Дочь Горгоны

Ноги совсем окоченели, да и закончившая сказку Айару могла вот-вот выйти, так что Найка едва дождалась стука печной вьюшки в спальне малышей и стрелой бросилась вперёд. Шаг, ещё один.

– Кхм! – Кашель раздался прямо над ухом, отчего Найка резко присела. Хорошо хоть, корки на посыпались на пол!

В тень уже не спрятаться, её озарял свет из окна, за которым так некстати луна выбралась из-за туч. А вот тёмная громоздкая фигура директора почти наполовину скрылась в темноте. Что за несправедливость!

«Остерегайся директора, Найка». Бануш впервые шепнул ей пару лет назад и унёсся по своим очень важным мальчишеским делам. С тех пор мало что изменилось, только Солунай теперь не могла спокойно есть или учиться, она изо всех сил остерегалась директора. Получалось не очень хорошо, ведь она понятия не имела, зачем, а главное, как ей это делать.

Вот и сейчас она снова попалась. Неудивительно.

Спрятаться от Александра Николаевича всё равно нигде не удастся – и приют, и болота сразу за двором, и даже мрачный предгорный лес за болотом он знал как свои пять пальцев.

Говорят, раньше он был охотником на чудовищ, но Найка в это не верила. Не станет охотник директором такого приюта. Пусть охота на них давно запрещена и приют находится в самом сердце заповедника, малограмотные любители наживы и некоторые туристы по-прежнему убивали чудовищ. И это здесь, в самом нутре мира. А что говорить о других местах? Чудовища же, в свою очередь, и вовсе понятия не имели ни о каких законах, так что приют исправно пополнялся сиротами.

Найка понятия не имела, откуда чудовища знают про нутро мира и стоящий тут приют, да только если кому-то из них грозила опасность и появлялись дети, чьи особенные черты скрыть не удавалось, они отправляли их сюда. Сами… выживали или были убиты, кто знает. Приют принимал только малышей. Вот и выкидывало у Красных Ворот, соприкасающихся лбами над узкой дорогой, младенцев со всего мира. А директор их подбирал и тащил в приют. Ведь здесь неприкосновенность была у каждого, даже у Бануша, на которого многие поглядывали с опаской. Среди воспитанников только он один однозначно признавался чудовищем. Официально.

– Солунай. Разумеется, как всегда, растрёпана и неряшливо одета, – раздался голос директора, и Найка чуть не заплакала от досады. Как же она не любила своё имя, произнесённое таким тоном!

Она ведь только на минуточку замешкалась и перестала остерегаться, и на тебе – директор поймал её прямо в коридоре. Ночью, когда строго запрещено покидать комнаты. Ему-то что, он сам может ходить когда угодно и где угодно. Вот и сейчас рядом с ним угадывалась крупная курица, похоже, только что подбитая в лесу.

Елена Васильевна утверждала, что никакие это не куры. Куры не бывают с острыми зубами в два ряда и уж точно не вырастают размером с добрую лошадь, но сиротам полезно было есть куриный бульон, так что директор охотился на кур, и точка.

Это за границами их заповедника, может, водились обычные куры и не было чудовищ, но попасть туда могли только немногие из воспитанников приюта. Самые умные и только люди. Или хотя бы достаточно сильно похожие на них. Как Васса.

Закусив губу, Найка поклонилась и пригладила густые кудрявые волосы. Ох, и попадёт же ей и за вылазки в горы, и за прогулки по приюту ночью! Под руками протестующе зашипели запутавшиеся в волосах змейки, но наружу не показались.

Бедный директор терпеть не мог детей, и не его вина, что именно он был вынужден приносить из леса осиротевших младенцев, и Найку в том числе. Но теперь его нужно остерегаться.

– Солунай, – повторил Александр Николаевич, будто прекрасно знал, как она ненавидит своё имя, и теперь осознанно мучил её. – Что же мне с тобой делать, Солунай… Ты же совсем не слушаешься. Елена Васильевна говорила, что ты снова убегала к водопаду. А если замёрзнешь насмерть? Или кто-то тебя убьёт? Браконьеров с каждым годом становится всё больше, ты хоть это понимаешь, Солунай?

– Зимой они не полезут, – буркнула Найка, чтобы не молчать. – Это летом их кишмя кишит, будто они тут хозяева.

Обида прорвалась в её голосе, но жалеть её Александр Николаевич не собирался.

