Дела житейские. Сборник рассказов

– Правильно, Маня, – откликнулась Ленка Степанова. – Нечего бабкам тут сидеть. Сплетен потом не оберёшься. Только и смотрят, кто с кем танцует, да, кто кого целует…. – Она прыснула смехом. – Представляешь, придёт Воробьиха в костюме бабы Яги…. Вот умора-то будет.

– Ты сама-то что выбрала? – смеясь, спросила Маня.

– Цыганкой буду. Нагадаю Стёпке Дюжеву дальнюю дорогу и казённый дом.

– Зачем? Ты ему лучше вечную любовь нагадай с Надеждой Ивановной.

Ленка резко ответила:

– Вот ещё. Он дурак слепой. Не видит, кто его на самом деле любит.

– А кто его любит? Поделись. – Маня лукаво прищурила свои чёрные глаза – вишни.

– Не могу, – смутилась девчонка. – Чужая тайна.

– Ладно, – отмахнулась Маня. – Придёт время, узнаем.

Кинозал, освобождённый от стульев, где уже стояла ёлка, распушив зелёные

ветви и обдавая всех ни с чем несравнимым запахом хвои, был заполнен смехом и молодостью. Парни и девчонки вдоль стен расставляли столы и стулья, принесённые из школьной столовой. Было решено закуску и вино, каждый принесёт из дома. Столик рассчитан на четырёх человек. Оглядывая зал, ёлку и людей, Маня заключила:

– Вроде всё, теперь по домам. Соберёмся снова в двадцать два ноль, ноль.

Увидев, вошедшего Степана Дюжева, в расстёгнутом нараспашку овчинном полушубке, пышущего энергией и здоровьем, Ленка, подмигнув Мане, стала выбивать чечётку и звонко пропела:

– Наш Степан красив, могуч,

Тучи разгоняет,

А вот любит, кто его,

До сих пор не знает.

– Ты что ли знаешь? – Он громко засмеялся. Голос у него был особенный. Не у кого такого не было. Когда он начинал говорить, то умолкали все, слушая дивный бас. Неважно было, что он говорил, интересно было, как. Тембр его голоса варьировал разными оттенками, переливаясь и рокоча. Он перехватил Ленкину руку и, притянув девушку к себе, переспросил: – Так кто меня любит?

Маня, улыбаясь, похвалила:

– Тебе бы, Степан в цирке с гирями выступать. Знатным Ильёй Муромцем будешь. Надеюсь, не передумал? Сценарий не меняется?

– Нет, всё в силе.

Нарядившись в костюм загадочной феи, захватила корзинку с закусками, без пяти в десять Надя отправилась на Бал. Возле клуба толпился безкостюмный народ, пытаясь проникнуть в заманчиво мигающее гирляндами и гремящее музыкой помещение. Но два здоровых и сердитых гренадёра безжалостно пресекали все попытки, сверкая пиками и саблями. Войдя в фойе, Надя тут же увидела русского богатыря Илью Муромца в блестящих доспехах. Стоя перед зеркалом, он придирчиво оглядывал доспехи из фольги, поправляя палицу, привязанную к поясу. Окладистая чёрная борода придавала ещё большую солидность всей фигуре богатыря.

Оставив пальто в гримёрке, девушка вошла в сверкающий и поднимающий настроение Новогодний зал с красавицей ёлкой. Маня указала ей стол.

– Расставляй еду, а вино попридержи, как бы ни стырили. Моя сумка под столом. Да, маску на лицо надень.

Народ прибывал, становилось всё шумнее и веселее. Некоторые ряженые были изрядно под хмельком, а Лёха Кащеев в костюме Кощея бессмертного, вообще чуть держался на ногах. Не дожидаясь торжественного открытия праздника, заядлые весельчаки уже плясали возле ёлки, выделывая разные фортеля. Наконец появилась Маня в переливающемся белом наряде Снегурочки с красной оторочкой по подолу и сверкающей каменьями короне. За ней степенно вышагивал бородатый дед Мороз, с длинным посохом и красным мешком за спиной. Надя сразу узнала в нём Маниного мужа – Костю.

