скачать книгу бесплатно
– Смотри куды прёшь, дубина! Разуй глаза! Вечно путаешься под ногами! – и генерал без труда узнал раскатистый голос Бёртона.
В тот же миг кто-то отдёрнул полог, и в шатёр вместе с холодным воздухом ввалились четверо мужчин.
– Вот каналья! Дарри?! Жив?!
Генерал вскочил, едва не перевернув жаровню, и бросился навстречу своему капитану, порывисто обнял и тут же отстранился, глядя на его красное от холода лицо. В тепле шатра снежинки, осевшие на волосах, сразу превратились в капли, и Дарри, стянув перчатку, вытер лоб тыльной стороной ладони.
– Да жив я, жив! Что мне сделается-то?! – ответил капитан с усталой усмешкой.
Рядом с ним из полумрака появился Бёртон, а затем Ард и Терри затащили внутрь какой-то тюк с поклажей и бросили прямо у порога.
– А это что? – спросил генерал. – И… где Кайя? Она с вами?
– Тут такое дело, ваша милость, – пробормотал Дарри, – не для чужих ушей… Отошлите охрану, надо бы потолковать с глазу на глаз…
Дарри обернулся, махнул своим людям, чтобы они вышли и, сняв с себя тяжёлый плащ из валяной шерсти, положил его на походный сундук. Затем подошёл к огню и протянул руки, а у генерала внутри всё похолодело – он снова бросил взгляд на тюк, оставленный у порога, и только сейчас отчётливо разглядел, что никакая это не поклажа.
На полу лежал связанный человек. И, судя по хорошим сапогам и полам камзола, расшитого серебром, это был не простой лаарский солдат.
Генерал выглянул из шатра, быстро распорядился отослать охрану и людей капитана, и даже Барку велел ближайший час на глаза не показываться.
– И кто это? – спросил, вернувшись в шатёр и разглядывая пленника.
– Это Дитамар Сколгар, князь Лааре, – произнёс Дарри, стоя у огня и не оглядываясь. – Наш трофей. И тот самый Зверь, которого я искал все эти годы. Его я и привёз вместо вашей дочери.
– Вместо? – голос генерала прозвучал хрипло.
Он подошёл ближе и остановился по другую сторону жаровни, не сводя с Дарри напряжённого взгляда. И вопрос, который он хотел задать, но не решался, казалось, просто звенел поверх горящих углей.
– Она жива, – Дарри сжал и разжал руки несколько раз, разгоняя кровь в пальцах, – и более того, теперь она жена верховного джарта Лааре – Эйвера Сколгара. И никто её теперь не тронет. – Дарри поднял тяжёлый взгляд и посмотрел на генерала в упор.
– Жена?! Проклятье! Да как он посмел?! Он дал слово! – вскипел тот, указывая рукой на связанного человека у входа и всё ещё не веря услышанному.
Генерал взял свечу, подошёл к пленнику, лежавшему на боку, толкнул его носком сапога, чтобы он перевернулся на спину, и вгляделся в его лицо. Сомнений не осталось – на устланном шкурами полу шатра лежал младший брат верховного джарта Лааре. Увидев генерала, он дёрнулся, но кляп надёжно удержал его попытку что-то сказать.
– Но… Как тебе это удалось? – генерал вернулся к жаровне.
– Ну это… Это длинная история. И я бы сначала выпил, а то, кажется, моё терпение уже на самом краю, – усмехнулся Дарри, пододвигая к огню грубый деревянный табурет и усаживаясь спиной к жаровне. – Быть капитаном Абалейном столько дней – та ещё пытка!
Генерал озадаченно посмотрел, не понимая, что он имеет в виду. Слишком трудный переход? Судя по их трофею, у отряда капитана выдались тяжёлые дни. Но взятый в плен лаарский князь – это дорогого стоит! На такое не способен больше ни один из его людей. И если они выживут в предстоящей мясорубке, то генерал пообещал себе, что Дарри станет его правой рукой. Капитан Абалейн точно заслужил повышение. Пора ему уже перестать бегать по горам в поисках Зверя – генералу нужны смелые и толковые люди подле себя.
– Рассказывай всё! – он протянул Дарри кубок с вином, а сам расположился напротив.