– В некотором роде так и есть. – Директор поудобнее перехватил курицу за когтистые лапы. – Земли заповедника принадлежат людям. И неплохо бы тебе об этом помнить. Чтобы выжить.

Вот как его остерегаться, спрашивается?

– Раз тебе всё равно не спится, можешь пойти на кухню и помочь Марте потрошить курицу, – добавил директор, когда Найка уже почти поверила, что всё обойдётся и её просто отругают или пригрозят не пускать в лес. Сухари царапали кожу за пазухой, напоминая о себе.

– Зайди к себе и накинь что-то потеплее, – сжалился директор. – Ночи стоят холодные.

Пробормотав благодарности в ответ, Найка стремглав понеслась к родной спальне. Ей удалось обхитрить директора!

В спальне она высыпала сухари на кровать и попросила Вассу честно разделить на всех. Вассе доверяли одни, и её боялись другие. Она не обманет.

Сама же Найка зачесала волосы под толстый тканевый ободок, отчего змейки сонно забормотали и клубком свернулись в районе затылка, и накинула для виду шаль.

Директор просто ничего не смыслит в жизни, если думает, что она замёрзнет на кухне, пока будет разбираться с курицей. Да это самое тёплое место во всём приюте! А ещё Марта может расщедриться на целую свежую булку, которые начнёт печь через пару часов. И поспать можно несколько часов в тёплом Мартином закутке, пока сама повариха месит тесто. Так себе наказание. Если бы не едкие куриные потроха, которые нужно потом вымачивать в воде с содой, чтобы они не разъели нежные человеческие желудки. Вот мясо есть могли все, а пирожки с потрохами без опаски грызли только чудовища.

Зимой в приюте было холодно и голодно, так что чудовища среди воспитанников выявлялись куда чаще. Кто поел пирожков и не помер – точно чудовище! Воспитатели только вздыхали. Немногие из тех, кто переживал в приюте зиму, продолжали надеяться, что обычных человеческих сирот тут больше.

Когда Найка вернулась на кухню, директора там уже не было, только мёртвая птица лежала поперёк длинного стола так, что её длинная, покрытая чешуёй и редкими перьями шея свесилась вниз, а в открытом клюве виднелись острые зубы.

– Наечка, как хорошо, – обрадовалась Марта. – Ты мне помочь решила с этой тварью, да?

Найка кивнула, удивляясь тому, что директор не рассказал, как сам прислал её сюда. В наказание. Но тем лучше. Для поварихи Марта ужасно боялась всей дичи и даже половины грибов, что приносили воспитанники.

Да, плотоядные сыроежки, похожие на серые блестящие шары, могли заставить понервничать, если при потрошении в них оказывалась полуживая мышь или белка. Ну так их и нужно было собирать вечером, а не утром, после ночной грибной охоты. Глупое название для грибов, но название «живоежка» почему-то не прижилось.

В любом случае Марта жила в приюте уже дюжину зим и могла бы привыкнуть хотя бы к курам, но нет. Так что она по-настоящему обрадовалась Найке, а значит, можно было рассчитывать и на тёплый закуток для сна, и на булку. Как знать, возможно, даже с тарелкой настоящей каши. Хотя для этого Найке придётся как следует потрудиться. Кашу давали только маленьким, тем из них, которым не требовалась живая кровь, да воспитателям. Людям.

Чудовищам каша не полагалась.

Глава 5. Нехорошее место

– Что это? – Никита с отвращением опустил ложку в сероватое месиво. Голова болела. Вчера они выпили многовато пива. В этой гостинице не было столовой, зато внизу располагался бар. Очень удобно.

Он бы вообще это не назвал отелем. Несколько домиков у подножия гор и один длинный для администрации с общей кухней и этим самым баром. Совершенно лишним было брать ещё и водку, но Пашка на мангале наготовил шашлыков, потом они позвали хозяев гостиницы и радовались, что так хорошо всё получилось, доехали с ветерком, домик достался чистый и тёплый…

В общем, последствия настигли утром. Головная боль такая, что не помогала даже таблетка, настроение ни к черту, да ещё на завтрак вот это. Вроде как хозяйка удосужилась приготовить, хотя обычно тут нет завтраков. И если она умеет готовить только это, то и хорошо, что их нет.

– Каша. – Пашка наворачивал мерзкую серость так, будто это было его любимым блюдом. – Отличная, между прочим! А после вчерашнего яичницу делать – смерти подобно. Заблюём потом весь снег в заповеднике. Так что не выпендривайся, ешь, и побыстрее. Егор обещал через полчаса заехать.

