скачать книгу бесплатно
– Шо думешь, Добрынюшка? Сбяжит, горемышная?
Бородач несколько секунд молчал. Затем оглянулся на спящий дом ведьмы. Домовиха погасила свет в окнах, и теперь новая хозяйка спала в тишине и покое.
– Сбежит, – произнес он с уверенностью. – Думаю, уже сегодня.
– Эх! – вздохнула Маруся. – А ко мне только силушка начала возвращаться. Вишь, как оборачиваюсь ловко. Как прежде!
Волков мягко посмотрел на существо. Улыбнулся.
– Далеко она все равно не уйдет. Сама знаешь, – сказал.
– Знаю. Только она упрямая. Противиться будет судьбе. А для силушки это худо. Да и для нее самой.
Бородач пожал плечами.
– Сима сама виновата. Знала, кого выбирает. Она ведь не просто так оставила девчонке наследство.
– Так-то оно так. Ты уж подсоби, Добрынюшка. Пригляди, если я што упущу. Сам знаешь, скоро начнется… – домовиха вздохнула. – Сила, она ужо в воздухе летает. И не только я ее чую. Все чуют.
– Подсоблю, чем смогу, – пообещал Волков. Хотя ему совсем не хотелось вмешиваться в судьбу этой городской выскочки. Мужчина искренне опасался, что от Василисы будет больше проблем, чем толку. Знал он таких, как она. Красотки, которые думают, будто весь мир должен пасть к их ногам. Городская штучка. Избалованная девчонка, вот кто она!
– Вот и спасибо, Добрынюшка! – улыбнулась Маруся.
– Завтра я ее верну, если решит сбежать, – кивнул мужчина. -Только пусть сначала поймет, что значит, удалиться от дома дальше, чем это возможно. Иначе, до нее не дойдет. К словам она осталась глуха. Слышит только то, что хочет.
Маруся горестно вздохнула и кивнула соглашаясь.
Утро принесло отличную солнечную погоду, тепло и относительно неплохое настроение.
Проснувшись, я решила, что все же, никто насильно удерживать меня в Ложечках не станет. А потому чемодан, или, как в моем случае, сумку в руки, и айда на остановку встречать «пазик». Книгу бы прихватить, но, боюсь, Маруся вынести ее не позволит. Да и как буду с такой тяжестью в автобусе? Нет. Пусть книга подождет своего часа. Теперь я совершенно уверена, что этим фолиантом заинтересуются знающие люди.
– Доброе утро! – дверь приоткрылась и в проеме показалась голова домовихи, уже в другом платке, более цветастом и праздничном.
В свете солнца она казалась еще более страшной, чем ночью при электричестве. Но отчего-то внешность Маруси не казалась отталкивающей. Страшной, да, но не отталкивающей.
– Доброе утро! – ответила я и потянула носом необычайно вкусные запахи, просочившиеся в комнату. – Ой, – не удержалась, – а чем это так пахнет?
– Омлет и оладьи, – последовал ответ.
– Откуда такое добро? – удивилась я. А потом вспомнила, как дед Степан приглашал меня заглянуть к нему утречком, за свежими яйцами и молоком. А тут домовиха все уже организовала. Удобно-то как! И идти никуда не надо!
– Давай, умывайся и к столу. Я уже накрыла, – проигнорировав мой вопрос, скомандовала Маруся. Мне только и оставалось, что подчиниться.
Когда спустя несколько минут, свежая, умывшаяся и принявшая душ, я сидела за столом, глядя, как домовиха, взгромоздившись на табурет, разливает чай по кружкам. Передо мной на тарелке лежал омлет, который пах так, что в моем животе играл целый оркестр. Маруся, знай себе, улыбалась, слушая эту «симфонию», а потом протянула мне кружку и усевшись на табурет, произнесла:
– Ты кушай-то, кушай. Тощая какая. Небойсь в городе нихто не кормил тебя? Одни косточки!
