Последняя ночь моей убогой жизни

– Что это – «главное»? – уточняет Сара.

– Фотографируется с мужем, с детьми и выставляет всё это в сеть на зависть подругам, которые живут практически идентичной жизнью.

– А ты тот ещё циник, – улыбается Сара. – И почему ты решил, что он офисная крыса? – смеётся она.

– У него просто лицо такое! – смеюсь я, отстаивая свою точку зрения. – И нет, я, скорее, реалист. Ладно тебе! Ты же знаешь, что я прав.

– Ты не можешь быть в этом уверен. Может, она действительно будет счастлива. Трудности, конечно, бывают у всех, но разве счастье не в простоте?

– В каком смысле? – на самом деле я понимаю, о чём она, но мне нравится слушать её.

– Ну, смотри. Я, к примеру, постоянно пытаюсь добиться чего-то в своей жизни. Достичь своей мечты, найти парня, которого буду любить. А что в итоге? Я несчастна, – грустно улыбается Сара.

– Почему? – риторически спрашиваю. – То есть, да, конечно, ты не так счастлива, как она, но зато ты знаешь, что твоя жизнь чего-то стоит. Ты реальна. Живёшь действительностью и не скрываешься за иллюзиями.

– Не знаю, – она кладёт свою руку под подбородок и задумывается. – Если честно, я не вижу ничего плохого в том, чтобы позволить иллюзии охватить твою жизнь, ведь рано или поздно эта иллюзия превратится в нечто настоящее.

– Ты действительно в это веришь? – спрашиваю я, и она кивает. – Просто мне, наоборот, кажется, что иллюзия её счастья и вообще, весь этот маскарад в итоге развалятся. Когда-нибудь, когда ей будет уже за тридцать или тридцать пять, она поймёт, что муж изменяет ей с секретаршей или же, что он алкоголик, игрок или ещё что похуже. И тогда всё. Она осознает, что совершила ошибку, что никогда не любила этого человека по-настоящему, а лишь привыкла быть рядом с ним и убедила себя во всём этом. Тогда она задумается и поймёт, что вся её жизнь была построена лишь на иллюзии и ожидании того, что на самом деле никогда не было ей обещано. Все эти годы она попросту врала сама себе. Тогда у неё будет два варианта. Первый – смириться со своей участью и продолжать жить с человеком, которого оно люто ненавидит, чтобы сохранить хотя бы эхо прежней иллюзии ради себя, детей или окружающих. А второй вариант – уйти и разрушить собственную семью.

– Ты слишком пессимистичен, Малик. Может, всего этого не будет? Что, если они просто будут продолжать жить, как жили до этого, а её муж не окажется нереальным засранцем? – улыбаясь, спрашивает Сара.

– Наверное, такое возможно, но этот момент осознания происходит у каждого. Мне кажется, что он обязательно должен случиться и, если они продолжают быть, как ты говоришь, «счастливой семьёй», это значит, что женщина просто выбрала первый вариант.

– Ты что-то слишком конкретно описываешь эту ситуацию. Твоя мама, что, несчастна с твоим отцом?

– Нет, отец ушёл от нас ещё до моего рождения, – спокойно отвечаю я.

Наступает тишина. Сара поражена услышанным и пока точно не знает, как отреагировать.

– Прости… я не знала…

– Забей, меня это не волнует, – я улыбаюсь, давая ей понять, что мне действительно всё равно.

– Так ты поэтому не веришь в концепцию счастливой семьи?

– Может, это и сыграло свою роль, но я и без этого уверен, что прав.

– Почему же тебе так важно быть правым? Почему нельзя просто верить или хотя бы надеяться на более приятный исход? спрашивает она.

– Насчёт того, почему мне нужно быть правым… не знаю… наверное потому, что для меня важна истина и я верю, что правда заключается именно в этом. А ещё потому, что сильнее всего в жизни я ненавижу ложь или несправедливость. Но знаешь, в чём ирония? Жизнь сама по себе очень-очень несправедлива.