– То, что ты сейчас услышишь, наверное, тебя удивит… Но эту историю нужно рассказывать с самого начала, – произнёс Дарри, отхлебнув вина, вынул кинжал и положил его на колено. – Историю о том, как спустя столько лет мы оказались здесь, ты и я, друг напротив друга.
Это слова прозвучали очень странно…
И генерал внезапно осознал, что капитан вообще ведёт себя как-то странно… Так неожиданно перешёл на «ты»… Не поклонился, как всегда… Прежде, чем отпить из кубка, понюхал вино… Стряхнул с табурета крошки, да и сидел сейчас на нём слишком уж… вальяжно? Дарри обычно падал прямо на волчью шкуру на полу, не особенно заботясь о том, достаточна ли она чиста.
«Как спустя столько лет мы оказались здесь, ты и я, напротив друг друга…»
Что-то неприятно заныло в груди, и так некстати подумалось, что, кажется, зря он отослал охрану.
– Вижу, ты начинаешь понимать… Ну да… Я просто устал таскать эту личину, не самую приятную, надо сказать, – усмехнулся Дарри. – Изображать из себя кого-то другого – то ещё удовольствие.
– Ты не Дарри Абалейн, – хрипло произнёс генерал, ощущая, как сдавливают сердце отчаяние и злость.
– Угадал! Я и в самом деле не капитан Дарри Абалейн. Твой капитан лежит связанный у порога и… – кинжал молниеносно оказался в руке «лжекапитана», – только дёрнись, генерал, и этот клинок войдёт тебе в горло, ты даже глазом моргнуть не успеешь. Я о-о-очень хорошо метаю ножи.
Генерал напряжённо всматривался в лицо человека, сидящего напротив, и отчётливо видел, как постепенно оно меняется. Будто тает туман, и сползает с него клочьями. И вот спустя пару мгновений перед ним уже тот, чьего появления здесь он даже и представить не мог.
Тёмные волосы, карие глаза, отливающие янтарной желтизной, и кажется, что в них отражаются языки пламени из горящих углей жаровни, надменная ухмылка…
– Проклятье! Так ты… Ты – Дитамар Сколгар! – голос генерала сорвался на хрип.
– Я. Собственной персоной, – его гость хищно улыбнулся и чуть склонил голову набок, будто в приветствии. – Сказал бы, что рад тебя видеть, генерал, но это не так.
– Проклятая айяаррская магия! – генерал сплюнул. – Ну и что теперь? Ты убьёшь меня? Думаешь остановить этим штурм?
– Убью? Ну… если только ты будешь очень на этом настаивать. Хотя я мог бы убить тебя сразу, едва вошёл в этот шатёр, – Дитамар поставил кубок на край походного стола и, закинув ногу на ногу, продолжил неторопливо: – Я мог бы вырезать половину твоего лагеря под покровом ночи, включая даже всех тех, кого ведёт сейчас айяаррский предатель-проводник через Большое Седло. Я мог бы… Но, как видишь, я не сделал этого. Я даже твоего капитана не тронул, хоть он и порядком выбесил меня за эту дорогу. Так что цени моё терпение.
– И почему же ты всего этого не сделал? – прищурился генерал, напряженно думая, к какому оружию успеет дотянуться, если понадобится.
Но в то же время он понимал: что бы ни привело князя Лааре сюда – это было что-то из ряда вон выходящее.
– Почему? Потому что я дал слово твоей дочери, Альба. Что я не убью тебя и твоих людей. Ну, если, конечно, ты сам не нарвёшься. Так что не провоцируй меня.
– Ты дал ей слово?! И в это я должен поверить?
– Как бы ни смешно это звучало, но… в нынешнем противостоянии на Оленьем Роге нет ничего крепче моего слова. Хотя… ты вряд ли поймёшь всю иронию этого выражения.
– И с чего бы тебе давать слово моей дочери? – спросил генерал, скользнув взглядом по рукояти сабли, лежащей на походном сундуке справа. – Ты и твой брат похитили её и хотели вырвать ей сердце. А теперь с чего вдруг волки и овцы поменялись местами?
– Она меня спасла, – Дитамар взмахнул кинжалом. – Меня, моего брата, весь Лааре. И, собственно, поэтому я здесь. Чтобы спасти ещё и тебя.
