скачать книгу бесплатно
– Там сегодня вообще делать нечего, – ответил Попов. – Зимой почти все население деревни работает в мухтоловской лесозаготовительной конторе. Они сегодня с утра начали выдачу денег.
– Ну тогда поедем в залесную бригаду, – сказал Чистов. – Кстати, там надо разобраться. Поступила на тебя жалоба от женщины, что ты взаймы взял денег на покупку мотоцикла для колхоза. Мотоцикл продал, а деньги не отдаешь.
– Что верно, то верно, – ответил, краснея, Попов. – Деньги я ей вчера отдал. Больше она жаловаться не будет. В Залесье и Красненькой большинство народа работает в леспромхозе. Положение такое же, что и в Венце.
– Тогда что будем делать? – улыбаясь, спросил Чистов.
– Обедать, Анатолий Алексеевич, – ответил Попов.
– Пообедать не мешает, но вначале покажи свое хозяйство.
Они вышли из конторы. Шофер запустил мотор, Чистов крикнул:
– Костя, жди здесь.
Они не спеша прошли по коровнику, свинарнику и конному двору. Чистов спрашивал у заведующего фермой и доярок, чем кормят скот, интересовался рационом и нормой питания. Доярки охотно отвечали.
Вернулись снова в контору колхоза. Чистов вызвал по телефону Рожковский колхоз. Ответила женщина. Чистов попросил позвать к телефону Бойцова. Женщина сказала, что его нет. Он давно уехал обедать, а куда – не знает.
– Собрание давно закончилось? – спросил Чистов.
– Какое собрание? – удивленно переспросила женщина. – Никакого собрания не было. Более двух часов сидели в кабинете председателя колхоза, а затем уехали обедать.
– Все ясно, – сказал Чистов и повесил трубку. – Ну что, товарищи, пора и нам пообедать.
Все трое сели в автомашину, уехали обедать к кассиру колхоза Агнее, которая с утра готовила обед и унесла из магазина десять пол-литровых бутылок водки.
После продолжительного двухчасового обеда Чистов проверил наличие семян, их качество, готовность тракторов и сельскохозяйственных машин к весеннему севу. Попов заверил райком партии в лице первого секретаря Чистова, что весенний сев проведет в сжатые сроки, если райком поможет вовремя завезти семена, снабдит тракторами и горюче-смазочными материалами.
После двухчасовой прогулки снова посетили Агнею, откуда вышли поздним вечером. Попов поехал вместе с Чистовым в Сосновское, прихватив на всякий случай пару бутылок.
Кочетков, как моряк в бурю по кораблю, шел плавно покачиваясь с боку на бок, ища опору вместо убегающей из-под ног земли. В пьяном мозгу его витали возвышенные мысли: «Какой отличный человек Чистов. Он меня отлично понимает. Обещает дать направление на учебу в высшей партийной школе. Хоменко, секретарь Богородского горкома, – это негодяй. Хотел меня исключить из партии и отдать под суд. Ладно, старое вспоминать не будем. Не будем портить хорошего настроения. Все обошлось. Дела снова налаживаются». Он негромко запел малознакомую песню на новый мотив.
Бойцов к конторе Рожковского колхоза подъехал с форсом. Шофер его Сашка это умел. Автомашину поставил на самом видном месте под окнами конторы, обозреваемой со всех сторон усадьбы колхоза. Председатель колхоза Стачев его ждал. По случаю приезда разрешил заколоть одного барана. Барана и все принадлежности к нему, то есть пол-ящика водки и столько же минеральной воды, отвезли на квартиру к бухгалтеру Кузнецову. Жена его тоже работала в конторе колхоза – счетоводом. Была освобождена от работы, чтобы приготовить обед. Стачев считал, что Чистов будет обедать у него. Поэтому обед был заказан на десять персон.
Стачев встретил Бойцова в дверях конторы. Подхватил его под руку и провел в свой кабинет, где сидели его подчиненные: Степан Храмов, временно исполняющий обязанности секретаря партийной организации, бессменный завхоз, председатель Рожковского сельсовета Лобанов и бухгалтер Кузнецов. Бойцов разделся, не спеша поздоровался со всеми, сказал:
– Приехал к вам разобраться в ваших делах, как вы тут дышите. Начнем с бумаг и отчетности.
– Пока с бумагами возимся, – улыбаясь, сказал Стачев, – в это время соберем народ на собрание.