Никита нехотя поковырял кашу ещё раз, даже поднёс к губам. Пахнуло сладким молоком и овсянкой. Фу, какая мерзость! Он отложил ложку и достал пачку чипсов. Ну и кто теперь дурак? Солёные чипсы отлично успокаивали его рецепторы, тошнить перестало, только голова ещё болела, но таблетка должна была помочь.

Вообще, Никита не хотел тащиться в горы на страшных широких лыжах, которые вчера им предложили прямо тут, в Акташе. Запах шашлыка, украшенная гирляндой заснеженная ёлка настроили его вечером на праздничный лад. Хотелось вот так есть шашлык, пить пиво, может, баня с видом на горы, экскурсия… Зимой ведь тоже есть экскурсии? Дичь, опять же. Хотя вот поглядеть, как охотятся на косулю, он хотел. Но при условии что не придётся лезть высоко в горы и далеко в лес. Разве он так многого просит?

Но Пашка, с аппетитом наворачивающий кашу, весь горел энтузиазмом.

– Возьмём с собой палатку, разобьём лагерь. Подстрелим глухаря или тетерева и прямо на костре приготовим. Ну! Представь себе, какой кайф!

Никита представил. Три вонючих мужика в одной палатке. Он уже отдыхал так летом, ему совсем не понравилось. Но вот глухарь, которого до сих пор он видел только на фотографиях, звучал заманчиво.

На всякий случай наделал бутербродов с сыром и колбасой, которые они везли ещё из Москвы. А то знает он этих охотников, как бы там с голоду не сдохнуть.

Вскоре приехал Егор. Сегодня он был куда веселее и бодрее. И, судя по мутному взгляду, тоже вчера хорошо отдохнул. Не иначе как Пашка поднял ему настроение, всучив вчера пару бутылок, пока Никита фотографировал горы, отправлял красивые виды матери и сразу выкладывал в соцсети.

– Готовы? – спросил Егор, неловко топчась на пороге чистенького домика. – Палатку и ружья я взял.

– Отлично! – Пашка лучился прекрасным настроением. – Веди нас, Сусанин!

– Ну, надеюсь, что нет, – открестился от сомнительного прозвища Егор и суеверно сплюнул через плечо. – Мы просто прогуляемся и спокойно вернёмся.

Рядом с въездом на территорию гостиницы оказался повидавший жизнь дряхлый уазик. И Никита, вчера с комфортом доехавший на джипе хозяев гостиницы, вдруг мелочно пожалел потраченных на трансфер двухсот рублей. Егор мог и сам подвезти, чего не предложил? Но свои мысли он благоразумно оставил при себе. Просто сложил в рюкзак поверх спального мешка пакет с бутербродами и молча пошёл одеваться.

Прозрачный морозный воздух взбодрил всю компанию, а у Никиты прошла голова. Он уже с куда большим интересом рассматривал места, которые они проезжали. Наконец уазик чихнул и встал.

– Вот отсюда пешком пойдём, – пояснил Егор. – Можете делать селфи – знаменитые Красные Ворота!

– Подожди, а разве ты не пообещал Вассе, что мы поблизости только походим, а за Ворота не пойдём? – поинтересовался Никита, щёлкнув на телефон две скалы со всех ракурсов.

– Ну смотри, парень. – Егор сплюнул в сугроб. – Я вас почему летом звал? Летом трофей можно заполучить, даже пройдя по краешку заповедника. А зимой тут за Воротами постоянно кто-то дежурит. Так что мы сделаем вид, будто пошли вниз, а сами обойдём и отправимся вглубь.

– А… – хотел повторить свой вопрос Никита, но замер под неожиданно злым взглядом Егора.

– Васса может утереться, – процедил тот сквозь зубы. – Ещё я у всякой твари не спрашивал разрешения по государственному заповеднику ходить. Главное, холодно. Катенька спит. Остальное ерунда.

– Катенька – это егерь? – уточнил Никита, делая вид, что его ничуть не смущает неожиданная ярость их сопровождающего. Да и егерь-девушка тоже странно. В таком-то месте! Мало разве тут браконьеров, как этот Егор?

– Да, вроде того, – буркнул Егор. – Житья от неё нет. Ладно хоть, холодов не любит. Вы идёте или так и будем всё подряд обсуждать?