Генерал смотрел на своего врага, не понимая, что всё это значит. Это звучало как полный бред, выглядело как полный бред, и генерал даже покосился на жаровню – не принёс ли Барк случайно вместе с дровами серых гнилушек? Бывало, что дым от таких грибов играл с рассудком человека злую шутку. Генерал ущипнул себя за запястье, но всё осталось на своих местах. И лицо Дитамара было всё таким же серьёзным.
А значит… Он что, снова хочет что-то выменять у него так же, как в прошлый раз с Кайей? Выторговать новую отсрочку?
– Спасти меня? И от кого же меня спасать, кроме клятых лаарских собак?
Дитамар прищурился, разглядывая генерала, а потом пересел на край походного сундука, так, чтобы быть чуть выше своего заклятого врага. Он взял саблю, лежащую здесь же, вытащил её из ножен и задумчиво повертел, разглядывая лезвие в пламени свечей.
– Сейчас я расскажу тебе историю, Альба. Историю об одной женщине, обо мне и моём брате. И о тебе. А после этого мы поговорим о том, почему я пришёл тебя спасать. Надеюсь, ты никуда не торопишься? – он отложил саблю и скрестил на груди руки…
* * *
Когда Дитамар закончил свой рассказ, даже в полумраке шатра было видно, как изменилось лицо генерала.
– Ты же не думаешь, что я во всё это поверю? – спросил он хрипло, пытаясь совладать с голосом. – Моя жена, зверь, королева… Вы придумали эту байку, чтобы задеть меня за живое, внести смуту и выиграть себе ещё немного времени, так? Я слышал, что лаарские колдуны умеют копаться в душах!
– А ведь ты уже сомневаешься, не так ли? – с кривой усмешкой спросил Дитамар. – И почему? А может, потому что и сам видел какие-то знаки, только отмахивался от них? А теперь уже не отмахнёшься. Но если хочешь удостовериться – давай! Поезжай к своей жене и спроси о той встрече с Карриганом в саду её отца. Спроси о ведьме из Рокны, которой она подарила голубое платье. Спроси, зачем она к ней ездила и что у неё просила, – Дитамар потянулся, взял бутылку вина и отхлебнул прямо из горлышка. – Мне даже жаль тебя. И это странно, потому что я давно ни к кому не испытывал жалости. А ещё, знаешь, я всегда хотел спросить у тебя… Когда ты подобрал эту гадюку у перевала Кахиа и спустил на меня собак, что она сказала тебе? Что я хотел её обесчестить? Убить? Ограбить? И почему ты ей поверил?
– Она… она была напугана… беззащитна… искренна…
– Искренна! Ну-ну! Хотя… Я ведь тоже ей поверил. Мы едва не отдали ей Источник… Обвести мужчину вокруг пальца – это она умеет!
– Она не сразу мне всё рассказала. Уже потом в Рокне призналась, кто она на самом деле и просила хранить её тайну, – негромко произнёс генерал, и казалось, мыслями он где-то далеко. – Она сказала, что приехала тайком к священной Каменной Деве, чтобы просить о милости. Она была больна. Ну а ты воспользовался её беззащитностью. Убил её слуг…
– Ты был идиотом, Альба, – перебил его Дитамар. – И я был идиотом. Но я излечился от этого. Надеюсь, и ты излечишься. Как говорят горцы, мудрость приходит к нам с опытом. А опыт порождает наша глупость. Ты можешь мне не верить. Но подумай вот над чем… – Дитамар встал, снова подошёл к жаровне и стал говорить медленно, не сводя взгляда с пылающих углей: – Допусти хоть на мгновенье, что всё сказанное мною – правда. Во что сразу же превращается твоя жизнь? – он криво усмехнулся. – Ты служишь убийце своей первой… любимой жены. И женат на той, кто это убийство оплатила. Ты сам убиваешь лаарцев, на которых нет никакой вины. Ты собираешься штурмовать Олений Рог, зная, что принесёшь смерть и разрушение в новый дом своей дочери. И к тому же зная, что вы все погибнете в этом сражении – мы теперь сильны, как никогда раньше. Обрушить Олений Рог вам на голову нашим Заклинателям ничего не стоит. Ну и как тебе такое? Даже если ты выживешь в битве, как скоро груз этой вины раздавит тебя? Уж поверь, я знаю, что такое жить с камнем на шее.