Сара притихает. Я допиваю свой чай и зажигаю ещё одну сигарету.

– Но, если честно… насчёт надежды… я всё ещё надеюсь. То есть да, я всегда ожидаю самого ужасного исхода практически из любой ситуации, но я всегда надеюсь на лучшее, – я улыбаюсь. – Увы, жизнь безразлична к моей надежде.

– Наверное, ты прав. Я вот думаю о своих родителях и о том, какие они. Кажется, моя мама выбрала первый вариант.

– Необязательно, что выбирает всегда женщина. Мужчина тоже способен выбирать, просто многим мужикам, особенно в Азербайджане, легче делать то, что они хотят, продолжая находиться в браке. Женщинам сложнее. Мужчина тоже может в какой-то момент своей жизни внезапно понять, что ему нужен кто-то, кто не будет постоянно трахать ему мозги… кто-то более молодой и с кем легко. Женщины обычно более верны.

– С этим я согласна. Мужики козлы, – она ухмыляется.

– А женщины дуры, – улыбаюсь я. – Кстати, почему ты считаешь, что твоя мать выбрала первый вариант?

– Не знаю. Просто она всегда была какой-то… озлобленной, что ли? Папа уделяет нам всем не так много времени, – она грустно улыбается. – Он хотел сыновей, а получил нас с сестрой.

– Типичный азербайджанский папаша?

– Вроде того. Может быть, поэтому мама всегда так строга со мной.

– Это она ещё строга к тебе? – шучу я. – А ей не интересно, где ты в столь поздний час?

– Я сказала, что останусь у подруги, – отмахивается Сара и пожимает плечами. – Плёвое дело.

– Надеюсь, из меня неплохая подруга.

– Очень даже неплохая, – отшучивается она в ответ. – Только чуть-чуть пессимистичная.

– Да не пессимист я! Честно! Видишь, и у тебя в семье не всё гладко.

– Главное оказаться правым, не так ли? – злорадствует Сара.

– Иди ты, – отвечаю я и толкаю её.

Глава 27 – Dum spiro, spero

[23]

Хэнк отреагировал на крик Сары незамедлительно. Дёрнувшись с места так, будто в него вселился сам дьявол, он выбежал прямиком в гостиную, где обнаружил Орхана, возвышающегося над Сарой, которая сгорбилась и сидела на коленях, держась за щеку.

Мы с Элей поспешили за Хэнком и прибыли в гостиную лишь с небольшим опозданием. Увидев Орхана, я сразу понял, что он уже сожалеет о содеянном и что парень даже не ожидал от себя чего-то подобного, ибо лицо его выражало ошеломлённое неверие. Орхан схватился за голову и начал повторять, оправдываясь как перед Сарой, так и перед нами:

– Прости-прости-прости… боже… я не хотел… она просто… она сказала… она оскорбила моего отца…

Тут из груди Хэнка вырвался животный рык, и он с разбегу накинулся на Орхана. Тот, не ожидая нападения, лишь в самый последний момент успел выставить вперёд руки, в отчаянной попытке оттолкнуть надвигающегося на него Хэнка, но скорость последнего оказалась слишком высокой, а реакция второго чересчур медлительной, отчего оба парня свалились на пол. Мы услышали ужасно неприятный глухой звук – череп Орхана ударился о твёрдый паркет. Сара вскрикнула, а Эля пискливо вдохнула.

Не дав Орхану времени на то, чтобы прийти в себя, Хэнк придавил его плечи к полу, приложив в руки весь свой вес, отчего Орхан словно бы врос в паркет. Затем Хэнк быстрым движением поднял колени и разложил их по разные стороны талии Орхана, после чего он начал несистематично колотить парня.

Орхан то ли был слишком оглушён падением, то ли не хотел отбиваться вовсе – точно разглядеть было невозможно. Как бы там ни было, парень просто лежал и получал удар за ударом. Переключившись на глаза Хэнка, я увидел, что один удар пришёлся Орхану в нос, следующий в рот, а третий в глаз. Хэнк матерился и, даже не думая о том, чтобы остановиться, наносил невероятно сокрушительные удары, словно его окутала дикая алая ярость, идущая из самых глубинных и тёмных уголков моей души. Гнев охватил его целиком и полностью и казалось, что Хэнк является её олицетворением в человеческой форме.