Он вытащил из машины лыжи и первый нацепил свои на ноги. Короткие, широкие, они вообще мало чем походили на те, что были привычны Никите по школьным занятиям физкультурой. Но говорить об этом он не стал. В конце концов, они же не собираются пересечь весь заповедник. Устанут – сядут отдохнуть. К тому же его рюкзак довольно лёгкий. Это Пашка с загадочным лицом гремел бутылками, а Егор волок ружья и палатку. Так что нет никакого повода возмущаться.

С этими мыслями он поспешил пристроиться следом за Егором на его лыжню, чтобы не стать замыкающим. Хватит, он уже едва не утонул в прошлый раз неподалёку отсюда. В этот раз он обезопасит себя по максимуму!

Идти было трудно. Снег был довольно рыхлый и глубокий. Теперь Никита радовался, что лыжи такие широкие.

К счастью, Егор явно не впервые водил начинающих туристов, потому что первый привал он сделал уже через полтора часа, когда Никита подумывал начать умолять об этом.

– Хорошие места. – Суровое лицо Егора разгладилось, он вдыхал полной грудью, а его борода покрылась мелкими кристалликами инея. – Какой чистый воздух, да? Только летом тут ещё аккуратнее ходить надо, чудовища не дремлют. Столько народу сгинуло, вы не представляете. А приличный вроде заповедник. Но нет, это всё обман!

– Да как же так, здесь же куча людей постоянно. – Пашка тоже в восхищении вертел головой и старательно вдыхал воздух полной грудью, будто про запас. – Неужели никто ничего не замечает?

Никита решил было, что Егор смутится и станет врать поменьше, но не тут-то было.

– Так чудовища живут в самой глубине заповедника, – пояснил он. – Туда мало кто добирается. А когда большая группа просто чешет по тропинке, таращась во все стороны и щёлкая телефонами, нормальные чудовища на глаза не покажутся. Они тоже не полные идиоты, ты не думай!

Если Никита и думал о чём-то, так это о том, что он вовсе не готов представлять, идиоты чудовища или нет. Они должны быть неразумными и жуткими, разве не в этом смысл? Охотиться на них.

Но говорить об этом сейчас, когда они брели по снегу через бескрайний лес, было совсем уж неловко. Никита малодушно решил, что обсудит это с Пашкой, когда они вернутся в тёплую гостиницу. Потому как он не подписывался убивать кого-то вроде одичавших деревенских дурачков. А Егор… Егор мог и такое предложить. Уж больно много в нём было злости и жадности. Наверняка он таскает туристов охотиться на любого зверя, даже занесённого в Красную книгу. Главное, чтобы деньги платили.

На мгновение Никиту кольнула мысль, что деньги у него как раз есть, а медвежья шкура, которую он «сам добыл», помогла бы ему возмужать в глазах девчонок. Но эта мысль исчезла так же быстро, как и появилась. Он вообще не такой. И никогда таким не станет.

Неожиданно Егор замолчал и остановился. Никита попытался тоже прислушаться, но вокруг просто монотонно гудел лес, и больше ничего.

Видимо, он был чересчур далёк от природы, потому как всё ещё ничего не слышал, кроме шумного дыхания догнавшего их Пашки, а вот Егор уже осторожно снял ружьё с плеча. Наверное, ему сильно мешал большой рюкзак, но сейчас он будто не замечал его веса. Обернувшись всем корпусом, он кивнул спутникам на сугробы у деревьев.

Присмотревшись, Никита увидел совсем крошечные отверстия в них. До того небольшие, что их можно было принять за слетевший с деревьев мусор или даже тень.

Егор навёл на одно из таких углублений ружьё и с силой топнул лыжей. И тотчас сугроб взорвался. Никита плюхнулся на тропу от неожиданности и снизу смог разглядеть, что ошибся. Это был не взрыв – просто из-под снега вырвались крупные чёрные птицы.

Выстрел! Егор был начеку, и одна из птиц успела лишь взметнуться над снегом и сразу рухнуть обратно, пачкая белое покрывало сугроба красными каплями.

– Ну, уже неплохо, будет чем сегодня поковырять в зубах, – довольно засмеялся Егор. – А теперь быстро валим отсюда, пока на выстрел не пришёл кто-нибудь посерьёзнее.

– А могут прийти? – напрягся Никита, сразу представивший пару таких же чокнутых бородачей, только облечённых властью.

– Вообще, могут, но в погоню из-за одного глухаря не бросятся, они не очень любят на лыжах ходить, – туманно ответил Егор, подобрал птицу и указал ею вперёд. – Туда!

Нежелание встретиться с егерями, или кого там опасался Егор, сотворило настоящее чудо. И у Никиты, и у Пашки будто открылось второе дыхание, и они смогли прошагать ещё два с половиной часа, пока не оказались у подножия скалы.

– Снимаем лыжи, лезем выше, – скомандовал Егор. – Там мы заметим, если кто-то решит к нам подобраться.

– Звучит не очень здорово, – буркнул Никита, но поспешно избавился от лыж и полез в гору, строго стараясь не отдаляться от Егора, который даже с огромным рюкзаком, ружьём в одной руке и глухарём в другой поднимался куда бодрее, чем они оба.

– Отсюда прекрасный вид на большую часть заповедника, – вещал Егор, поднявшись на небольшую площадку и протягивая руку Никите. Никита вспыхнул и сам подтянулся, выбираясь на плоский камень. Он же не девчонка, в самом деле!

Следом на площадку вывалился тяжело дышащий Пашка и сразу же привалился спиной к скале.

– Кошмар… Хорошо, что мы уже добрались, я с места больше не сдвинусь! – выпалил он.

– Вообще-то, ночевать мы тут не останемся, – разочаровал его Егор. – Тут есть небольшая пещера, но в ней максимум можно спрятаться от ветра, и то вытянувшись вдоль стенки. А ставить палатку на камнях… Это перебор. Да и свалиться отсюда ночью тоже не восторг.

– Это точно, – пробормотал Никита, моментально представив в красках, как летит вниз головой прямо на булыжники.

– Зато тут шикарный вид и можно спокойно поджарить нашу птичку, – пояснил Егор, разводя костер.

Никита только глазами хлопал, видя, как Егор, скинув рюкзак, достаёт из-под снега в расщелине, которую он назвал пещерой, полиэтиленовый пакет с углём и щепой. Похоже, он бывал тут куда чаще, чем могла даже подозревать Васса.

– О, а там тоже дымят. Такие же туристы? – Отдышавшийся Пашка подошёл к краю площадки и указал на одинокий, едва заметно вьющийся дымок.

– Нет, – не поворачиваясь, буркнул Егор. – Это приют. Даже не смотри в ту сторону и не вздумай лезть ближе. Нехорошее место.

– А почему нехорошее? – Никита сел поближе к потрескивающему костру, и жар приятно коснулся лица и рук. Он уже и позабыл, что устал и не хотел тащиться в лес. Теперь, когда он видел под ногами весь этот заснеженный дикий мир, он чувствовал себя иначе. Неукротимым охотником, которому по плечу найти и убить чудовище, а когда он встретит Солунай, он уже не будет жалким слабаком, выловленным из реки. Он будет героем с удивительными трофеями. Да, девчонки таких любят, но вот в чём беда. Никита не хотел поразить каких-то там девчонок. Он хотел восхитить именно Солунай.

Странно, он видел её совсем недолго и до сих пор не представлял, как выглядит её лицо без дурацких очков, но желание встретиться с ней и понравиться стало ужасно навязчивой идеей. И просто так отказываться от неё Никита был не намерен.

– В приюте живут разные, – неохотно пояснил Егор. – Ну… не только люди. Хотя люди, конечно, тоже есть. Бедняги. Но подойти к приюту нельзя просто так. Там начинаются болота, овраги. Часть ландшафта сильно отличается от всего прочего заповедника.

Никита хмыкнул. Он не ожидал услышать слова вроде «ландшафт» от такого дикаря, как Егор. Впрочем, если он водит в заповедник и геологов, то мог нахвататься. По крайней мере, в это поверить легче, чем в то, что он на самом деле куда умнее, нежели на первый взгляд.

– А… Васса? – В последний момент Никита передумал и назвал её, а не Солунай.

– И она оттуда. – Егор сплюнул. – Тоже запала девка в сердце, да? Такая вот тварь. Холодная, как змея, даже не рассчитывай с ней замутить.

– И не собирался, – совершенно искренне ответил Никита и снова уставился вдаль. Позади уже вкусно пахло жареным мясом и невкусно – палёным пером. Никита смотрел на далёкий дымок и пытался вообразить, как выглядит приют, где – и он был уверен в этом – его ждёт Солунай.

Глава 6. Неизвестное чудовище

Солунай неторопливо ступала по приюту. Днём она могла ходить куда ей в голову взбредёт. А с учётом того, что она помогла Марте разделать курицу, ей сегодня можно было схитрить и не ходить на другую работу. Хорошо или плохо, но в приюте все начинали помогать, едва покидали младшую группу. Обычно это случалось лет в пять, бывало позднее или пораньше. Виталик вот оставался в младшей группе всё время, сколько Найка себя помнила. Впрочем, она понятия не имела, как вообще функционирует Виталик, когда не подбирает мусор. Он сам весь напоминал большую серую кучу хлама. Двигался он медленно, слизывая с пола огрызки и шкурки, часть из которых по никому непонятной логике оставлял украшениями на себе, часть поедал. В результате в младшей группе всегда было чисто, да и самые неряшливые дети быстро привыкали умываться, аккуратно следить за одеждой и своими вещами. Никому же не хочется, чтобы Виталик принял тебя за мусор и сожрал. Солунай полагала, что это байки и в Виталике целый человек не поместится, даже если человеку всего лишь пара лет. Но против педагогического шантажа воспитательниц не восставала. Все так жили, и Найка не знала другой жизни.

В младшей группе её кровать стояла рядом с кроватью Бануша – единственного официального чудовища группы. Если не считать Виталика, конечно. Бануша Александр Николаевич поил своей кровью. Пару капель в день, не больше. Но приютским хватало и этого, чтобы избегать мальчика. Кровью ведь не брезговали и алмысы. Злые духи. Значит, и Бануш был злым. Такая уж детская логика. Никто не садился с ним за столом, не разговаривал. Да и Найка, прямо скажем, вначале не горела желанием общаться с ним. Просто она вытянула короткую соломинку, и её кровать поставили рядом с его. И только. Такое случается.

Но однажды всё изменилось. Они укладывались спать, когда Бануш подошёл, сел рядом на кровать, а когда Найка хотела выгнать его, вкрадчиво произнёс:

– Ты ведь хочешь со мной дружить, Солунай?

И Солунай, которая дружила с Жылдыс и Катей, восхищалась Вассой и мечтала однажды осмелиться заговорить с ней, вдруг почувствовала, как в голове становится звеняще пусто.

– Очень хочу, – ответила она, не понимая, как раньше не разглядела, какой Бануш милый. Белые, почти как снег, волосы, светлые глаза, тонкие черты лица и изящная фигура даже в потёртой приютской одежде. Он напоминал нежного эе, хранителя серебристого ручья или водопада из сказок, которому за какие-то грехи приходится жить среди людей. А какие красивые заострённые зубы у него, так и тянет отдать ему кровь!

Предложить кровь Найка тогда не успела. Неизвестно откуда появившаяся Айару цепко схватила Бануша за ухо и поволокла куда-то. Спать он не вернулся. Не дождавшись его и на обед, Найка отлила в свою личную чашку куриного супа и пошла искать. Как же ей было страшно идти по тёмному приюту и прислушиваться к чужим разговорам за дверями! Она думала спросить старших ребят, но побоялась. В подвалах Бануша не было, не было его и на втором этаже. А вот в башне она наконец нашла самое страшное место приюта – карцер для непослушных чудовищ. Так это место назвал Бануш, и Найка не видела никакого повода ему не верить. Но это было позже. В тот день Бануш, как лягушка, распластался на сухом, горячем от солнца полу, и только его волосы шевелились от пронизывающего башню ветра. Даже Найке было зябко, а ведь она только поднялась.

– Бануш, я тебе супа принесла, – шепнула она, краснея до кончиков ушей.

– Спа… бо… – прошелестел Бануш еле слышным голосом. Он подполз к решётке и осторожно взял чашку. Он пил очень медленно, словно впитывал пересохшими потрескавшимися губами жидкость.

– За что так с тобой? – Найка уже забыла, что все боялись Бануша. Она едва не плакала, видя, к чему привело мальчика желание подружиться с ней.

– Голос, – прошептал Бануш и провёл ладонью себе по шее. – Она хочет лишить меня голоса.

«Она» – это Айару. Найке стало легче – не директор.

– Зачем? – Найка помотала головой, и её кудри ударили по плечам и щекам. Бануш тихо засмеялся.

– Я плохо умею, – прошептал он. – Управлять им. А с помощью него – всеми.

И замолчал, осторожно допивая драгоценную влагу и нехотя пододвигая пустую чашку Найке. А та застыла, пытаясь своим детским умом понять, что это значит. Бануш голосом заставил её согласиться с ним дружить?