– Надо ли собирать народ? – ответил Бойцов. – Мне кажется, в этом нет необходимости. С народом вы каждый день работаете. У вас каждое утро почти собрание. Как правило, все собираются к конторе колхоза.
– Это верно, – подтвердил Стачев. – У нас что ни планерка, то собрание.
Бойцов не любил собрания. На собрании надо выступать. Для выступления готовить доклад, что отнимает очень много времени. Без подготовки и доклада он не мог связать и двух слов. Непринужденная беседа с активом колхоза может продолжаться часами, ничто не ускользает: если что и забудешь – припомнят.
– Давайте приступим к обсуждению злободневных вопросов, – сказал Бойцов. – Можно пригласить заведующих фермами, бригадиров и кое-кого из актива, если они недалеко.
Народ собирался в клубе. Стачев сидел как на куче раскаленных углей, искал выход из положения. Клетки головного мозга напряженно работали. Если пойти в клуб и объявить, что собрания не будет, то народ может его неправильно понять. Если Бойцову объявить, что народ собран в клубе – это вопреки его желанию. Он может понять его неправильно. С первого шага нельзя идти вразрез с председателем райисполкома. От него зависит почти все.
Чистова Стачев помнил в бытность старого района. Особой симпатии они друг к другу никогда не испытывали, общались как-то отчужденно. Чистова он знал давно, но знал его маленьким человеком, не решающим никаких вопросов. Долгое время Чистов работал счетоводом в бухгалтерии МТС. На этой работе своих талантов не обнаружил. Главный бухгалтер неоднократно просил директора убрать коллегу из отдела и испытать на другой работе.
Фортуна улыбнулась Чистову. Директор МТС не хотел его обижать и порекомендовал секретарю райкома взять на партийную работу, не поскупился на отличную характеристику. Чистов был принят инструктором района. За ним закрепили отдаленные колхозы. В сельском хозяйстве он немного разбирался, так как сам родился в деревне в бедной семье. Отец его умер рано, поэтому Чистов с детства знал почем фунт лиха.
С большим трудом получил семилетнее образование. Учился плохо. Тупая исполнительность сыскала доверие у секретарей, его считали тружеником, поэтому впоследствии перевели на работу технического секретаря райкома. Выражаясь гражданским языком, это завхоз райкома. Боязливое и безропотное выполнение любых распоряжений начальства поставили Чистова в число надежных коммунистов и работников. Он поступил учиться в вечернюю школу-десятилетку. Зная, что в атомный век с семилетним образованием далеко не пойдешь, с большим трудом и большими хвостами смог получить аттестат зрелости. При очередном наборе в высшую партийную школу он подал заявление и получил согласие секретаря райкома.
Все это время Чистов и Стачев были далеки друг от друга. Стачев после демобилизации из армии в 1945 году работал на руководящих работах, большую часть – председателем колхоза. В отдельные времена пользовался авторитетом у районного начальства. После окончания партийной школы Чистов вернулся работать в район, вначале заворготделом, а затем вторым секретарем. Тогда уже были организованы совхозы, и Стачев работал заместителем директора совхоза. Назначить его на другие должности не могли. За спиной его осталось образование в шесть классов без какой-либо специальности.
Чистова Стачев считал человеком с узким кругозором, не знавшим ни промышленности, ни сельского хозяйства. Он боялся его, думал, что при первом удобном случае Чистов с ним нянчиться не будет. Поэтому во что бы то ни стало надо было наладить деловые связи. Но как? На что клюнет Чистов? Над этим часто думал Стачев. Предлагал Чистову мяса, масла, картошки. Тот деликатно отказывался.
Бойцов мужик хороший, за него надо держаться, думал Стачев. Поэтому, извиняясь перед Бойцовым, попросил разрешения отлучиться минут на пятнадцать.
– В это время вас, Иван Нестерович, познакомят с нашей отчетностью и скромными результатами по сдаче мяса и молока.
Стачев пришел в клуб. Народ собрался и все еще подходил.
– Товарищи, собрание придется отложить на несколько часов. К нам должен приехать секретарь райкома Чистов. Будем его ждать.
«Выход найден, – думал Стачев. – Второй раз, хоть сам секретарь обкома приезжай, вряд ли соберешь».
– Бригадиры, заведующие фермами, учетчики и так далее, – объявил Стачев, – ко мне в кабинет на совещание. Остальные пока будьте свободны.
