скачать книгу бесплатно
Помощницы старались и на окрики почтенной Маргаретты лишь втягивали головы в плечи и хихикали. Одна из них готовила отвар для волос из луковой шелухи и каштана – придать их тёмной рыжине шелковистости и блеска. Вторая орудовала широким костяным гребнем, пытаясь совладать с непокорными кудрями будущей невесты, и разбирала их на прядки. Третья распаривала ей ноги, драла пятки пористым камнем и втирала масло, а ещё одна мазала плечи Кайи кислым молоком, чтобы свести загар.
А три белошвейки сидели поодаль, корпели над кружевом, мелькая иглами – удлиняли платья.
Сбежать из этого кошмара она смогла только к вечеру. И хотя почтенная Маргаретта строго-настрого запретила выходить на солнце, Кайя всё равно ушла во внутренний дворик – решила прогуляться подальше от любопытных глаз в тени олеандров.
Ощущала ли она себя невестой? Нет.
Раз в год в канун праздника урожая начинался знаменитый карнавал Рокны. Отпрыски из разных семей бросали свои обычные дела: интриги, войну, склоки и торговлю, и собирались здесь. Три дня перемирия, три дня празднеств и гуляний, три дня на то, чтобы они могли подобрать женихов и невест, заключить новые политические и торговые союзы, завести новых друзей или новых врагов. Каждый год девушки, которым не посчастливилось найти себе достойную пару, приезжали на этот бал, чтобы быть представленными в качестве невест.
Почтенная Маргаретта расписывала во всех красках как же Кайе повезёт всё это увидеть: украшенный гирляндами из цветов изумительный дворец Лирайе, ливрейных слуг, сотни золотых и серебряных канделябров, розовое игристое вино и редкие блюда.
– Милая ты едва ли пробовала копчёных угрей, – обмахивалась веером почтенная Маргаретта, – а лимонное суфле? Клубнику в меду и шоколад?
В Обители изысками не баловали…
А почтенная Маргаретта всё говорила и говорила: про маскарад и фейерверки, про то, что на бал соберётся весь цвет знати и, конечно же, про танцы.
Город будет веселиться, город будет пьян и беспечен, народные гулянья пройдут по улицам, но главное торжество будет во дворце, и это – бал невест.
Кайя не любила танцы. Вернее, может, и любила бы, если бы умела хорошо танцевать.
Девочки в монастыре занимались танцами через день. А какая в этом радость, если каждый раз Кайе, как самой высокой из них, приходилось изображать чьего-нибудь кавалера? И она, когда могла, сбегала к старой Наннэ в оранжерею или в лекарню, где та готовила порошки и микстуры и рассказывала разные истории. Наннэ умела хорошо рассказывать, а Кайя умела слушать. Забравшись на скамью или старый бочонок, она помогала толочь листья в ступке, слушая напевный негромкий голос, который убаюкивал, заставляя уноситься вдаль к красивым городам и далёким странам. В её историях все девушки были красивы, а мужчины благородны, злодеи коварны, а добродетель вознаграждалась. И зло всегда было ужасным, причиняя героям столько мук, что временами Кайя вскрикивала в страхе или тихонько вытирала слёзы в ожидании того, когда же добро победит. Добро всегда побеждало у последней черты, на самой грани, тогда, когда верить уже перестаёшь, вымучив героев и выпив досуха. И каждый раз ей хотелось слушать ещё.
Наверное, потому она и не научилась хорошо танцевать.
– Миледи? Прошу проще… – голос Дарри вырвал её из раздумий и заставил вздрогнуть. – Кайя? Простите, я вас не узнал!
Она обернулась. Капитан стоял на дорожке, ведущей к дому, и странно смотрел на неё, будто не веря своим глазам, и от его взгляда она смутилась. Старания почтенной Маргаретты не прошли даром. На Кайю натянули пышное светлое платье, зашнуровав корсет так, что она едва могла дышать, уложили волосы на затылке – высокую причёску Маргаретта не одобрила: «Куда вы из неё жердь делаете? – прикрикнула на помощниц и пробормотала: – И так уж верба знатная, да ещё каблуки будут».
