скачать книгу бесплатно
– Жду вас. Прождал уже довольно долго. Что-то вы задержались.
– Нас? – удивился Дитрих.
– Я ждал кого-нибудь. Пришли вы. Получается, ждал именно вас.
Дитрих вгляделся в глубокий, словно тоннель, просвет арки и испытал приступ необъяснимой робости. Ему вдруг на секунду показалось, что перед ним не арка с видом на старую аллею, а портал, ведущий в неизвестность. Он огляделся. Напротив старика лежало, приглашая присесть, еще одно бревно. Путники сбросили рюкзаки и плюхнулись на него. Лиза выглядела уставшей, она грустно поставила локти на колени и подперла ладонями щёки.
Дитрих неспешно достал клеёнку, расстелил её прямо на обочине дороги. Затем вытащил продукты, термос. Кое-что им собрала Зинаида Петровна. Пара огурцов, размякшая шоколадка, лепёшки. Он заварил лапшу, порезал огурцы на дольки, разорвал лепёшку на куски.
– Угощайтесь! – предложил Дитрих старику.
– Я не ем, – неопределённо ответил Жак. – Кушайте на здоровье!
Отец с дочерью принялись устало и молча жевать.
– Тяжело, – вслух пожаловался Дитрих. – И зачем? Никому это не нужно!
Ему вдруг от усталости и плохого настроения полезли в голову зловредные мысли.
«Все люди – дерьмо вонючее! Занимаются бестолковыми делами. Хоть бы кто делал что-нибудь путное! Как можно было довести мироустройство до состояния полной гнусности? Нет, люди тут ни при чём. Это всё сволочная болезнь. Откуда ко мне прилипает вся эта зараза? Несправедливо! Почему мне не дано хоть чуть-чуть пожить в своё удовольствие? Другим же даётся! Почему не мне? Ребёнок отнимает жизнь и здоровье, как бы крамольно это ни звучало. Вот бы сейчас оказаться одному – на необитаемом острове! – уж, наверное, было бы вольготно и упоительно. Прочь, прочь, поганые мысли! Я не хочу об этом думать! Почему вообще я об этом думаю?»
Дитрих нежно взглянул на Лизу. Как хорошо, что люди не умеют читать чужие мысли. Иначе мир превратился бы в ад.
Жак вдруг посмотрел на него в упор и негромко произнёс:
– Человеку не даётся испытаний, которые он не может вынести. Испытания даются для того, чтобы их преодолеть.
– Извините, я в это не верю. Существуют непреодолимые обстоятельства. Бывает боль, которую невозможно вытерпеть.
Жак улыбнулся.
– Человек есть мера всех вещей существующих, что они существуют и не существующих, что они не существуют. Вы можете думать о боли, или о счастье, или о цели. О чём думать – это ваше право, верно?
– Как я могу думать о счастье, будучи несчастным?
– Невозможно пробежать марафон без тренировок.
Дитрих не на шутку разозлился.
– Вот вы, уже пожилой человек. Смогли бы вы начать тренироваться и пробежать марафон, о котором упомянули? Сильно сомневаюсь. Развели демагогию. Откуда вам знать степень боли другого человека, если сами не находитесь в его положении? Все эти советы миллиардеров беднякам о том, как научиться ни в чём себе не отказывать. Идите все в задницу!
– Папа, – дёрнула его за рукав Лиза, протягивая чашку с недоеденной лапшой. – Я не буду.
Дитрих взял чашку и раздражённо вылил остатки в зелёную траву за бревном. В зелени образовалось белое омерзительное вторжение, похожее на скопление глистов. Они свисали с травинок, капали, расползались.
– Всем бы только поучать! – бурчал он. – Выискались коучи! Откуда вас столько берется? Сами, небось, по ночам в подушку рыдаете.
Старик Жак поднялся, опираясь на трость.