– Сука… тварь… мразь… бить… девушку… урод… – вырывалось из него.

Стоит также отметить, что всё происходило гораздо быстрее, чем вам могло показаться, и ни один из нас пока что не успел толком отреагировать, пока Эля, наконец, не закричала:

– Малик, сделай что-нибудь!

Но я не мог двинуться с места, потому что Хэнк мне этого не позволял.

То ли сообразив, в чём дело, то ли решив взяться за проблему самой, Эля подбежала к Хэнку, попытавшись оттащить его за плечи, но безуспешно. Сара решила помочь ей, но Хэнк с легкостью отталкивал их и продолжал дубасить неподвижного Орхана.

– Что за?.. – я услышал незнакомый мужской голос. Я мог двигать лишь головой и глазами, и, посмотрев налево, увидел, что на лестнице, ведущей на второй этаж, стояли те самые два друга Орхана. Мне приходилось встречаться с ними пару раз, и я точно знал, что они такие же тупорылые и мускулистые, как и сам Орхан и без сомнений полезут за ним в любую драку. В особенности в ту, в которой с лёгкостью победят.

Как я и ожидал, увидев происходящее, они провели в оцепенении лишь секунду, после чего будто бы ожившие статуи бегом спустились вниз, перепрыгивая через ступени.

Как раз в этот момент, находящийся в ярости, которая словно переселилась в него из самого Халка, Хэнк был оттащен назад, так как Эля и Сара навалились на него вместе. Моя эмоциональная сторона больно стукнулась о спину.

– ХЭНК, СЗАДИ! – крикнула София, внезапно появившаяся в коридоре.

Но её предостережение не успело спасти задницу Хэнка, потому что как только он повернул лицо, то сразу же получил туфлей в нос.

Снова эта тупая боль и я вновь лежал на полу, корчась от боли. Мудаковатые друзья Орхана продолжали пинать Хэнка ногами, пока он делал тщетные попытки встать или хоть как-то защититься. Естественно, что вместе с ним упали как я, так и София с Дэмианом. Последний неудачно приземлился в грязный бассейн, над которым сидел.

Мой рот наполнился кровью, и я почувствовал на своём языке знакомый до боли металлический вкус. Из носа тоже текла тёплая кровь, покрыв верхнюю губу и страстно желая залезть мне в рот, отчего мне стало сложно дышать. Ни Хэнку, ни Софии не удавалось даже думать, чтобы предпринять что-то «волшебное», вообразить любые сверхспособности и выйти из положения. На этот раз всё было куда хуже, чем раньше, потому что парни не давали абсолютно никаких пауз. Окружающий мир слишком стремительно окрасился в чёрный и лишь изредка я мог открыть глаза, чтобы увидеть происходящее, но это не помогало. Я не мог рассмотреть отчётливую картинку, зато на помощь приходили уши.

– ХВАТИТ! ВЫ ЕГО УБЬЁТЕ!!! – во всё горло кричала Эля.

– ПРЕКРАТИТЕ! – хныкала и требовала того же Сара.

Крики девушек сумели задержать удары на долю секунды, и Хэнк сразу же подумал о том, чтобы дематериализоваться. Теперь пинки проходили сквозь него и, улыбаясь своим потрясённым мучителям, Хэнк показал им средний палец.

Тут я услышал приближающиеся быстрым темпом громкие шаги, за чем последовал очередной глухой звук, который было не с чем не спутать – удар кулаком по чьей-то роже.

Я, наконец, сумел открыть глаза.

Один из друзей Орхана лежал рядом с Хэнком и держался за лицо, а над ними возвышался мой массивный друг. Впервые Хабиль вызвал во мне страх из-за своего грозного внешнего вида, ибо за всё время нашей дружбы я никогда не видел его настолько озверевшим.