Музыка, смех и шутки не умолкали. Но вот, Маня хлопнула в ладоши, музыка смолкла, и все уселись за столики, весёлыми глазами уставившись на красавицу Снегурку.

– Дорогие друзья, – обратилась Маня к присутствующим гостям. – Все мы собрались здесь, чтобы с радостью и надеждой на лучшее будущее встретить Новый наступающий год. Пусть он будет для всех нас счастливым и удачливым, как в личной жизни, так и делах. Не будем унывать, не станем печалиться, будем песни петь и танцевать. Как встретим Новый год, таким он пусть и будет для всех нас! – Гости дружно и одобрительно зааплодировали, а Маня сообщила: – Изюминкой нашего праздника станет мероприятие, которое все запомнят надолго. – Она сделала паузу, и тут же кто-то весело крикнул:

– Не тяни, жарь дальше….

– Илья Муромец решил жениться. Хватит ему скитаться неженатым, неприкаянным… Пора остепениться и обзавестись семьёй. Сегодня, при огромном количестве свидетелей, из этих красных девиц, он выберёт себе жену на всю оставшуюся жизнь.

Народ заволновался.

– Что ли, свататься будет?

– Здорово придумали…

– Где жених-то, покажись…

– И, правда, запомним…

– Скоро его увидим, – пообещала Маня. – Жених будет выбирать не только за внешнюю красоту, а и за другие качества.

Кто-то, хохоча, выкрикнул:

– Другие качества потом узнает…

Зал весело поддержал юмориста, но, увидев, важно шагавшего богатыря в переливающихся в свете юпитеров доспехах и шлеме, притих.

– Вот, жених, – объявила Маня и победно оглядела удивлённых и восхищённых зрителей.

– Ну, Стёпа, умыл, – выдохнул Витька. – А ещё друг…

– Извини, так надо, – хлопнул его по плечу Степан.

– Девушки, вы согласны участвовать? – обратилась Маня к невестам.

– Согласны…, – почти хором ответили те, и зал весело засмеялся.

– Ишо бы не согласными быть, такие женихи на дороге не валяются. – Дед Кузьмич, не пропускавший ни одного общественного мероприятия, на сей раз, преобразившийся в плотника с картонным топором за поясом, даже встал, чтобы лучше видеть и слышать. – Давай Степан, сватайся, да не промахнись.

– Сначала объясню условия конкурса под названием «Сватовство», – объявила Маня.

– Интересуюсь, – вмешался Кузьмич. – Сватать будем понарошку или всурьёз?

За Маню ответил жених:

– Серьёзно, дед, очень серьёзно.

***

Услышав Манино объявление на счёт сватовства, у Надежды заколотилось сердце, подруга о конкурсе не предупредила. Увидев, вошедшего в зал Степана, залилась краской, а когда услышала условия конкурса, стало дурно. Несколько раз, глубоко вдохнув, Надежда налила в рюмки водки, себе и деду Морозу, присевшему к ней за столик, чокнувшись с ним, выпила. Решила, что участвовать в шоу станет.

Конкурс состоял из пяти этапов, жюри из одного Степана, который за исполнение должен будет ставить баллы. На первом этапе невесты танцевали, а зрители помогали советом и участием. За пляску с частушками самый высокий балл получила Ленка Степанова. Она так выбивала дроби, что сломала каблук, попавший в щель между половицами. Пришлось бежать, надевать сапоги.

Во втором этапе невесты состязались в пении. Песни пелись в основном попсовые. Поскольку, собравшийся народ, слова знал плохо, да и сами исполнительницы путались, то получилось слабо. Степан поставил по одному баллу всем кроме Нади, которая как только запела: – Живёт моя отрада в высоком терему, а в терем тот высокий нет хода никому…, – подхватили все.