Украсили локоны лентами, даже веер дали, только она его оставила в библиотеке. И туфли на ней были по южной моде – на каблуках, чтобы до бала привыкла и не ковыляла, как гусыня.
– Я просто задумалась, – Кайя всплеснула руками в тонких кружевных перчатках, которые ей пришлось надеть, чтобы руки снова не загорели, и, повертев ими, смущённо добавила, – вот, теперь придётся всё это носить.
Дарри, видно, только что приехал, его начищенные сапоги слегка припорошило пылью, и волосы растрепались. Тёплые сумерки, сгущаясь под деревьями, окутали их, смягчив черты лиц, румянец и неловкость.
– Всё это вам очень идёт. Я даже не сразу вас узнал, подумал – кто эта незнакомая красивая леди, которая гуляет здесь одна? – улыбнулся капитан.
– Я чувствую себя такой неповоротливой во всём этом, – она грустно улыбнулась в ответ и вздохнула: – Даже не знаю, что мне со всем этим делать на балу.
– На балу?
– Бал невест. Вы разве не знаете?
– О чём?
– Вы разве не знали, что отец велел меня привезти сюда, чтобы выдать замуж? – она посмотрела ему прямо в глаза. – Я думала, вы просто деликатно умолчали…
– Что? – Дарри был удивлён.
– Значит, действительно не знали? Простите, я была уверена, что вы просто скрыли это от меня, – она вздохнула, сложив перед собой руки в перчатках. – Бал невест. Он нанял сваху, чтобы подыскала мне подходящую партию. Это случится уже послезавтра.
– И вы… – Дарри снял шляпу, отстегнул саблю и положил на скамью рядом. Лицо его стало сразу серьёзным, – … вы как будто расстроены?
Но было видно, что он и сам растерян не меньше Кайи.
– Я не хочу замуж! – выпалила она, чувствуя, как её душат слёзы и горло стягивает обруч обиды. – Отец сказал, что он может погибнуть в битве за этот перевал! И ещё сказал, что должен отдать меня замуж до того, как уедет туда!
И внезапно всё, что накопилось в душе, прорвалось потоком, она всплеснула руками, смахнула слезинку и начала говорить.
Говорила о том, что хочет вернуться обратно в Обитель, и чтобы всё осталось по-прежнему. Что она не хочет, чтобы отец снова ехал на эту войну. Не хочет выбирать мужа из тех людей, о которых ей рассказывала Маргаретта: хромого вдовца, раненого в битве с лаарцами, которому, наверное, сто лет, раз он уже женил троих сыновей, а вот теперь решил пожить для себя, заведя молодую жену. Или толстого купца из Эддара, торгующего шерстью и владеющего тремя кораблями. Или младшего отпрыска рода Миррейн, чей отец служил одним из лесничих королевы – тощего заикающегося юношу, наследующего в будущем триста льяров земли под Индага?ром.
Все предполагаемые женихи в списке почтенной Маргаретты были такими. Знатные женятся на знатных, красавцы – на красавицах, принцы – на принцессах, а полукровки и бастарды выходят замуж за калек, престарелых вдовцов или чудны?х заморских торговцев в оранжевых и фиолетовых платьях и тюрбанах.
Дарри слушал молча, не перебивая.
– Простите, – прошептала она тихо, – я не должна была всего этого говорить вам. Но мне больше не с кем поделиться.
– Ничего, миледи. Всем иногда нужно выговориться, хоть вон кустам, но рассказать, что на душе.
Голос у него был тёплый, заботливый, без тени насмешки, так что Кайе даже легче стало – хоть один друг, но у неё всё же есть.