Народ быстро разошелся. Стачев со всем своим активом вошел в кабинет. Люди садились на свободные стулья, кому не хватило, пристроились к стенам на корточки. Бойцов недовольно смотрел на вошедших и думал: «Вот черт, для чего он всех тащит в кабинет. Хочет показать, что народ его уважает, что он имеет связь с народом». Степан Храмов сидел за столом рядом со Стачевым. Смотрел на всех вошедших широко раскрытыми глазами, придавая себе начальствующий вид. Когда все вошли, он хрипло заговорил, опережая Стачева:
– Товарищи, мы вас пригласили сюда посоветоваться по ряду важных вопросов. Давайте посмотрим на наше хозяйство год назад, когда председателем был у нас пьяница, можно сказать алкоголик, Кузнецов Сергей Васильевич. Он все колхозное добро пропивал, тащил себе, на него при бывшем районе и районном начальстве не было управы. Да что говорить, когда первый секретарь райкома Сулимов был ему лучшим другом и помогал пропивать колхозные денежки, раз в неделю устраивались банкеты.
– Ну, понес как Емеля, – раздался полушепот из угла.
Стачев громко сказал:
– Не мешайте, товарищи.
Бойцов подумал: «Действительно как Емеля. Вместо разговора о деле обливает грязью старого председателя».
Храмов не мигая смотрел в лицо Бойцова, словно просил о поддержке, и продолжал:
– Кузнецов по сей день ездит на колхозном мотоцикле «Урал» и считает его своим. До сих пор продает колхозные дрова как свои. Долго ли это будет продолжаться? Товарищи, настало время все это обсудить на партийном собрании колхоза и выгнать его из партии. Начальство объединенного Богородского района быстро поняло и освободило его от должности председателя. Но дело не довели до конца, не выгнали из партии.
Храмов из стоявшего на столе графина с водой налил полстакана, выпил половину и уже громче говорил:
– Вы только поглядите, за какой-нибудь год облик нашего колхоза благодаря товарищу Стачеву изменился. Везде порядок. Народ стал работать не покладая рук. Раньше торф возили почти за семь-восемь километров с Лесуновского болота. Стачев добился составления проекта на пойменные торфяники реки Чары, и уже в прошлом году заготовили пятьдесят тысяч тонн торфа. С весны этого года начнем осушение и освоение торфяников. В этом нам поможет вновь организованная Лесуновская ММС. Освоение трехсот гектаров пойменных лугов и торфяников выдвинет колхоз из отстающих хозяйств по району в одно из передовых. Стачев добился получения новой автомашины, двух тракторов «ДТ-54». Сейчас у нас дела пойдут. В люди ходить и просить помощи в пахоте больше не будем.
Храмов снова стал хвалить Стачева, но Бойцов его перебил и бросил реплику:
– Ты брось хвалить председателя, мы знаем его заслуги не хуже твоего.
Храмов, невзирая на реплики, говорил еще долго – о готовности колхоза к весенней посевной, продуктивности животноводства, подсобных промыслах и так далее.
Стачев выступлением Храмова был доволен. Сиял как майская роза в солнечный день. Храмов еще не поспел сесть на место, как поднялся бригадир Шибаев и почти повторил слова Храмова, говорил о том же. За Шибаевым выступил бригадир большепустынской бригады Сидоров. Он говорил то же самое о севе и животноводстве. Выступили еще два бригадира. Выступления их были длинные, похожие друг на друга, как близнецы. В кабинете стало невыносимо жарко и душно. Открытая форточка не помогала.
– Может, перекурим? – спросил Бойцова Стачев.
Бойцов подумал, что они собираются здесь выступать целый день, но сказал другое:
– Можно и перекурить.
Собравшиеся встали и вышли на улицу. В кабинете остались Бойцов, Храмов и Стачев. Бойцов достал папиросу и поднялся, чтобы тоже выйти, но Стачев, улыбаясь, предложил:
– Курите здесь, Иван Нестерович. Мы с Храмовым не курим.
Бойцова злило, что Храмов не оставлял их наедине со Стачевым. Ему надо было поговорить, попросить мяса, да не мешало бы и картошки два-три мешка. Храмов, как бельмо на глазу, не покидал своего места, делая начальственный вид, что злило Бойцова, но выдворить из кабинета боялся. Бойцов спросил Храмова:
– Можно приехать сюда на охоту?