– Что тебе нужно от меня? – хрипло спросил генерал и резким движением руки ослабил шейный платок, словно тот его душил. – Зачем ты явился сюда, рискуя жизнью? Просить отсрочки?
– Я хочу убить её, – резко ответил Дитамар, будто разрубил мечом воздух между ними. – Убить королеву.
– Убить?!
– Именно. Я убью эту гадину, и тем самым решу все мои проблемы. И твои, кстати, тоже. Это остановит войну, спасёт твою дочь, моего брата и Лааре. И всех тех, кого ты собираешься отправить послезавтра на штурм. И это правильно. Конечно, скорее всего, ты перестанешь быть генералом, но… думаю, после всего, что ты узнал, ты и так не сможешь ей служить. А она казнит тебя за это знание. Но я могу помочь избежать ненужных жертв. Конечно, не за просто так… – Дитамар прошёлся по шатру, посмотрел на связанного капитана, который наконец-то обрёл своё настоящее лицо, и добавил, задумчиво: – Королеву не так-то просто убить. Она окружена ашуманскими колдунами. Но ты можешь мне помочь, Альба.
– И чем же? Что, по-твоему, я могу против ашуманских колдунов? Я не колдун, я солдат.
– От тебя мне нужно только одно – расскажи о её слабых местах.
– У неё нет слабых мест.
– У всех они есть. Твоё же я нашёл, – усмехнулся Дитамар. – Зеленоглазая Кайя… Прелестная маленькая веда… Это была, пожалуй, моя лучшая находка!
– Как ты смеешь?! – генерал поднялся, но тут же наткнулся на направленное в грудь остриё сабли, вмиг оказавшейся в руке Дитамара – реакция у его врага была молниеносной.
– Угомонись. Твоя дочь абсолютно счастлива с моим братом. Скажи мне спасибо за то, что она не вышла замуж за пузатого купца из Гидэльина. И кстати, у меня есть для тебя письмо от неё. И не только письмо, – Дитамар снял с шеи серебряную цепь с жёлтым кулоном и бросил её в руки генералу. – Зажми этот камень в кулаке и сможешь увидеть свою дочь. Камни хорошо умеют хранить память. Теперь, когда у нас есть ещё один Источник, мы можем создавать и не такие чудеса. Давай же, не бойся, чего тебе бояться теперь, когда я здесь? – Дитамар усмехнулся и добавил тише: – Сожми его в кулаке и подумай о дочери. Я подожду. И, кстати, письмо…
Он достал из внутреннего кармана свиток в кожаном кофре и протянул его генералу, отводя саблю в сторону.
Некоторое время в шатре было тихо, лишь слышно, как снаружи бесновался ветер и потрескивали в жаровне угли.
– Это может быть просто наваждением… Вы мастера создавать миражи. А письмо… вы могли заставить её написать эти слова, – произнес генерал устало, разжимая кулак.
Казалось, то, что он увидел в этом камне, совсем лишило его сил и состарило лет на десять.
– Может быть, конечно, и так. Но где-то в глубине души, Альба, ты уже сложил эту мозаику и сам всё понял. А теперь решай. Что бы ты ни решил – дело, конечно, твоё. Я клещами тянуть из тебя это не буду. Поможешь – не поможешь, мне на самом деле без разницы. Я в любом случае поеду своей дорогой и всё равно убью эту гадюку. А здесь я только потому, что обещал твоей дочери тебя спасти. Вот и спасаю. Но если ты поможешь мне, думаю, это будет правильно по отношению к… Рие.
Это имя, прозвучавшее из уст Дитамара, ударило по генералу словно бичом. Это имя всколыхнуло в душе что-то далёкое и очень болезненное, как будто удар пришёлся по старому сросшемуся перелому, сломав кости заново.
Генерал бросил кулон с жёлтым камнем на сундук и встал. Нервно прошёлся вдоль дальней стены шатра, засунув за ремень большие пальцы рук, а потом сказал:
– Допустим, в твоих словах есть доля правды, но это не отменяет всего того, что совершил Зверь…
– Как и того, что совершили люди королевы под твоим командованием, – закончил за него Дитамар.
– Если это правда – её нужно судить… Только суд рыцарей может судить королей. Суд чести. Нельзя пойти и убить её просто так. Это бесчестно.