Лежавший на полу Хэнк удлинил ногу и ещё раз ударил упавшего друга Орхана по лицу, а Хабиль от души наподдал второму, напоминавшего дохлого школьника в сравнении с габаритами Хабиля. После встречи с ЛаФлёром, Хабиль был значительно сильнее даже немаленького Орхана и уж точно куда крупнее этих двух. Я бы даже орку не посоветовал с ним связываться, а тут против него выступал обычный чувак, выражение лица которого отчётливо передавало осознание того, что он попутал берега.

Не заметив то, что вытворил с первым чуваком Хэнк, Хабиль быстро вырубил второго несколькими грандиозными ударами в челюсть и нос, после чего отпустил его майку, и тело парня плюхнулось на пол, словно тяжёлой пакет с продуктами. Следом мой товарищ попытался отдышаться и ещё некоторое время крайне озлобленно разглядывал лежавших на полу чуваков.

– Двое… на… одного… да ещё и лежачего бить… суки, – выплюнул Хабиль. Обернувшись, он взял Сару за руку и поднял с такой лёгкостью, словно она была небольшой сумочкой.

Тем временем Эля уже занималась мной и Софией, лежавшей неподалёку.

– Малик! Ты как? – спросила она.

– Быало и лутсе, – я старался присесть и поднять голову вверх, чтобы кровь из носа перестала течь мне в рот.

– Сейчас принесу лёд, – сказала Эля строго, но всё же с долькой паники в голосе, оставленной адреналином в её крови, и побежала на кухню.

Я сумел проползти до Софии и помог ей присесть, облокотив девушку о стену. Все мы стонали и чувствовали себя так, словно нас избило движение бешеных феминисток за то, что мы попросили их сделать нам сэндвичи.

Хэнк уже сидел, прислонившись к дивану и курил сигарету, нахально стряхивая пепел прямо на лакированный паркет.

– Хабиль! – встревоженная до предела Сара стояла над бессознательным Орханом. – Помоги поднять его!

Хабиль послушно взял парня подмышками, протащил его до дивана вместе с Сарой, которая взяла своего горе-парня за ноги и общими усилиями, большая часть которых, естественно, легла на Хабиля, они уложили Орхана на диван.

– Ёаный той уот, Энк, – сказала София, пытаясь не соединять разорванные губы, схватившись за голову как раз тогда, когда Эля прибежала со столовыми тряпками, салфетками и кубиками льда.

– Вот, прижмите, – скомандовала она, отдав мне и Софии по тряпке, в каждую из которых она положила пару кубиков льда. Затем девушка ринулась к Орхану, на ходу кладя лёд в салфетки и передавая их Саре. Та одарила её странным взглядом, напоминавшим смесь благодарности и недоверия, после чего она забрала салфетки и приложила их к расквашенному лицу своего парня.

– Этого можно было избежать, – угрюмо заметила Эля, скрестив руки на груди и испепеляя меня взглядом.

– Ы чен же тогда весее? – спросил Хэнк, держась за рёбра. Ему льда не досталось.

– Аткнись, Энк! – пробубнила София.

– Ошла ты, – безразлично ответил он.

– В жоту вас, – сказал я и попытался встать.

Боль была крайне схожа с той, которую мы ощущали, когда нас избили русские. Болело всё: голова, покрытая шишками, кровоточащий нос, разбитые губы, порванная изнутри щека, которую один из нас случайно прикусил от внезапности нанесённого удара, покалеченные кулаки, живот, в который пришлись пара ударов и пах, в который, слава богу, пришёлся только один пинок.

– Куда ты? – спросила Эля, пока я, хромая, шёл в сторону выхода.

Я позвал её за собой жестом руки. Пошатываясь, как и я, Хэнк встал с места и тоже пошёл за нами.

– Хаиль, – София всего лишь пыталась позвать Хабиля, но слово больше напомнило нацистское приветствие. – Оттащи, азалуста, этих фидулков в другую конату и заквой её.