– Я не тощая, я стройная, – возразила домовихе и принялась за омлет.
Что и говорить. Вкусно. Нет, не просто вкусно, а божественно! Вот, кажется, что такого, взбить яйца и молоко… Да потом пожарить с помидорами и ветчиной, да посыпать нарубленной зеленью и специями. Но почему у одного все это тает во рту, а кулинарный шедевр другого хочется выплюнуть, да поскорее.
У Маруси, определенно, был талант к готовке. К тому же сказался мой неуемный аппетит. Вчера я поклевала маленько, да и после самогоночки…
– Голова не болит часом? – словно прочитав мои мысли, спросила домовиха. Я видела только ее глаза и макушку. Остальное находилось под столом. Слишком уж маленькой была хозяюшка.
– Не болит! – выпалила, и только сейчас поняла, что ведь, действительно, не болит, от слова «совсем». Более того, разум чист, как стекло после «Мистера Мускула».
– Вот и хорошо, – кивнула домовиха. – А ты ешь, ешь!
– Вкусно! – не удержалась от похвалы. Рука потянулась к ароматному хлебу, еще теплому, с румяной корочкой, которая выглядит хрустящей даже на взгляд.
– Славно, – порадовалась Маруся. – Кормить тебя буду хорошо. Я этому делу обучена. Так что, знай постигай силушку, да ни на шо не отвлекайси.
Она явно решила, что я остаюсь. Неприятно, конечно, огорчать домовиху, но и врать ей не хочу. Не в моей это натуре.
– Марусь, – проговорила, проглотив ком в горле…или кусок омлета?
– Ась? – глаза, размером с блюдца, уставились на меня.
– Я сегодня домой собираюсь. В Питер.
Ее лицо отразило все те эмоции, которые не выразили последующие слова.
– Почему?
– Мне тут не место, понимаешь? – попыталась донести правду до домовихи. – Я не смогу в деревне. Да и у меня там, в Питере, жених. Я и приехала сюда больше, чтобы ему насолить. – А затем и сама не поняла, как из меня полились слова. Наверное, стоило выговориться. А Маруся показалась мне очень подходящим слушателем. Таким, который не побежит потом рассказывать все и всем, как мои, так называемые подружки.
Я говорила и говорила. Про Дена, про то, как он положил глаз на мою лучшую подругу. Как я застала их целующимися и это после того, как он сделал мне предложение руки, сердца и всего, что к ним прилагается. С колечком и прочими атрибутами.
После того, как я сказала: «Да!».
Сволочь он. Хоть и красивая. Молодой, черноволосый, ухоженный, на дорогой машине…
Ден сын состоятельных родителей. Таких сейчас принято называть «мажорами». Но при этом он неглуп, начитан и вполне может поддержать разговор. Только, что скрывать, парень очень падок на женский пол. До меня он менял подружек, как перчатки. А потом, когда начали встречаться, уверял, что я та, единственная, с кем он, дескать, желает дожить до конца своих дней.
Я хотела поверить в сказку и поверила.
И, как итог, торчу в Ложечках, сбежав от предателя, который пытался заверить меня, что те поцелуи, невольным свидетелем которых я стала, ничего для него не значат. Хотела проучить женишка, а в итоге сама попала в переплет.
Моргнув, сообразила, что Маруся молчит и просто смотрит на меня. А взгляд у нее такой грустный, что самой выть охота.
Впрочем, может это она на меня пытается влиять своей магией? Ну, чтобы вынудить остаться в деревне?
– Вкусно ты готовишь. – Произнесла, желая сделать приятное домовихе. А потом возьми, да брякни: – А хочешь со мной в город? У меня большая квартира. Будем жить-поживать.
Маруся даже не дослушала. Скривила нос-картофелину.
