл взгляд на меня, цепко всматриваясь в моё лицо, словно хотел вытащить ответ из моей головы.

– Вторая, – не стал врать я и пожал плечами. Правда, в первую ночь я никаких тварей тут не встретил. Честно говоря, в ту ночь я спал без задних ног, так что мог и пропустить этот славный момент. От этих мыслей стало жутковато: вот так расслабишься, а тебя ночью и прикончат.

– И первую ты спал хорошо, и вторую тоже, как я погляжу.