– Судить? – глухо рассмеялся Дитамар. – Не слышал ничего глупее! Нет, генерал, я сам буду её судить. Судом чести не судят тех, у кого её отродясь не было. Она украла несколько лет моей жизни, она украла жизни моих братьев и сестёр, и я не доверю суд над ней кучке каких-то болванов в доспехах. Она утопит вас в сладких речах, как щенят в пруду. А потом повесит на Портовой площади. Как ты дожил до седины, будучи таким благородным? Хотя именно благородство часто бывает у подлости на посылках, – усмехнулся Дитамар, но быстро погасил усмешку и снова спросил: – Так ты мне поможешь? Или мы будем говорить о благородстве, достоинстве, чести и рыцарях?
– Я не знаю её слабых мест, – устало ответил генерал, глядя перед собой.
– Тайны? У неё есть тайны? – не унимался Дитамар. – У женщины с таким прошлым не может не быть тайн. Ну или хотя бы назови её злейших врагов. Как известно, враг моего врага – мой друг.
– Враги? – генерал задумался. – Ирдионский Орден. Некоторые Старшие дома… А насчёт тайн… Да. Кажется, есть у неё одна тайна. Но узнаешь ты её не раньше, чем я проверю, правдив ли твой рассказ.
Глава 3. «Живи незаметно»
– Рошер? Ты знаешь в лицо Старшего аладира Ордена? – с удивлением спросила Лея. – Но… откуда?
– Тише! – Аберта Милгид приложила палец к губам. – Не буди лихо, пока оно тихо. Не стоит даже упоминать вслух это имя. Иди спать. А я помолюсь богам, чтобы эта чума миновала наш дом, и он больше не вернулся.
– И это всё? – на лице у Леи появилось упрямое выражение, и леди Милгид встала и тоже прищурилась в ответ, сцепив руки замком.
Мать и дочь умели противостоять друг другу.
– Чего же ещё ты ждёшь?
– Ответов! Почему ты велела мне притвориться больной? – твёрдо спросила Лея. – Почему соврала про отца?! Почему назвала чужое имя? Я Лафорт, а не Рюмон! И я никуда не пойду, пока ты всё мне не расскажешь!
– Ты упрямое и глупое дитя, – не менее твёрдо ответила леди Милгид. – Меньше знаешь – крепче сон. Помолись и иди спать. Надеюсь, боги нынешней непогодой как следует утомят этих господ в белых плащах. И не забивай голову всякими пустяками, матери виднее от чего нужно оберегать своих дочерей. – Леди Милгид поправила выбившийся локон из тугой косы светлых волос. – Да мало ли чего могло показаться этим рыцарям?! Они ночью посреди бури рыскают по Предгорью, да ещё во главе со Старшим стражем! И уж точно они не рады такому путешествию под дождём! А ты, как назло, точь-в-точь подходишь под описание той ведьмы. Темноволосая, стройная, красивая, таскаешь мужское платье! Владеешь оружием и языкастая не в меру! Много ли надо, чтобы послать тебя на костёр, глупая?! И за меньшее сжигали! Потому я и соврала. Иди спать.
Леди Милгид потуже затянула пояс домашнего платья. Камин давно угас, и по полу вовсю гуляли сквозняки.
– У меня глаза синие! А у ведьмы карие, я слышала, как ты зачитывала описание вслух, – ответила Лея упрямо.
– Глаза! – фыркнула леди Милгид. – Нашла за что цепляться! Кто там смотрит ведьмам в глаза! Уж коли сам аладир прискакал на край света сюда к нам, значит на эту ведьму облава по всему Предгорью, а то и по всей Коринтии! И поверь, ради такого дела могут и всех похожих девиц прихватить, чтобы уж наверняка. Бросят в темницу, да будут разбираться потом. А может, и не будут, сожгут на всякий случай. Говорю же, ты ещё дитя! Не видела, что бывает. Иди спать, не стой тут на сквозняках!
Леди Милгид развернулась, подхватила канделябр и собралась уже было удалиться, но Лея забежала вперёд и преградила ей путь на лестницу.
