ГДЕ-ТО ДАЛЕКО…

Я временно прерываю свой монолог и начинаю сперва принюхиваться, а потом с жадностью беспардонно втягивать в ноздри воздух.

Как бы обращаясь в зал, восклицаю:

– «Вонючие носки»! Я ни с кем и никогда не спутаю этого запаха.

И, обернувшись… разворачиваясь лицом к Вове, говорю:

– Теперь я тебя узнал. Ты из банды убийц моего отца и брата!

В ответ Вова гнусаво произнёс:

– Предъявите свои доказательства!

Повезло же ему, потому что это была единственная фраза, предусмотренная в его роли. (Между прочим, в репетиционном процессе именно этой реплике было уделено огромнейшее внимание – с каким апломбом её следовало сказать).

– Вот мои доказательства! – гневно воскликнул я, и, согласно сценария, яростно мутусил и раскачивал из стороны в сторону высоченного Ибрагимова.

По замыслу наших драматургов во время этой «драки» из кармана Вовы под ноги должен был выпасть медальон, в качестве которого выступал какой-то брелок. Но ничего не падало, и, продолжая экзекуцию, я шепнул на ухо Вове:

– Куда ты его девал? Давай, сбрасывай брелок!

Сложность манёвра состояла в том, что я, не переставая, наносил ему удары, и уже сам изрядно истомился трясти моего сокурсника, и уже начал поддавать коленкой в живот, чтобы всё смотрелось натурально.

Вова незаметно полез во внутренний карман пиджака, чтобы достать предмет, который, по-видимому, зацепился за подкладку и без посторонней помощи упорно не хотел выпадать наружу.

Когда же наконец брелок упал нам под ноги, прекратив экзекуцию, я поднял с пола обронённую вещь, удивлённо вопрошая:

– Медальон? Медальон! Этот медальон был на моём брате… Брат! Ты жив! Пойдём же обрадуем нашу матушку!

И столь же остервенело, как минутой ранее лупил его, я едва не удушил в объятьях Вову. Забылись и банда «Вонючих носков», и невоплощённое возмездие. Мы с Ибрагимовым тупо покинули авансцену. Тем временем наши сокурсники, находившиеся в образе провинциалок и провинциалов, занимались кто чем: Алан, держа в вытянутой руке микрофон, якобы записывал на диктофон песни из кинофильма; девушки изображали рыдания, утираясь носовыми платками. Последним сцену покинул Алан, лузгая семечки, кривляясь в телодвижениях и напевая: «Джимми! Джимми! Джимми! Хьажа, хьажа!»

Не помню, демонстрировалась ли сценка с монологом в исполнении Владилена Бокова, изображавшего рабочего-токаря, судимого за пьяный дебош и избиение милицейским жезлом какого-то прохожего (на репетициях его играл Рубен Саркисянц):

– Понимаете ли, уважаемые судьи! Стою я, значит, у рабочего станка. А с утра с супругой-то моей, Марьей Сергеевной, рассорились, значит. Вот и решил поддать малость, для бодрости… А потом дай, думаю, волшебную палку выточу. Славная получилась, гладкая. Я её ещё и отшлифовал хорошенько. Ну а потом и покрасить её решил. Точь-в-точь вышла как ментовская. И померещилось мне то ли сдуру, то ли спьяну, будто палка эта вовсе не простая, а волшебная. Вышел, значит, на улицу. Иду и думаю: «А люди-то, вон, хмурые! Дай-ка, счастливыми их сделаю – расколдую энтой вот самой волшебной палкой, избавлю от дурных чар! И начал я энтой чудо-палочкой по сторонам махать, колдовать что есть сил»…

Помню, как над этой сценкой во время репетиций я хохотал, давясь со смеху. Точно не уверен, но, кажись, этот стэм из соображений собственной безопасности так и не вошёл в итоговую программу конкурса.

Завершающей стадией выступления исторического факультета стала песня «Али-Баба»:

Али-Баба! Али-Баба!

Ты посмотри, какая женщина!

Она чарует, колдует,

Смеётся и поёт…

Это сейчас я вспоминаю кое-какие слова из песни, а в тот момент, к моей неловкости, не знал ни строчки, и потому приходилось орать слова в повтор того, что уже спето моими сокурсниками. Понятное дело: я не попадал ни в ноты, ни в такт, ни ритм. Это потом с чувством глубокого стыда и раскаяния понимал, насколько позорил самого себя и весь свой факультет. И тогда впервые, анализируя постфактум произошедшее, я клялся. что впредь в подобных случаях буду лишь молча раскрывать рот, чтобы всё было «пучком» и чтобы все были довольны. Кстати, через полгода я успешно применил эту свою новоизобретённую «военную хитрость». Но это уже совсем другая история, о которой будет поведано ниже…

Не надо ходить к гадалке, чтобы предположить, что с таким бездарным хулиганским репертуаром наш факультет о победе в конкурсе не мог и помышлять. Первое место было присуждено ребятам-экономистам. Но нас ничто не огорчало, так как мы руководствовались знаменитым олимпийским принципом: «Главное участие, а не победа!»

Однако наше выступление обрело хоть какую-то толику народного признания. Через пару-тройку недель, по своему обыкновению прогуливаясь по любимому городу, я повстречал учившуюся в параллельном со мной классе девушку по имени Эльвира. Разговорились. Пошли расспросы. Оказывается, она училась в другом вузе. Не помню, с чего и как, но она начала мне рассказывать о каком-то студенческом конкурсе, на котором в качестве зрительницы побывала одна из её подруг и подробно передала ей сюжетную линию. И, надо же, в рассказе Эльвиры слышалась уже знакомая мне история, в которой сам же и принимал участие.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.