Храмов ответил:
– Я не охотник, но зверь и птица есть. В Горском болоте и на реке Сереже много глухарей, тетеревов и уток. Но беда в том, что у нас проживает недалеко отсюда в деревне Бочково браконьер – это бывший председатель колхоза Кузнецов, о котором я уже говорил здесь. Он имеет целую свору собак и, не соблюдая сроков охоты, охотится круглый год. Бьет что под руку попадет. На Сереже не один десяток бобров уничтожил. Бьет даже лосей. Однако мер к нему никаких никто не принимает.
Бойцов подумал: «Неплохо бы с таким охотником познакомиться», – и сказал:
– Наведем порядок, Степан Иванович, все в наших руках.
– Давно пора, – сказал Храмов и подумал: «Раз Бойцов охотник, то он с Кузнецовым скоро найдет общий язык».
Кто не курил быстро возвратились в кабинет и занимали свои места. С запахами табачного дыма входили и курильщики. Бойцов шепнул Стачеву:
– Постарайся быстрее закончить совещание.
В знак согласия Стачев, улыбаясь, кивнул и громко сказал:
– Крикните тем, кто не вошел. Товарищи, продолжим наше совещание. Кто хочет выступить?
Поднялся заведующий фермой Трифонов. Он глухо заговорил, ссылаясь на выступления бригадиров и Храмова:
– Вот здесь говорили, что у нас все хорошо и вроде мы ни в чем не нуждаемся. Кормов нет, скот кормим гнилой соломой. Многих коров поднимаем, сами от истощения не встают. Имеются случаи падежа. Степан Иванович, выступая, ругал Кузнецова. Он пил, но дело знал. Такого положения при нем не было. С нас требуют высоких надоев. Я вам скажу старую пословицу: у коровы молоко на языке. Хорошо будешь кормить, будут и надои. У меня все.
Второй раз поднялся Храмов, почти крикнул:
– Ну кого ты хвалишь? Пьяницу Кузнецова! Он же разорил все колхозное хозяйство.
Все стали говорить. В кабинете поднялся шум. Одни хвалили Кузнецова, другие ругали. Стачев крикнул несколько раз:
– Тише, товарищи!
Храмов хотел продолжить, но встал Бойцов и сказал:
– Товарищи, мы собрались здесь не Кузнецова обсуждать. На это мы найдем свободное время. Руководство района интересуют другие вопросы. Все выступающие говорили одно и то же, переливали из пустого в порожнее, а конкретно, кроме заведующего фермой Трифонова, никто не сказал. У кого чего не хватает, кто в чем нуждается, как вы подготовились к весеннему севу. Из официальных источников на территории вашего колхоза заготовители Ардатовского района скупают скот, масло, яйца и так далее. Ваш колхоз не выполнил плана поставок мяса и молока государству. Однако у местного населения колхоз не закупает. Всем вам необходимо провести разъяснительную работу среди населения и обязать каждое хозяйство, имеющее корову, сдавать не менее двухсот пятидесяти литров молока. Чужих заготовителей с территории колхоза гнать в шею. Мясо, яйца, масло закупать самим и сдавать государству в счет выполнения колхозом плана.
Бойцов говорил двадцать минут. Он критиковал правление колхоза за безразличное отношение, плохие надои молока от фуражной коровы, неподготовленность к весеннему севу, слабую вывозку органических удобрений на поля. В конце своего выступления сказал:
– Давайте будем переходить от слов к делу.
Председатель сельского совета Лобанов, казалось, безразличный ко всему, не дожидаясь приглашения выступить, встал, окинул взглядом всех присутствующих, чуть слышно начал:
– Иван Нестерович правильно говорил. Колхозу надо производить закупку сельхозпродуктов у населения. Это прямая обязанность и сельского совета. Но палка о двух концах. Даром нам никто не даст ни яиц, ни молока, ни мяса. Потребуют наличные денежки. В кассе колхоза шиш ночевал. Денег никогда не бывает. К нашему стыду, не лучше дела обстоят и со счетами в госбанке. Колхоз вечный должник. Где же выход из положения?
Лобанов сел на стул и безразлично смотрел на Бойцова, ожидая ответа. Бойцов молчал, не знал, что ответить. Стачев понял замешательство Бойцова, сказал:
– Найти выход из положения нам поможет руководство завода. По-видимому, заставят госбанк дать ссуду. Я говорил с Чистовым, он сказал, что на днях этот вопрос будет решен. Вызывал управляющего госбанком Соколова, который обещал ему изыскать возможности. Но тут, к сожалению, действительно палка о двух концах. Как же быть с многосемейными? Молока от одной коровы не хватает на свои потребности. Таких семей у нас более пятидесяти процентов. Согласно постановлению партии и правительства, двух и более коров держать не разрешают.