Хабиль послушал Софию и утащил отключившихся друзей Орхана в ближайшую спальню, после чего запер её на ключ, вытащил его из замка и положил себе в карман.

– Они никогда мне особо не нравились, – пожав плечами, гордо улыбнулся Хабиль, радуясь своей победе.

Я, Хэнк и Эля, тем временем, шли к бассейну позади дома, в котором валялась избитая туша Дэмиана.

Почувствовав, как регенерация медленно начинает работать и как боль потихоньку отступает, я хотел было снять с себя носки и кроссовки для того, чтобы не намокнуть, спуститься в бассейн и помочь Дэмиану, но мне было больно наклоняться.

– Ай! – нехотя сказал я, когда попытался присесть.

– Сейчас, – с лёту сообразив, что я хотел сделать, Эля присела и быстрыми движениями развязала мои шнурки, после чего сняла с меня кроссовки, а затем и носки. Девушка даже сложила низы моих джинсов до самых колен.

– Сасио, – удивлённо сказал я, чувствуя себя Лиамом Нисоном, которому закрывала шнурки Оливия Уайлд. Однако выразив благодарность вслух, я понял, что это прозвучало слегка странно и немного неуместно, учитывая то, что Эля всё ещё сидела на корточках. Она одарила меня непонимающим взглядом, но через мгновение поняла, что именно я пытался сказать и неловко сжала губы, коротко кивнув.

Хэнку же пришлось бы проделывать всё это самому, ибо из-за всей этой заварушки он явно впал в немилость Эли, так как она отказывалась даже смотреть в сторону парня и всячески игнорировала его присутствие. Однако будучи воображаемым, он легко додумался до простого решения – повторить то, что он делал во время драк, включив этот так называемый «эффект прозрачности», но лишь на нижнюю часть своего тела.

Наконец, спустившись по железной лесенке в бассейн, я ощутил ледяную воду, доходящую чуть ли не до места, где Эля подвернула мои джинсы. Довольно неприятное ощущение, особенно если принимать во внимание то, что на дворе стояло холодное осеннее утро.

Бассейн был довольно большой, но Дэмиан не успел «отплыть» к его середине, а лежал как раз поблизости. Перекинув его руки через наши шеи, мы с Хэнком подняли его. Он абсолютно не желал двигаться и стонал так, словно у него была лихорадка. Мы понесли мою депрессию к выходу. С мокрого халата Дэмиана капала вода и то, что он практически промок насквозь, делало его лишь тяжелее и усложняло нашу с Хэнком задачу.

– Давайте его сюда, – сидя на коленях перед лесенкой, Эля раскрыла руки, и мы с Хэнком, приложив всю нашу силу, помогли несчастному Дэмиану взобраться вверх по лестницам, после чего Эля потянула его на себя. Отказываясь как-либо помогать, моя депрессия попросту упала на Элю, прижав её к земле всем своим весом.

– Слезь с неё! – крикнул я, пока Дэмиан тупо улыбался девушке, практически дотрагиваясь до её носа своим.

– Ты мне не нравишься, – с трудом дыша, сказала ему Эля.

– Ты мне тоже, – холодно ответил Дэмиан, после чего Эля буквально столкнула его с себя, и парень скатился на спину. – Какое небо голубое, – пошутил он.

Когда Хэнк собирался выбраться из бассейна, я толкнул его и гневно спросил:

– Какого хера ты там устроил?! – мои губы практически зажили и теперь я снова мог чётко выговаривать слова.

Хэнк остановился, но его ответ последовал не сразу. Он выжидал, делая глубокие вдохи и выдохи, словно заставляя себя успокоиться, и я почувствовал его ярость, нацеленную на меня.

– Ты сам этого хотел, – наконец начал он, стоя ко мне спиной. – Всю эту сраную ночь, с тех самых пор, как увидел её плачущей в том подъезде, ты хотел дать ему в рожу, – предугадав нарастающий во мне протест, Хэнк поднял руку, дабы подавить мои возражения. – И не смей говорить мне, что это не так, потому что ты не можешь врать мне, Малик, не можешь. Это был наш казус белли, и я им воспользовался, – спокойно разъяснил Хэнк так, будто он вовсе и не был взбешён.