– Спасибо вам, мне будет этого не хватать.
– Этого? Чего «этого»?
– Того, как мы говорили с вами во время поездки, – она промокнула перчатками уголки глаз. – Нашей дружбы.
– Миледи, может мне и не полагается задавать таких вопросов, но я уж спрошу, а вы сами решите, отвечать или нет. Раз вы не хотите замуж, то чего же вы хотите? – спросил Дарри, и голос его был тихим, настороженным.
– Я не знаю… В Обители мне больше всего хотелось, чтобы у меня был свой дом. Хоть какой-нибудь маленький, деревянный из одной комнатки и полкварда земли, но свой! Я понимаю, что мой отец желает мне добра. И, выйдя замуж, я обрету, наверное, свой дом. Но я не думала… я надеялась, что всё это будет не так. Я хочу, чтобы… если выходить замуж, то за того, от чьего взгляда сердце тает, с кем захочется всё разделить, как говорят в Храме – в горе и радости, и с кем можно поговорить, вот как с вами, а не потому, что у него триста льяров земли! Мне же не с землёй жить! – выпалила она и вдруг поняла, что точно сказала чего-то лишнего, потому что Дарри шагнул навстречу и взял её руки в свои.
– Миледи… Кайя…
Да что же она такое говорит! Да ещё в присутствии мужчины! Что на неё нашло!
В Обители за такое бы высекли нещадно. На горох поставили, чтобы вернуть разум. Она посмотрела на Дарри и разом поняла – никакой он ей не брат и не друг. Его горящий взгляд и хриплый голос, и этот порыв…
О Боги, какая же она наивная! Как же в сумятице этой дороги, в усталости и круговерти дней, наполненных событиями, надеждами и страхами, она не увидела этого!
Кайя выдернула руки.
– Простите, я не должна была говорить вам такого! – и бросилась бежать в дом.
Бегать она умела хорошо, хотя каблуки мешали и платье путалось в ногах, а от сжимавшего грудь корсета дышать приходилось часто-часто. Но Дарри догонять её не стал. Улыбнулся. Постоял в сумерках некоторое время, пристегнул саблю, одёрнул мундир и пошёл к генералу.
* * *
Когда Дарри закончил доклад, на башне в городе пробили закат, и ночь опустилась, рассыпав звёзды над горизонтом – Парус и Тур поднимались из морской воды, посеребрённой тонким месяцем. Генерал дописал свиток, посыпал песком, подул и произнёс, глядя на капитана:
– Завтра заберёшь в банке расписки. А это держи, – протянул свиток, – и к вечеру поедешь. Твои разведчики в городе? Что-то я их не видел.
– В этом городе мужчина всегда найдёт себе занятие по душе, – усмехнулся капитан. – А они – люди вольные.
– Это уж точно, – усмехнулся генерал, – забирай их завтра с собой, не хотелось бы лишиться лучших разведчиков в пьяной драке.
– Я хотел поговорить ещё кое о чём, ваша светлость, – голос Дарри стал непривычно сух и серьёзен.
Генерал посмотрел на него внимательно.
– И о чём?
– О… вашей дочери.
Между ними повисло молчание. Генерал смотрел на Дарри, а тот не отводил глаз, непривычно вытянувшись в струнку.
– Ну? Говори, – наконец, произнёс генерал, хмыкнул и добавил, – хотя знаешь, подумай сначала хорошенько.
– Я уже всё обдумал, ваша светлость, – ответил капитан бесстрастно.
– И? – генерал поднялся из-за стола.
– Мой род не богат, ваша светлость, но знатен, и принадлежит к десяти первым семьям Ирмели?на. Имя моих предков и герб висят в Зале лучших воинов, и я с честью ношу свой мундир. Моё имя не запятнано трусостью, и вы всегда были довольны моей службой – я не давал повода усомниться в моей честности и храбрости. И я хочу просить руки вашей дочери Кайи. Я смогу позаботиться о ней, дать ей своё имя и защиту, и буду для неё хорошим мужем.