На третьем и четвёртом этапах народ хохотал до упаду. Они включали в себя походку невест, умение подать и показать себя. Маня даже подала Кузьмичу салфетку, чтобы тот вытер слёзы.

Перед пятым, заключительным этапом, Снегурочка объявила:

– Сейчас начнётся самое основное действо. Всё то, что было до этого, это так для общего представления, а пятый этап покажет, хозяйственность невесты, сможет ли она угодить мужу в еде. Всем невестам было велено принести тарелки с холодцом. Это любимая еда нашего жениха. Из всех закусок он предпочитает студень. Чей студень ему больше понравится, у той девушки больше шансов быть сосватанной.

Приступай, Степан, угощайся.

– Что ж ты, Маня, не предупредила, что холодец для конкурса, – чуть не заплакала

Ленка Степанова. – Кощей почти весь мой холодец съел.

Взрыв хохота снова потряс бревенчатые стены клуба. Сняв шлем, Степан всё же отведал Ленкиного холодца. Почмокав, заявил:

– Чесночку не хватает, а так, ничего.

У второй претендентки студень показался слишком жирным.

– Чувствую, что из одной свинины, надо было добавить и говядины. Вот тогда бы было в самый раз.

У третьей и четвёртой невест холодец показался недосоленным и кисловатым.

Настал Надин черёд. Пробуя холодец, он несколько раз поддевал кусочки вилкой.

Все с интересом ждали его вердикт. Прожевав, он взял девушку за руку и объявил:

– Самый вкусный холодец. Её буду замуж звать. – Повернувшись к ней, попросил:

– Выходи за меня,

Зал замер, ожидая ответ невесты. Ни для кого не было секрета в том, что Степан давно добивается взаимности учительницы младших классов. Он взглянул на часы.

– Старый год уходит, наступает Новый, думаю, счастливый для нас. Что ответишь, Надя?

Посмотрев на улыбающихся, односельчан, в знак согласия она кивнула головой и прошептала: – Согласна.

Степан достал из-под кольчуги красную, бархатную коробочку, в которой оказалось обручальное кольцо для невесты.

Кто-то засвистел, остальные зааплодировали. Маня скомандовала:

– Разливайте шампанское, наступает Новый год. – Захлопали на бутылках пробки, с шипением полилось в рюмки игристое вино. Дед Мороз, отцепив бороду, громко крикнул:

– С Новым счастливым годом, друзья, с новыми успехами! Он повернулся к Степану с Надей, стоявших в обнимку. – А вам, ребята, крепкого семейного счастья, любви и много детишек. Горько!

Стены клуба задрожали от подхваченного: – Горько…!

Народ весело, с песнями, плясками, с надеждой на мир и благополучие в жизни встречал Новый год. До самого утра по округе разносились музыка и смех. Много было сказано друг другу тёплых слов и пожеланий, которые обязательно должны исполниться в Новом наступающем году.

Козлиная моча

Вера Петровна спала плохо, то и дело ворочалась и так вздыхала, что муж, спавший на соседней кровати, не выдержал:

– Что ты всё охаешь, спать не даёшь. Чего на часы то и дело глядеть, будильник прозвенит и встанешь.

– Ну, извини, – миролюбиво откликнулась Вера Петровна. – Сама не знаю, что со мной. Как ехать, так всю ночь плохо сплю. Да и боюсь, как бы будильник не подвёл.

– Спи, – недовольно проворчал муж и отвернулся к стене.

Но Вера Петровна так и провозилась до утра. То и дело вставала и, близоруко щурясь, рассматривала в темноте стрелки и цифры на громко тикающих часах.

Летние ночи короткие и, как только первый солнечный луч уперся в щёку, женщина окончательно покинула постель. Умывшись и попив чаю, она уже стояла, одетая, у порога, как услышала голос мужа:

– Не забудь купить, о чём говорили.

– Не забыла я, – откликнулась Вера Петровна, держась за ручку двери. – Только лучше сам бы покупал, мне как-то неудобно.