– Я говорю не об этом, а о том, что ты не давал нам с Софией двигаться. Что это была за херня? – не отступал я.

– А ты подумай, – язвительно ответил Хэнк, отказываясь смотреть мне в лицо.

– Посмотри на меня, засранец, – потребовал я.

Хэнк неторопливо повернулся, и я увидел в его глазах безразличие и холод, отчего у меня по коже пробежались мурашки.

– Ответь на вопрос, – настоял я.

– Мне обязательно нужно всё тебе разжёвывать?!

– Что происходит? – спросила Эля, но я остановил её рукой, мол, не вмешивайся, всё под контролем.

Далее мы услышали, как открылась и закрылась дверь виллы. К нам шли София и Хабиль. Сара предпочла остаться внутри, чтобы следить за отключившимся Орханом.

– Было бы неплохо, – ответил я Хэнку.

Несколько мгновений Хэнк проводил языком по губам, проверяя, насколько всё зажило, после чего он, наконец, заговорил:

– Неужели вы ещё не поняли, к какому именно финалу ведёт эта история?

Погода на улице была паскудная. Мои ноги немели в ледяной воде, из-за чего в груди появлялось неприятное ощущение, сопровождающееся сильным желанием покинуть бассейн. Дул пронизывающий ветер, и вскоре солнце должно было выйти из-за горизонта. Наверное, оставалось минут десять или пятнадцать.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросила София, садясь на землю. Из-за покалывающих внутренностей она хоть и с трудом, но таки спрыгнула к нам в бассейн, тоже сделав свои ноги «прозрачными», как у привидения.

Наш бракованный Иисус смотрел то на меня, то на Софию. Он казался нерешительным и даже немного виноватым, но при этом, когда он говорил, его слова больше отдавали твёрдой верой в свою правоту, нежели чем оправданиями.

– Все эти негативные эмоции, переживания, страхи – думаете, мне было легко жить со всем этим? Думаете легко на протяжении многих лет изо дня в день чувствовать себя последним куском дерьма, когда я знал, что могу чувствовать себя в сотню раз лучше? – вопросы явно были риторическими, а всё, что он говорил, напоминало начало монолога. – Нет, – он покачал головой. – Если я был обязан сосуществовать с несправедливостью жизни, мне было нужно что-то, что помогло бы мне не ощущать постоянную боль, которую вы на нас навлекали, – он указал на меня и Софию. – Я рисовал, веселился, совершал забавные глупости по велению сердца, влюблялся, чувствовал гордость, уверенность в себе, уважение, но я отказывался от всего плохого, потому что не хотел ощущать ненависть к себе, к этому миру, к людям, живущим в нём и особенно к жизни. Из-за вас я всегда чувствовал лишь что-то плохое!

– Но… – сказала София, однако Хэнк перебил её.

– Я ещё не закончил, – раздражённо заявил он ей, после чего посмотрел в пол и продолжил. – Разумеется, не желая чувствовать всего этого, я сливал дерьмо по сливу, оставляя себе лишь хорошее, что в процессе разделило меня на две части. Однако несмотря на это раздвоение, я всё же был один, – Хэнк взглянул мне в глаза. – Дэмиан и я – единое целое, Малик, потому что я содержу в себе этот вонючий пакет психологического мусора, как бы глубоко я его ни запихнул, – увидев наши с Софией выражения лиц, Хэнк закивал. – Да, Малик. Может, мы и кажемся тебе разными частичками, но это не так. Чувства были и остаются в моей сфере твоей потрясающей персоны, какими бы мрачными они ни были.

Я ошеломлённо перевёл взгляд на сидящего на земле Дэмиана, по-детски обхватившего ноги руками и всё это время мирно наблюдающего за разговором. Он дружелюбно улыбнулся нам, словно бы прощаясь со мной и Софией.