Он поклонился.
Генерал посмотрел на него как-то странно, усмехнулся горько и, взяв со стола бутылку вина, налил в два бокала, один из которых протянул Дарри.
– Выпей, капитан. Тебе это не помешает сейчас, – он присел на подлокотник кресла и произнёс, глядя куда – то в угол, рассеянно и устало: – Скажи-ка мне, капитан, только дай слово, что не соврёшь.
– Клянусь своим именем и родом, – ответил Дарри с готовностью.
– Зачем она тебе?
Дарри выпил вино и, поставив бокал на стол, ответил коротко и просто:
– Я хочу жениться.
– Это понятно. Но ты мог бы найти себе более выгодную партию, ту, которая приумножит богатство твоего дома. А у Кайи почти нет никакого приданного, а я… Может, я и до первого снега не доживу.
– Это не важно, ваша светлость.
– Что не важно? Думаешь, я не знаю, что королева посулила тебе сто тысяч ланей за Зверя? Думаешь, я не знаю, почему ты за ним гоняешься, рискуя в любой момент погибнуть? Я знаю твоего отца, я знаю, что с тех земель, что у вас остались, вы получаете слишком мало ренты, и что ты даже половину своего жалованья отдал, чтобы заплатить королевский налог. Но с твоим именем и славой первого разведчика ты можешь найти хорошую партию, которая поможет вашей семье поправить положение.
Карие глаза Дарри сделались совсем тёмными, брови сошлись на переносице, он усмехнулся и ответил:
– Я бы мог, наверное, это сделать, ваша светлость. Если бы хотел. И сделал бы уже давно. Но позвольте мне всё же просить руки вашей дочери.
– Ну так ответь тогда – зачем она тебе? Корысти с неё никакой, – генерал сверлил его взглядом.
Дарри замялся так, будто не мог подобрать нужных слов или боялся их произнести.
– Я… люблю её, ваша светлость. И ничего не могу с этим поделать. Но вряд ли вы это поймёте.
Они смотрели друг на друга, и Дарри чувствовал, что даже в глаза Зверю ему смотреть было бы проще, чем сейчас в глаза генералу.
– Думаешь, я не понимаю? Я понимаю, – грустно ответил тот, – поверь. Я очень хорошо тебя понимаю. И я был на твоём месте. В точности так же, почти двадцать лет назад, когда встретил её мать… – он выпил вино и налил себе ещё. – Лето было, самая середина. Мы ехали в гости к Лейне, будущей леди Альбе, мой отец хотел договориться о браке с её отцом. Всё было почти решено, наши дома должны были породниться, Лейна меня любила и мне она нравилась… Визит вежливости и обмен подарками, везли золотую посуду, дорогую саблю и хорошего скакуна. Я был молод, горяч и глуп, поскакал вперёд и заблудился, веришь ли, в том лесу, в котором охотился с детства! Лошадь попала ногой в кротовину и захромала. И тут на тропинку вышла она… С букетом ромашек, в светлом платье. Кайя на неё очень похожа…
Генерал отвернулся к окну, стал смотреть в темноту и, казалось, говорил он сам собой или с кем-то невидимым, кто скрывался в ветвях деревьев на другой стороне улице. Пламя свечей колебалось от сквозняка и на стенах плясали причудливые тени.
– Она улыбнулась и вывела меня к дороге. Её звали Рия. И я пропал. Отказался от помолвки, ушёл из дому и женился на ней против воли отца. Женился по законам вед, потому что ни в одном Храме нам не дали благословения – отец постарался. Но я был счастлив, до безумия счастлив. Два коротких года. В итоге, капитан, я потерял её. Осталась только Кайя. И иногда, глядя на неё, я всё ещё вижу Рию. А моя жизнь… моя настоящая жизнь, осталась там, с ней. И с той поры я живу, как будто во сне. За это леди Альба ненавидит меня, не может простить того моего предательства и того, что я всё ещё не могу забыть Рию. Так что я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, капитан. Она веда… И это притяжение, которому невозможно сопротивляться. Но я знаю, чем всё закончится…
Он повернулся, и Дарри показалось, что лицо генерала сильнее осунулось, две печальных складки протянулись от крыльев носа вниз, к уголкам губ.