– Вы тешите себя иллюзией, что решительно отличаетесь от всех тех, кто остался в Золотом Городе. От других людей. И напрасно. Вы такой же, как все. Чуть больше самолюбия, чуть меньше тщеславия. Вам необходимо преодолеть свои слабости и страх. Вот перед вами открыты врата, за ними – свобода действий. Вы должны перестать обращать внимание на всё, что отвлекает: на соседей, машины, телешоу, дурные мысли, болезни. И делать одно – идти к цели, к мечте. Только тогда вы сможете её достигнуть. Позвольте дать вам с собой одну вещицу…
Жак сунул сморщенную руку, покрытую старческими пятнами, в котомку и выудил оттуда морской гребешок. Он протянул его Дитриху.
– Возьмите ракушку. Бросьте в море в конце вашего пути.
Дитрих с неохотой и некоторой брезгливостью взял раковину. Она была ребристая на ощупь и напоминала расходящиеся солнечные лучи.
– А если в конце пути не будет моря? – язвительно спросил он и сердито добавил: – Никакие не врата, просто арка. Лисёнок, идём!
Путники нацепили рюкзаки и, не прощаясь с Жаком, вошли в короткий каменный тоннель. Ничего необычного не происходило.
«Просто арка», – повторил про себя Дитрих.
Оказавшись по другую сторону стены, он машинально выбросил морской гребешок, который держал в руке. И обернулся. Старика Жака не было.
– Папа, я есть хочу, – ныла Лиза.
Дитрих прошёл ещё несколько шагов, затем остановился и тревожно оглянулся. Старика Жака по-прежнему не было видно, наверное, отошёл куда-то в сторону. «Это же просто арка, – вновь подумал он. – Никаких привратников и мистики не существует».
И вдруг что-то внутри него ёкнуло. Дитрих кинулся назад, сбросил рюкзак, наклонился и стал судорожно искать в прохладной траве выброшенный морской гребешок.
– Папа, что случилось?
– Помоги мне найти ракушку, которую я случайно выбросил. Она важная!
– Зачем тогда ты её выбросил?
– Не знал.
– А сейчас знаешь?
– Не уверен. Но мне что-то кажется.
Наконец он её нащупал и бережно взял в руки.
– Нашёл?
Да, это был тот самый морской гребень – ребристый, шершавый, с белым солнцем и расходящимися охристыми лучами.
– Покажи?
Лиза подержала его в руках, вернула. Дитрих сунул драгоценный подарок Жака в нагрудный карман куртки, поднялся.
– Выброшу в конце пути. Всё, идём! – сказал он. – Надо идти вперёд.
– Я есть хочу, – повторила Лиза.
– Ты только что ела.
Дитрих вдруг вспомнил, как высыпал недоеденную лапшу в траву. Ему стало так стыдно, что запылали уши. Однако возвращаться назад и наводить чистоту он не стал.
* * *
Остаток дня пилигримы брели по просёлочной дороге среди ржаных полей, обрамлённых берёзовыми околками. Ближе к вечернему тайму случилось странное происшествие. Они шли по низине между двумя холмами. В вышине тянулся на бетонных опорах заблудший объездной автомобильный виадук. По всей видимости, это была Последняя Кольцевая.
В самом конце пролётов в разорванном ограждении трассы лежала перевёрнутая гружёная фура. Тёмно-серебристая кабина грузовика, неестественно вывернутая, болталась, словно не до конца отрубленная куриная голова.
– Идём посмотрим? – предложил Дитрих. – По-быстрому.
Лиза, как всегда, заупрямилась, но немедленно согласилась после его предложения подождать здесь. Оставаться одна она не собиралась ни в каком случае.
Пилигримы вскарабкались вверх по холму и приблизились к мёртвой фуре. Людей не было видно. Дитрих поднялся по неудобной лесенке над колесом и заглянул в расколотое окно внутрь кабины. Водитель отсутствовал. Позади кресел располагались кровать, холодильник. Дитрих спустился и спрыгнул на твердь.
– Там есть кровать, – заметил он. – Здорово было бы здесь отдохнуть, поспать. Жаль только, с уклоном.
– Пошли отсюда, – пробурчала Лиза. Ей было тревожно.
Дитрих прошёл вдоль длинного кузова в самый конец, где высыпались наружу сквозь прорванный тент ящики и коробки. На асфальте и на обочине блестели рассыпанные оранжевые мандарины. Фура везла продукты.
– Слушай! – обрадовался Дитрих. – Пока никого нет, давай наберём еды. Сэкономим денег. Что с возу упало, как говорится, то пропало.
Он немедленно сбросил рюкзак и начал наполнять его аварийными продуктами. Рыться в запечатанных ящиках в кузове казалось совсем уж неприличным, поэтому в рюкзак отправились рассыпавшиеся фрукты да палка давнишней копченой колбасы из холодильника.
Лиза также наполнила доверху свой рюкзак. Оставаться на месте аварии не было никакого резона, и пилигримы потихоньку, придерживая друг друга за руки, спустились в лощину и продолжили путь. Судьба благоволила им.
Дитрих совсем не ощущал стыда. Наоборот, почувствовал прилив вдохновения. Казалось, само провидение помогает им в дороге. Отойдя от виадука пару километров, путники остановились на ночлег на поляне между берёзами и ржаным полем. Разбили палатку, расстелили спальники, развели костёр. Из лесочка переливами доносилось пение птиц. Ужинали мандаринами, чтобы поскорее облегчить вес рюкзаков, да жареными на палочках подберёзовиками.
Лиза уснула. Дитрих долго лежал, глядя в сетчатое оконце палатки на серое небо. Вспоминал желеобразных проззябов, безграничную свалку с добрыми жителями, расползающуюся лапшу на траве у старой крепости, бездыханную фуру. Он не мог вспомнить, каким образом пришёл к мысли о путешествии. Город стал сливаться в памяти в одно большое таящее враждебность пятно. Незаметно пилигрим уснул, обнимая вздрагивающую во сне дочь.
* * *
К дневному тайму путники вышли на берег Башкауса, о чём свидетельствовал выцветший указатель. Из-за сильного течения, перекатов по валунам объёмных потоков бирюзовой воды в воздухе стоял густой непрерывный гул.
Через реку тянулся толстый стальной трос, к которому был привязан плоский с деревянным настилом паром, напоминавший плот. На белом флагштоке трепыхался красивый флаг со сложным рисунком и вензелями.
Паромщик с опрятно подстриженной округлой бородой встречал их, улыбаясь, как старых знакомых.
– Пожалуйте на борт «Клиппера»! Капитан-лейтенант Сантьяго к вашим услугам!
Он учтиво снял с крючка тонкую металлическую цепочку, перегораживавшую проход, и снова зацепил, после того как пилигримы ступили на покачивающуюся платформу. Необузданные волны потока ударялись о борт понтона и всплескивали вверх, образуя тонкие лужи на настиле.
Дитрих заплатил за переправу.
– А почему не сделают мост? – спросила Лиза, обращаясь непонятно к кому.
– Сударыня! – галантно склонил голову капитан-лейтенант Сантьяго. – Я могу вас так называть – сударыня?
Он начал неторопливо крутить лебёдку.
Лиза пожала плечами, вопросительно полуобернувшись к отцу.
– «Клиппер» в обратную сторону всегда идёт порожний. Не имею понятия, куда уходят пассажиры и что с ними потом происходит. Ни одна живая душа, пересёкшая реку, назад не вернулась. По крайней мере в этом месте.
– Почему?
– Рассматриваю три варианта. Всех ушедших ждёт верная погибель. Все ушедшие обретают счастье. Все, кто начинает путь в Искусном Мире, больше никогда не могут остановиться и продолжают свой путь вечно. Хотел бы я однажды остаться на том берегу и посмотреть, куда так стремятся все пилигримы.
– Почему же до сих пор не ушли вместе с ними?
– Что будет, если я уйду? Сотни людей не смогут попасть с одного берега на другой. Стою ли я больше, чем сотни? Большинство, будь они на моём месте, ответили бы: «Да, я стою больше, чем сотни. Хоть миллионы! Ведь это же я, единственный! Ведь это же речь идёт обо мне!» Но я так не могу. Моя работа похожа на работу учителя в школе – не видно финального результата. Да, учитель даёт знания здесь и сейчас. Но что прорастёт из этих знаний, во благо или во зло они будут обращены? Самые отъявленные гниды и самые прекраснейшие люди – те и другие получили отличное образование. Никто никогда не возвращается, чтобы поблагодарить школьных учителей. Так и мои пассажиры. Никто не вернулся, чтобы сказать: «Сантьяго! Спасибо, что ты перевез меня тогда. Сейчас расскажу тебе, что находится там, за горизонтом событий и до каких пределов ты позволил мне дойти». Вот если бы быть наставником и вести учеников всю свою жизнь. Но кто тогда будет паромщиком? Никто не сможет самостоятельно пересечь Башкаус и уйти в манящую даль.
Лиза оперлась о провисшую верёвку между столбиками и дотянулась пальцами до бурлящего потока.
– Интересно, куда девается столько воды?
– Течёт в Океан.
– А что будет, если Океан переполнится? Вода прольётся за края Океана?
– Вода взлетит в небо, вернётся к истокам в виде дождя и снова наполнит реку.
– Всё понятно, – произнесла Лиза. – Значит, мы живём за краем. И на нас льётся переполненная океанская вода.
Паромщик крутил и крутил ручку лебёдки, и дальний берег реки постепенно стал близким. А близкий берег стал дальним.
– Спасибо вам, – поблагодарил Дитрих.
Капитан-лейтенант Сантьяго улыбнулся. И взмахнул на прощанье рукой, как старым добрым друзьям.
Пилигримы сошли на твёрдый берег и неторопливо двинулись луговой тропинкой, ведущей к покатому холму.
8. Вовне
Граница цивилизации проходила по меже дикого поля. На одинаковом расстоянии друг от друга тянулся ряд полосатых, порой покосившихся, чёрно-белых столбов. Неухоженная колючая проволока. Местами перепутанная, кое-где перерезанная кусачками и зияющая дырами. Наверное, это весьма непросто – охранять периметр гигантского мирополиса.
Представлялось совершенно непонятным, почему граница проходит именно здесь, а не километром ближе или километром дальше. Местность до и после колючей проволоки была абсолютно одинаковой.
Они огляделись. Вокруг – безлюдно, насколько хватает глаз, не считая двух одиноких заблудших путников – мужчины и девочки. Безголовых стражников не видно. Отец взял дочь за руку, и они осторожно перешагнули через колючую проволоку в том месте, где та, извиваясь ядовитой гадюкой, лежала на тверди. Вот и всё. Назад пути нет.
И вдруг впереди прямо из тверди стало подниматься огромное тёмное существо с перекошенным от злобы лицом. Дитрих похолодел. Мысли двигались медленно, словно замороженные. С большим трудом он узнал Клякса, прислужника Собственной Тени. Казалось, сейчас он выглядел немного меньше, чем тогда, на заброшенном заводе. Ростом этажа три-четыре, не больше. На открытом пространстве, наверное, всё кажется мельче, чем есть на самом деле. Но оттого Клякс не становился менее страшным и опасным. Части его тела как будто состояли из вязкой жидкости, из ртути, и перетекали друг в друга, делая форму неопределённой. Злобное существо угрожающе двинулось на Дитриха с явным намерением затоптать, уничтожить, не допустить свободы воли.
Дитрих побледнел, страшно перепугался – и за себя, и за дочь. Он резко дёрнул Лизу за руку с отчаянным криком:
– Бежим назад! Скорее, скорее!
И сам побежал со всей мочи, не чувствуя ног. На ходу он сбросил рюкзак. За спиной грохали тяжёлые шаги Клякса в такт гулким ударам его собственного сердца. Метров через сто Дитрих запнулся о травяную кочку и упал плашмя на твердь, раздирая кожу на ладонях и предплечьях. Он не знал, что стало с Лизой. Он лежал в колкой траве и ждал погибели.
Через несколько страшных бесконечных минут его легонько тронули за плечо. Потом затеребили.