– Чего неудобно-то, подумаешь, таблеток спросить…

– Вот ехал бы и спрашивал, – возмутилась женщина. – Так нет, сколько раз был в посёлке, а в аптеку не зашёл.

– Всё думаю, что само наладится, – как-то виновато проговорил муж и, чуть помолчав, добавил, – желание-то большое…

Вера Петровна вздохнула.

– Желать и мочь не одно и то же. Ладно, спрошу, не переживай.

В автобусе, наблюдая за пожилой парой, сидящей напротив, подумала: – у этих вопрос интима, наверное, уже отпал. Внимательно присмотревшись к благообразному, чинно сидящему старичку, заключила: – точно отпал.

Глядя на мелькавший за окном пейзаж и подпрыгивая вместе с автобусом на выбоинах в асфальте, Вера Петровна думала о муже. Кажется, совсем недавно был бравым сердцеедом, любителем гульнуть и выпить. Вспомнить страшно, сколько крови он ей испортил, сколько нервов истрепал своими порочными связями. Вера Петровна временами даже мысленно злорадствовала, глядя на его слабые потуги, даже вслух как-то сказала:

– Растерял всю мужскую силу по чужим бабам, а теперь здоровье в таблетках ищешь. Так тебе и надо, а мне то, за что наказание под старость, по аптекам ходить да позор принимать.

Подходя к аптеке, Вера Петровна невольно подумала, хоть бы народу не было…. Сквозь стеклянные двери увидела огромную очередь, хвост которой готов был вывалиться на улицу. С огорчением подумала, за лекарством, как за колбасой, в иные времена. Чтобы чем-то занять себя, стала рассматривать различные коробки, флаконы и флакончики с лекарством, выставленные на витрине и стеллажах. Очередь двигалась быстро и, когда до кассы оставалось человека три, на витрине увидела коробочку с надписью «Виагра» и цену, от которой у женщины захватило дух. Ну, уж нет, такие деньги я платить не стану, категорически отвергла Вера Петровна и даже головой тряхнула от возмущения. Рядом заметила рекламируемый по телевизору «Сиалекс», но цены на нём не было. Спрошу его, решила женщина, желая быстрее очутиться у заветного окна. Но, очередь застопорилась. Одна из покупательниц вертела в руках флакон с лекарством, возмущаясь:

– Вы только подумайте, месяц назад такой в точности пузырёк стоил шестьдесят пять рублей, а сегодня уже сто шестьдесят. Неужто не безобразие? И пожаловаться некому…

– Но я тут причём? – защищалась фармацевт. – Не я такие цены назначаю, моё дело продать.

А покупательница распалялась всё больше.

– Ради наживы вы с людей кожу готовы содрать. – С громким стуком поставив флакон на прилавок, заявила: – Террористов на вас нет, – и вышла, что есть силы, хлопнув дверью.

Оглянувшись, Вера Петровна расстроилась. За ней стояло уже около десятка человек. Что же это, народ-то как хворает. В магазине очередей не стало, так в аптеке от людей не продохнуть. Сейчас все навострятся, станут подслушивать, хоть, не спрашивать…

Когда подошёл её черёд, через окошечко на неё строго смотрела пожилая женщина в очках. Уж лучше бы девчонка молоденькая, подумала она. Молодёжь к таким вещам относится легко, с пониманием, не то, что разные бабульки. А сама-то ты кто, усмехнулась Вера и отважно спросила:

– Можно мне Виагру?

Женщина по ту сторону прилавка замерла, удивлённо сверкнув очками, и воззрилась на Веру Петровну. Очередь тоже слегка заволновалась, а Вера Петровна, смущённо махнув рукой, пробормотала: – Перепутала, не Виагру, а Сиалекс – и, обернувшись к людям, смотревшим на неё, кто с улыбкой, кто с усмешкой, зардевшись, сконфуженно пояснила: – Виагра, наверное, для молодых, а Сиалекс даже рекламирует пожилой человек в трусах с цветочками.

– Сдурела, старуха, что ли? – неожиданно каркнула, как ворона, рядом стоявшая женщина, прижимая целлофановый пакет к груди. – Под старость секса захотелось?

Очередь захихикала.

– А что такого? Молодец…! – восхитился высокий, молодой мужчина. – Все бы женщины так, тогда и болеть стали бы меньше, и покупать стали бы одну Виагру. Аптекари, глядишь, и разорились бы.

– Конечно, обанкротятся они, как же. – С сомнением произнёс парень, с красным прыщём на носу. – Цены на эти таблетки такие, что мама не горюй.

Очередь почему-то дружно и радостно засмеялась. Небольшого роста, худощавый мужичок, перекрикивая смех, возмущённо заявил:

– Зачем такие деньжищи на таблетки тратить? Заманиху пей. Помогает так, что удержу нет. Заваривай и пей…

– Это не мне, а муж попросил…, – начала было оправдываться Вера Петровна, но очередь её не услышала. Люди заволновались, у каждого нашлись свои рецепты. Одна женщина посоветовала, есть свежий укроп, и пить из него настойку, а другая, побритая наголо, со съехавшей на плечи косынкой, – морковную ботву.

– Вылечивает всё, что болит, – перекрикивала всех безволосая.

– По тебе видать, как вылечивает. Зачем тогда в аптеку пришла, – пробасил здоровый, молодой мужик. – Покупай, бабка, таблетки под названием «Торчу». Опробовано, хорошо помогают.

Взглянув на мужика, Вера Петровна не сдержалась:

– У тебя без таблеток ещё всё должно торчать.

Очередь одобрительно засмеялась, а всё время молчавший, лысый мужик в очках, со знанием дела посоветовал:

– При импотенции очень хорошо помогает козлиная моча.

Все замолчали, переваривая информацию.

– Это как? – не удержался тот, кто предлагал траву заманиху.

– А так, берёшь козлиную мочу и пьёшь.

– Где же её брать? – от имени молчавшей очереди ещё больше удивился худощавый мужичок.

– Где, где, – разозлился очкастый, – у козы или козла.

Тут очередь взбунтовалась. Люди наперебой стали возмущаться.

– Ты что предлагаешь, дядя? – пробасил парень, рекомендовавший таблетки «Торчу». – Какую козлиную мочу?

– Я большей глупости ещё не слышала, – пробубнила женщина, стоявшая рядом с Верой Петровной. – Сейчас меня просто вырвет, уже тошнит…

– Говорю вам, помогает, значит, помогает, – не сдавался мужик, сверкая очками. – Для этого козу специально держу. Стакан всегда при мне, укараулю, когда коза начнёт свой нектар сливать, подставляю стакан и пью. Как пиво действует, хмелею даже, но потом такой азарт приходит, только держись. Я без утайки всем советую. И пить её надо свежую, только – только произведённую, пока осадок не выпал.

– Ой, мамочки, сейчас вырвёт, – простонала наголо стриженая и бросилась бегом на улицу. Соседка Веры Петровны тоже зажала рот рукой, а полная женщина в панаме удивлённо заявила, глядя на очкарика:

– Ну, ты, Витюша, даёшь. Недаром мой муж просит козу купить. И ему, значит, насоветовал?

– Советовал, а что такого? Не хочешь, не пей. Я только советую, а не заставляю…

И тут вмешалась аптекарша, которой надоело стоять безучастной. Она ещё строже посмотрела на Веру Петровну и громко спросила:

– Гражданочка, так вы определились, что покупать, Виагру или Сиалекс?

Очередь притихла и ждала, что выберет незадачливая покупательница. А та стояла и смущённо думала, стоит ли, тратить деньги на дорогие таблетки, когда так много разных, дешевых, народных средств, которые для начала стоить попробовать. А таблетки всегда успеют. К тому же, муж давно предлагает купить козу, ссылаясь на то, что любит козье молоко. Может он тоже слышал про лечебные свойства козлиной мочи, только ей ничего не говорил.

Вера Петровна улыбнулась строгой аптекарше и с лёгким сердцем попросила:

– Аспирина пять пачек от головной боли и всё. – Обернувшись к присмиревшей очереди, добавила: – Спасибо, люди добрые за советы.

Выйдя из аптеки на зелёную улицу, Вера Петровна заметила возле забора пасшуюся козочку. Та беззаботно щипала травку. Может и правда приобрести козу, вон, какая хорошенькая, думала женщина, рассматривая беленькую шёрстку и маленькие рожки. Моча не поможет, так молоко полезное пить станем.

Вернувшись домой, Вера Петровна первым делом сообщила мужу, что покупает козу.

– Сейчас же схожу к Пантелеихе, у неё целое стадо. Зачем покупать дорогущее лекарство, если лечиться можно бесплатно. В аптеке столько всего нарекомендовали…. Проблемы не только у тебя, другие тоже этим страдают.

– Что за рецепты? – не утерпел мужик. – Ворону с перьями, что ли съесть?

– Ну, скажешь тоже, ворону…. Не ворону, а козлиную мочу… пить.

– Чего? – изумился мужик. – Какую ещё козлиную мочу…? С ума сошла что ли?

Вера Петровна обиделась, но всё же, пояснила:

– Не сошла. Порекомендовал мужчина, которому это средство хорошо помогает.

– Для этого и козу собралась покупать?

– И для этого тоже, – отрезала Вера Петровна и вышла в коридор. Муж последовал за ней.

– Тогда вот что. Если уж лечиться бесплатными средствами, то давай вместе. Пить стакан пополам…

– Мне-то зачем? – изумилась Вера Петровна. – У меня-то проблем нет.

– Ещё как есть. У тебя всю жизнь проблемы. Только и знала за мной следить да подглядывать, а чтобы приласкать с охотой…, на это тебя не было. За лаской к другим приходилось ходить.

– Конечно, ты всегда найдёшь оправдание, – возмутилась Вера Петровна. – Когда, хоть, ты был виноват, не помню что-то. Всегда прав. Вот и сейчас, оказывается, я виновата, что ты всю жизнь кобелировал.

– Глупая ты баба, – вздохнул муж. – Нам, мужикам, секс нужен. У нас, мужиков, любовь с сексом завязана…

– У тебя этого секса дома, что ли не было? – продолжала возмущаться Вера Петровна. – Я тебе отказывала что ли? Просто ты из кобелиной породы, за каждой юбкой волочился.

– Запела, у тебя одна песня, из кобелиной породы…, – усмехнулся муж. – Нам с тобой только по пятьдесят, а ты уже спишь отдельно. Может, из-за этого у меня проблемы? Ты всегда уклонялась от супружеских обязанностей.

– Неправда, – запротестовала женщина. – Я с тобой только с пьяным не спала. Не терплю перегар, да и вообще, кому охота валандаться с неадекватным…?

– Неадекватным…, слово-то, какое нашла. Вот, были такие, кому охота было…

Вера Петровна, обидевшись, поджала губы.

– А ты, значит, адекватная, что спишь отдельно? Вот напьюсь я этой мочи, а она и правда, заиграет, тогда что? К соседке бежать? Поэтому, вместе будем пить…

Пили супруги мочу или нет, они никому не рассказывали, но козу купили, и спать стали вместе.

И смех, и слёзы, и любовь

Не молодой, но шустрый и жилистый Тимофей сидел на самодельной скамейке в саду, среди яблоней и слив. Лето стояло в зените, тепла хоть отбавляй, природа радовала глаз, только не было радости в его сердце.