– Твоя семья от тебя отвернётся, как отвернулась моя. Ты станешь изгоем с женой ведой. Вы будете скитаться, ища подходящий угол. Ты не продвинешься по службе дальше капитана. Тебя не примут ни в одном доме. Ни одна человеческая женщина в своём уме не пустит в дом молодую веду. Я обещал Рие, что сделаю Кайю счастливой… Поэтому я привёз её сюда – дать выбор. Потому что веды сами выбирают себе мужей. Если она решит – ничто её не остановит, и не один мужчина не может этому сопротивляться. Вот и Рия тогда в лесу просто приманила мою лошадь. И как бы я ни хотел, чтобы Ладде?рис сделала из Кайи человека, она так и не смогла. Достаточно взглянуть в её глаза, чтобы это стало понятно.
– А если она захочет выбрать меня? – спросил Дарри твёрдо.
– А если мы все погибнем в битве за перевал, капитан? Я сам, вот как тебя, слышал этого треклятого лаарского шептуна: они умрут все там и заберут нас с собой – так он сказал. И знаешь, я ему верю. Что я уважаю в айяаррах, так это умение держать своё слово. А если мы погибнем, что станет с моей девочкой? Что стало бы с твоей женой-ведой, если бы ты не вернулся с войны? Хорошо, если её просто выгонят из дома с котомкой…
Он плеснул ещё вина и себе, и капитану.
– …Я тебя знаю, Дарри, и лучшего мужа едва ли мог желать моей девочке, но я также знаю, на что ты обрекаешь этим и себя, и её. Нет Дарри, я не отдам тебе её в жёны, и поверь, этим я спасаю тебя, а не проявляю самодурство. Так что, не нужно забирать расписки из банка, я сам заберу. А тебе лучше выехать отсюда ещё до рассвета.
Глава 6. Обещание
В Ирмели?н приехали к вечеру.
Два дня Дарри гнал коней, как сумасшедший. Его люди едва поспевали. Под конец Бёртон не выдержал, подъехав поближе, спросил, да так, чтобы другие не слышали:
– Капитан, нечто мы убили кого в Рокне? Чегой-то ты сдёрнул нас посреди ночи и куда мы летим, будто тати какие? Вроде как за нами никто не гонится! Что стряслось-то? Может скажешь наконец?
– Ничего. Просто надо спешить.
– Ай, капитан, я тебя триста лет знаю! С той поры, как ты влетел ко мне ночью в Рокне, как нетопырь, на тебе лица нет. Так, что стряслось-то?
– Послушай Бёртон, ничего не стряслось, или ты забыл, что нам ещё к таврачьей бабке успеть надо? – огрызнулся капитан.
– Дык, месяц ещё только народился.
– Народился – не народился! Какая теперь разница? Или ты в борделях всю память пропил и не помнишь, что в последний раз было в Брохе? Полнолуния ждать не будем. Нам надо поскорее поймать эту тварь!
– А какого рожна мы в Ирмелин-то припёрлись? Нам, вроде как, в другую сторону. Чегой-то ты темнишь, капитан!
– Бёртон, ты бы это… не совал нос, куда не следует, а то, как ты там сам любишь повторять: «Кошка скребёт на свой хребет», – скупо ответил Дарри.
Бёртон посмотрел на его хмурое лицо и пробубнил себе под нос:
– Видать, много я болтаю лишнего. Но как скажешь, капитан, чужой балаган не наше дело, конечно.
