Друг из Якутии. Рассказы

Флешбек* В прошлый мой приезд в Москву я нашла работу продавца на лотке. Моя точка была на Хрустальном мосту. Это мост из стекла через Москву-реку, рядом с Киевским вокзалом.

Я знала, что рядом с Хрустальным мостом, в престижном месте, живет мой Гоша, с новой женой Лолой. И меня тянуло туда. Как преступника к месту злодеяния.

И вот, я на Хрустальном мосту, за прилавком. Настроение у меня радужное. Погода прекрасная! Справа гостиница «Редиссон Славянская». Подо мной Москва-река. А на реке прогулочные пароходики, с музыкой и веселыми людьми. Позади здание Киевского вокзала! Кстати, строительство его было начато в 1914 году и закончено после революции.

Когда ты любишь предметы старины, ты имеешь особый взгляд на все прекрасное! А я обожаю антиквариат! Какой, однако, он красивый, Киевский вокзал! Киевский вокзал-это роскошь! В стиле модерн. С элементами ампира. Как еще такой шедевр, например, в расчлененном виде, до сих пор не в собрании какого-то жирного коллекционера! Как, например, Янтарная Комната! Мой взор бродит по архитектурному диву и натыкается, в нише, между колоннами, на скульптуру античного мужчины, очевидно, Аполлона. Но как он похож на моего родного мужа Гошу! Он обнажен. Аполлон. У него эротичный торс. И фиговый лист. А в мускулистых руках – не античная ваза, а… отбойный молоток. Аполлон -вылитый Гоша, когда тот перфоратором «Бош» пробуривает дырки в бетонной стене нашей киевской квартиры. Для новой антикварной картины. Я в недоумении. Смотрю, а рядом второй персонаж античности. И тоже – почти голый, в набедренной повязке и с …коловоротом в руках. И это тоже Гоша! Я столбенею. Вот это да! Наверное, я схожу с ума, в страданиях по родному мужу. Но кто же, такой шутник? Какому архитектору-юмористу пришла в голову эта хулиганская мысль – совместить не совместимое. Древность и героику революции. Это же Агит – Антиквариат! А, может, это вовсе и не шутка? А выход, приспособление к реалиям новой эпохи, в которой достраивался Киевский вокзал.

У Хрустального моста, кстати, официальное имя. Мост имени Богдана Хмельницкого! Москвичи не торопятся менять украинские названия в Москве. В отличие от братьев-украинцев.

Хозяин лотка на Хрустальном мосту, обрадованный несказанно моей славянской внешностью, дает мне полную свободу. За выручкой он является два раза в неделю. И я, блистаю за прилавком, как на сцене и вне контроля. Товар улетает. Товар – красочные цветастые платки из шелка. Натуральный шелк или искусственный, я так и не поняла. Умеют китайцы ввести в заблуждение! Я была в эйфории. Я знала, что где- то рядом он. Мой родной муж Гоша. И я дышу с ним одним воздухом. Пусть, даже и таким загазованным.

Узбечка моего возраста, в короткой юбке, сначала пристально изучает меня, потом подходит. Расспрашивает, откуда я. О себе рассказывает. Она уже 17 лет в Москве. Тоже здесь, на мосту, продавала платки из шелка. Сейчас шинкует морковку в ресторане. С мужем, который раньше нее приехал в Москву, на заработки, она разошлась. Он нашел себе русскую. А она не растерялась, тоже рванула в Москву. И тоже нашла себе пару. Вот, он, ее новая любовь! Русский, из Воронежа. И узбечка, гордо обняв молодого парня, уплывает вдаль.

Мой муж идет по Хрустальному мосту. Такое бывает. В нужном месте, в нужный час! Особенно, когда этого очень хочешь. А я блистаю за прилавком, на фоне развешанных цветных платков.

Он взглянул на меня удивленно. Узнал, конечно. Ну, 20 лет семейной жизни из памяти не сотрешь! Кивнул и… прошел мимо.

Я почувствовала себя брошенной второй раз. Сердце моего Гоши было заковано мощным ледяным пленом.

Моя Муза затрепетала, но, взглянув на меня, деликатно спрятала ладошки за спину.

Ну, хватит флешбеков!

Я возвращаюсь из ювелирного салона в отель. Сажусь за компьютер.

О! Письмо от Леши Ивина. Леша писатель из городка Киржач. В ста километрах от Москвы. Мы с ним как-то пересеклись на литературных просторах интернета, да так и общаемся. Леша нахваливает мои тексты. А, что еще нужно автору? Аплодисменты! Хотя, Леша, наверное, лукавит. Потому как, больше он нахваливает меня. И постоянно зовет в гости. Я тоже нахваливаю его творчество. Хотя, не могу осилить даже одного его рассказа. Длинные предложения, с деепричастными оборотами, тяжелые, железобетонные конструкции. И еще Леша пытается переплюнуть Пришвина. Описывает природу вычурно, со смаком, на нескольких страницах. Природу я могу лицезреть на «Национал Географик». Но не хочу балдеть от ее длинных описаний в книге. Не то время. Другие скорости!

Леша снова зовет меня в гости. Советует запустить в мою квартиру квартирантов и пожить у него… Тот факт, что со мной живет дочь, Лешу не волнует.

Мне, конечно, хочется съездить в старинный город Киржач, сменить картинки, пообщаться с писателем Ивиным.

Но меня сдерживает чувство самосохранения. Как-то я, почти согласилась приехать к нему. Но с условием, что мы с Лешей только коллеги, не более. И мне очень важна его помощь, как писателя. Тогда забуксовал мой один текст под названием «Дневник Магдалины, найденный дворником Мишей». Общение наше будет только литературным, не более. Разве такое невозможно между людьми разумными? Да, и, вообще, у меня есть родной муж Гоша, правда, бывший. Леша тут же, с радостью, соглашается. А в следующем письме признается, что он, на пляже, у своей реки, в Киржаче, шлифует тело к моему приезду.

Ну, я и не поехала к Леше.

И вот он снова зовет меня. Гарантирует, что он согласен на все мои условия, что мы с ним только коллеги. И обещает грибы, ягоды в лесу и литературные беседы. И, как только я решусь, то он мне и адрес вышлет.

И я думаю, а, может, ну его, этот отель со швабрами! Может, пора заканчивать с грубой физической работой! Забрать деньги, заработанные мной тяжелым трудом и… в Киржач! И, может, успокоиться насчет мужа Гоши. Не мой он уже. Лола у него в сердце. Пора бы мне излечиться от унизительного мазохизма. И Леша Ивин мне в том поможет! А, вдруг, он интересен, как человек и как особь мужского рода! А, вдруг, я найду у него счастье? И я пишу Леше, что, наверное, я приеду к нему через недельку. На наших условиях. Вот, только с зарплатой разберусь.

Леша интересуется, где же это я работаю. И я не без гордости рассказываю. Горничной в отеле на Мясницкой.

Наверное, зря я так откровенничаю. Может, Леше мой новый статус не видится таким романтическим. Хотя, Леша дает мне свой телефон. Но писем от него почему – то уже нет.

Ирина Александровна, хозяйка отеля, украдкой отливает молоко из пакета в чашку с кофе. А меня в этот момент некстати заносит на кухню со шваброй. Хозяйка стушевалась. И зачем-то начинает оправдываться.

– Молоко закончилось. Иногда приходится одалживать. Мы потом возвращаем молоко, кофе, сахар…

Я делаю вид, что не поняла ничего. А моя Муза трепещет от радости, аплодирует! И я бы, точно, ничего не поняла, если бы хозяйка сама не призналась в этом мелком воровстве продуктов у постояльцев отеля. В шкафу, в холодильнике еда гостей: крупы, сахар, чай и кофе. Все на доверии.

Используя эту веселую ситуацию, я еще раз спрашиваю хозяйку, гарантирует ли она мне зарплату за мою работу. И Ирина Александровна утвердительно кивает, отпивая кофе с чужим молоком.

– К вам у меня претензий нет.– и удаляется на бежевые диваны к плазменному телеку.

Конечно, лучше верить в хорошее. А дрожать, как бы чего не вышло, вдруг, тебя кинут, – это психология слабаков.

Но, мошенники – то не дремлют! И я знаю хорошо об этом.

В прошлый мой приезд в Москву я жила тоже в хостеле. Соседнюю койку занимала Лида из Саратова. В мужском номере жил ее муж Славик. Они приехали в Москву на заработки.

Славик быстро находит работу в охранной фирме «Кольчуга». И он счастлив. У себя в Саратове он, простой работяга, хромой на одну ногу, при всем желании не мог получать таких денег, которые сулила «Кольчуга». Но в охране требовали дрескод. Костюм и галстук. И, Лида со Славиком купили все это на рынке. На почти последние деньги.

Славик проработал в «Кольчуге» трое суток. И тут добрая девчушка-работница аптеки, которую охранял Славик, говорит, что его кинут. Непременно. Как кинули его предшественника, парня из Тамбова. Тот проработал три месяца без зарплаты. Ему обещали выплатить деньги за все время. И давали сверхурочно работу. Сутки за сутками. И парень соглашался. А дома ждали беременная жена с двумя малышами. Парень из Тамбова верил и пахал на износ. Уставший, сонный, голодный. Он еле держался на ногах и чуть в обморок не падал. Девчушки из аптеки подкармливали несчастного охранника. Когда минул третий месяц, парень из Тамбова сказал добрым аптекаршам спасибо и… вышел на улицу. Оставил рабочее место. И уехал домой, к беременной жене и детям. Без зарплаты. Дошло до него, наконец, что денег ему не видать.

Когда Славик услышал об этом, он тут же вернулся в хостел. Мы с Лидой уже были в номере.

Я, конечно, впечатляюсь его рассказом и тут же включаю в себе журналистку.

Охранная фирма «Кольчуга» заперлась от разгневанных и обманутых работников за тремя слоями охраны. К ним можно было пройти лишь по пропускам. Общение по телефону.

– Верните мне мою зарплату! – сказал Славик в трубку.

– Вернем, в конце месяца. Вы можете заступить на сутки еще. Мы все выплатим!

Славик растерянно смотрел на меня. Охрана здания взирала на нас равнодушно.

Но я проникла в офис «Кольчуги». Просто правильно пообщалась с хозяином, которого нашла в телефонном списке. Хозяин строения сдавал в аренду разным фирмам помещения.

Когда мы с хромающим на одну ногу Славиком появились в офисе «Кольчуги», они обалдели, а мужик, принимавший Славика на работу, стыдливо опустил глаза! Славику вернули деньги за трое суток. Правда, с мошенническими вычетами.

Надо быть уверенным в своей правоте и уметь защищать себя!

Ха! других учу, а сама… Без договора и на работу горничной!

Ну, хватит флешбеков!

Катя с крестом снова показывала мне мастер – класс. Я не знала, как заправлять простыню под матрас у самой стены. Не будешь же залезать с ногами на второй ярус! Да, и можно так шарахнуться с верхотуры, костей не соберешь! И я просто подтянула простынь к стеночке, заправив ее под матрас лишь с ближней стороны. Катя увидела этот мой косяк. Строго поманила пальцем, повела в номер, ткнула носом. И более скрипучим, чем обычно, голосом пригрозила, что испытательный срок я не пройду.

Блин, не очень приятно, когда тебя отчитывают, как нашкодившую гимназистку! Не захворает ли моя Муза от таких испытаний?

И я скорее из чувства защиты или в эйфории моей новой роли вдруг и ляпаю.

– Катя! Вы же москвичка? Тогда вы, наверное, знаете, можно ли за 100 тысяч долларов купить жилье в Москве?

Эта фраза пришла первой мне в голову. Свою квартиру в Киеве я продавала, как раз за эту сумму. Чтобы воссоединиться с родным мужем. Но хищница Лола… Да, вы уже знаете!

Катя заволновалась, сменила гнев на милость, вытащила из кармана визитку золотого тиснения: «Элитная недвижимость Москвы». И протянула ее мне со словами, переходящими в шепот: Только не говорите никому, я найду вам квартиру за эти деньги! Легко!

И Катя с энтузиазмом взгромоздилась с ногами на второй ярус кровати. Прокатилась брюхом по чистой простыне, распласталась всем своим тучным телом. Заправила простыню под матрас у стены. Повозюкала белым пододеяльником по черному половому покрытию. Уронила полотенце.

– Ну, в целом, у меня к вам нет претензий! – подытожила Катя и я обнаружила в глубине ее воспалившихся очей вполне уловимые очертания мужика с длинными локонами по фамилии Франклин.

Вот, она, изнанка жизни отеля! Все, как на ладони. Так, что свежие полотенца, белье, бахилы… – это фикция для приезжих! Хозяева и приближенные ходят сами без бахил, и воруют у постояльцев молоко и кофе, если свое закончилось.

Сегодня негр Маркус почти вырвал из моих рук ведро с водой. Хотел донести до кухни. Я с ужасом отказалась. Сколько веков эксплуатировали этих несчастных негров! Еще я буду разводить неравенство! И я мягко отказалась от его услуги.

Управляющий Булат проявил вдруг заботу. Не холодно ли мне в одной футболке разгуливать по улице с мешками белья, из отеля да в хостел!

– А я родилась в северном Казахстане. А там морозы, бураны и потому я закаленная.

– Я тоже из Казахстана. Алма-Аты. – безразлично произнес Булат.

На шею земляку Булату я бросаться не стала. Хотя, слюнявые сантименты насчет чувства Родины мне были очень даже присущи. Но это было давно, я стала сдержанной. Да, и Булат отмороженный. Солнечного Алма-Аты, отца яблок, как видно, он уже давно поменял на столицу русских морозов.

И вот, плыву я по Мясницкой. Улыбка до ушей! В глазах блеск! Красотка! Я хорошо выгляжу, похудела и похорошела. Мой муж никогда не говорил мне, что я красивая. Стеснялся, наверное!

Еще солнце! Еще тепло! Еще птички поют! И пусть я только гувернантка частного отеля. В белом передничке и в кружевном венчике на голове, – ну, это я сочиняю, конечно!

На мне желтая футболка, пропахшая химикатами. Я в шортах розового цвета. В таком виде я никогда бы не вышла на улицу в своем Киеве. Даже во двор, к клумбам, с собакой Тузиком.

А тут я шагаю по Москве! И я ощущаю счастье! В моих руках тяжелый пластиковый мешок, со сменным бельем. Несу его из хостела в отель. Мимо меня мелькают толпы москвичей, заморенных столичной экологией.

И вдруг, кто-то, сзади, сбивает меня с ног. От удара я теряю равновесие. Падаю на синий мешок с бельем. Скатываюсь на асфальт, больно ударяя коленку. Но и парень, который налетает на меня, не может удержаться на ногах. И тоже падает на мой мешок, и тоже скатывается на твердь асфальта, рядом со мной. Вскакивает. Хватается за карманы. Приседает. Что-то быстро начинает собирать с асфальта. Оглядывается на меня, еще лежащую у мешка.

– О! Пардон, пардон, красотка! – извиняется он, по – джентельменски. И, протянув мне руку, подымает меня. И…,секунду помедлив, что-то вкладывает мне в ладонь.

Тут раздается гул полицейской сирены. Парень виновато улыбается мне, вскидывает руку в прощальном жесте. И срывается с места.

Я матюкаюсь. Подымаюсь на ноги. Разжимаю ладонь. И вижу… красный рубин-кабошон, тот самый, из салона «Бриллианты Якутии»…

И засобиралась я в театр Ленком. На «Юнона и Авось». Я выудила из красного чемодана малиновую блузочку с розой и нарисовалась у кассы театра. В кассе была очередь из хорошо одетой публики. Импозантные мужчины, красивые дамы… И я вдруг поняла, что моя парижская блузочка устарела, настоящий артефакт на фоне изысканных нарядов в очереди. Я стушевалась, съежилась, мне казалось, что очередь посматривает на меня со снисходительной улыбкой. А тут еще цены за билеты – космические для горничной.

Кассирша спрашивает, какой я хочу билет. И я вовсе теряюсь. И невпопад, и очень тихо, чтобы в очереди никто не услышал, шепчу ей.

– А почем билеты? Самые недорогие.

Кассирша, видать, уставшая от работы с людьми, презрительно называет огромную цену. Громко и не церемонясь. Я в оцепенении. Очередь дышит в затылок.

– А вы хотели билет за рубль? – так же громко иронизирует кассирша.

И мне кажется, что мой затылок пылает малиновым огнем, под стать моей малиновой блузке. А за моей спиной, нетерпеливо потеснив меня от кассы, заказывает дорогой билет дама в стильном черном платье, с распахнутым кошельком, в котором я замечаю тугую, сантиметров в 20, стопку купюр.

И я позорно покидаю театр, выбегаю на улицу и несусь мимо служебного входа.

Но, какова кассирша! Разве можно так с людьми? Тем более, в театре Ленком! Чем я хуже стильной дамы с кошельком, набитым деньгами? По закону мы все равны. И горничная, и эта дама. Когда я добегаю до какого-то парка, я вдруг разворачиваюсь и бегу назад. К служебному входу.

Нет! Так с людьми нельзя! Честь и достоинство охраняются Конституцией. И не в последнюю очередь, а сразу, с первых статей.

Я открываю дверь служебного входа. А там, в просторном холле блистает администратор театра.

Я понимаю это сразу, лишь взглянув на молодого мужчину с характерной внешностью, которая присуща администраторам шоу. У него белокурые локоны, хваткие глаза и сам он, как на шарнирах. Кстати, очень похож на того администратора на роликах, что из фильма «Карнавал» с Муравьевой.

Я говорю ему лишь одно предложение. О том, что кассирша унизила меня перед публикой в очереди и, что ей надо непременно за это сделать втык. Администратор учтиво прикладывает руку к груди, говорит «извините» и выдает мне два пригласительных билета в театр. Второй пригласительный я тут же возвращаю ему.

И с чувством торжествующей справедливости приобщаюсь к таинству «Юноны и Авось».

«Вчера днем совершено ограбление ювелирного салона на улице Мясницкой». – доносится из телевизора.

Я в этот момент с болезненным энтузиазмом драю шваброй пол рецепшна. Хозяйка и Катя, с застывшими в руках чашками с кофе, прирастают к экрану плазмы, разинув рты.

Камера показывает снаружи стеклянные витражи салона «Бриллианты Якутии». Потом перемещается вовнутрь. Наезжает на продавца – якутянку, растерянную, с невозможно округлившимися глазами. Переходит на седовласого охранника, с оттопыренными ушами и виноватым взглядом. Осматривает стул, позорный пункт наблюдения охраны. И останавливается на Гоше, которого сочувственно опрашивает журналист.

О! Гоша! Мой родной муж! Он совсем не изменился за этот год, с того момента, как равнодушно прошел мимо меня, на Хрустальном мосту. Не остановившись, будто бы мы и не жили с ним 20 лет счастливой семьей.

Блин! Ну, хватит сопливых сантиментов! Гоша предатель! Гошу надо вычеркнуть из моей жизни! Умерла, так, умерла!

Журналист по телеку бойко рассказывает, что парня-грабителя удалось задержать на соседней с Мясницкой улице. Сейчас он в полиции. А вот и тот парень! Дает показания. Журналист побывал уже и в КПЗ. Оказывается, задержанный совершил преступление не умышленно. К ограблению салона он не готовился. Все вышло спонтанно. Он гастарбайтер из Украины. Несколько месяцев в Москве. С работой все складывалось неудачно. Везде его кидали. Мошенников- работодателей в Москве пруд пруди! Ни денег, ни еды не было. Ночевать негде. Домой уехать было не за что. Признаться родным стыдно. Парень случайно набрел на ювелирный салон «Бриллианты Якутии». И тут его перемкнуло. Он сунул руку за пазуху и крикнул: «Всем лечь на пол! Стреляю без предупреждения!» В помещении кроме него и продавца никого не было. Охранник, в этот момент, вышел в мужскую комнату. А продавец испуганно рухнула на пол. Воспользовавшись моментом, грабитель начал распихивать драгоценности по карманам.

Все бриллианты, как улики, у него изъяты, описаны и уже опознаны владельцами салона.

И лишь одного предмета не найдено. Это дорогое кольцо, с природным рубином, в обрамлении крупных бриллиантов. Кольцо имеет название «Друг из Якутии». Оно было самым ценным в коллекции салона. Убегая от полиции, парень упал. Часть драгоценностей вывалилась у него из карманов. Он, начал подымать их с асфальта…

И тут я чувствую дрожь в коленках. Сейчас парень расколется! Сдаст меня. Расскажет, как натолкнулся на особу с мешком. По виду обычная горничная! Как сбил меня с ног. И мы упали на мой мешок с бельем! И тогда меня тут же найдут! Легко! Парень опишет мои приметы.

Но парень меня не сдал.

Куда делся «Друг из Якутии» он не сказал. Наверное, куда – то закатился.

Я застываю перед экраном плазмы, выронив швабру. Хозяйка и Катя не обращают на меня внимания. Они в эмоциях, пускают слюни.

– Вот же, кому-то повезло! Только счастливчик мог найти это сокровище! Мне бы такое богатство..! – горячится Катя, и ее золотой нагрудный крест нервно дергается в ее бюсте.

– Я видела это кольцо в салоне! Оно великолепное, я мечтала его купить.– в ажиотаже перебивает Катю хозяйка Ирина Александровна, томно выпячивая губки-уточки.

А я осторожно нащупываю в кармане розовых шорт овальную выпуклость, пришитую потайными суровыми нитками. И до сих пор не верю в такую удачу. Кольцо- комплимент за ушибленное колено. От парня-грабителя. И маленькая месть. Предателю Гоше. Хищнице Лоле. Советчику Юрке. И я, вполне справедливо, наполняюсь эмоциями от обладания роскоши по имени «Друг из Якутии».

Кажется, я готова уже уволиться. Все располагает к этому. Да и Булат эксплуатирует меня безжалостно. С высокомерием. Без эмоций. И ни один мускул на его лице не дрогнет. Наверное, отыгрывается за все унижения в Москве, которые выпали ему, на пути от охранника хостела, до управляющего отелем. Наверное, страдает его самолюбие, выпускника МГИМО, не сумевшего сделать карьеру по профессии. Булат требует от меня драить отель и хостел, более тщательно. А вымытый пол заставляет сушить вентилятором. Проверяет чистоту в мало доступных местах белой салфеткой. Например, полез под бежевые диваны на рецепшне, которые я и не додумалась бы отодвигать. Ну, и, конечно, сунул мне под нос уже серую от пыли салфетку.

Булат непрестанно повторяет, что я могу не пройти испытательный срок. И я, не выдержав, говорю ему, что сама готова уже уволиться. И прошу рассчитать меня. Управляющий, кажется, ждал этого и равнодушно уходит, бросив на ходу, что вышлет деньги на мою карточку.

– ? Приехали. Начинается. А я, наивная, верила! Но, никаких стрессов! Я же сама хотела смены картинок, новых эмоций и впечатлений!

Моя Муза затаила дыхание.

Хозяйка отеля Ирина Александровна, с губами навыкат, вплывает на рецепшен. Вместе со своим мужем Эльдаром. И я, как обухом по голове, сообщаю им, что увольняюсь и прошу меня рассчитать.

– Рассчитать? Вы имели койку в центре Москвы. А это стоит больших денег.– жеманно говорит хозяйка. А ее муж Эльдар с интересом смотрит на меня и на мою реакцию.

– Как? Вы же обещали… заплатить мне… – я теряю слова, мои мысли путаются, я ощущаю себя полным лохом.

– Я никому ничего не обещала. Вы сами себя трудоустроили, а потом сами же себя уволили.

И Ирина Александровна удаляется вглубь отеля.

– Эльдар! Это мошенничество. Я честно работала. Вы должны мне заплатить.– обращаюсь я к мужу хозяйки.

– Это к Ирине Александровне. Это ее бизнес. Я к ней не лезу, а она не лезет в мой. – и Эльдар садится за компьютер, уходя с головой в интернет.

Заходит Катя с крестом в груди.

Я к Кате.

– Катя, как же так? Ирина Александровна отказывается заплатить мне за мой труд. Вы же обещали мне!

– Заплатим, если обещали. Не волнуйтесь так. Наша бухгалтер вышлет вам на карту. – говорит Катя скрипучим голосом и золотой крест, кажется, тоже скрипит в такт ее словам, шевелясь в ее груди.

– ? Бухгалтер? Вышлет? На каком основании? Я же не значусь у вас, ни по каким документам. Меня нет нигде. Все только на доверии!

– Вы можете спокойно ехать домой. Сказали, заплатим, значит, заплатим.

– Катя! Вы верите в бога? – цепляюсь я за последнюю соломинку.

– Конечно! У меня же крест золотой на цепочке! – Катя хватается за крест и уходит вглубь отеля, подвиливая бедрами.

– Я вызову полицию! – говорю я Булату.

– Вызывайте.

Я пытаюсь призвать земляка Булата к совести. Грех кидать работников на деньги. Это тяжкое преступление. Человек работает, чтобы есть! Без еды он может умереть.

Булат говорит мне: «Все это лирика!»

На кухне полно постояльцев. Строитель Вадик колдует у своей персональной мультиварки. Судебный юрист Саша пьет чай с плюшкой. Танечка, фитнесс-тренер, шушукается и хихикает за столиком с новым постояльцем из Луганска.

– Ребята! Меня кинули. Отказались платить за работу. Вы все видели, что я тут работала. Вы свидетели. Вы можете подписаться, здесь, что я реально работала горничной? – и я протягиваю Вадику заявление в полицию.

Вадик извиняется, отказывается ставить свою подпись и прилипает к мультиварке.

Саша, судебный юрист, слушает меня внимательно.

– Извините, но вы лох.– в сердцах говорит он.– Я, конечно, могу поставить свою подпись. Но зачем? Это все бесполезно. Коль нет трудового договора, значит, вас тут и не было.

Вы теперь не докажете, что работали здесь. Вам не заплатят. Лучше смиритесь.

– Как вы так можете, Саша? И это говорит мне юрист? По закону мне должны заплатить. Ведь, я реально работала. Даже, если и без оформления. Суд разберется!

– Теория законодательства отличается от практики. Вот, увидите, вы ничего не добьетесь! – и Саша не поставил свою подпись под заявлением в полицию.

Я, было, сунулась к Танечке, фитнесс – тренеру. Но та, увлеченная шушуканьем с гостем из Луганска, кажется, даже не поняла, чего я от нее хочу. И хихикнула невпопад.

Анна, учительница географии, еще была в школе.

А тут появляются Катя с Ириной Александровной. И мягко вытесняют меня из кухни. Хозяйка смотри на меня зло. А Катя тихо говорит мне.

– Не смейте тревожить наших постояльцев! На выход! С вещами!