– Город это жеж мертвое, Вася, – заявила она со знанием дела.– Нет в вашем бетоне и иже с ними ничего живого. Сами себя от земли-матушки отрезали. От силы ее и помощи. Дома построили до небес. А чем оно от земли дальше, тем связь с ней слабее. Нет, – покачала головой Маруся. – Ничего хорошего нет в твоем городе. Лучше ты тут оставайся. У нас все свое. Свежее, настоящее.
Я допила чай и решительно отодвинула опустевшую тарелку, покосившись на оладьи. Пышные такие. Но, боюсь, в меня уже ничего не вместится.
– Нет, Марусь, – сделала попытку. – Как и город не твое, деревня не для меня.
Она снова вздохнула. Потянулась за грязной посудой, добавив:
– Так-то оно, может, и так. Но ты жеж пойми, Вася! Дом тебя не отпустит, пока силушку не примешь, как положено. Не сможешь ты уехать. И не пытайся даже.
– Что? Свяжете с Волковым и будете голодом морить, пока не соглашусь с вашими бреднями? – вспылила. Впрочем, это вряд ли. Скорее, откормят на убой. В это больше верится.
– Да мы то с Добрынюшкой тут при чем? – Маруся даже глаза округлила от негодования. – Ишь, чаво придумала.
– Ничто меня в Ложечках не удержит, – заверив домовиху, поднялась из-за стола. – За завтрак и гостеприимство спасибо. Пойду вещи собирать, пока этот сумасшедший дом не затянул меня в свои сети!
Маруся только вздохнула.
– Ну, иди. Попробуй. Оно, как говорится, лучше на своем опыте все понять. Молодая ты ишо, Вася. Послушала бы старую Марусю…
Вот заладила!
Если они меня с Волковым останавливать не станут, то разве что меня удержит.
Ну не получилось отдыха в деревне. Зато развеялась. Вон, сколько приключений всего за сутки! Встряхнуло меня так, как надо. Долго не забуду эти Ложечки и домовиху. Жаль, конечно, что она место жительства сменить не пожелала.
Я даже на миг представила себе, как везу домой черную кошку и усмехнулась. Нет. Наверное, домовиха права. Где родился, там и пригодился.
Вещи собрала быстро. Благо, вчера я не успела разобрать сумку. Побросав туалетные принадлежности в бокс, сунула его среди вещей, тех немногочисленных шортиков и маечек, которые прихватила из города. Застегнула молнию и закрепила сумку на колеса.
Из дома уходила торопясь. У меня было расписание «пазика». Оставалось надеяться, что ходит он точно по времени, а не так, как это практикуют в деревнях, с опозданием на, плюс, минус, час.
В этот раз, волоча сумку по пыльной дороге, увидела еще несколько обитателей Ложечек. Двух женщин почтенного возраста, и одну лет сорока.
На меня посмотрели с интересом, и я поздоровалась, но не остановилась, боясь опоздать на автобус. Да и о чем мне разговаривать, если станут что-то спрашивать?
– Это ты чаво? Ужо назад возвращаешься, Вася? – через забор, пыхтя трубкой, на меня уставился дед Степан. Вот уж не думала, что его встречу. А он, получается, тут под забором постоянно околачивается?
– Да, дедушка. Домой пора. Что-то в ваших Ложечках мне не понравилось. Бывайте и не болейте, – попрощалась и пошла быстрее.
– Ну, давай, – донеслось вослед.
Вот поворот у пруда. Тот самый, за которым должен быть магазин. Я бросила в сторону взгляд, а затем пошла прямо, увидев крышу деревенской остановки.
Автобус порадовал. Пришел вовремя. Водитель оказался тем же дядькой, который и привез меня сюда.
Затащив вещи, устроилась, заняв сразу два места. Оплатила проезд, и мы поехали.
Кроме меня в автобус зашла какая-то бабушка из местных. Мы поздоровались и на этом общение закончилось.