Жил он с женой, полной и одышливой Гликерией Ивановной. Сын Антон со своей семьёй жил в городе. Недавно Тимофею стукнуло шестьдесят пять, а двумя днями раньше его жене исполнилось семьдесят два. Но дело было не в годах, а в том, что Гликерия категорически отказалась исполнять супружеские обязанности. Она и его увещевала, даже стыдила, что, мол, седой и старый, а всё, как молодой, утехи требуешь. Пора бы, уж, остепениться. Спала давно отдельно, поэтому в избе стояли две кровати. Поначалу Тимофей возмущался поведением жены, ненормальным отношением к его желаниям, обижался и даже скандалил. Потом поутих, но не смирился. Всё время думал, как быть дальше с его потребностью в женской любви. И непроизвольно, как само собой разумеющееся, его взгляд устремился на соседнюю дворину, по которой, покачивая крутыми бедрами, прохаживалась одинокая соседка.

У неё в прошлом были два мужа. Один отчего-то умер, другой, купаясь в реке, утонул. Теперь Раиса жила одна. От первого мужа осталась дочь, которая с некоторых пор к матери перестала ездить, от второго мужа – сын, который изредка навещал. Раисе было шестьдесят, но монашкой она не жила. Наоборот, вела весёлую, беззаботную жизнь, полную приключений.

Гликерия Ивановна, хоть и отказала мужу в интимных услугах, всё же слегка беспокоилась. Мало ли что…. Стала за ним тайно следить и, конечно, заметила его интерес к соседке, но запрещать мужу к ней ходить не стала. У Раисы он, ко всему прочему, зарабатывал деньги. На одну пенсию жить тяжело, а в крестьянском хозяйстве всегда найдутся чисто мужские дела. То забор поправить, то калитку на петли посадить, то топор на топорище насадить, то ступенька покосилась, то ещё что-нибудь и Тимофей, хоть и не часто, но безотказно выполнял просьбы Раисы. Он всю жизнь плотничал, и такие дела для него были, что раз плюнуть. Между делом, он присматривался к женщине, думая, как безобидно подступиться к ней с любовью.

Не смотря, на внешнюю шустрость и боевитость, Тимофей был скромным человеком и сдержанным. За свою жизнь он ни разу не изменил жене, хотя, случаев предоставлялось много. На Гликерии женился по любви, не смотря, на разницу в возрасте, и жил любя. Кроме, как Глика или Гликонька, он её никак не называл. Она тоже соответствовала душевно – Тимоша. Теперь же, он не знал, любит Гликерию или нет. Как хозяйка в доме, она его устраивала, но ему этого было мало. Он хотел видеть в ней ещё и любовницу, правда, умом понимал, что на эту роль она с каждым годом всё меньше и меньше годилась. Гликерия толстела, что называется, не по дням, а по часам. Если уж по правде, то она его не возбуждала. Нередко, он ловил себя на мысли, что перестало возникать желание, приголубиться под мягким боком жены. Вот, соседка Райка, другое дело. Тоже не худая, но живая и игривая. В ней всё так и ходит ходуном, так и прёт из неё неутомимая энергия…

Сейчас, сидя в саду, он размышлял о превратностях судьбы. Жизнь прожил нормально, не пьянствовал, дом построил, с женой жили, душа в душу, а, вот, под старость что-то пошло не так. Кажется, всё есть, сыты, одеты и зимой обогреты печью, а душевная теплота и взаимопонимание с самым близким человеком куда-то улетучились, хотя, вроде, должно быть всё наоборот. Словно, незримая стена выросла.

Тимофей пересел на скамейку рядом с домом, вокурат против крыльца Раисы. Достал свой, доморощенный табак и стал делать «самокрутку». Магазинные сигареты он не признавал, считая их никчёмными. – От них одна городская вонь идёт, – говорил он приятелям, смолившим покупные. – Я вот, пожалуй, скоро перейду на нюхательный табак. Говорят, здорово мозги светлеют, когда чихаешь. Закручивая «козью ногу»1, Тимофей украдкой следил за соседним огородом. Отмахиваясь от овода и вытирая пот с лица, Райка полола грядки. Её все так называли за простецкий, свободный нрав, за то, что не гнушалась рюмочкой водки и благосклонно относилась к ухаживаниям…