– Малик, – сказал он, глядя прямо мне в глаза и ностальгически улыбаясь. – По-другому не могло быть, – процитировал верховного мага-Мстителя Дэмиан.

Затем его тело начало исчезать, превращаясь в нечто тёмное и похожее на зернистую чёрную пыль. Ветер, казалось бы, подхватил эту пыль, хаотически развеивая по округе то, чем стал Дэмиан, но это было не так. Ветер был тут вовсе ни при чём, ибо эта тёмная масса организованно и даже несколько изящно направилась в одном конкретном направлении. Она плавно летела к протянутой руке Хэнка, после чего стала покрывать сначала её, а затем и всё его тело, включая как его кожу, так и одежду. Долю секунды длинноволосая копия меня была похожа на осязаемую тень, но Хэнк поглотил всю тьму Дэмиана, словно вата, впитывающая в себя кровь.

Когда чёрная пелена отошла, всем стало ясно, что перед нами был уже не тот забавный весельчак и пьянчуга, которого мы все знали и любили. Стоявший в бассейне человек был похож на него, но были и серьёзные отличия.

Во-первых, на нём была белая рубашка, расстёгнутая на несколько первых пуговиц, а также чёрный пиджак и брюки того же цвета, спускавшиеся к обутым в классические туфли ногам. Борода и волосы Хэнка стали значительно короче и аккуратнее, и теперь его образ больше напоминал Джона Уика, нежели чем переодетого в клоуна Христа. Видную часть его груди и рук покрывали татуировки, которые были не картинками или надписями, а чем-то более абстрактным. Будто кто-то быстрыми движениями полил бумагу чернилами. Лицо Хэнка ничего не выражало и его покрывали шрамы – особенно заметный начинался на лбу и спускался вертикально, проходя через левый глаз Хэнка. Он выглядел угрюмым, мрачным и до жути серьёзным.

– Круто, – голос Хабиля хоть и звучал довольно тихо, но всё же сумел пробудить всех нас от ступора, в который мы впали от происходящего.

Хэнк глядел на Софию в упор.

– Ты знала, что так будет, – даже голос парня казался ниже и строже. – Три голоса никогда не имели значения.

– Два гораздо осмысленнее, – кивая, согласилась София, у которой было такое лицо, будто её ребёнок как-то провинился в школе и теперь ей приходилось выслушивать жалобы учителей. – Сердце и разум… – подняв взгляд, начала перечислять она.

– …логика и чувства… – продолжил за ней Хэнк, уголок рта которого искривился в ухмылке.

– …Инь-Янь…

– …чёрное и белое…

– …свет…

– …и тьма…

– …надежда…

– …и смерть… – мрачно закончил Хэнк.

– Значит, это и есть твой план? – подняла брови София, словно её абсолютно не удивило то, что только что случилось. – Просто убить меня?

– Не думаю, что это мой план, – ответил ей Хэнк, пожав плечами. – Ни один человек ни физически, ни духовно не способен быть третьим противоречием, потому что ни один обычный человек не может ничего не желать, – пояснил он, говоря так, будто его отвращало то, что ему приходилось объяснять такую простую истину. – Наш исходный код – всегда желать большего и этот паршивый код неотъемлемо связан с нашим природным желанием выживать или… что больше подходит для современности – продолжать жить. Всё, что мы делаем в наших жизнях, мы делаем для того, чтобы улучшить свою жизнь, сделать её удобнее, проще, легче. Однако отними у человека желание жить, и он перестанет желать чего-либо вообще! В этом и заключался план Дамбл Дора, который, как я теперь понимаю, не зря пришёл к нам именно в этом облике. Это была небольшая подсказка, взятая из знакомой нам истории, намекающая, что Малику придётся убить частичку себя, чтобы стать третьим противоречием и победить ЛаФлёра. Ведь кто ещё способен совершить нечто подобное? Он разделил нас не для того, чтобы тебе было проще, Малик, а для того, чтобы ты сумел выполнить данное им задание.