Развернув лицо к окну, я со вздохом вспомнила старую книгу на чердаке Серафиминого дома. А затем мимо поплыли поля, дальняя кромка леса и Ложечки скрылись из виду. Внутри что-то сдавило. То ли тоска, то ли еще что непонятное. Только я лишь улыбнулась.
Э, нет. Не вернусь я туда. А дом продам, как и планировала. Я не просила себе никакой силы. Бабка из вредности решила все за меня. А так дело не пойдет. Не хочу. Не буду!
Еще одна остановка и тут что-то пошло не так.
Я не сразу поняла, что происходит. Мне просто стало дурно. Первой мыслью было: «Укачало!». Только я всегда эту самую качку переносила отлично. Будь то машина или корабль. Ни волны, ни дороги с ухабами, меня не волновали. Всегда сочувствовала тем бедолагам, кто с трудом переносит подобные вещи. И тут такое!
Тошнота пришла не сразу. Автобус успел проехать еще с полкилометра, когда к горлу подкатил и омлет, и чай.
Прижав ладонь к губам, поняла, что придется выйти. Да, прямо сейчас и прямо здесь, в поле.
Рванув к водителю, принялась знаками показывать, что мне плохо. Стоит отдать должное мужичку за баранкой. Он вмиг сообразил в чем дело и ударил по тормозам.
Едва дождавшись, когда откроются двери, стремглав высочила в высокие травы, густо растущие вдоль обочины. И почти в тот же миг заметила вдали мелькнувшее авто.
Упав на колени, ощутила уже не только тошноту, но и боль, сдавившую мою бедную голову, будто тиски стального обруча.
Охнув, наклонилась, забыв обо всем на свете. И о своих вещах в автобусе, и об удивительно знакомой машине, ехавшей в одну сторону с «пазиком». Пришла в себя только, когда чьи-то сильные руки подняли меня и поставили на ноги. А знакомый хрипловатый голос спросил:
– Дурно?
– Ага! – кивнула и повернула голову.
Добрыня Волков смерил меня взглядом, а затем забрался в автобус. Переговорил о чем-то с водителем и выбрался назад уже с моей сумочкой и остальными вещами.
– Что происходит? – отдышавшись, спросила, вытаращившись на наглеца, который махнул водиле рукой, явно отпуская мой автобусик восвояси. Что это он рекомендовался?
– Э! – забыв о тошноте, бросилась к автобусу, но двери закрылись буквально перед носом. Машина скрипнула и поехала дальше, оставив меня дышать облаком пыли и ярким выхлопом вонючего бензина.
– Блин, – замахав рукой перед лицом, поморщилась.
Добрыня тем временем отнес мои вещи себе в машину и вернулся с пластиковой бутылкой, в которой плескалась, надеюсь, чистая вода.
– Держи, – сунул мне в руку. – Выпей. Родниковая. Маруся передала.
Я выпила. Вода была мне действительно необходима. А потом меня прорвало.
– Ты что себе позволяешь? – надвинулась на бородатого соседа. – Ты по какому праву забрал мои вещи и отпустил автобус? Да кто ты такой, вообще!
Темный взгляд смерил меня почти спокойно. Разве что в самой глубине плескалось что-то непонятное. То ли насмешка, то ли презрение.
– Мне стоило раньше снять тебя с рейса, – порадовал ответом Волков. – Но я решил, что тебе будет понятнее, когда почувствуешь все на себе. Раз уж слова не помогли.
– Ты это о чем? – уперев руки в бока, надвинулась на здоровяка. Наверное, со стороны это выглядело бы смешно. Ну точно Моська и слон. Да только наблюдать было некому. Вокруг поле, трава и снова, поле.
– Как самочувствие? – ответил Волков вопросом на вопрос.
– А что, сам не видел? – съязвила я. – Не иначе, хваленая самогоночка взыграла!
– Да? – он изогнул насмешливо темную бровь. – Хочешь проверить? Садись в машину. Я тебя провезу с ветерком. И посмотришь, что будет!