– Я не дитя, матушка! И я уже давно не дитя. Я живу в Рокне. Одна! А это большой город, и в нём много разных людей. И учусь я прилежно, так что я вовсе не глупая. И глаза у меня есть! Не говори, что я ничего не видела. Я знаю, кто такие господа в белых плащах и, может, даже получше тебя, и знаю, что бывает за ложь им! И ты знаешь, – Лея понизила голос. – А раз ты, не побоявшись костра, соврала им в нашем доме, значит на то была очень важная причина. И касается она меня. Думаешь, я не знаю, какое у тебя бывает лицо, когда тебе страшно? И голос… Так что лучше расскажи мне правду, так ты убережёшь меня от опасности лучше, чем этой ложью.
Пламя свечей трепетало от сквозняка, и сквозь закрытые ставни было слышно, как на улице усиливается дождь. Лея смотрела в глаза матери и видела её колебания. С дочерью леди Милгид никогда не бывала откровенной и сейчас не собиралась, но в этот раз что-то изменилось. Она оглянулась, словно хотела удостовериться, что их никто не услышит, а потом покачала головой и произнесла жёстко:
– Всё горе от твоего ума, Лея, да простит меня Мирна-заступница! И от упрямства! А от него даже больше! Нет ничего хуже упрямой и умной женщины! – леди Милгид подбоченилась и добавила, понизив голос: – Вот ума бы тебе поменьше боги даровали, да побольше покорности – было бы куда лучше. Вот ты бы и послушалась меня, вышла замуж за барона из Броха, который к тебе сватался. Или за ирмелинского князя Ройгарда Лардо, да пребудет он теперь в светлых садах Миеле. Или за купца из Лисса. Да мало ли партий подходящих?! К тебе вон каждый день с намёками гости наведывались. Была бы ныне замужней уважаемой женщиной, а не горбилась над книгами у парифика Сирда! Никакие бы рыцари не страшны были.
Леди Милгид говорила так яростно и взмахнула канделябром так сильно, что горячий воск полился на пол, и две капли попали Лее на руку. Лея никогда её такой не видела и от неожиданности даже попятилась, шагнув на ступеньку выше.
– О чём ты, мама? – спросила с удивлением. – С чего бы мне бояться рыцарей? И при чём здесь моё замужество? Не хочу я замуж барона из Броха! И за купца не хочу! А Ройгарда Лардо вообще медведь задрал, и была бы я уже вдовой! Я хочу учиться! Мне это нравится! И потом, ты сама же говорила, отец хотел, чтобы я училась. Он так тебе наказывал перед смертью и даже денег на это оставил. Разве нет? Так в чём ты меня упрекаешь?
Лея даже растерялась. Отец погиб в восстании Чистой крови, защищая короля. Он всегда хотел, чтобы его дочь была образованной, и мать раньше этому не противилась, да и замуж её не гнала. Конечно, с шестнадцати лет она постоянно устраивала ей всякие смотрины, но какая мать не желает выгодного брака для своей дочери? Так с чего вдруг она взялась попрекать её учёбой в университете?
– Вот и училась бы языкам! Танцам или игре на дзуне и клавесине! Да хоть поэмы сочинять! Всему, что пристало приличной женщине. Но уж никак не сидеть со студиозусами в фартуках и смешивать в склянках всякую грязь и мерзость! – леди Милгид снова махнула канделябром. – Но и то ладно, раз такова была воля твоего отца, я смирилась. Хочешь научиться превращать свинец в золото – что же, молодость на то и дана, чтобы делать глупости… – Леди снова Милгид провела рукой по волосам, заправляя выбившийся локон, как обычно делала от безысходности, и на её лице вдруг появилось скорбное выражение. – Да только поверь, девочка моя, ты была бы счастливее, будь за твоей спиной сильный мужчина, его семья, имя и дом. Я бы знала, что ты под защитой. А будь у тебя дети, не думала бы ты о том, как смешивать терпкий аммиак с… чем там ты его смешиваешь. У меня сердце кровью обливается, когда от тебя нет писем. Ты там совсем одна…
– Мама! Не начинай старую песню! Я не одна! Со мной Рут и Коннор, они меня никому в обиду не дают. И парифик Сирд. И танцам я давно уже выучилась – чему там учиться?! – Она шагнула вниз, забрала у матери канделябр и потянула её за рукав к креслу. – Присядь. И расскажи мне, зачем ты соврала про то, что отец умер от лихорадки, и мне велела притвориться блаженной? Почему скрыла моё настоящее имя? Ты же знаешь, я не болтливая.