– Кто не будет сдавать молоко, – бросил реплику Бойцов, – тому не будем выделять сенокосных угодий. Двести пятьдесят литров не ущемят и многосемейных. Живут же люди и совсем без молока.
– Что верно, то верно, Иван Нестерович, – согласился Стачев. – Будем проводить работу среди населения.
Стачев подробно охарактеризовал дела колхоза по бригадам. Журил бригадиров и заведующих ферм за нерасторопность, уход от своих прямых обязанностей. Хвалил постановку работы секретаря партийной организации Храмова.
«Как же все-таки правдива, – думал Бойцов, – басня Крылова. За что кукушка хвалит петуха? За то, что хвалит он кукушку».
Стачев закончил свое выступление:
– Товарищи, совещание считаю закрытым, идите все по своим местам. Иван Нестерович желает осмотреть наше хозяйство, поэтому останьтесь здесь заведующие фермами и бригадиры.
В сопровождении целой делегации Бойцов обошел и осмотрел все хозяйство. Они прошли по коровникам, свинарнику, конюшне и закуту, где размещались овцы. Впечатление о Стачеве у Бойцова сложилось хорошее. Везде была чистота и порядок. Корма приготовлялись по всем правилам. То, что их недоставало, от Стачева во многом не зависело. Да и порядок от него не зависел. Он был заведен давно.
– Трактора нельзя считать готовыми к весеннему севу, – говорил Бойцов. – Они у вас до сих пор работают ежедневно.
– Все будет готово, – ответил Стачев. – Наши механизаторы все сделают. Наша просьба – помогите с запчастями. Помогите привезти зерно на семена из Павлово.
Бойцов почти не слушал лепет Стачева. Отвечал невпопад. Он злился на Стачева и думал: «На кой черт он таскает за собой такой хвост. Всех бригадиров, заведующих фермами. Хочет показать себя, дескать, я решаю все вопросы не один, а коллективно». Бойцову надо было поговорить со Стачевым наедине, но никак не удавалось. «Надо просить мяса. На рынке мясо бывает, но оно слишком дорого. Торговцы только что организовали райпотребсоюз, пока раскачиваются, дешевого мяса не завозят. Семья большая, трое почти взрослых детей да жена. Продуктов требуется много. Хотя и председатель райисполкома, а оклад жидковатый, двести рублей. Попробуй всех одень, обуй и накорми. Вот и приходится побираться». Бойцова злила привязанность Храмова к Стачеву, который ни на минуту не отставал от него и все время заглядывал в рот.
Когда обошли всю территорию центральной усадьбы колхоза, Стачев пригласил всех обедать. Женщины от обеда отказались, ссылаясь на занятость. Да и неудобно было в рабочий день пьянствовать с мужчинами. Что скажут мужья.
Все остальные предложение Стачева приняли с большим удовольствием. Многие мечтали пообедать и выпить за счет колхоза.
Вошли в квартиру Кузнецова Евгения, где их ждали еще четыре человека. Среди них важно сидел Сафронов.
«Вот этого еще не хватало, – подумал Бойцов. – Теперь все пропало. Неудобно при нем просить мясо. Надо же, все складывается как нельзя хуже. Сафронов выпивку словно по запаху чует».
Присутствие Сафронова вывело Бойцова из равновесия. Ему хотелось начать разговор вежливо, как с равным, но из этого ничего не получилось. Бойцов хотел спросить: «Как дела, Николай Михайлович? Что нового в Николаевке?», но вместо заготовленных слов сами собой с языка слетали грубости.
– Ты зачем сюда пришел? – резко спросил Бойцов.
Среди присутствующих возникло замешательство. Все знали, зачем здесь Сафронов – выпить и хорошо пообедать. Сафронов смутился, покраснел и сразу не нашелся, что ответить. Полуминутная тишина тяготила всех. Сафронов обиженно, с возмущением ответил:
– В Николаевке во всех бригадах я провел собрания вместе с председателем колхоза Трифоновым Михаилом Ивановичем. Индивидуально поговорил с особо строптивым народом. Дай, думаю, загляну сюда, как здесь дела идут, и попутно хотел с вами доехать до Сосновского. Не забывайте, Иван Нестерович, я секретарь райкома по сельскому хозяйству.
Бойцов в душе ругал себя за столь грубый тон, но разозлился еще больше. Вместо того, чтобы сгладить ситуацию, он повторил, уже более грозно:
