Чернильные души

– Что-то не так? – осторожно спросил он. Точь-в-точь как она несколько минут назад спрашивала!

Соне стало стыдно. Эдик был симпатичный, и он не виноват, что она ещё ни разу не целовалась, ведь так? Конечно, можно было в этом честно признаться и попросить, чтобы он научил, но на такое Соня пойти не могла.

– Всё хорошо, прости, – как можно убедительнее ответила она и, обняв его сильнее за шею, сама поцеловала. Повторить фокус с языком оказалось проще, чем ей всегда казалось. А с учётом того, что Эдик не собирался стоять столбом или ржать в голос, а наоборот, увлечённо ответил ей, всё получилось удачно. Ей даже удалось не расхохотаться снова, но уже от облегчения.

Может, дело было в коктейле, так вовремя подсунутом Субботой, а может, Эдик ей и впрямь очень нравился, но поцелуй быстро перестал казаться странным, и она даже неплохо преуспела в этом нехитром искусстве.

Когда они наконец отодвинулись друг от друга, Соня тяжело дышала, как и Эдик, а ещё она обнаружила, что её парень – ха-ха, вот у неё и появился парень! – выглядит куда пьянее, чем был до этого. И, похоже, опьянил его вовсе не алкоголь. Есть чем гордиться!

– Ещё коктейль? – предложил Эдик хрипло; хотя его припухшие губы просто вопили «Ещё поцелуй!», но Соня решила, что они успеют и то и другое. Новый коктейль был чуть слаще, но тоже вкусный, а целоваться с выпившим что-то терпкое и солоноватое Эдиком оказалось ещё лучше.

Соня даже не сразу поняла, что они снова двигаются в медленном танце, но уже не на подиуме, а внизу, среди множества других пар. В темноте, едва не сталкиваясь локтями с другими людьми и почти не попадая под лучи танцующего фиолетового света.

В голове приятно шумело, а целоваться было так сладко, что снова Соня очнулась, лишь когда почувствовала руку Эдика, скользнувшую под блузку.

– Ты чего? – прошипела она, упираясь руками ему в грудь.

– Я ничего плохого не делаю. – Эдик облизал губы, даже не пытаясь сделать вид, что смущён. Он не отпустил её талию и не вытащил руку. – Но, любовь моя, нам осталось так недолго. Неужели ты хочешь исчезнуть, так и не узнав, чего не попробовала?

Соня вспомнила про едва не купленные презервативы и устыдилась своего порыва. В самом деле, Эдик классный, он защищает её от Влада, пусть и непонятно зачем, с ним приятно целоваться. К чему делать вид, будто у них впереди ещё годы жизни?

Наверно, Эдик почувствовал, о чём она думает, или просто понял по её лицу, потому как снова нагнулся и прильнул к губам в поцелуе, а его рука уверенно скользнула выше и легла на грудь. Соня задохнулась от неожиданности. Эдик очень уверенно сжимал и гладил её грудь через мягкий лифчик, продолжая терзать рот поцелуем. А сама Соня не могла понять, нравится ей или нет. К тому же ей казалось, что все на них пялятся, а это мешало понять, что она сама думает о происходящем. По крайней мере, Эдику всё явно нравилось: он застонал ей в рот и встряхнулся, словно собака после купания.

– Может, пойдём куда-нибудь? Ко мне, например? – хрипло спросил он. – А то тут многовато народу.

Соня замерла. Вот так сразу? Они не будут ходить вместе в кино или театр, он не подарит ей даже какую-нибудь захудалую розу, никаких свиданий и стихов? Ладно, про стихи она загнула, это перебор. Но вот всё остальное… просто пара коктейлей, из которых один купил Суббота, и она пойдёт к нему домой?

С другой стороны, разве мама не ругала «продажных девок», которые встречались с теми, кто дарил больше подарков? Где эта чёртова золотая середина, интересно?

– Чем раньше мы уйдём, тем больше успеем, – продолжил Эдик, и нежно коснулся губами её щеки. Той самой, чернильной. Это всё решило.

– Хорошо, пойдём, – согласилась Соня. – Ты далеко живёшь?

– Совсем рядом, – успокоил её обрадованный Эдик. Его рука наконец-то вынырнула из-под блузки, и он потащил её в гардероб за курткой, а потом на улицу.

«Сегодня всё случится. – Соня рассеянно наблюдала за суетящимся Эдиком, который, оставив её рядом со входом, что-то спрашивал у стоящих там парней. Ответ оказался прост – Соня мельком успела заметить, как из кармана одного из парней в карман Эдика перекочевало несколько плоских квадратиков. – Презервативы. Заботливый».

Почему-то увиденное её совсем не обрадовало. Она редко всерьёз думала о том, как и когда случится её первый раз, и уж точно не была той дурочкой, что ожидала свечей и лепестков роз, но суетливость и торопливость выводила её из себя.

«По крайней мере, позвал домой, а не затащил в какой-нибудь подъезд», – попыталась утешить она себя, но получалось плохо. Опьянение прошло. Похоже, двух коктейлей ей всё-таки оказалось маловато. И чем дальше они шли, тем сильнее мёрзли ноги в капроновых колготках и всё больше накатывало раздражение.

– Ты пялишься на эту девушку уже пять минут, – прошипела она, дёргая Эдика за руку и чувствуя, с каким облегчением выплёскивает раздражение на парня. – Может, хочешь пригласить её вместо меня?

Немного впереди и впрямь шла девушка, но Эдик лишь пару раз глянул в её сторону и уж точно не пялился. На свою беду, он принял её раздражение за чистую монету и немедленно начал оправдываться. Как будто не знал, что это худшее, что он мог сделать. Собственно, и Соня до последнего даже не подозревала об этом.

– Я не поэтому на неё смотрю, – зашептал Эдик, даже не догадываясь, что топит себя всё сильнее и сильнее с каждым новым словом. – Я хотел присмотреть нам с тобой жертву. Только нам двоим, понимаешь? А не как там сейчас у Субботы будет. Зачем нам эта толпа, правда? А девчонка вроде худенькая, да на каблуках ещё, мы с ней запросто справимся.

В голове у Сони снова зашумело, но такой трезвой она себя давно не чувствовала.

Она словно увидела себя со стороны чужими глазами. И, судя по тому, какое отвращение она при этом испытала, глаза были мамины. «Я тебя не так воспитывала!» – звучало в ушах, и впервые Соне не хотелось с этим спорить.

Она резко вырвала руку и развернулась.

– Ты куда? – растерянно спросил тот, не делая попытки приблизиться. Наверное, понял, что попал впросак со своими дурацкими планами – но только злорадство не приносило облегчения и Соня с силой топнула ногой, отчего пятку пронзила боль: туфли на каблуках не были предназначены для таких жестов.

– Домой! Подальше от тебя, – зло ответила она сквозь зубы. Нога болела всё сильнее. – И не смей за мной ходить!

После этого нужно было бы гордо уйти, но пришлось не так гордо хромать, да ещё так долго по прямой улице. И не свернуть никуда, как назло! Из-за этого Соня решила сделать крюк через парк, но такой, чтобы точно обойти и оставшихся на вечеринке, и Эдика запутать. Мало ли, соберётся за ней следом.

А в парке было тихо и почему-то ещё холоднее. Соня и без того не чувствовала коленей, а сейчас замёрзли ещё и нос, и щеки. Она порадовалась, что на куртке есть хотя бы капюшон, и накинула его, скрывая под ним лицо. Теплее стало только ушам, так что оставалось лишь быстрее хромать в сторону дома.

На аллее у самого выхода из парка не горел ни один фонарь – обычное дело. Соня и не думала из-за этого переживать, пока от темной скамейки вдруг не отделилось несколько фигур. Она не успела сообразить, как её уже окружили.

Глава 7

– Смотри, какая цаца гуляет и не боится. – Самый высокий и толстый парень говорил словно с кашей во рту. Странно, что остальные его понимали. – А вы говорите, чего в парке торчим и мёрзнем. Сейчас согреемся.

«Это не со мной происходит, не со мной, – мысленно произнесла Соня и зажмурилась. – Со мной и без того случилось чернильное пятно. Молния не ударяет в одно место дважды!»

– Что скажешь, красотка? – Она вздрогнула, когда второй подошёл сзади. – Ты вся замёрзла. Погреемся вместе?

– Пропустите, я тороплюсь. – Соня попыталась продвинуться вперёд, прямо на толстого, в надежде, что он отступит. Где-то она читала, что гопники и собаки боятся уверенных. Что же, то ли она была недостаточно убедительна, то ли с этой бандой такие фокусы не проходили. Вместо того чтобы отступить, толстый главарь облапал её обеими руками, прижимая к вонючей куртке. Он был выше почти на голову, отчего она лицом уткнулась в его плечо и не могла даже крикнуть.

– Какая торопливая! – хохотнул толстяк и зашарил руками по её телу. – Мне нравится!

Соня почувствовала, как его или чьи-то ещё руки задирают и без того короткую юбку, шарят в карманах. Кто-то пытался стянуть колготки, а кто-то вытащил телефон. Звякнули упавшие на тротуар ключи.

Этот звук вывел Соню из ступора. Она завизжала что есть силы и завертелась, пытаясь вырваться. Ногой она попала во что-то мягкое, и по сдавленному крику поняла, что удар удался. Правда, второй раз ударить ей не дали, крепко прижав ноги друг к другу и подняв её как мешок картошки.

– Вот стерва! – выругался кто-то. – Сейчас я ей попорчу личико, чтобы не выпендривалась!

С Сони сорвали капюшон, и она охнула от боли, когда её неожиданно уронили прямо на тротуар.

– Пятнистая! – взвизгнул толстяк, который держал её за плечи. Теперь его голос уже не казался неразборчивым, он стал на несколько тонов повыше. – Парни, тикаем!

И через несколько мгновений Соня осталась одна. Даже её телефон торчал из сугроба. Она поправила задранную юбку и убедилась, что колготки безнадёжно испорчены, после чего рыдала добрые пять минут, пока искала ключи от квартиры. И объяснить не могла даже себе, почему ревёт – из-за ключей, запоздалого страха или разодранных колготок. А потом, совсем окоченевшая от ползания по заснеженному тротуару, она наконец добралась до дома. Как именно и какими дорогами, она уже не помнила. Ей хотелось просто подняться в свою квартиру, принять горячий душ, прямо кипяток, и реветь всю ночь.

Её планам в который раз не суждено было сбыться. Когда она, чуть пошатываясь и снова прихрамывая от ноющей боли в пятке, подошла к подъезду, к ней рванулась какая-то тень.

От неожиданности Соня замахнулась ключами, целясь в лицо, но уронила их, увидев, кто это. Перед ней стоял одноклассник Радик.

Она была готова увидеть Эдика, тех уродов, что напали на неё в парке, Субботу, да даже маму с бабушкой, но не Радика. Они и до этого не особо общались в классе, а после того как у неё появилось пятно, не перекинулись и парой слов.

– Что с тобой, всё в порядке? – взволнованно спросил Радик.

Соня вздохнула и присела на корточки, пытаясь разглядеть, куда в этот раз уронила ключи. Неужели она выглядит как человек, у которого всё в порядке? Отвечать на этот дурацкий вопрос ей показалось не менее глупым, чем задавать его, поэтому она предпочла проигнорировать его.

– Что ты тут делаешь, Радик? – спросила она, не поднимая головы. Она даже не вздрогнула, когда присевший рядом Радик сунул ей найденные ключи прямо в руку. Навздрагивалась за этот вечер.

– Тебя жду. – Радик подал ей руку, помогая подняться. – Окна твои тёмные, я переживал. Ты обычно в это время ещё не спишь.

А вот это было уже интересно. Но не настолько, чтобы обсуждать всё на холоде. Соня открыла дверь подъезда и кивнула Радику, приглашая следовать за собой. Он послушно потянулся следом.

Один пролёт они прошли молча, потом Соня решила всё-таки уточнить, правильно ли она поняла.

– Получается, ты за мной следишь?

– Прости, знаю, звучит жутко, всё совсем не так, – заторопился Радик. – Просто я…

– Ладно, потом расскажешь. – Соня поняла, что ей гораздо интереснее поскорее принять горячий душ, чем слушать Радика. Одноклассник её не пугал. Он был едва на пару сантиметров выше её, и она знала его с детства. Не слишком хорошо, но знала. И тогда во втором классе именно он провожал её и списывал математику…

Нет, он её совсем не пугал.

Молча они поднялись до её квартиры, Соня открыла дверь и втолкнула Радика внутрь.

– Поставь чайник и налей кошаку нежирного молока, жирное мне для чая, я сейчас вернусь, – произнесла она, прямо с порога проходя в ванную комнату. – И входную дверь закрой!

Последнее она прокричала уже из-за порога ванной, на ходу снимая туфли и куртку, бросая их на пол. Туда же полетела испачканная в грязном снегу юбка, а разодранные колготки сразу отправились в мусорку.

Соня думала, что быстро согреется и выйдет, но на деле ей так хотелось избавиться от воспоминаний о мерзких прикосновениях к своей коже, что она тёрлась мочалкой до тех пор, пока не стала красной. Так что, когда она наконец прошлёпала на кухню в глуповатом мамином халате в цветочек, Радик уже пил чай и гладил Промокашку, а её собственный остывший чай стоял напротив.

– Предатель, – буркнула Соня котёнку и взяла один из бутербродов, которые Радик соорудил из всего, что нашёл. Чай был вкусный, бутерброды тоже, и все кошмары вечера отступали. Плакать больше не хотелось. Соня лениво подумала, что поревёт позже, когда Радик уйдёт, но потом сообразила, что спустя время рыдать ей захочется и того меньше.

– Я не следил за тобой, – снова начал Радик. – То есть следил, но не так, как ты думаешь. Мне достаточно было знать, что ты дома и у тебя всё хорошо. Ты по вечерам обязательно подходила с кружкой к окну. Я привык видеть тебя и уходить домой. Даже после того, что с тобой случилось, ты всё равно так делала. Ты такая сильная, Соня, ты не представляешь! А сегодня тебя не было, и я… я не знал, что думать. Я волновался, понимаешь?

Он замолчал и уткнулся в чашку с чаем, чтобы не продолжить спрашивать, а Соня пыталась понять, сердится она или больше удивлена. Хотелось спросить у Радика, почему он беспокоился именно о ней и как давно это продолжается, но на самом деле она не была уверена, что готова узнать ответ.

А потом – Соня не ожидала от себя такого – невыплаканные слёзы вдруг стали словами, и она заговорила о том, что собиралась держать в себе до самого исчезновения. Она не вела дневник и не была близка с мамой, да и лучшая подруга Лена точно ни о чём не узнала бы. А вот Радику не повезло, и все её переживания вылились на него потоком.

– Я думала, что мне будет всё равно, ну какая разница, что со мной случится, если я всё равно скоро умру. – Соня говорила всё быстрее, словно опасаясь, что Радик её остановит, но он молчал. Только подтянул к себе новый бутерброд, машинально отламывал по кусочку и оставлял на столе. – Но когда Эдик полез мне под одежду, я почувствовала себя странно. Будто это не я. Будто не имеет значения, что я скоро умру, надо всё равно быть собой. Во что бы то ни стало. Как будто это ещё важно! А эти… эти уроды в парке… Они лапали меня как вещь. Мне хотелось убить их, как будто…

Она замолчала так резко, что зубы больно ударились друг о друга и она схватилась за челюсть. Чуть было не проговорилась про убийства, ну надо же, какая дура!

Соня снова была на своей кухне, а перед ней сидел её одноклассник Радик с таким лицом, что она немедленно вспомнила слово в слово всё, что наговорила.

– Э-э-э. – Она схватила чашку и уставилась в неё, словно надеялась найти на дне ответ. Подбелённый молоком чай был мутным и ответов не давал. – Прости. Забудь всё, что я наболтала. У меня стресс, и я не совсем трезвая, и вообще, что ты тут делаешь?

– Я же объяснил, – начал было отвечать Радик, но она его прервала:

– Ты понравился Промокашке. Будешь за ним смотреть, когда меня не станет? – Она замялась. – Я знаю, что не должна была заводить котёнка, это вышло почти случайно. А один он пропадёт.

– Подожди! – Радик вскочил, отчего Промокашка свалился на пол и с недовольным мяуканьем бросился к миске – заедать стресс. – Ты чего? Слишком рано себя хоронишь! Мы обязательно что-то придумаем!

– Мы? – Соня покачала головой. – Здоровые люди не помогают пятнистым, все сами по себе – так говорит Суббота, и у меня нет причин ему не верить. По крайней мере в этом.

– Ты такая умная, Соня, и при этом такая дура! – в сердцах выпалил Радик, а потом и вовсе случилось странное. Он вдруг как стоял, так и наклонился через стол и поцеловал её. Хорошо хоть Соня уже знала, чего ждать от поцелуев, и не отпугнула его хохотом. Радика так трясло, что руки, на которые он оперся, ходили ходуном. Смеха он мог и не выдержать.

– Ты чего, зачем это, – слабо запротестовала наконец Соня, отодвинувшись вместе со стулом от стола и Радика. – Тебе что, не противно? У меня пятно на пол-лица!

– И что? – Глаза Радика блестели, он выглядел так, словно у него была лихорадка и температура под сорок. – Разве этими пятнами можно заразиться?

– А если да? – Соня смутилась и от этого говорила резче, чем могла бы. – Ты мог хотя бы спросить! Уж это я тебе могла рассказать!

– Мне всё равно. – Ралик тряхнул головой и обошёл стол, становясь рядом с Соней. – Даже если заражусь. Но ты напрасно считаешь, что не можешь мне рассказать всё. Потому что это не так, ты можешь. Ты можешь и должна. И вместе мы обязательно что-нибудь придумаем, потому что не может оно просто вот так закончиться. Не может!

– Проблема в том, что рассказать я тебе почти ничего не могу. – Соня тоже поднялась на ноги, но лишь для того, чтобы скрыться за дверью холодильника. Сделала вид, что ищет что-то в нем, и заодно дала себе небольшую передышку. – Есть кое-что, доступное только тем, кто уже заражён. И мы все клянёмся не обсуждать это с другими.

– Даже по секрету? – спросил Радик, берясь за дверцу холодильника прямо рядом с её пальцами и тоже заглядывая внутрь, хоть и с другой стороны.

– Даже так.

Соня неожиданно поняла, что думать о том, как ей, возможно, придётся убить человека или присутствовать при его смерти, не так страшно, как о влюблённом в неё Радике. А то, что он влюблён и, похоже, далеко не первый день, можно было догадаться. Одно дело – целоваться с симпатичным Эдиком, которому она вроде как правда нравилась, но с влюблённым одноклассником? Это было слишком. Всё было слишком. Слишком мало времени, чтобы разобраться. Всё происходило чересчур быстро.

Против своей воли она снова вспомнила омерзительные прикосновения незнакомцев в парке. Что, если Радик – это её последний шанс почувствовать себя любимой, а не использованной? Понять, что же всё-таки все находят в этих отношениях и сексе?

Она закрыла холодильник и сделала крошечный шаг к Радику. Этого оказалось достаточно, чтобы он просиял и сам приблизился, прижимая её обеими руками к себе. Его глаза были до того счастливыми, что Соня даже усомнилась, видит ли он вообще её безобразное пятно. Вроде бы должен, но он ни на мгновение не останавливал взгляда на поражённой щеке, не отрываясь от её глаз. А потом поцеловал. Снова.

Этот поцелуй был нежнее и спокойнее, словно Радик уже был уверен в её положительном ответе, даже не задав ни одного вопроса. Впрочем, Соня и не собиралась возражать. Радик был знакомым, даже почти другом. С ним было проще. К тому же иначе она вряд ли провела бы ночь лучше, чем рыдая до тех пор, как не уснёт.

Смущало её только одно. Если судить по поведению Эдика, он был опытным в подобных вопросах, и Соне требовалось только плыть по течению и позволять ему руководить. С Радиком такой уверенности не было, а сама Соня очень смутно представляла, что и как должно происходить. В книгах и фильмах всё случалось само собой. Но у неё так обычно не выходило. За всю жизнь только чернильное пятно у неё появилось само по себе, всё остальное давалось с трудом. Даже целоваться она научилась только-только…

– Ты дрожишь, – хрипло произнёс Радик, отрываясь от её губ. И Соня решилась.

– Я просто всё ещё мёрзну, – шепнула она, ближе прижимаясь к нему, и добавила. – Давай продолжим разговор в кровати?

Мысленно она выругалась. Звучало красиво и почти соблазнительно, и, если бы она сказала «в постели», а не «в кровати», места для двусмысленности не оставалось бы. А так были шансы, что Радик поймёт её неправильно.

Она повела его в мамину спальню, где ещё со времён её отца оставалась роскошная двуспальная кровать, и первая нырнула под одеяло. Всё-таки она и впрямь очень замёрзла, натянув после душа на себя один лишь халат.

Одноклассник оправдал её опасения, скромно усевшись на край постели и уставившись себе под ноги.

– Ты меня греть собираешься? – недовольно спросила Соня, которая и сама достаточно переживала о том, что они собираются делать, чтобы думать ещё и за Радика. В конце концов, кто тут мужчина, она или он? Под одеялом она окончательно поняла, насколько сильно замёрзла, и теперь боролась с желанием завернуться в него как в кокон.

Глава 8

Радик ещё колебался, когда Соня вспомнила про кошмары и чудовищ. Эдик считал, будто об этом тоже нельзя никому говорить, но ведь она сама об этом узнала от бабушки. К тому же Радику эта опасность не грозила, с ним и впрямь можно было обсудить, существуют ли эти чудовища на самом деле, или они просто плод фантазии перепуганных умирающих.

– Получается, их видят только пятнистые? – Фокус удался, Радик отвлёкся на новую задачку и безропотно дал себя затащить под одеяло. Правда, снял только штаны, да и то пробормотал что-то под нос вроде «уличные, грязные», и всё. Но это уже было неплохо.

– Не просто пятнистые, а те, кто уже почти исчез.

Странно, когда Соня рассказывала это Эдику, страшно ей не было ни капельки. А сейчас стало жутковато. И она по-настоящему, а не понарошку испугавшись, прижалась к Радику покрепче. Темнота за окном почему-то начала казаться густой, словно живой.

– Ты что-то видишь? – Её переживания не остались незамеченными, и Радик тоже уставился в окно. – Прямо сейчас?

– Нет. – Соня попыталась рассмеяться, но вышло не очень убедительно. – Я не вижу по-настоящему, если честно. Но когда мама с бабушкой уезжали, мне казалось, будто кусок пространства занят чем-то невидимым, там даже снег падал совсем иначе.

– Звучит жутко. – Радик снова посмотрел в окно, а потом прямо на неё. – Соня, что ты делаешь?

Та замерла, не убирая руки с его пуговиц на рубашке.

– Пытаюсь тебя соблазнить? – неуверенно произнесла она, посчитав, что лучше уж он рассмеётся из-за её неловких попыток, чем разозлится на глупое вранье. Не вышло.

– Зачем? – Радик напрягся. Он даже отодвинулся на край кровати, правда, хотя бы не вскакивая и не убегая. И чем она постоянно пугает парней, интересно?

– Ты же сам говорил, что я тебе нравлюсь. – Она против воли коснулась фиолетовой щеки и тут же отдёрнула руку. – И что это не имеет значения. Оно правда не заразно, или ты мне не веришь?

– Я верю. – Радик всё-таки поднялся с постели и повернулся к ней спиной. Плохой знак. Соня прикусила губу и посильнее закуталась в одеяло. Может, её лицо всё-таки более уродливое, чем ему казалось изначально?

– Тогда почему? – Она заставила себя продолжать, хотя горло сдавило и хотелось разреветься. Нет уж, если она не начала рыдать раньше, сейчас точно не станет.

– Слушай. – Радик так и не повернулся к ней лицом, и Соня тщетно пыталась понять, какие эмоции он сейчас переживает. С затылка многого не спросишь, а то, что спина казалась напряжённой, так оно, может, и от раздражения. – Ещё сегодня днём ты не думала обо мне и даже не подозревала о моих чувствах. А сейчас… это. Что изменилось?

Он наконец-то повернулся, и его лицо – словно окаменевшая маска! – взбесило Соню больше, чем она могла вообразить.

– Что изменилось? – прошипела она, вскакивая на ноги прямо на постели. Кажется, халат местами задрался и распахнулся – Радик быстро отвёл взгляд, уставившись на свои ноги, но ей было всё равно. – Мне недолго осталось, вот что изменилось! У тебя есть куча времени, ты можешь ждать и тянуть сколько угодно, ты можешь мечтать о будущем и строить планы, но у меня ничего этого нет!

Она не заметила ни того, как сорвалась на крик, ни того, как Радик смотрел на неё, не отрываясь. Перед глазами всё поплыло из-за слёз.

– У меня ничего уже не будет, – почти прошептала она, обессиленно опускаясь на кровать. Этот вопль словно забрал все её силы и даже голос. – Свиданий и цветов, походов в кино. Я не собиралась замуж, знаешь? Но сейчас мне обидно, что я и не смогу выбрать, планировать мне свадьбу и детей или нет. Это пятно решило всё за меня.

– Это не совсем так. – Радик вцепился рукой в волосы и замер. – Но знаешь, ты совершенно права. Может, я эгоист, раз не хочу торопиться. Прости.

Он повернулся и вышел из спальни. Прошло несколько томительных минут, Соня ждала, что он вернётся. Принесёт чашку чая или кота, и они с Радиком поговорят ещё раз. Она не будет рыдать, а он перестанет говорить так сухо, словно не было никаких признаний и поцелуев.

Хлопнула входная дверь.

«Может, в аптеку побежал?» – попыталась из последних сил утешить себя Соня, хоть и прекрасно понимала, что это чепуха. Радик выразился вполне конкретно.

Что же, за один вечер она кинула одного парня, ещё на неё набросились незнакомцы, а другой парень её бросил. Кажется, она не совсем правильно проживает последние дни, но довольно интенсивно.